(no subject)
Он просто кипел от возмущения. Бурлил от гнева и злости. Ну, накопилось, накопилось просто! “Ну, сколько можно! Опять уехали чёрт знает куда и забыли выключить!” - обогревательный пятидесятилитровый котёл в доме известного авторитета Вовчика Туза не находил места от кипящих чувств. Он стоял в подвале трёхэтажного коттеджа, окружённого трёхметровым забором с колючей проволокой наверху, и страдал. Он всегда принимал всё слишком близко к сердцу. Знали бы вы, как он переживал, когда в их пригородный коттеджный посёлок Киллеровка провели трубопровод с горячей водой! Тогда котёл оставили, как говорится, на всякий случай, для обеспечения автономного существования дома на случай осады. Но, как это сильно ударило по его самолюбию! Остаться не у дел будет приятно далеко не каждому, а уж нашему котлу тем более. К счастью, горячую воду отключали периодически летом, и котёл не мог нарадоваться этому сладкому словосочетанию “Профилактика трубопровода”, когда он, наконец, ощущал себя незаменимым. Но не только это лишало душевного равновесия нашего героя. Сырой подвал, вода ужасного качества, недостаточное напряжение в электросети. Да мало ли…
Опять же заходящие изредка пьяные сантехники с их трепетными руками, как вы можете понять, не могут оставить равнодушным никого, а такие ранимые натуры, тем более. Копилось в душе котла и стойкое неприятие хозяина. Ну не могла смириться тонкая душа с бандитским миросуществованием Вовчика. Вот и в этот раз после отключения горячего водоснабжения, Вовчик Туз зашёл в подвал включить котёл обогрева воды, да и забыл про него.
- “Ну, коне-е-ечно, куда уж ему с восемью классами и двумя сроками образования догадаться меня выключить. А ведь всё туда же. В мэры метит. А о потреблении электроэнергии он и не думает! А в это время в Европе не хватает энергоносителей! ” - возмущённо подумал котёл, но сказал лишь: ” Уф-ф… ”
Шланг, ведущий от него к крану, жизнерадостно сказал:
- “Да не парься ты, дружище! Что ты всё кипятишься, да так близко к сердцу принимаешь?”
Шланг никогда не парился ни по какому поводу. Чуткие руки пьяных сантехников могли крутить его сколько угодно, закручивать в самые непредвиденные позы, но ему было хоть бы хны. Он был шлангом по жизни, и этим гордился.
- “Слушай, ты слишком напряжён” - продолжал он, обращаясь к кипящему от раздражения - “Тебе надо научиться расслабляться, так сказать, выпускать пар”. Котёл молчал. ”Так нельзя жить, нельзя копить в себе всё отрицательное, понимаешь?” Котёл продолжал молчать. ”Научись выплёскивать всё дурное! Ну, попробуй выругаться матерно, от души. Послать кого-нибудь. Кого угодно! Только не меня, конечно”.
Котёл был интеллигентным и очень воспитанным, и не мог себе позволить выругаться. Но раздражение окружающей действительностью всё росло и начало проявляться в маленьком шипении. Шланг принял это за попытки начать выражаться на великом и могучем и начал подбадривать друга:
- “Ну же, ну же! Не сдерживай себя! Я понимаю, тебе, в силу твоего воспитания, сложно перешагнуть через себя. Ну всё же, матюкнись! Матюкнись, прошу тебя. Давай ругайся, долбаная железка!!! Покажи, на что ты способен!!! Ну же!!!” Котёл покраснел от натуги, шипение всё усиливалось, но перебороть себя он никак не мог. “Ты тряпка или железный? Вспомни этих сантехников, эту воду, этого хозяина!!!! Давай, не держи в себе!!!! Ругнись по настоящему!!!”
- А-А-А-А-А, ТВО-О-О-Ю-Ю…БА-БА-БАХ!!!!!!!
