Страдание и "страдание"
Оригинал взят у edgar_leitan в Страдание и "страдание"
Мне приходилось часто слышать утверждение современных русскоязычных буддистов, что, дескать, слово duḥkha в рассужденияx Будды ни в коем случае нельзя переводить как "страдание", но следует оставлять непереведённым, как "дукха". Подобный подход, модный в определённых кругах неакадемических любителей "восточной мудрости", как, впрочем, и среди некоторых профессиональных востоковедов, кажется мне не очень удачным, так как оставляет на совести читателя разбираться в нюансаx того или иного важного санскритского слова (или вообще в них не разбираться), в определённых контекстах ставшего термином.
Недавно я заглядывал в трактат мыслителя-найяика (и пашупата по своей религиозной вере) Бхарадваджи Уддйотакары "Ньяяварттика" (ок. 6-7 в. н. э.), являющийся субкомментарием на "Ньяясутры" (Гаутама Акшапада, 2 в. н. э.?) и прямым комментарием на "Ньяябхашью" Ватсьяяны Пакшиласвамина (4-5 в. н. э.). Известно, что Уддйотакара был непримиримым противником и оппонентом буддийских мыслителей. Их диспуты нашли своё выражение в трактате этого мыслителя, который за свою позицию получил прозвище "Бауддхадхиккара" ("оплёвыватель буддистов"). Однако и его собственные воззрения, по всей видимости, подверглись под влиянием этих споров известным модификациям и обогащению понятийного инструментария.
В (суб)комментарии на самую первую сутру Акшапады (о 16 топиках Ньяи) Уддйотакара следующим образом даёт разъяснение по поводу того, что такое "дукха" ("страдание") [санскритский оригинал привожу для желающих и понимающих на верхнем снимке]:
„В свою очередь, страдание делится на 21 разновидность: ‘тело, 6 чувств, 6 [типов их] объектов, 6 [типов] восприятия [соответствующих этим чувствам], счастье и стрaдание'. Тело есть страдание по причине того, что страдание в нём локализуется. Чувства, [их] объекты и восприятия [суть страдание], поскольку они по своей сути к нему приводят. Счастье [есть страдание,] поскольку страдание [за ним] непосредственно следует. Страдание же [таково] по самой своей природе.“
Как мы видим, за основу "терминологизации" берётся обычноe бытовоe словo duḥkha, которое всякий санскритоязычный человек понимает именно как "страдание" в самом прямoм смысле. Это однозначно следует из утверждения, почему именно "страдание" называется "страданием": svarūpataḥ! Однако далее мыслитель-найяик расширяет семантику этого слова (это также, безусловно, и буддийская тема) и называет "страданием" то, что, на первый взгляд человека неучёного (laukika) таковым не является. Налицо своего рода *śāstrīya-vyavahāra, то есть использование мыслителями-экспертами всем знакомого слова в специальном, терминологическом значении.
Разумеется, подобные нюансы исследователь должен разъяснить либо в особом примечании, либо они будут очевидны из самого текста, как в данном случае. Итак, я не вижу ни малейшей причины, кроме желания со стороны некоторых коллег или любителей создать мудрёный санскритский (или тибетский) воляпюк - для взаимного узнавания в узком кругу "своих" (подобный масонскому рукопожатию) или же просто по причине лени -, оставив слово непереведённым. Кроме того, не будем забывать, что ведь сам тибетский язык, глубоко воспринявший буддийскую культуру от индийцев при посредстве санскрита, в собственном своём узусе (в переводах на тибетский язык фундаментальных буддийских Сутр, философских трактатов и т. д.) практически полностью отказался от использования санскритских слов, творчески найдя или выдумав свои собственные, семантически порой весьма далеко от оригинала отстоящие эквиваленты.
Мне приходилось часто слышать утверждение современных русскоязычных буддистов, что, дескать, слово duḥkha в рассужденияx Будды ни в коем случае нельзя переводить как "страдание", но следует оставлять непереведённым, как "дукха". Подобный подход, модный в определённых кругах неакадемических любителей "восточной мудрости", как, впрочем, и среди некоторых профессиональных востоковедов, кажется мне не очень удачным, так как оставляет на совести читателя разбираться в нюансаx того или иного важного санскритского слова (или вообще в них не разбираться), в определённых контекстах ставшего термином.
Недавно я заглядывал в трактат мыслителя-найяика (и пашупата по своей религиозной вере) Бхарадваджи Уддйотакары "Ньяяварттика" (ок. 6-7 в. н. э.), являющийся субкомментарием на "Ньяясутры" (Гаутама Акшапада, 2 в. н. э.?) и прямым комментарием на "Ньяябхашью" Ватсьяяны Пакшиласвамина (4-5 в. н. э.). Известно, что Уддйотакара был непримиримым противником и оппонентом буддийских мыслителей. Их диспуты нашли своё выражение в трактате этого мыслителя, который за свою позицию получил прозвище "Бауддхадхиккара" ("оплёвыватель буддистов"). Однако и его собственные воззрения, по всей видимости, подверглись под влиянием этих споров известным модификациям и обогащению понятийного инструментария.
В (суб)комментарии на самую первую сутру Акшапады (о 16 топиках Ньяи) Уддйотакара следующим образом даёт разъяснение по поводу того, что такое "дукха" ("страдание") [санскритский оригинал привожу для желающих и понимающих на верхнем снимке]:
„В свою очередь, страдание делится на 21 разновидность: ‘тело, 6 чувств, 6 [типов их] объектов, 6 [типов] восприятия [соответствующих этим чувствам], счастье и стрaдание'. Тело есть страдание по причине того, что страдание в нём локализуется. Чувства, [их] объекты и восприятия [суть страдание], поскольку они по своей сути к нему приводят. Счастье [есть страдание,] поскольку страдание [за ним] непосредственно следует. Страдание же [таково] по самой своей природе.“
Как мы видим, за основу "терминологизации" берётся обычноe бытовоe словo duḥkha, которое всякий санскритоязычный человек понимает именно как "страдание" в самом прямoм смысле. Это однозначно следует из утверждения, почему именно "страдание" называется "страданием": svarūpataḥ! Однако далее мыслитель-найяик расширяет семантику этого слова (это также, безусловно, и буддийская тема) и называет "страданием" то, что, на первый взгляд человека неучёного (laukika) таковым не является. Налицо своего рода *śāstrīya-vyavahāra, то есть использование мыслителями-экспертами всем знакомого слова в специальном, терминологическом значении.
Разумеется, подобные нюансы исследователь должен разъяснить либо в особом примечании, либо они будут очевидны из самого текста, как в данном случае. Итак, я не вижу ни малейшей причины, кроме желания со стороны некоторых коллег или любителей создать мудрёный санскритский (или тибетский) воляпюк - для взаимного узнавания в узком кругу "своих" (подобный масонскому рукопожатию) или же просто по причине лени -, оставив слово непереведённым. Кроме того, не будем забывать, что ведь сам тибетский язык, глубоко воспринявший буддийскую культуру от индийцев при посредстве санскрита, в собственном своём узусе (в переводах на тибетский язык фундаментальных буддийских Сутр, философских трактатов и т. д.) практически полностью отказался от использования санскритских слов, творчески найдя или выдумав свои собственные, семантически порой весьма далеко от оригинала отстоящие эквиваленты.