Часть вторая
ВОЛКОМ ДВЕ ВЕДЬМЫ БЕГАЮТ
Восточно-сибирская сказка.
Часть вторая.
Вот, правят нашим становищем Халай-ганум нойонша, да муж её Эраат-нойон, мудро правят, справедливо. Дочка растёт у них, Хараат-гэза, умница, красавица, родителям помощница. Двенадцати лет не исполнилось Хараат-гэзе, а она уже и кобылицу подоить умеет, и хаш-саанбар приготовить, и лосося в омуте трезубой острогой заколоть. Ай, хороша дочка растёт!
Раз приходит Эраат-нойон к жене своей, так говорит.
- Жена моя милая, Халай-ганум нойонша! Приехал с закатной стороны гонец от трёх шарагульских ханов - ханы большой гурултай собирают, всех нойонов окрестных зовут, со всех концов света, и меня с ними. Что скажешь?
Халай-ганум так говорит.
С ханами Шаргули у нас мир и дружба - надо их уважить. Да и другие нойоны на гурултай приедут, будет, что обсудить. Позжай, муж мой милый, а я без тебя со становищем управлюсь.
Собрала Халай-ганум мужу еды, что весом лёгкая, а вкусом - сладкая. Коня велела оседлать, снаряд принести. Кликнул Эраат-нойон дюжину нукеров, простился с женой, поклонился всему становищу, и в западную сторону ускакал. А Халай-ганум становищем без мужа править осталась.
Вот день проходит, второй, третий проходит - затосковала молодая нойонша по мужу. Спать легла - душу свою на волю пустила, полететь, высмотреть Эраат-нойона.
Летит душа нойонши над лесом, над горами, над озерами, все под собой видит. Видит диких лошадей табуны, видит далёких становищ дымы видит, как Эраат-нойон к шарагольским ханам скачет. Видит, как старуха, Жатан-ганум, из очугни своей вышла, волком оборотилась, в лес убежала.
Проснулась Халай-ганум, сидит, думу думает, как матери память человеческую вернуть - а то навсегда та волком останется.
А-ай, сидит нойонша, думу думает, да никак придумать ничего не может. Прибежала к ней Хараат-гэза, так говорит.
- Что призадумалась, матушка? О чём опечалилась?
Тут Халай-ганум так говорит.
- Дочь моя, Хаарат-гэза! Есть у меня для тебя одно задание, не простое, опасное. Согласна ли ты одна в лес пойти?
Девочка ей так отвечает.
- Я по лесу, матушка, с детства одна ходить не боюсь. Говори, куда идти нужно.
Халай-гэза так говорит.
- Ступай, дочка, за три горы, за четыре источника, к красной скале. Стоит там каменная очугня, а в очугне бабка твоё живёт, Жатан-ганум. Возьми с собой шаланцев мясных туес, да на голову малахай надень, тот, что я из красной куницы шкуры сшила. Шаланцы бабке отнеси, да если бабка сама есть не станет, накорми её. А если кто с тобой в лесу заговорит, того ты вежливо привечай, хоть то птица, хоть зверь, хоть рыба.
Знала Халай-ганум, что мать её, Жатан-ганум, снова волком бегает, да памяти человеческой не имеет. Решила, что Хараат-гэза ей сможет вид человеческий, суть человеческую вернуть.
Вот идёт Хараат-гэза по лесу, в руке у неё туес с шаланцами, на голове - из красной шкуры малахай. Кого встретит, птицу ли, зверя, или рыбу - со всеми здоровается, всякого вежливо привечает.
Вдруг - выходит на тропу волк. Испугалась Хараат-гэза, да не дрогнула. Так волку говорит.
- Будь здоров, волк-баатур, серая шкура! От матушки моей тебе привет да поклон.
Волк ей так говорит.
- Куда ты идёшь, девочка, куда в лесу дремучем путь держишь?
Хараат-гэза так говорит.
- Мне матушка моя велела к бабке моей пойти, Жатан-ганум.
Волк спрашивает.