Вовчик Туз с грустью смотрел на серое небо в клетку. С грустью и невероятным облегчением. Он пришёл на прошлой неделе в прокуратуру и написал признание во всех (ну или почти во всех) своих преступлениях. После того, как закончились бесплодные поиски тех, кто оставил на месте его трёхэтажной крепости воронку глубиной 10 метров, разнёс три соседних дома братанов из его бригады, ему предстояло, что-то решить. И он решил. Было ясно, что взорвали его дом профессионалы.
- “Но как? Проникнуть на территорию не только его дома, даже их посёлка было невозможно. Подкинуть бомбу такого размера тем более ” - мучался он.
Среди братвы стали ходить слухи, что это был нанесён не абы чем, ракетой высокоточного наведения, значит, его уверенное желание стать мэром их городка слишком сильно кого то задело…Кого то, у кого единственного в этой стране есть возможность беспрепятственно использовать ТАКОЕ оружие. И тут он понял, что если они захотят его завалить, то завалят. Это был, так сказать, намёк, удар по выдающейся части того, что у Вовчика было нажито непосильным трудом других.
- “При чём ведь выгадали, когда семьи на Карибах, а мы с пацанами на стрелке, и на тебе. ”
- c горечью подумал авторитет.
-” Взрыв то был такой, что разнесло не только дома Фильки Лысого, Серого Камаринского и Витька Зубастого в их родной Киллеровке, ударной волной посрывало крыши в соседней Беспредеховской Слободе, кирпичи долетели аж до Мохноруковки и Кидаловищ”.
На следующий день пятеро из его бригады заявили, что отходят от бандитских дел, трое пошли сдаваться, а один даже в монахи пошёл “Грехи” - говорит - “замаливать”. Вовчик столько времени управлял этим городом негласно, а теперь, когда захотел официальности так сильно за это поплатился…
Майор Прохин сходил с ума от перенапряжения. Уже вторую неделю всё их управление работало без выходных и практически круглосуточно. После странного взрыва в одном из пригородных, так называемых, “элитных” посёлков сначала несмелым ручейком, а теперь и бурным потоком потянулись явки с повинной и чистосердечные признания. Очередь в прокуратуру занимали засветло. Даже разборки какие то было вспыхнули за место в очереди. Нескончаемый цикл признаний, показаний, допросов, очных ставок и следственных экспериментов изматывал всех представителей правоохранительных органов небольшого городка. Из епархии, кстати, сообщали, что резко увеличилось количество пожертвований в пользу церкви и количество тех, кто хочет пройти постриг. Странные слухи начали доходить и до столицы, будоража бандитскую и правоохранительную общественности. Аптеки делали чудовищные выручки, продавая успокоительное, снотворное и противослабительное. Весь город был безумен, взбалмошен и очень плохо спал…
А всё из-за того, что кто то был чрезмерно интеллигентен…
Опять же заходящие изредка пьяные сантехники с их трепетными руками, как вы можете понять, не могут оставить равнодушным никого, а такие ранимые натуры, тем более. Копилось в душе котла и стойкое неприятие хозяина. Ну не могла смириться тонкая душа с бандитским миросуществованием Вовчика. Вот и в этот раз после отключения горячего водоснабжения, Вовчик Туз зашёл в подвал включить котёл обогрева воды, да и забыл про него.
- “Ну, коне-е-ечно, куда уж ему с восемью классами и двумя сроками образования догадаться меня выключить. А ведь всё туда же. В мэры метит. А о потреблении электроэнергии он и не думает! А в это время в Европе не хватает энергоносителей! ” - возмущённо подумал котёл, но сказал лишь: ” Уф-ф… ”
Шланг, ведущий от него к крану, жизнерадостно сказал:
- “Да не парься ты, дружище! Что ты всё кипятишься, да так близко к сердцу принимаешь?”
Шланг никогда не парился ни по какому поводу. Чуткие руки пьяных сантехников могли крутить его сколько угодно, закручивать в самые непредвиденные позы, но ему было хоть бы хны. Он был шлангом по жизни, и этим гордился.
