Пути и беспутья понимания (1): читая "Пашупата-Сутру" с комментарием Каундиньи
Оригинал взят у edgar_leitan в Пути и беспутья понимания (1): читая "Пашупата-Сутру" с комментарием Каундиньи
В последние месяцы читаю и разбираю с одним учеником на частном санскритологическом вебинаре Пашупата-Сутры (ок. 1-2 в. н. э.) с комментарием Каундиньи "Панчартхабхашья" (ок. 4 в. н. э.), наиболее ранние и авторитетные памятники самой первой и важной из ранних шиваитских групп, т. н. пашупатов, сыгравших ключевую роль в широком распространении почитания бога Шивы на Индийском субконтиненте. Этот важнейший санскритский памятник религиозной словесности был издан впервые в 1940-м году в Тривандруме на основе одной-единственной рукописи, содержащей немалые лакуны. Кроме того, текст Editio princeps содержит определённые проблемы с точки зрения языка, никак не решаемые на уровне самого текста и понимния содержания, без привлечения (увы, отсутствующих, поскольку рукопись всего одна) разночтений. На примере этого издания видно, насколько неверной и полной ошибок может оказаться письменная традиция, при том, что сама живая традиция уже порядка тысячи лет назад исчезла.
В 1970-м году был издан первый и пока, насколько мне известно, единственный перевод этого памятника на английский язык Харипада Чакраборти. Сам санскритский текст изобилует темнотами и архаичными выражениями, указывающими как на его древность, так и на проблемы с текстовой передачей. Санскриту Каундиньи, например, далеко до языкового изящества и даже совершенства найяика Джаянта Бхатты (9 в. н. э.), кашмирского автора великолепнейшей "Ньяяманджари". Однако его стиль, в принципе, всё тот же: это комментаторский стиль. Как я его условно называю, это "шастрический санскрит" (об условности этого названия напишу в другой раз). Иными словами, не умеющий работать с текстами санскритских комментариев, даже если умеет б.-м. самостоятельно читать Махабхарату и Панчатантру, будет в такого рода текстах плавать по волнам своей вольной разбушевавшейся фантазии, затыкая ею лакуны своего понимания.
Перевод Чакраборти довольно плох именно по той причине, что переводчик в тёмных местах даёт полную волю своей фантазии, игнорируя морфологию и синтаксис санскрита. Иногда мы обращаемся с учеником в случае особо тёмных мест к этому переводу для сравнения, но почти всегда оказывается, что и Чакраборти там темнит, вместо того, чтобы чистосердечно написать, что в самом тексте явная проблема, и что он попросту не понимает, в чём там дело. Иногда он почему-то легкомысленно игнорирует грамматику и синтаксис и в совершенно ясных местах. Почему, мне не совсем понятно. Ну и, в целом, английский текст Чакраборти является скорее достаточно свободным пересказом содержания комментария Каундиньи, как это обычно для индийских так называемых "переводов". Однако для поверхностного ознакомления неспециалиста с содержанием памятника сойдёт и такое переложение.
За последнее время (за последние лет 15) был найден ещё один или два фрагмента другой, альтернативной рукописи П.-Сутры и Панчартхабхашьи. Кажется, что-то из этого издала команда голландских коллег (проф. Бисхоп и Баккер) и кто-то в Японии (я пока не выяснял, кто и где). Однако создание хорошего критического издания текста всего памятника так и остаётся важной задачей для будущего. Однако даже и чтение этого изданного некритического текста (изданный в 1940 г. санскритский текст свободно доступен для скачивания где-то на архиве.орг) чрезвычайно поучительно, так как раскрывает многие стороны содержательного характера, относящиеся к пашупатам - предписанный образ жизни этих экстравагантных аскетов, а также их специфическая теология. Кроме того, чтение поучительно с точки зрения тренировки в освоении архаичного "шастрического" комментаторского стиля и приёмов традиционной герменевтики типа нирукти и т. п.
Впервые я читал текст Сутры с Бхашьей (избранных фрагментов, разумеется) вместе с проф. Хансом Баккером из университета Гронингена в 2002 г. Теперь же я сам этот текст преподаю. Подробно разбираем со своим "шишьей" каждое предложение: синтаксические структуры и формы, переводим и размышяем над содержанием и теологическими концепциями, пытаясь представить себе те далёкие реалии: аскетов-шайвов и то, что ими двигало. Излишне говорить, что это именно "медленное чтение": pазмеренное погружение в древние тексты, которым более полутора тысяч лет, попыка думать в их ритме и видеть глазами тех, кому этот текст был предназначен. На примере этого упражения остро ощущаешь то, что А. М. Пятигорский выразил как-то в одном из интервью, опубликованном под названием "Индивид и культура" в книге "А. М. Пятигорский, Избранные труды (М 1996, стр. 273), а ещё ранее в "Вопросах Философии" 5 (1990):
"Каждому из непонимающих приходится преодолевать в его понимании другого материю своего собственного языка, которая обычно непластична, инертна. Собственно, непонимание есть прежде всего борьба человека со своей собственной языковой инерцией, со своими собственными языковыми штампами, которые клишируют его сознание. И это так не только, когда он это сознание выносит, превращает его в текст, но очень часто и во "внутреннем" смысле, когда он просто думает. Поэто у непонимание необходимо как предлог для борьбы моего мышления с моей собственной инертной языковой материей".
