Враждебный мир
существует такой странный парадокс - мы не можем без мира. С самого начала - если ребенка не обнимает и не гладит мама или папа, если они не разговаривают с ним, не улыбаются ему, или если у ребенка их вообще нет - он не может стать человеком. Не осваивает речь или делает это с большим трудом.
Если у него нет социальной группы - он не может сформировать идентичность и индивидуальность.
Если у него нет близких людей - у него нет близости, доверия и принятия.
И при этом же мир содержит в себе много опасностей. Те же родители наносят ребенку множество ран - и психологических, и телесных, а некоторые - и сексуальных (как в психологическом, так и в физическом смысле).
И это не говоря уже о детском саде, школе, работе.
И этот парадокс длится всю нашу жизнь - с одной стороны, если мы ничего не даем в мир, не коммуницируем с ним, не заботимся о нем - нам странно чего-то от него ждать. С другой стороны, если у нас картина мира такая, что мир враждебен, недружественен, просто так ничего не даст, а то и даст по голове - то, что мы в него кладем, начинает тоже деформироваться, и тем меньше мы получаем ответ. А нам-то кажется, что мы кладем много, потому что мы преодолеваем огромное внутреннее сопротивление: картинка искажается.
И все больше агрессии, обиды, ощущения несправедливости: меня используют, я все, а мне ничего, у меня не получается получить то, что я хочу, все люди - сволочи, никто во мне не заинтересован или же - я одинок, меня никто не понимает, я всегда в стороне.
Некоторые из моих клиентов углубляются в расчеты - я в компании три месяца, и мне положено то-то и то-то, а вот Маша - месяц, и ей положено то-то и то-то. Или "я подарил девушке розу, гладиолус и машину, теперь я могу рассчитывать на..."
И так трудно с этим справиться - я это знаю по себе. Потому что все равно хочется близости - даже психопатам - потому что все равно хочется любви, невозможно постоянно жить в стороне - ведь без группы и близости жизнь начинает исчезать, потому что внезапно девочка Маша, которая в компании три дня, оказывается более принятой и близкой, чем я.
Потому что люди делают совершенно иные выводы и воспринимают мою израненность как отстраненность или агрессию.
И я не всегда знаю, как с этим справиться у вот этого конкретного клиента - конечно, мы исследуем прошлое, настоящее, пробуем научиться больше доверять или иначе себя вести. Но чем жестче его концепция враждебного мира, чем раньше она сформировалась - тем сложнее ее подвинуть.
Мне в свое время помогли две вещи: "мир не враждебен, ему просто наплевать, поэтому имеет смысл жить так, как хочется и искать тех, с кем я могу быть собой - и кого я смогу принять" и "не пытайтесь объяснить злым умыслом то, что можно объяснить человеческой глупостью".
Я не боюсь что-то отдавать миру, потому что я знаю, что я могу позаботиться о себе, не дать слишком много и заранее договориться "а что мне за это будет".
И я получила от мира очень много разного - и плохого, и очень плохого, и хорошего, и очень хорошего. И много всякой непонятной фигни, которую непросто было рассортировать. Потому что он очень разный.
Если у него нет социальной группы - он не может сформировать идентичность и индивидуальность.
Если у него нет близких людей - у него нет близости, доверия и принятия.
И при этом же мир содержит в себе много опасностей. Те же родители наносят ребенку множество ран - и психологических, и телесных, а некоторые - и сексуальных (как в психологическом, так и в физическом смысле).
И это не говоря уже о детском саде, школе, работе.
И этот парадокс длится всю нашу жизнь - с одной стороны, если мы ничего не даем в мир, не коммуницируем с ним, не заботимся о нем - нам странно чего-то от него ждать. С другой стороны, если у нас картина мира такая, что мир враждебен, недружественен, просто так ничего не даст, а то и даст по голове - то, что мы в него кладем, начинает тоже деформироваться, и тем меньше мы получаем ответ. А нам-то кажется, что мы кладем много, потому что мы преодолеваем огромное внутреннее сопротивление: картинка искажается.
И все больше агрессии, обиды, ощущения несправедливости: меня используют, я все, а мне ничего, у меня не получается получить то, что я хочу, все люди - сволочи, никто во мне не заинтересован или же - я одинок, меня никто не понимает, я всегда в стороне.
Некоторые из моих клиентов углубляются в расчеты - я в компании три месяца, и мне положено то-то и то-то, а вот Маша - месяц, и ей положено то-то и то-то. Или "я подарил девушке розу, гладиолус и машину, теперь я могу рассчитывать на..."
И так трудно с этим справиться - я это знаю по себе. Потому что все равно хочется близости - даже психопатам - потому что все равно хочется любви, невозможно постоянно жить в стороне - ведь без группы и близости жизнь начинает исчезать, потому что внезапно девочка Маша, которая в компании три дня, оказывается более принятой и близкой, чем я.
Потому что люди делают совершенно иные выводы и воспринимают мою израненность как отстраненность или агрессию.
И я не всегда знаю, как с этим справиться у вот этого конкретного клиента - конечно, мы исследуем прошлое, настоящее, пробуем научиться больше доверять или иначе себя вести. Но чем жестче его концепция враждебного мира, чем раньше она сформировалась - тем сложнее ее подвинуть.
Мне в свое время помогли две вещи: "мир не враждебен, ему просто наплевать, поэтому имеет смысл жить так, как хочется и искать тех, с кем я могу быть собой - и кого я смогу принять" и "не пытайтесь объяснить злым умыслом то, что можно объяснить человеческой глупостью".
Я не боюсь что-то отдавать миру, потому что я знаю, что я могу позаботиться о себе, не дать слишком много и заранее договориться "а что мне за это будет".
И я получила от мира очень много разного - и плохого, и очень плохого, и хорошего, и очень хорошего. И много всякой непонятной фигни, которую непросто было рассортировать. Потому что он очень разный.