- А где живёт Жатан-ганум, бабка твоя? (память человеческую потеряла старуха, где живёт, не помнит)
Хараат-гэза отвечает.
- За тремя горами, за четырьмя источниками, под красной скалой живёт моя бабка в каменной очугне.
Ничего не сказал волк, развернулся да прочь убежал. А Хараат-гэза идёт себе дальше, с лесным народом беседует.
А ведьма, Жатан-ганум, тем временем домой к себе прибежала, в постель человеческую легла, облик волчий слезать с неё начал. Лежит в постели, ей бы теперь еды поесть, в печи испечённой, превращение закрепить. А так лежит в постели не то волк, не то старуха, не то, глядишь, снова волк. А-ай, долго, видать, волком старуха бегала.
Вот дошла до очугни Хараат-гэза, в дверь стучит, войти хочет. Старуха ей так из постели говорит.
- За ремень дверной потяни, дочери моей дочь, дверь и отворится.
Хараат-гэза за ремень дверной потянула, дверь отворила. Входит, со старухой, Жатан-ганум, учтиво здоровается. Жатан-ганум говорит.
- Подойди ко мне поближе, дочери моей дочь, дай взглянуть на тебя.
Подошла Хараат-гэза близко, села на постель к старухе. Тут бы ей шаланцами мясными бабку накормить, да позабыла она про шаланцы, смотрит на старуху, а на ту вновь облик волчий наползать стал.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такие большие уши?
А Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы лучше слышать тебя, дочери моей дочь.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такой большой носЭ
Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы лучше чуять тебя, дочери моей дочь.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такие большие зубы?
Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы с тобой по лесам лесовать, у дочери моей нойонши овец, коров, да кобылиц таскать!
Кинулась на Хараат-гэзу, шкуру волчью на неё накинула, через спину внучке кувырнулась - стали они две волком, побежали в лес.
Вот сидит Халай-ганум нойонша в очугне своей, от дочери вестей дожидается - прибегает к ней старший пастух Гэаран Волчья Шапка, так говорит.
- Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твоё стадо волк с человечьими глазами, лучшую корову зарезал.
За ним и старший чабан вбегает, Аругэй Рыжий, так говорит.
Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твою отару волк с человечьими глазами, лучшую овцу задушил.
Третий старший табунщик вбегает, Гузаат Тройная Плеть, так говорит.
Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твой табун волк с человечьими глазами, лучшую кобылицу задрал.
Вскочила Халай-ганум на ноги, очами своими прекрасными сверкнула, косами встряхнула, так говорит.
- Ведомо мне, что это за волк с человечьими глазами. Садитесь, пастухи мои верные, на коней резвых, скачите в закатную сторону, мужу моему, Эраат-нойону, навстречу. Он один эту беду избыть может, он нойон, ему и становище беречь.
Вот, едет Эраат-нойон с закатной стороны, от шарагольских ханов, весёлый возвращается с гурултая, лицо от жира блестит. Конь под ним шарагольский, дарёный, да шапка дорогого аксамита на нём, та, что он на байге выиграл. Рядом нукер едет, на хуре звонком играет. Эраат-нойон такую песню поёт.
На другом краю земли
Есть три хана Шаргули,
Я сидел у них в гостях, ойдуо,
Кушал мясо на костях, ойдуо!
Восемью восьми племён,
Там сидел со мной нойон,
Ели мясо, пили чай, ойдуо,
Ай, весёлый гурултай, ойдуо!
Смотрит Эраат-нойон - мчится навстречу ему табунщик Гузаат Тройная Плеть на чалом коне. Осадил табунщик коня, так кричит.
- Ай, Эраат-нойон, вернулся ты вовремя. Волк с человечьими глазами вновь появился! Жена твоя, Халай-ганум нойонша, так тебе передать велела: волка етого ни стрелой, ни копьём, ни ножом не тронь, не то дочку свою погубишь. Нужно его арканами поймать, да лошадьми напополам разорвать.