Эти слова Пятигорского кожно, конечно, отнести к чтению, осмыслению и попыткам адекватного перевода любого древнего санскритского текста, особенно "шастрического" комментария, где раскрываются герменевтические приёмы Традиции.
В последние месяцы читаю и разбираю с одним учеником на частном санскритологическом вебинаре Пашупата-Сутры (ок. 1-2 в. н. э.) с комментарием Каундиньи "Панчартхабхашья" (ок. 4 в. н. э.), наиболее ранние и авторитетные памятники самой первой и важной из ранних шиваитских групп, т. н. пашупатов, сыгравших ключевую роль в широком распространении почитания бога Шивы на Индийском субконтиненте. Этот важнейший санскритский памятник религиозной словесности был издан впервые в 1940-м году в Тривандруме на основе одной-единственной рукописи, содержащей немалые лакуны. Кроме того, текст Editio princeps содержит определённые проблемы с точки зрения языка, никак не решаемые на уровне самого текста и понимния содержания, без привлечения (увы, отсутствующих, поскольку рукопись всего одна) разночтений. На примере этого издания видно, насколько неверной и полной ошибок может оказаться письменная традиция, при том, что сама живая традиция уже порядка тысячи лет назад исчезла.
В 1970-м году был издан первый и пока, насколько мне известно, единственный перевод этого памятника на английский язык Харипада Чакраборти. Сам санскритский текст изобилует темнотами и архаичными выражениями, указывающими как на его древность, так и на проблемы с текстовой передачей. Санскриту Каундиньи, например, далеко до языкового изящества и даже совершенства найяика Джаянта Бхатты (9 в. н. э.), кашмирского автора великолепнейшей "Ньяяманджари". Однако его стиль, в принципе, всё тот же: это комментаторский стиль. Как я его условно называю, это "шастрический санскрит" (об условности этого названия напишу в другой раз). Иными словами, не умеющий работать с текстами санскритских комментариев, даже если умеет б.-м. самостоятельно читать Махабхарату и Панчатантру, будет в такого рода текстах плавать по волнам своей вольной разбушевавшейся фантазии, затыкая ею лакуны своего понимания.
Перевод Чакраборти довольно плох именно по той причине, что переводчик в тёмных местах даёт полную волю своей фантазии, игнорируя морфологию и синтаксис санскрита. Иногда мы обращаемся с учеником в случае особо тёмных мест к этому переводу для сравнения, но почти всегда оказывается, что и Чакраборти там темнит, вместо того, чтобы чистосердечно написать, что в самом тексте явная проблема, и что он попросту не понимает, в чём там дело. Иногда он почему-то легкомысленно игнорирует грамматику и синтаксис и в совершенно ясных местах. Почему, мне не совсем понятно. Ну и, в целом, английский текст Чакраборти является скорее достаточно свободным пересказом содержания комментария Каундиньи, как это обычно для индийских так называемых "переводов". Однако для поверхностного ознакомления неспециалиста с содержанием памятника сойдёт и такое переложение.
За последнее время (за последние лет 15) был найден ещё один или два фрагмента другой, альтернативной рукописи П.-Сутры и Панчартхабхашьи. Кажется, что-то из этого издала команда голландских коллег (проф. Бисхоп и Баккер) и кто-то в Японии (я пока не выяснял, кто и где). Однако создание хорошего критического издания текста всего памятника так и остаётся важной задачей для будущего. Однако даже и чтение этого изданного некритического текста (изданный в 1940 г. санскритский текст свободно доступен для скачивания где-то на архиве.орг) чрезвычайно поучительно, так как раскрывает многие стороны содержательного характера, относящиеся к пашупатам - предписанный образ жизни этих экстравагантных аскетов, а также их специфическая теология. Кроме того, чтение поучительно с точки зрения тренировки в освоении архаичного "шастрического" комментаторского стиля и приёмов традиционной герменевтики типа нирукти и т. п.
Впервые я читал текст Сутры с Бхашьей (избранных фрагментов, разумеется) вместе с проф. Хансом Баккером из университета Гронингена в 2002 г. Теперь же я сам этот текст преподаю. Подробно разбираем со своим "шишьей" каждое предложение: синтаксические структуры и формы, переводим и размышяем над содержанием и теологическими концепциями, пытаясь представить себе те далёкие реалии: аскетов-шайвов и то, что ими двигало. Излишне говорить, что это именно "медленное чтение": pазмеренное погружение в древние тексты, которым более полутора тысяч лет, попыка думать в их ритме и видеть глазами тех, кому этот текст был предназначен. На примере этого упражения остро ощущаешь то, что А. М. Пятигорский выразил как-то в одном из интервью, опубликованном под названием "Индивид и культура" в книге "А. М. Пятигорский, Избранные труды (М 1996, стр. 273), а ещё ранее в "Вопросах Философии" 5 (1990):
"Каждому из непонимающих приходится преодолевать в его понимании другого материю своего собственного языка, которая обычно непластична, инертна. Собственно, непонимание есть прежде всего борьба человека со своей собственной языковой инерцией, со своими собственными языковыми штампами, которые клишируют его сознание. И это так не только, когда он это сознание выносит, превращает его в текст, но очень часто и во "внутреннем" смысле, когда он просто думает. Поэто у непонимание необходимо как предлог для борьбы моего мышления с моей собственной инертной языковой материей".
Эти слова Пятигорского кожно, конечно, отнести к чтению, осмыслению и попыткам адекватного перевода любого древнего санскритского текста, особенно "шастрического" комментария, где раскрываются герменевтические приёмы Традиции.