Корея (день одиннадцатый)
-- Куда нам завтра пойти? -- умоляюще посмотрела я, -- ты же генератор идей, сгенерируй что-нибудь!
Он сгенерировал. Идея лежала на поверхности -- рынок живой рыбы и овощей.
-- Тут совсем недалеко, километра два -- как раз за час дойдёте. Погуляете там, посмотрите, там ещё рядом музей и стадион. Посмотрите что успеете.
Мы отправили его на лекцию, а сами пошли. Пройдя приблизительно километр строго по инструкции я уже было начала волноваться, как увидела табличку -- стадион, направо, три километра. Да, -- подумала я, расстояние вещь действительно относительная. Меня переполняет материнская и общая гордость -- мы прошли эти почти четыре километра чуть меньше, чем за час. Вот слева стадион, его видно издалека. Почему-то все стадионы на свете выглядят одинаково не только внутри, но и снаружи -- мне всегда кажется, что строители забыли убрать леса и стоит что-то бестолковое из балок и непонятных конструкций. Вот-вот кто-нибудь придёт и закончит этот проект.
Рынок нашли быстро -- прямо напротив. Сразу как вошли, я поняла -- действительно рыбный рынок. Запахом рыбы было пропитано всё -- от пола до потолка. Мы не спеша шли от торговца к торговцу. Именно в этот момент я поняла, что этот рынок, для нас обеих, лучше любого зоопарка.
-- Мама, мама, посмотри! -- чадо восторженно указывала на аквариум. В аквариуме неторопливо и важно ходили огромные крабы. Растопырили клешни, старательно всплывали на самый верх и цеплялись за кромку. Оттого кромка выглядела словно стойка с диковинными украшениями -- крупные перламутрово-оранжевые когти по всей кромке. Один отпихивал другого, пробирался к кромке, цеплялся перламутровым когтем и гордо повисал. Мы смотрели на крабов, торговец смотрел на нас. Вдруг ловко выхватил краба из аквариума, показал-спросил: хочешь погладить? Чадо отшатнулась, спряталась -- мама, он меня сейчас схватит!
В соседнем аквариуме мирно лежала камбала. Рыб было много, покрывали дно в два слоя, теснились, но не шевелились. Лишь изредка какая-нибудь поднималась, хватала еду и лениво пикировала назад, падала плашмя на дно и, кажется, вздыхала.
Тут же осьминоги разных размеров -- бродят, шевелят щупальцами, поднимают свои вытянутые овальные головы, смотрят пристально, протягивают щупальце, будто здороваются. Торговка ловко выхватила осьминога за голову, протянула -- погладь. Гладкая, немного скользкая голова, странное ощущение -- будто попал туда, куда тебя не звали. Он, кажется, внимательно смотрел на нас и лениво шевелил щупальцами, приветствуя.
Вот омары с огромными оранжевыми клешнями. Лежат себе и лежат, косятся оранжевыми глазами, шевелят усами и не двигаются. Ленивые, толстые, большие.
В следующем аквариуме угри -- тонкие, длинные, быстро плавают, стайкой, налетают один на другой, толкаются, прорываются к кромке, выпрыгивают на секунду наружу и, извиваясь, убегают опять вглубь, подальше от кромки. Но не выдерживают и всё повторяется снова. Мы долго на них смотрели. Сначала их принесли в огромной сетке. Они шевелились, прыгали и казалось, что вся сетка ходит ходуном. Бросили в ведро с водой, прямо в сетке -- вода забурлила, расплескалась. Мама, почему они прыгают, они умирают? -- чадо смотрела и всё порывалась к ним подойти, погладить, рассказать сказку. Торговец выхватил сетку из ведра, ловким движением перерезал стягивающую верёвку, выпустил угрей в аквариум, они немедленно, всей стайкой, поплыли к кромке -- прыгали, выскакивали, отплывали и снова к кромке. Мы заворожённо наблюдали за угрями и не могли отойти.
В следующем аквариуме было много относительно больших разных рыб (больших для своего вида, но, в общем и целом, небольших) и одна средняя акула -- метра полтора длиной. Она лениво плавала почти на самом дне, приближалась к стеклу, приподнимала голову, прижималась ртом, то открывая, то закрывая его, показывая характерный акулий прикус, а потом снова лениво уплывала. Иногда ей надоедало плавать и она застывала почти на дне. Неподвижная, белая в крапинку, совершенная. Интересно, неужели кто-то купит целую акулу?