- “Слушай, ты слишком напряжён” - продолжал он, обращаясь к кипящему от раздражения - “Тебе надо научиться расслабляться, так сказать, выпускать пар”. Котёл молчал. ”Так нельзя жить, нельзя копить в себе всё отрицательное, понимаешь?” Котёл продолжал молчать. ”Научись выплёскивать всё дурное! Ну, попробуй выругаться матерно, от души. Послать кого-нибудь. Кого угодно! Только не меня, конечно”.
Котёл был интеллигентным и очень воспитанным, и не мог себе позволить выругаться. Но раздражение окружающей действительностью всё росло и начало проявляться в маленьком шипении. Шланг принял это за попытки начать выражаться на великом и могучем и начал подбадривать друга:
- “Ну же, ну же! Не сдерживай себя! Я понимаю, тебе, в силу твоего воспитания, сложно перешагнуть через себя. Ну всё же, матюкнись! Матюкнись, прошу тебя. Давай ругайся, долбаная железка!!! Покажи, на что ты способен!!! Ну же!!!” Котёл покраснел от натуги, шипение всё усиливалось, но перебороть себя он никак не мог. “Ты тряпка или железный? Вспомни этих сантехников, эту воду, этого хозяина!!!! Давай, не держи в себе!!!! Ругнись по настоящему!!!”
- А-А-А-А-А, ТВО-О-О-Ю-Ю…БА-БА-БАХ!!!!!!!
Вовчик Туз с грустью смотрел на серое небо в клетку. С грустью и невероятным облегчением. Он пришёл на прошлой неделе в прокуратуру и написал признание во всех (ну или почти во всех) своих преступлениях. После того, как закончились бесплодные поиски тех, кто оставил на месте его трёхэтажной крепости воронку глубиной 10 метров, разнёс три соседних дома братанов из его бригады, ему предстояло, что-то решить. И он решил. Было ясно, что взорвали его дом профессионалы.
- “Но как? Проникнуть на территорию не только его дома, даже их посёлка было невозможно. Подкинуть бомбу такого размера тем более ” - мучался он.
Среди братвы стали ходить слухи, что это был нанесён не абы чем, ракетой высокоточного наведения, значит, его уверенное желание стать мэром их городка слишком сильно кого то задело…Кого то, у кого единственного в этой стране есть возможность беспрепятственно использовать ТАКОЕ оружие. И тут он понял, что если они захотят его завалить, то завалят. Это был, так сказать, намёк, удар по выдающейся части того, что у Вовчика было нажито непосильным трудом других.
- “При чём ведь выгадали, когда семьи на Карибах, а мы с пацанами на стрелке, и на тебе. ”
- c горечью подумал авторитет.
-” Взрыв то был такой, что разнесло не только дома Фильки Лысого, Серого Камаринского и Витька Зубастого в их родной Киллеровке, ударной волной посрывало крыши в соседней Беспредеховской Слободе, кирпичи долетели аж до Мохноруковки и Кидаловищ”.
На следующий день пятеро из его бригады заявили, что отходят от бандитских дел, трое пошли сдаваться, а один даже в монахи пошёл “Грехи” - говорит - “замаливать”. Вовчик столько времени управлял этим городом негласно, а теперь, когда захотел официальности так сильно за это поплатился…
Майор Прохин сходил с ума от перенапряжения. Уже вторую неделю всё их управление работало без выходных и практически круглосуточно. После странного взрыва в одном из пригородных, так называемых, “элитных” посёлков сначала несмелым ручейком, а теперь и бурным потоком потянулись явки с повинной и чистосердечные признания. Очередь в прокуратуру занимали засветло. Даже разборки какие то было вспыхнули за место в очереди. Нескончаемый цикл признаний, показаний, допросов, очных ставок и следственных экспериментов изматывал всех представителей правоохранительных органов небольшого городка. Из епархии, кстати, сообщали, что резко увеличилось количество пожертвований в пользу церкви и количество тех, кто хочет пройти постриг. Странные слухи начали доходить и до столицы, будоража бандитскую и правоохранительную общественности. Аптеки делали чудовищные выручки, продавая успокоительное, снотворное и противослабительное. Весь город был безумен, взбалмошен и очень плохо спал…
А всё из-за того, что кто то был чрезмерно интеллигентен…