(no subject)
В приёмной физиотерапевта сидит женщина лет шестидесяти -- невысокая, смуглая, в тяжёлых очках. Время от времени она вздыхает и кряхтит. Что-то бормочет про себя, машет рукой.
-- Ну что, дорогая, -- обращается к ней секретарь, -- лучше? На когда следующий визит назначать?
-- Ну подожди ты со следующим, -- вздыхает женщина, -- дай передохнуть от этого. Сейчас, я посижу немного, воды выпью, отдохну и тогда скажу. Ты вот лучше скажи мне, ты видел какого дурака в Америке в президенты выбрали? Дурак самый настоящий, что ни день всё другое говорит. Вообще другое.
-- А наш что -- лучше? -- усмехается секретарь, а я молчу, боюсь упустить.
-- У нас такой же дрек, -- вздыхает женщина, -- но он, по крайней мере, честный. Он как говорит: всё как было плохо, так и есть, так и будет. Честно же, как есть. Вон смотри, -- машет она рукой в сторону улицы, -- даже погода сплошной дрек! Как вообще жить с такой погодой и почему с этим ужасом никто ничего не делает? -- На улице необычайно жарко. Жарче чем вчера, но лучше, чем обещают завтра. Завтра обещают экстремальную жару. Я с грустью думаю что то, что сейчас, тоже вполне сойдёт за экстремальную.
-- А что он может сделать с погодой? -- удивляется секретарь, -- он же президент, а не всевышний.
-- А я почём знаю! -- женщина вскидывает руки, отирает щёки и вздыхает, -- но он же президент! Вот пусть и сделает что-нибудь! Он не сделает, знаешь почему? -- поворачивается она вдруг ко мне.
-- Почему? -- вздрагиваю я.
-- Потому что он честный! Сказал, что есть и будет плохо, вот и выполняет. Не то что этот американец! Даже плохо толком пообещать не может. Какой дурак! Я бы тоже так смогла, даже лучше смогла бы. Но мне ещё десять сеансов этого кошмара. Садисты, -- кричит она в сторону комнат, где физиотерапевты издеваются над несчастными, -- истинные садисты!
-- Ривка, -- кричит физиотерапевт, -- не бурчи, а назначай очередь!
-- Ох-хо-хо, -- вздыхает женщина, тяжело встаёт, наливает себе ещё стакан воды и садится в кресло. -- Ну назначай давай, чего уж тут. Нет, подожди, -- смотрит в окно, вздыхает ещё горше и качает головой, -- Не люблю лето! Вообще не люблю. Как жить-то?
-- Да кто ж его любит, -- участливо поддерживает беседу секретарь. Он уже было уткнулся в компьютер, но нет, пока не время назначать.
-- И зиму не люблю, -- вздыхает Ривка, -- в плюс пятнадцать, да с ледяным дождём! Сдохнуть можно, как есть сдохнуть.
-- И зиму никто не любит, -- терпеливо поддакивает секретарь.
-- Я вот, -- мечтательно отхлёбывает Ривка воду из пластикового стаканчика, -- весну люблю. Когда плюс двадцать пять. Тогда ни кости от холода не болят, ни голова от жары. А ты говоришь очередь назначать. Я умру до следующей очереди вообще. Умру и некому будет её отменить!
-- Не умрёшь, -- кричит физиотерапевт из другой комнаты, -- ты всё время обещаешь! Очередь назначай, кому говорю. И домой скорей -- тебя внуки ждут!
-- Ой, -- бодро вскакивает Ривка, -- внуки же! Давай скорее назначай мне эту очередь, а то засиделась я тут!
*******
Физиотерапевт поразительно быстро находит самые болевые точки -- те, о которых вообще не знал, что они болевые.
-- Вот так больно? -- он что-то разминает, на что-то нажимает, у меня в глазах слёзы и я в состоянии только мычать.
-- Угу, -- мычу я и изо всех сил держусь, чтобы не закричать.