-- Мама, -- задумчиво смотрела чадо на акулу и остальных рыб, -- она их всех съест? Почему она их до сих пор не съела?
-- Сытая, наверное -- оторопела я.
-- Но когда она будет голодная, она всех их съест? Почему они её здесь держат? Они должны её пересадить в другое место, чтобы она остальных не съела. Мама, а её убьют? -- вопросы сыпались словно из рога изобилия. Скорее из ящика Пандоры.
-- Когда кто-нибудь купит, тогда убьют -- не будут же они брать домой живую акулу, -- я задумчиво смотрела на акулу и всё силилась понять кто же её купит -- целую. Представила как выпустят дома в ванну, будут кормить, чесать за жабрами и плавниками, холить и лелеять. Нет, не понимаю. Когда я была маленькая, соседи держали дома петуха -- на девятом этаже жилого дома. Он жил на балконе, бегал по дому днём и кукарекал на балконе утром. Они водили его гулять на ошейнике -- тонкий ремешок на шее, длинная цепочка. Спускались на лифте, ходили несколько кругов вокруг деревьев и возвращались назад. Он у них жил какое-то время, а потом исчез. Вкусный суп получился, -- вздыхала соседка, -- отмучился Петька.
Мы отошли от акулы и увидели в следующем небольшом аквариуме каких-то рыб, полностью покрытых бородавками. Они были в аквариуме и ещё немного лежало в ведре. Торговка ловко выхватила одно чудище из ведра, протянула чаду -- погладь. Немного колючее, шершавое и скользкое. Так и не поняла что это за чудище.
В следующем аквариуме плавали каракатицы. Плавали будто ходили. Шевелят щупальцами, смотрят бестолково, не пугаются. Приближаются к стеклу, тыкаются всем телом, шевелят щупальцами, отплывают.
В соседних аквариумах всевозможные ракушки -- от самых мелких и простых, до крупных, шершавых, покрытых полосками, словно срез дерева с древесными кольцами; завёрнутых красивых, с нежным перламутровым розовым отворотом -- те, которые любят ставить в сервант, а потом доставать время от времени, стирать пыль, подносить к уху и блаженно улыбаться -- море слышно. Никогда не слышала никакого моря, поднося раковины к уху, но представляла как слышат другие и улыбалась.
В следующем ряду свежая рыба на льду. Распластанные горделивые скаты, глупые карпы, какая-то мелочь.
-- Мама, они все уже мёртвые? -- чадо внимательно посмотрела на скатов.
-- Да, эти уже да.
-- Тогда пойдём дальше -- это не интересно.
В последнем ряду аквариумы с мелкими рыбками. От относительно крупных -- сантиметров пятнадцать, до мелочи, не длиннее пары сантиметров -- не плавают, скорее мечутся по аквариуму. Настолько быстро, что не успеваешь проследить. Мы всё бродили и бродили, удивляясь и восторженно тыкая пальцем то в тот, то в этот аквариум.
-- Мама, пошли снова смотреть на крабов!
Мы договорились сначала пойти в павильон рядом -- там фрукты и овощи, а потом вернуться к крабам.
Овощных павильонов много. Отдельно павильон лука, отдельно картошки. И много павильонов с фруктами и овощами. Глянцевая тёмно-бордовая черешня -- крупная, красивая, ягода к ягоде. Яблоки, персики, абрикосы. Огромные овальные вытянутые арбузы -- не ухватишь, не унесёшь. Мелкие, с продавленными меридианами, корейские дыни. Лоснящиеся почти фиолетовые крупные сливы. Торговка схватила за руку, выхватила сливу, отрезала крохотным ножиком щедрый кусок, протянула чаду. Чадо схватила, довольно улыбнулась, слива исчезла в мгновение. Собрались уходить, торговка взяла чадо за руку, поклонилась, сказала спасибо, улыбаясь, жестами показала чаду, что надо поблагодарить. Чадо поклонилась, улыбнулась довольно -- спасибо!
Большие коробки с голубикой. Дома мало голубики. С тех пор, что уехали из Принстона, скучаем. Купили большую коробку -- чтобы всё было синим: и руки, и губы, и язык.