Так табунщик сказал, и чувств лишился, в седле повис. Эраат-нойон двум нукерам о нём позаботиться велел, а сам с десятком нукеров к стадам поскакал, волка с человечьими глазами искать.
Объехал Эраат-нойон табуны - не встретил волка. Объехал коровьи стада - не встретил волка. А как начал овечью отару объезжать - вот он, волк, стоит, рычит, а сам глазами человечьими жалобно смотрит.
Крикнул Эраат-нойон - взметнулись кожаные арканы в руках нукеров его. Захлестнули волка, один за другим, какой за лапу, какой за шею. Да волк скор, зубы остры - один за другим арканы перегрыз, прочь побежал.
Скачет нойон с нукерами за волком. Скор волк, да кони шарагольские скорее. Окружили вновь волка нукеры, шёлковые шарагольские арканы взметнули. На волка накинули. Волк зубами клацает - вязнут зубы в шёлке, не перервать ему арканов.
Рванулся волк, повернулся, на задние лапы присел - полетели нукеры с седел, а кто аркан за седло зацепить успел - вместе с конём опрокинулся.
Тут Эраат-нойон с коня соскочил, нукерам так кричит.
- Эй, нукеры, волка этого ни стрелой, ни ножом, ни копьём не троньте!
Сам с голыми руками на волка кинулся, в борцовской схватке сцепился. Изгрыз волк руки баатуру, искусал грудь, вот-вот до ворота доберётся да за горло схватит! А-ай, близко смерть!
Изловчился Эраат-нойон, обеими руками волка за челюсти схватил, плечи могучие напряг - разорвал зверя напополам! Лопнула шкура волчья, и выпали из неё Жатан-ганум да Хараат-гэза, обе целые и невредимые.
А-ай, все в становище поехали, хорошо с тех пор жили, в стадах было изобилие, с соседями мир. А старуха уж больше в волка не обращалась - разорвал шкуру волчью Эраат-нойон, да приказал из неё для Хараат-гэзы тёплую безрукавку сшить.
А-ай, вот и сказке конец, ойдуо!
Восточно-сибирская сказка.
Часть вторая.
Вот, правят нашим становищем Халай-ганум нойонша, да муж её Эраат-нойон, мудро правят, справедливо. Дочка растёт у них, Хараат-гэза, умница, красавица, родителям помощница. Двенадцати лет не исполнилось Хараат-гэзе, а она уже и кобылицу подоить умеет, и хаш-саанбар приготовить, и лосося в омуте трезубой острогой заколоть. Ай, хороша дочка растёт!
Раз приходит Эраат-нойон к жене своей, так говорит.
- Жена моя милая, Халай-ганум нойонша! Приехал с закатной стороны гонец от трёх шарагульских ханов - ханы большой гурултай собирают, всех нойонов окрестных зовут, со всех концов света, и меня с ними. Что скажешь?
Халай-ганум так говорит.
С ханами Шаргули у нас мир и дружба - надо их уважить. Да и другие нойоны на гурултай приедут, будет, что обсудить. Позжай, муж мой милый, а я без тебя со становищем управлюсь.
Собрала Халай-ганум мужу еды, что весом лёгкая, а вкусом - сладкая. Коня велела оседлать, снаряд принести. Кликнул Эраат-нойон дюжину нукеров, простился с женой, поклонился всему становищу, и в западную сторону ускакал. А Халай-ганум становищем без мужа править осталась.
Вот день проходит, второй, третий проходит - затосковала молодая нойонша по мужу. Спать легла - душу свою на волю пустила, полететь, высмотреть Эраат-нойона.
Летит душа нойонши над лесом, над горами, над озерами, все под собой видит. Видит диких лошадей табуны, видит далёких становищ дымы видит, как Эраат-нойон к шарагольским ханам скачет. Видит, как старуха, Жатан-ганум, из очугни своей вышла, волком оборотилась, в лес убежала.
Проснулась Халай-ганум, сидит, думу думает, как матери память человеческую вернуть - а то навсегда та волком останется.
А-ай, сидит нойонша, думу думает, да никак придумать ничего не может. Прибежала к ней Хараат-гэза, так говорит.