-- Да ну нет же, так это ещё не больно, -- спокойно сообщает он и нажимает где-то ещё. Я чуть не подскакиваю, из глаз брызжут слёзы, хорошо что он не видит, хорошо, что я лежу лицом вниз. -- Да, согласен, -- отвечает он на мои движения, -- так действительно больно. Тут не поспоришь. -- он нажимает на что-то ещё. Я дёргаю ногами, я сжимаю и разжимаю кулаки, я закусываю губу. -- Слушай, -- смеётся он, -- как интересно! Я нажимаю вот тут на шее, -- он нажимает в очередной раз, я опять дрыгаю ногами, пытаясь не издать ни звука, -- а дёргаются ноги! Какая интересная анатомия! Я волшебник! Я точно волшебник. Давай ещё раз. Я нажимаю вот тут на шее, вот прямо тут, -- я дёргаю ногами, я сжимаю и разжимаю кулаки, я глотаю слёзы, я закусываю губу, -- и точно, сразу начинают дёргаться ноги. Поразительно просто! Скажи, ты никогда танцами не занималась?
-- Угу, -- мычу я, не в силах поддерживать разговор.
-- Я так и знал! -- восторженно восклицает он, снова нажимает и восхищается -- и ведь как элегантно они дёргаются, ноги твои то есть. Прямо видно, что танцовщица. Поразительно просто. Давай ещё!
-- Ты знаешь, -- говорит он сам с собой, так как я только мычу, -- я вот заметил, что женщины, в большинстве своём, значительно более стойкие. Я вот когда вот так вот, -- он на что-то нажимает, что-то хрустит, я жую салфетку и думаю о том, что бывает хуже. Точно бывает. Только вот кому и когда? -- нажимаю, то половина огромных мужиков воют тут. Прямо в голос. А некоторые вообще вскакивают, глаза закатывают -- пощади! А вот женщины. Это совсем другое дело. Молчат будто самая важная цель в жизни молчать. И, что самое интересное, -- он продолжает нажимать, что-то продолжает хрустеть, я продолжаю жевать салфетку и молчать, -- чем женщина меньше, тем сильнее молчит! И всякие разные тихие звуки не в счёт. Ну вот такие, как ты сейчас издаёшь. Какие интересные, с ума сойти. И ещё ногами в такт. Слушай, а ты музыкой тоже что ли занималась?
-- Угу, -- мычу я и жую губу.
-- Я так и знал, так и знал! Ну слушай, -- вдруг обиженно обращается он ко мне, -- чего ты сейчас-то ногами дрыгаешь? Сейчас вообще практически не больно, ну не больно почти совсем! Вот сейчас, -- я чуть не вскакиваю, но терпеливо лежу, -- сейчас можешь дрыгать. Сейчас больно, да.
В самом конце я отдыхаю. Он аккуратно вытягивает мне шею и всячески успокаивает несчастные болевые места.
-- Боже мой, как у тебя голова прекрасно двигается! -- восклицает он, поворачивая мою голову во все стороны, -- и вот так двигается, и вот так, и даже вот так. Чудесно, просто чудесно! Изумительно двигается голова. -- я улыбаюсь и думаю о том, что такой комплимент ещё раз мне сделают ещё не скоро. Впрочем, нет, скоро. Уже на следующем сеансе.
-- Жалко, что ты не мазохист, -- говорит он мне на прощание, -- как прекрасно было бы. Приезжала бы, чтобы кайфовать. А то, небось, дома рассказываешь как я над тобой издеваюсь, какой я тут садист!
-- Конечно, рассказываю, -- смеюсь я, -- а ещё говорю, что надо было физиотерапевта себе найти, забот бы не знала.
-- Ха! Я вот тоже хотел бы физиотерапевта себе, а у меня жена -- архитектор. Я ей все точки показал, всё объяснил. Говорю -- вот тут нажми, вот здесь вот так помассируй. А она мне знаешь что? Я, говорит, если хочешь, могу тебе там чертёж начертить, у меня это здорово получается. А вот нажать, массировать -- нет, увольте. Поняла? -- смотрит на меня и смеётся, -- я ей -- у меня шея болит, помоги, а она мне -- давай чертёж сделаю. Вот так и живём. Всё, иди очередь назначай. Через три дня: два ближайших у тебя всё болеть будет, потом ещё один день лучше станет, как раз отдохнёшь и с новыми силами на новый мазохизм. Иди, назначай.
Я поднимаюсь, мне хочется кряхтеть и я хорошо понимаю Ривку. Мне бы тоже, перед назначением, немного передохнуть. Но я сдерживаюсь, назначаю очередь и выхожу на улицу. Воистину -- как обещали плохо, так и есть. Даже вот погода -- кошмар какой.