Особенная корейская хурма, авокадо, кумкваты -- чего тут только нет. Чисто, все фрукты лежат завёрнутые в папиросную бумагу. Щедрые блестящие грозди винограда в папиросных кульках, свёрнутых так, что я сразу вспомнила как в детстве на дороге сидели бабушки с большими мешками из холста, наполненными чёрными семечками. Мы покупали кулёк. Бабушка ловко зажимала квадратный кусок газеты между указательным и большим пальцем, сворачивала кулёк, подгибала низ, и наполняла его до верха семечками.
Погуляли между рядами, вышли и пошли смотреть на магазины с соусами и сухими закусками. В магазине будто засушили всё, что мы только что видели в рыбном ряду. Вот и скаты, и мелкая рыбёшка, и осьминоги, и корень лотоса между ними затесался.
Вернулись ненадолго к крабам, чинно попрощались с омарами, каракатицами и камбалой; отдельно погладили стекло у акулы, и пошли домой.
Вечером мы решили пойти с нашим приятелем (корейцем -- местным!) посмотреть на музыкальный фонтан. Там должно быть очень красиво. Представление длится час, играет музыка, горит свет, в такт всему этому -- фонтаны. Но шёл дождь и представление отменили. Мы погуляли вдоль реки и пошли ужинать. Сегодняшний ужин должен был быть особенным. Он собирался повести нас в место, где подают хано -- корейскую говядину. Как нас учила учительница, в Корее, если называется ресторан -- это очень дорого и, как правило, западная кухня. Если национальное и попроще, то шиктанг. До сих пор мы всё время ходили в шиктанг и ни разу не были в ресторане (за исключением буфетного ужина). Теперь мы направлялись в ресторан, чтобы, наконец, попробовать знаменитую корейскую говядину. По дороге разговаривали.
-- Слушай, -- повернулась я. Кого спросить, как не его, -- Почему чадо здесь так популярна? -- в её популярности он уже и сам убедился. Пока мы шли по улице, нам помахало человек десять.
-- Ну как, вот посмотри. У неё тонкое светлое лицо, тонкие черты лица, большие глаза, светлые кудрявые волосы -- всё это вместе и ты получаешь мисс вселенная в Корее.
-- Нет, я не отрицаю, что она очень симпатичная, но чтобы вот так?
-- Она не просто симпатичная, она очень красивая. Но я тоже кореец, не забывай, -- и смеётся.
-- Но тогда и Ыкл должен быть тут популярен, они же на одно лицо. Только волосы у него темнее.
-- Я думаю, что и он популярен, честно говоря, -- Ыкл смотрел в пол и краснел, -- но он несколько старше. Подходить к нему и щипать за щеку было бы, скажем, несколько странно.
Вот и объяснение. Всё дело в возрасте. Боже мой, где моя юность.
Ресторан оказался самым настоящим рестораном с меню, в котором предлагался ужин из семи наименований: бокал вина, три стартера, главное блюдо -- стейк из говяжьей вырезки из корейской говядины, десерт -- мороженое из фасоли, кофе. Все блюда на огромных тарелках крохотными порциями. Я сразу вспомнила банкет в Париже и крохотный кусочек фуа-гра, поданный на тарелке, которая занимала половину стола. Невероятно вкусно. Стейк тает во рту и это мясо действительно отличается от говядины в Израиле, Америки и прочих странах. Она другая эта говядина. Говорят, коров растят так, что жир распределяется каким-то особенным образом и оттого мясо значительно нежнее. Всё природное -- коровы едят только траву -- самую свежую. Живут, как я понимаю, в пяти-звёздочных коровьих отелях. Корейская говядина живёт лучше, чем многие люди в мире. Ей не отказывают ни в чём всю её жизнь. Потом она попадает в шикарные рестораны в меню ужина, состоящего из семи наименований.
Красное сухое вино очень хорошо сочетается с вырезкой. Оно не вяжет, мягкий фруктовый вкус, приятное послевкусие. Мороженое из фасоли оказалось значительно вкуснее, чем я думала -- холодное, приятное, сладковатое, но не излишне сладкое. Именно таким, наверное, должен быть десерт после этой говядины. Чтобы, несмотря на десерт, ты уносил домой вкус корейской говядины и только его.
Это был прекрасный вечер и чудесный день. Осталось, к сожалению, всего два дня -- в субботу утром уже в аэропорт.
