Окопное меню французского солдата Первой мировой. (Часть 1)
Оригинал взят у m1kozhemyakin в Окопное меню французского солдата Первой мировой. (Часть 1)
Провиантское довольствие и организация питания Французской армии в 1914-18 гг.
Французская пехота готовит пищу в полевых условиях, 1914.
Проблема прокорма войск имеет такую же многовековую историю, как и сама война. Вне зависимости от талантов и амбиций полководцев, качества вооружения и течения боевых действий, солдат любой армии во все времена имел одну неизменную привычку - источник постоянного раздражения воинского начальства - он периодически хотел есть. Военная история знает немало примеров, когда вдохновляемые патриотическими идеями или религиозным пылом воины в течение многих дней и даже месяцев способны были эффективно сражаться практически без пищи, однако рано или поздно их силам наступал предел, и они пополняли печальный мартиролог павших героев. На голодных корчах или тихом угасании обессиленных солдат всходила бесспорная истина искусства войны: чтобы боец исполнял свои служебные обязанности, его надо кормить. Хотя бы чуть-чуть. Хотя бы изредка.
Отношение к провиантскому довольствию вооруженных сил в разных странах имело собственную специфику и традиции. Вспомним хотя бы пресловутый солдатский суп из топора Российской императорской армии или циничный вопрос, обращенный Фридрихом Прусским к своим тощим гренадерам: «Почему вы опять хотите есть, вас же вчера кормили!» В этом отношении Французская армия занимала совершенно особое место, во всяком случае - в новое и новейшее время. Не будет преувеличением сказать, что содержимое солдатского котла представляло для военного министерства этой страны стратегическое значение. Никакие лишения и опасности не могли заставить французского солдата относиться к пище с фаталистическим безразличием его российских или немецких коллег. Француз XIX-ХХ вв., вне зависимости от социального происхождения, принадлежал к единой национальной культурной общности, важной частью которой являлось знаменитое «аrt de vivre» - искусство жить, а ключевым элементом последнего - эстетическое отношение к приготовлению и потреблению пищи. Это отнюдь не означало, что французский пехотинец Наполеоновских войн, Крымской кампании или колониальных экспедиций не был способен существовать на голодном пайке или от отсутствия за завтраком кофе со свежими булочками сразу снижалась боеспособность полка. Но все же отношение к питанию войск во Франции было совершенно особенным -как у военного руководства, так и на самом низу - в солдатской столовой.
Первая мировая война, поставившая перед ведущими государствами Европы проблему прокорма и обеспечения массовых вооруженных сил военного времени на огромных театрах военных действий, стала в этом отношении для Франции периодом неприятных откровений и тяжелых испытаний, тем не менее, довольно успешно преодоленных. Наверное, пример Французской армии можно назвать хрестоматийным для изучения перестройки военного питания с мирновременной системы на военновременную и со стандартов нового времени на стандарты новейшего.
Накануне Первой мировой войны во французских сухопутных войсках был в ходу принцип «самообеспечиваемости» подразделений ротного-батальонного уровня в бытовых вопросах. Приготовлением пищи, стиркой, уборкой казарменных помещений и даже ведением текущей документации занимались сменные наряды, назначаемые в данной роте или батальоне. Несомненно, подобная практика имела ряд преимуществ, с течением службы превращая каждого бойца в мастера на все руки, совершенно в духе старинной солдатской песенки: «Должны солдаты все уметь - / Престол свалить и суп сварить…». В мирное время французская военно-кулинарная самообеспечиваемость работала отлично. В местах постоянной дислокации войск в казармах имелись удобные и полностью оборудованные кухни и хлебопекарни. Выступая в летние полевые лагеря или на учение, каждое отделение распределяло по индивидуальным выкладкам свое кулинарное снаряжение - «супный» котел, разборная жаровня для варки кофе, набор кастрюль и сковород, черпаки, брезентовые ведра для воды и т.д. Это заметно утяжеляло «вьюк» французского пехотинца, в походе тащившего на себе не менее 27-28 кг, однако, как говорится, своя ноша не тянет! Кроме того, каждый fantassin (пехотинец) располагал собственным «обеденным прибором» - компактным и демонстрировавшим несомненное влияние чисто французской застольной эстетики. Солдатский котелок в форме усеченного конуса с крышкой на цепочке носился пристегнутым к крышке ранца. В нем помещались небольшая кофемолка установленного образца 1896 г. и металлическая кружка вместимостью 250 мл, повторявшая в уменьшенном виде форму котелка и снабженная изогнутой ручкой. В заплечном же ранце у каждого пехотинца Французской Республики хранился не только пресловутый маршальский жезл (Наполеон I: «В моей армии каждый солдат носит в ранце маршальский жезл»), но и уставной суконный чехол с вилкой и ложкой. Столовых или консервных ножей солдатам не полагалась, однако большинство из них, крестьянские парни, приходили на службу с собственными складными ножиками, без которых невозможно представить себе французского фермера, а остальные могли приобрести эти приборы в ближайшей лавочке. И, наконец, на правом боку помещалась литровая металлическая фляга образца 1877 г. с двумя горлышками - широким и узким, «питьевым», обтянутая тканью серо-синего цвета и крепившаяся на кожаном ремешке через плечо. Изредка для быстроты использования кружку привязывали к фляге на шнурке или цепочке.