-- Ну что, дорогая, -- обращается к ней секретарь, -- лучше? На когда следующий визит назначать?
-- Ну подожди ты со следующим, -- вздыхает женщина, -- дай передохнуть от этого. Сейчас, я посижу немного, воды выпью, отдохну и тогда скажу. Ты вот лучше скажи мне, ты видел какого дурака в Америке в президенты выбрали? Дурак самый настоящий, что ни день всё другое говорит. Вообще другое.
-- А наш что -- лучше? -- усмехается секретарь, а я молчу, боюсь упустить.
-- У нас такой же дрек, -- вздыхает женщина, -- но он, по крайней мере, честный. Он как говорит: всё как было плохо, так и есть, так и будет. Честно же, как есть. Вон смотри, -- машет она рукой в сторону улицы, -- даже погода сплошной дрек! Как вообще жить с такой погодой и почему с этим ужасом никто ничего не делает? -- На улице необычайно жарко. Жарче чем вчера, но лучше, чем обещают завтра. Завтра обещают экстремальную жару. Я с грустью думаю что то, что сейчас, тоже вполне сойдёт за экстремальную.
-- А что он может сделать с погодой? -- удивляется секретарь, -- он же президент, а не всевышний.
-- А я почём знаю! -- женщина вскидывает руки, отирает щёки и вздыхает, -- но он же президент! Вот пусть и сделает что-нибудь! Он не сделает, знаешь почему? -- поворачивается она вдруг ко мне.
-- Почему? -- вздрагиваю я.
-- Потому что он честный! Сказал, что есть и будет плохо, вот и выполняет. Не то что этот американец! Даже плохо толком пообещать не может. Какой дурак! Я бы тоже так смогла, даже лучше смогла бы. Но мне ещё десять сеансов этого кошмара. Садисты, -- кричит она в сторону комнат, где физиотерапевты издеваются над несчастными, -- истинные садисты!
-- Ривка, -- кричит физиотерапевт, -- не бурчи, а назначай очередь!
-- Ох-хо-хо, -- вздыхает женщина, тяжело встаёт, наливает себе ещё стакан воды и садится в кресло. -- Ну назначай давай, чего уж тут. Нет, подожди, -- смотрит в окно, вздыхает ещё горше и качает головой, -- Не люблю лето! Вообще не люблю. Как жить-то?
-- Да кто ж его любит, -- участливо поддерживает беседу секретарь. Он уже было уткнулся в компьютер, но нет, пока не время назначать.
-- И зиму не люблю, -- вздыхает Ривка, -- в плюс пятнадцать, да с ледяным дождём! Сдохнуть можно, как есть сдохнуть.
-- И зиму никто не любит, -- терпеливо поддакивает секретарь.
-- Я вот, -- мечтательно отхлёбывает Ривка воду из пластикового стаканчика, -- весну люблю. Когда плюс двадцать пять. Тогда ни кости от холода не болят, ни голова от жары. А ты говоришь очередь назначать. Я умру до следующей очереди вообще. Умру и некому будет её отменить!
-- Не умрёшь, -- кричит физиотерапевт из другой комнаты, -- ты всё время обещаешь! Очередь назначай, кому говорю. И домой скорей -- тебя внуки ждут!
-- Ой, -- бодро вскакивает Ривка, -- внуки же! Давай скорее назначай мне эту очередь, а то засиделась я тут!
*******
Физиотерапевт поразительно быстро находит самые болевые точки -- те, о которых вообще не знал, что они болевые.
-- Вот так больно? -- он что-то разминает, на что-то нажимает, у меня в глазах слёзы и я в состоянии только мычать.
-- Угу, -- мычу я и изо всех сил держусь, чтобы не закричать.