Чудесного всем дня! Аньёнг!
Ваша Я.
Он сгенерировал. Идея лежала на поверхности -- рынок живой рыбы и овощей.
-- Тут совсем недалеко, километра два -- как раз за час дойдёте. Погуляете там, посмотрите, там ещё рядом музей и стадион. Посмотрите что успеете.
Мы отправили его на лекцию, а сами пошли. Пройдя приблизительно километр строго по инструкции я уже было начала волноваться, как увидела табличку -- стадион, направо, три километра. Да, -- подумала я, расстояние вещь действительно относительная. Меня переполняет материнская и общая гордость -- мы прошли эти почти четыре километра чуть меньше, чем за час. Вот слева стадион, его видно издалека. Почему-то все стадионы на свете выглядят одинаково не только внутри, но и снаружи -- мне всегда кажется, что строители забыли убрать леса и стоит что-то бестолковое из балок и непонятных конструкций. Вот-вот кто-нибудь придёт и закончит этот проект.
Рынок нашли быстро -- прямо напротив. Сразу как вошли, я поняла -- действительно рыбный рынок. Запахом рыбы было пропитано всё -- от пола до потолка. Мы не спеша шли от торговца к торговцу. Именно в этот момент я поняла, что этот рынок, для нас обеих, лучше любого зоопарка.
-- Мама, мама, посмотри! -- чадо восторженно указывала на аквариум. В аквариуме неторопливо и важно ходили огромные крабы. Растопырили клешни, старательно всплывали на самый верх и цеплялись за кромку. Оттого кромка выглядела словно стойка с диковинными украшениями -- крупные перламутрово-оранжевые когти по всей кромке. Один отпихивал другого, пробирался к кромке, цеплялся перламутровым когтем и гордо повисал. Мы смотрели на крабов, торговец смотрел на нас. Вдруг ловко выхватил краба из аквариума, показал-спросил: хочешь погладить? Чадо отшатнулась, спряталась -- мама, он меня сейчас схватит!
В соседнем аквариуме мирно лежала камбала. Рыб было много, покрывали дно в два слоя, теснились, но не шевелились. Лишь изредка какая-нибудь поднималась, хватала еду и лениво пикировала назад, падала плашмя на дно и, кажется, вздыхала.
Тут же осьминоги разных размеров -- бродят, шевелят щупальцами, поднимают свои вытянутые овальные головы, смотрят пристально, протягивают щупальце, будто здороваются. Торговка ловко выхватила осьминога за голову, протянула -- погладь. Гладкая, немного скользкая голова, странное ощущение -- будто попал туда, куда тебя не звали. Он, кажется, внимательно смотрел на нас и лениво шевелил щупальцами, приветствуя.
Вот омары с огромными оранжевыми клешнями. Лежат себе и лежат, косятся оранжевыми глазами, шевелят усами и не двигаются. Ленивые, толстые, большие.
В следующем аквариуме угри -- тонкие, длинные, быстро плавают, стайкой, налетают один на другой, толкаются, прорываются к кромке, выпрыгивают на секунду наружу и, извиваясь, убегают опять вглубь, подальше от кромки. Но не выдерживают и всё повторяется снова. Мы долго на них смотрели. Сначала их принесли в огромной сетке. Они шевелились, прыгали и казалось, что вся сетка ходит ходуном. Бросили в ведро с водой, прямо в сетке -- вода забурлила, расплескалась. Мама, почему они прыгают, они умирают? -- чадо смотрела и всё порывалась к ним подойти, погладить, рассказать сказку. Торговец выхватил сетку из ведра, ловким движением перерезал стягивающую верёвку, выпустил угрей в аквариум, они немедленно, всей стайкой, поплыли к кромке -- прыгали, выскакивали, отплывали и снова к кромке. Мы заворожённо наблюдали за угрями и не могли отойти.
В следующем аквариуме было много относительно больших разных рыб (больших для своего вида, но, в общем и целом, небольших) и одна средняя акула -- метра полтора длиной. Она лениво плавала почти на самом дне, приближалась к стеклу, приподнимала голову, прижималась ртом, то открывая, то закрывая его, показывая характерный акулий прикус, а потом снова лениво уплывала. Иногда ей надоедало плавать и она застывала почти на дне. Неподвижная, белая в крапинку, совершенная. Интересно, неужели кто-то купит целую акулу?