Котелок и фляжки Французской армии.
Источником продовольственного снабжения Французской армии неизменно были закупки военным ведомством у частных поставщиков. Фиксированные закупочные цены устанавливались на полгода. При этом, как сообщал в 1912 г. капитан Российского Генерального штаба И.Д.Михайлов, занимавшийся исследованием довольствия войск для составления российской военной энциклопедии, «в случае существенного изменения цен… ранее окончания полугодия, подлежит изменению и приварочный оклад (деньги, отпускаемые на закупку провизии - М.К.). В менее благоприятных условиях находятся наши войска. Наши приварочные оклады устанавливаются на целый год вперед, т.е. они очень мало подвижны…». В условном денежном эквиваленте размер средств, выделяемых во Франции на провиантское довольствие, был оценен исследователем как в два раза превышающий российские, но несколько отстающие от германских (14 «условных рублей» против 15,6). Впрочем, учитывая большую дешевизну основных продуктов питания в Российской империи и большую дороговизну в Германии, французские стандарты снабжения войск не превосходили российские, а германские, наоборот, оставляли далеко позади. В 1912 г. ежедневный паек французского солдата состоял из 750 граммов хлеба (в России - около 3 фунтов, т.е. 1,2 кг, в Германии - 750 граммов) и 300 граммов свежего мяса (в России - ¾ фунта, т.е. 307 граммов, в Германии - от 180 до 250 граммов в разные дни). Овощи, фасоль или рис (французский аналог российской армейской «сечки»), жиры (масло и сало), сыр, кофе, сахар, соль и т.п. измерялись французскими интендантами в «порциях», размер которых зависел от довольно сложной комбинации мер веса и закупочных цен. Выдача этих продуктов солдату не всегда определялась в «одну дневную порцию». Например, кофе и сахара в 1912 г. французский «срочник» получал всего ¼ дневной порции, что составляло примерно по 10 граммов, а овощей, наоборот - две порции.
Предусмотрен был и неприкосновенный запас, выделявшийся войскам в походе и во время ведения боевых действий. Он состоял из 600 граммов сухарей (галет), 6 граммов соли, стандартного рациона кофе и сахара, носившихся в ранце каждым бойцом. А вот консервированное мясо и алкоголь (по 100 граммов мяса и 300 граммов рома или водки на каждого) находились в ведении более надежных персонажей: отделенного сержанта и его правой руки - капрала. При несении повседневной гарнизонной или полевой службы вино французскому солдату не отпускалось, однако не возбранялось покупать его за свой счет в розничной торговле или у крестьян.
Военная кулинария в предвоенные годы была для молодого француза, призванного на действительную воинскую службу из уединенной деревушки, из тихого маленького городка, или из гремящего и блистающего Парижа не только источником насыщения, но и своего рода важным воинским ритуалом и развлечением. Когда дневные учения были закончены, наряды приступали к священнодействию над котлами и сковородами. В гарнизонных кухнях еду готовили, как правило, на взвод, а в полевых условиях - на отделение. «Курс молодого бойца» Французской армии включал обязательный инструктаж по приготовлению пищи в полевых условиях. Для разведения огня обыкновенно выкапывались две крестообразно пересекающихся траншейки, в центре которых помещался импровизированный очаг, укрепленный камнями или кирпичами, а сверху устанавливались емкости для готовки. Основой французского солдатского меню была простая и здоровая крестьянская пища, достоинства которой признавали даже утонченные парижане. Как правило, в качестве основных блюд готовились рататуй или иной вид овощного рагу, фасолевый суп с мясом и т.п. Однако уроженцы каждого региона Франции стремились привнести в полевую стряпню нечто специфическое из рецептов своей малой родины и позабавить товарищей.
Перебои с провиантским довольствием частей Французской армии в предвоенные годы имели место только в колониях. В самой же щедрой на земные плоды и счастливой Франции голод никогда не посещал казарм, а обильная вкусная пища, несомненно, несколько разнежила их обитателей. Вполне объяснимой выглядит ворчливая жалоба президента Франции в 1913-20 гг. Раймона Пуанкаре, в разгар Первой мировой войны записавшего: «Если бы нашим солдатам, подобно большинству их союзников и врагов, было довольно просто набить брюхо!»