-- Да ну нет же, так это ещё не больно, -- спокойно сообщает он и нажимает где-то ещё. Я чуть не подскакиваю, из глаз брызжут слёзы, хорошо что он не видит, хорошо, что я лежу лицом вниз. -- Да, согласен, -- отвечает он на мои движения, -- так действительно больно. Тут не поспоришь. -- он нажимает на что-то ещё. Я дёргаю ногами, я сжимаю и разжимаю кулаки, я закусываю губу. -- Слушай, -- смеётся он, -- как интересно! Я нажимаю вот тут на шее, -- он нажимает в очередной раз, я опять дрыгаю ногами, пытаясь не издать ни звука, -- а дёргаются ноги! Какая интересная анатомия! Я волшебник! Я точно волшебник. Давай ещё раз. Я нажимаю вот тут на шее, вот прямо тут, -- я дёргаю ногами, я сжимаю и разжимаю кулаки, я глотаю слёзы, я закусываю губу, -- и точно, сразу начинают дёргаться ноги. Поразительно просто! Скажи, ты никогда танцами не занималась?
-- Угу, -- мычу я, не в силах поддерживать разговор.
-- Я так и знал! -- восторженно восклицает он, снова нажимает и восхищается -- и ведь как элегантно они дёргаются, ноги твои то есть. Прямо видно, что танцовщица. Поразительно просто. Давай ещё!
-- Ты знаешь, -- говорит он сам с собой, так как я только мычу, -- я вот заметил, что женщины, в большинстве своём, значительно более стойкие. Я вот когда вот так вот, -- он на что-то нажимает, что-то хрустит, я жую салфетку и думаю о том, что бывает хуже. Точно бывает. Только вот кому и когда? -- нажимаю, то половина огромных мужиков воют тут. Прямо в голос. А некоторые вообще вскакивают, глаза закатывают -- пощади! А вот женщины. Это совсем другое дело. Молчат будто самая важная цель в жизни молчать. И, что самое интересное, -- он продолжает нажимать, что-то продолжает хрустеть, я продолжаю жевать салфетку и молчать, -- чем женщина меньше, тем сильнее молчит! И всякие разные тихие звуки не в счёт. Ну вот такие, как ты сейчас издаёшь. Какие интересные, с ума сойти. И ещё ногами в такт. Слушай, а ты музыкой тоже что ли занималась?
-- Угу, -- мычу я и жую губу.
-- Я так и знал, так и знал! Ну слушай, -- вдруг обиженно обращается он ко мне, -- чего ты сейчас-то ногами дрыгаешь? Сейчас вообще практически не больно, ну не больно почти совсем! Вот сейчас, -- я чуть не вскакиваю, но терпеливо лежу, -- сейчас можешь дрыгать. Сейчас больно, да.
В самом конце я отдыхаю. Он аккуратно вытягивает мне шею и всячески успокаивает несчастные болевые места.
-- Боже мой, как у тебя голова прекрасно двигается! -- восклицает он, поворачивая мою голову во все стороны, -- и вот так двигается, и вот так, и даже вот так. Чудесно, просто чудесно! Изумительно двигается голова. -- я улыбаюсь и думаю о том, что такой комплимент ещё раз мне сделают ещё не скоро. Впрочем, нет, скоро. Уже на следующем сеансе.
-- Жалко, что ты не мазохист, -- говорит он мне на прощание, -- как прекрасно было бы. Приезжала бы, чтобы кайфовать. А то, небось, дома рассказываешь как я над тобой издеваюсь, какой я тут садист!
-- Конечно, рассказываю, -- смеюсь я, -- а ещё говорю, что надо было физиотерапевта себе найти, забот бы не знала.
-- Ха! Я вот тоже хотел бы физиотерапевта себе, а у меня жена -- архитектор. Я ей все точки показал, всё объяснил. Говорю -- вот тут нажми, вот здесь вот так помассируй. А она мне знаешь что? Я, говорит, если хочешь, могу тебе там чертёж начертить, у меня это здорово получается. А вот нажать, массировать -- нет, увольте. Поняла? -- смотрит на меня и смеётся, -- я ей -- у меня шея болит, помоги, а она мне -- давай чертёж сделаю. Вот так и живём. Всё, иди очередь назначай. Через три дня: два ближайших у тебя всё болеть будет, потом ещё один день лучше станет, как раз отдохнёшь и с новыми силами на новый мазохизм. Иди, назначай.
Я поднимаюсь, мне хочется кряхтеть и я хорошо понимаю Ривку. Мне бы тоже, перед назначением, немного передохнуть. Но я сдерживаюсь, назначаю очередь и выхожу на улицу. Воистину -- как обещали плохо, так и есть. Даже вот погода -- кошмар какой.