-- Мама, -- задумчиво смотрела чадо на акулу и остальных рыб, -- она их всех съест? Почему она их до сих пор не съела?
-- Сытая, наверное -- оторопела я.
-- Но когда она будет голодная, она всех их съест? Почему они её здесь держат? Они должны её пересадить в другое место, чтобы она остальных не съела. Мама, а её убьют? -- вопросы сыпались словно из рога изобилия. Скорее из ящика Пандоры.
-- Когда кто-нибудь купит, тогда убьют -- не будут же они брать домой живую акулу, -- я задумчиво смотрела на акулу и всё силилась понять кто же её купит -- целую. Представила как выпустят дома в ванну, будут кормить, чесать за жабрами и плавниками, холить и лелеять. Нет, не понимаю. Когда я была маленькая, соседи держали дома петуха -- на девятом этаже жилого дома. Он жил на балконе, бегал по дому днём и кукарекал на балконе утром. Они водили его гулять на ошейнике -- тонкий ремешок на шее, длинная цепочка. Спускались на лифте, ходили несколько кругов вокруг деревьев и возвращались назад. Он у них жил какое-то время, а потом исчез. Вкусный суп получился, -- вздыхала соседка, -- отмучился Петька.
Мы отошли от акулы и увидели в следующем небольшом аквариуме каких-то рыб, полностью покрытых бородавками. Они были в аквариуме и ещё немного лежало в ведре. Торговка ловко выхватила одно чудище из ведра, протянула чаду -- погладь. Немного колючее, шершавое и скользкое. Так и не поняла что это за чудище.
В следующем аквариуме плавали каракатицы. Плавали будто ходили. Шевелят щупальцами, смотрят бестолково, не пугаются. Приближаются к стеклу, тыкаются всем телом, шевелят щупальцами, отплывают.
В соседних аквариумах всевозможные ракушки -- от самых мелких и простых, до крупных, шершавых, покрытых полосками, словно срез дерева с древесными кольцами; завёрнутых красивых, с нежным перламутровым розовым отворотом -- те, которые любят ставить в сервант, а потом доставать время от времени, стирать пыль, подносить к уху и блаженно улыбаться -- море слышно. Никогда не слышала никакого моря, поднося раковины к уху, но представляла как слышат другие и улыбалась.
В следующем ряду свежая рыба на льду. Распластанные горделивые скаты, глупые карпы, какая-то мелочь.
-- Мама, они все уже мёртвые? -- чадо внимательно посмотрела на скатов.
-- Да, эти уже да.
-- Тогда пойдём дальше -- это не интересно.
В последнем ряду аквариумы с мелкими рыбками. От относительно крупных -- сантиметров пятнадцать, до мелочи, не длиннее пары сантиметров -- не плавают, скорее мечутся по аквариуму. Настолько быстро, что не успеваешь проследить. Мы всё бродили и бродили, удивляясь и восторженно тыкая пальцем то в тот, то в этот аквариум.
-- Мама, пошли снова смотреть на крабов!
Мы договорились сначала пойти в павильон рядом -- там фрукты и овощи, а потом вернуться к крабам.
Овощных павильонов много. Отдельно павильон лука, отдельно картошки. И много павильонов с фруктами и овощами. Глянцевая тёмно-бордовая черешня -- крупная, красивая, ягода к ягоде. Яблоки, персики, абрикосы. Огромные овальные вытянутые арбузы -- не ухватишь, не унесёшь. Мелкие, с продавленными меридианами, корейские дыни. Лоснящиеся почти фиолетовые крупные сливы. Торговка схватила за руку, выхватила сливу, отрезала крохотным ножиком щедрый кусок, протянула чаду. Чадо схватила, довольно улыбнулась, слива исчезла в мгновение. Собрались уходить, торговка взяла чадо за руку, поклонилась, сказала спасибо, улыбаясь, жестами показала чаду, что надо поблагодарить. Чадо поклонилась, улыбнулась довольно -- спасибо!
Большие коробки с голубикой. Дома мало голубики. С тех пор, что уехали из Принстона, скучаем. Купили большую коробку -- чтобы всё было синим: и руки, и губы, и язык.