- Что призадумалась, матушка? О чём опечалилась?
Тут Халай-ганум так говорит.
- Дочь моя, Хаарат-гэза! Есть у меня для тебя одно задание, не простое, опасное. Согласна ли ты одна в лес пойти?
Девочка ей так отвечает.
- Я по лесу, матушка, с детства одна ходить не боюсь. Говори, куда идти нужно.
Халай-гэза так говорит.
- Ступай, дочка, за три горы, за четыре источника, к красной скале. Стоит там каменная очугня, а в очугне бабка твоё живёт, Жатан-ганум. Возьми с собой шаланцев мясных туес, да на голову малахай надень, тот, что я из красной куницы шкуры сшила. Шаланцы бабке отнеси, да если бабка сама есть не станет, накорми её. А если кто с тобой в лесу заговорит, того ты вежливо привечай, хоть то птица, хоть зверь, хоть рыба.
Знала Халай-ганум, что мать её, Жатан-ганум, снова волком бегает, да памяти человеческой не имеет. Решила, что Хараат-гэза ей сможет вид человеческий, суть человеческую вернуть.
Вот идёт Хараат-гэза по лесу, в руке у неё туес с шаланцами, на голове - из красной шкуры малахай. Кого встретит, птицу ли, зверя, или рыбу - со всеми здоровается, всякого вежливо привечает.
Вдруг - выходит на тропу волк. Испугалась Хараат-гэза, да не дрогнула. Так волку говорит.
- Будь здоров, волк-баатур, серая шкура! От матушки моей тебе привет да поклон.
Волк ей так говорит.
- Куда ты идёшь, девочка, куда в лесу дремучем путь держишь?
Хараат-гэза так говорит.
- Мне матушка моя велела к бабке моей пойти, Жатан-ганум.
Волк спрашивает.
- А где живёт Жатан-ганум, бабка твоя? (память человеческую потеряла старуха, где живёт, не помнит)
Хараат-гэза отвечает.
- За тремя горами, за четырьмя источниками, под красной скалой живёт моя бабка в каменной очугне.
Ничего не сказал волк, развернулся да прочь убежал. А Хараат-гэза идёт себе дальше, с лесным народом беседует.
А ведьма, Жатан-ганум, тем временем домой к себе прибежала, в постель человеческую легла, облик волчий слезать с неё начал. Лежит в постели, ей бы теперь еды поесть, в печи испечённой, превращение закрепить. А так лежит в постели не то волк, не то старуха, не то, глядишь, снова волк. А-ай, долго, видать, волком старуха бегала.
Вот дошла до очугни Хараат-гэза, в дверь стучит, войти хочет. Старуха ей так из постели говорит.
- За ремень дверной потяни, дочери моей дочь, дверь и отворится.
Хараат-гэза за ремень дверной потянула, дверь отворила. Входит, со старухой, Жатан-ганум, учтиво здоровается. Жатан-ганум говорит.
- Подойди ко мне поближе, дочери моей дочь, дай взглянуть на тебя.
Подошла Хараат-гэза близко, села на постель к старухе. Тут бы ей шаланцами мясными бабку накормить, да позабыла она про шаланцы, смотрит на старуху, а на ту вновь облик волчий наползать стал.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такие большие уши?
А Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы лучше слышать тебя, дочери моей дочь.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такой большой носЭ
Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы лучше чуять тебя, дочери моей дочь.
Хараат-гэза говорит.
- Отчего, бабушка, у тебя такие большие зубы?
Жатан-ганум отвечает.
- А чтобы с тобой по лесам лесовать, у дочери моей нойонши овец, коров, да кобылиц таскать!
Кинулась на Хараат-гэзу, шкуру волчью на неё накинула, через спину внучке кувырнулась - стали они две волком, побежали в лес.
Вот сидит Халай-ганум нойонша в очугне своей, от дочери вестей дожидается - прибегает к ней старший пастух Гэаран Волчья Шапка, так говорит.
- Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твоё стадо волк с человечьими глазами, лучшую корову зарезал.
За ним и старший чабан вбегает, Аругэй Рыжий, так говорит.
Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твою отару волк с человечьими глазами, лучшую овцу задушил.
Третий старший табунщик вбегает, Гузаат Тройная Плеть, так говорит.
Ай, нойонша, Халай-ганум! Напал на твой табун волк с человечьими глазами, лучшую кобылицу задрал.
Вскочила Халай-ганум на ноги, очами своими прекрасными сверкнула, косами встряхнула, так говорит.
- Ведомо мне, что это за волк с человечьими глазами. Садитесь, пастухи мои верные, на коней резвых, скачите в закатную сторону, мужу моему, Эраат-нойону, навстречу. Он один эту беду избыть может, он нойон, ему и становище беречь.
Вот, едет Эраат-нойон с закатной стороны, от шарагольских ханов, весёлый возвращается с гурултая, лицо от жира блестит. Конь под ним шарагольский, дарёный, да шапка дорогого аксамита на нём, та, что он на байге выиграл. Рядом нукер едет, на хуре звонком играет. Эраат-нойон такую песню поёт.
На другом краю земли
Есть три хана Шаргули,
Я сидел у них в гостях, ойдуо,
Кушал мясо на костях, ойдуо!
Восемью восьми племён,
Там сидел со мной нойон,
Ели мясо, пили чай, ойдуо,
Ай, весёлый гурултай, ойдуо!
Смотрит Эраат-нойон - мчится навстречу ему табунщик Гузаат Тройная Плеть на чалом коне. Осадил табунщик коня, так кричит.
- Ай, Эраат-нойон, вернулся ты вовремя. Волк с человечьими глазами вновь появился! Жена твоя, Халай-ганум нойонша, так тебе передать велела: волка етого ни стрелой, ни копьём, ни ножом не тронь, не то дочку свою погубишь. Нужно его арканами поймать, да лошадьми напополам разорвать.
Так табунщик сказал, и чувств лишился, в седле повис. Эраат-нойон двум нукерам о нём позаботиться велел, а сам с десятком нукеров к стадам поскакал, волка с человечьими глазами искать.
Объехал Эраат-нойон табуны - не встретил волка. Объехал коровьи стада - не встретил волка. А как начал овечью отару объезжать - вот он, волк, стоит, рычит, а сам глазами человечьими жалобно смотрит.
Крикнул Эраат-нойон - взметнулись кожаные арканы в руках нукеров его. Захлестнули волка, один за другим, какой за лапу, какой за шею. Да волк скор, зубы остры - один за другим арканы перегрыз, прочь побежал.
Скачет нойон с нукерами за волком. Скор волк, да кони шарагольские скорее. Окружили вновь волка нукеры, шёлковые шарагольские арканы взметнули. На волка накинули. Волк зубами клацает - вязнут зубы в шёлке, не перервать ему арканов.
Рванулся волк, повернулся, на задние лапы присел - полетели нукеры с седел, а кто аркан за седло зацепить успел - вместе с конём опрокинулся.
Тут Эраат-нойон с коня соскочил, нукерам так кричит.
- Эй, нукеры, волка этого ни стрелой, ни ножом, ни копьём не троньте!
Сам с голыми руками на волка кинулся, в борцовской схватке сцепился. Изгрыз волк руки баатуру, искусал грудь, вот-вот до ворота доберётся да за горло схватит! А-ай, близко смерть!
Изловчился Эраат-нойон, обеими руками волка за челюсти схватил, плечи могучие напряг - разорвал зверя напополам! Лопнула шкура волчья, и выпали из неё Жатан-ганум да Хараат-гэза, обе целые и невредимые.
А-ай, все в становище поехали, хорошо с тех пор жили, в стадах было изобилие, с соседями мир. А старуха уж больше в волка не обращалась - разорвал шкуру волчью Эраат-нойон, да приказал из неё для Хараат-гэзы тёплую безрукавку сшить.
А-ай, вот и сказке конец, ойдуо!