Особенная корейская хурма, авокадо, кумкваты -- чего тут только нет. Чисто, все фрукты лежат завёрнутые в папиросную бумагу. Щедрые блестящие грозди винограда в папиросных кульках, свёрнутых так, что я сразу вспомнила как в детстве на дороге сидели бабушки с большими мешками из холста, наполненными чёрными семечками. Мы покупали кулёк. Бабушка ловко зажимала квадратный кусок газеты между указательным и большим пальцем, сворачивала кулёк, подгибала низ, и наполняла его до верха семечками.
Погуляли между рядами, вышли и пошли смотреть на магазины с соусами и сухими закусками. В магазине будто засушили всё, что мы только что видели в рыбном ряду. Вот и скаты, и мелкая рыбёшка, и осьминоги, и корень лотоса между ними затесался.
Вернулись ненадолго к крабам, чинно попрощались с омарами, каракатицами и камбалой; отдельно погладили стекло у акулы, и пошли домой.
Вечером мы решили пойти с нашим приятелем (корейцем -- местным!) посмотреть на музыкальный фонтан. Там должно быть очень красиво. Представление длится час, играет музыка, горит свет, в такт всему этому -- фонтаны. Но шёл дождь и представление отменили. Мы погуляли вдоль реки и пошли ужинать. Сегодняшний ужин должен был быть особенным. Он собирался повести нас в место, где подают хано -- корейскую говядину. Как нас учила учительница, в Корее, если называется ресторан -- это очень дорого и, как правило, западная кухня. Если национальное и попроще, то шиктанг. До сих пор мы всё время ходили в шиктанг и ни разу не были в ресторане (за исключением буфетного ужина). Теперь мы направлялись в ресторан, чтобы, наконец, попробовать знаменитую корейскую говядину. По дороге разговаривали.
-- Слушай, -- повернулась я. Кого спросить, как не его, -- Почему чадо здесь так популярна? -- в её популярности он уже и сам убедился. Пока мы шли по улице, нам помахало человек десять.
-- Ну как, вот посмотри. У неё тонкое светлое лицо, тонкие черты лица, большие глаза, светлые кудрявые волосы -- всё это вместе и ты получаешь мисс вселенная в Корее.
-- Нет, я не отрицаю, что она очень симпатичная, но чтобы вот так?
-- Она не просто симпатичная, она очень красивая. Но я тоже кореец, не забывай, -- и смеётся.
-- Но тогда и Ыкл должен быть тут популярен, они же на одно лицо. Только волосы у него темнее.
-- Я думаю, что и он популярен, честно говоря, -- Ыкл смотрел в пол и краснел, -- но он несколько старше. Подходить к нему и щипать за щеку было бы, скажем, несколько странно.
Вот и объяснение. Всё дело в возрасте. Боже мой, где моя юность.
Ресторан оказался самым настоящим рестораном с меню, в котором предлагался ужин из семи наименований: бокал вина, три стартера, главное блюдо -- стейк из говяжьей вырезки из корейской говядины, десерт -- мороженое из фасоли, кофе. Все блюда на огромных тарелках крохотными порциями. Я сразу вспомнила банкет в Париже и крохотный кусочек фуа-гра, поданный на тарелке, которая занимала половину стола. Невероятно вкусно. Стейк тает во рту и это мясо действительно отличается от говядины в Израиле, Америки и прочих странах. Она другая эта говядина. Говорят, коров растят так, что жир распределяется каким-то особенным образом и оттого мясо значительно нежнее. Всё природное -- коровы едят только траву -- самую свежую. Живут, как я понимаю, в пяти-звёздочных коровьих отелях. Корейская говядина живёт лучше, чем многие люди в мире. Ей не отказывают ни в чём всю её жизнь. Потом она попадает в шикарные рестораны в меню ужина, состоящего из семи наименований.
Красное сухое вино очень хорошо сочетается с вырезкой. Оно не вяжет, мягкий фруктовый вкус, приятное послевкусие. Мороженое из фасоли оказалось значительно вкуснее, чем я думала -- холодное, приятное, сладковатое, но не излишне сладкое. Именно таким, наверное, должен быть десерт после этой говядины. Чтобы, несмотря на десерт, ты уносил домой вкус корейской говядины и только его.
Это был прекрасный вечер и чудесный день. Осталось, к сожалению, всего два дня -- в субботу утром уже в аэропорт.
Чудесного всем дня! Аньёнг!
Ваша Я.