Нельзя сказать, чтобы французская военная мысль вовсе не осознавала архаичность существующей системы провиантского довольствия и ее слабую пригодность для массовых вооруженных сил новейшего времени. Многие из французских офицеров, обращавшихся к опыту войн начала ХХ в. (в особенности - Русско-Японской 1904-05 гг. и Балканских 1912-13 гг.), делали правильные выводы. Изучался позитивный опыт централизованного продуктового снабжения Российской императорской армии в Манчжурии, в частности - применение мобильных полевых пекарен. Военные корреспонденты с Балкан живописали страдания болгарских и сербских пехотинцев, которые, измученные многодневными переходами и тяжелыми боями, просто не находили сил на привале развести огонь под котлом и неделями оставались без горячей пищи. Тем не менее вплоть до начала Первой мировой войны военное ведомство Франции стабильно откладывало рассмотрение всех проектов внедрения передвижных полевых кухонь под предлогом… «индивидуальности вкусов каждого француза в еде» (sic!). Гурманство, конечно, достойное всяческого уважения качество. Но одно дело - со вкусом помешивать похлебку в отделенном котле ранним летним вечером после не очень утомительных полевых учений, а другое - проклиная все на свете, пытаться разжечь сырые дрова под секущим мокрым снегом и «беспокоящим» огнем неприятельской артиллерии с отваливающимися от усталости ногами и сведенным голодной судорогой желудком...
С началом Первой мировой войны французские интендантские и тыловые службы были поставлены в совершенно новые для них условия работы. За несколько месяцев численность вооруженных сил метрополии Франции увеличилась за счет мобилизации и прибытия колониальных войск с 823 до 3 723 тысяч военнослужащих, или «едоков» - интенданты официально использовали этот более актуальный для них термин. Кроме того, французам предстояло кормить многочисленные союзные контингенты, такие, как Бельгийская армия, поступившая на французское довольствие после того, как почти вся территория Бельгии была захвачена германцами; эвакуированные на остров Корфу сербские войска и беженцев; а также Экспедиционный корпус Российской императорской армии, начавший прибывать в 1916 г. Кстати, и британские, и американские части во Франции снабжались продовольствием параллельно из собственных и из французских источников. Не стоит сбрасывать со счетов и десятки тысяч пленных «бошей», которых великодушные французы не считали себя вправе содержать впроголодь (хотя французские военнопленные в Германии снабжались крайне скудно).
Несмотря на отток множества рабочих рук из сельского хозяйства и пищевой промышленности, процветающая аграрно-индустриальная Франция сумела в годы Первой мировой войны избежать критического дефицита продуктов питания. Не хватало только некоторых «колониальных товаров», например, натурального кофе, и то эти перебои носили несистематический характер. Хорошо развитая транспортная сеть Франции и позиционный характер боевых действий позволяли оперативно доставлять продовольствие в действующую армию. Было несколько печальных эпизодов, когда части и соединения Французской армии, находившиеся в эпицентре наиболее ожесточенных сражений (например, во время битвы на Марне, 1915 г., или в начальный период сражений за Верден, 1916 г.), оказывались «на голодном пайке». Однако причиной этого был интенсивный барраж германской артиллерии, разрушавшей тыловые коммуникации и препятствовавший подходу колонн снабжения. Заметно хуже, чем в континентальной Франции, было провиантское довольствие войск, сражавшихся на «заморских» театрах военных действий - в Галлиполи, на Салоникском фронте, на Ближнем Востоке, которые приходилось снабжать по морю и из скудных местных ресурсов. Но в целом французский солдат Первой мировой войны, в отличие от своего российского союзника и врага-германца, не страдал от голода. Главной проблемой для тыла Французской армии стала регулярная организация питания огромных масс войск, которая обеспечивала бы поддержание их боеготовности и физического здоровья.
В первые месяцы войны система «самообеспечиваемости» подразделений Французской действующей армии показала свою слабую пригодность к жестким условиям современной войны. Державшие фронт части, постоянно находившиеся под огнем и перегруженные боевыми и фортификационными задачами, получали провиантское довольствие в виде полуфабрикатов и были вынуждены «выкручиваться сами» с приготовлением горячей пищи. Попытка некоторых полков организовать на позициях централизованные полевые кухни с постоянными командами поваров в прямом смысле захлебнулась в крови. Германская воздушная разведка или наблюдатели быстро обнаруживали подобные объекты, значение которых сложно переоценить, после чего по ним наносились целенаправленные артиллерийские удары. Французам оставалось уповать на архаичный отделенный котел, охапку тощего хвороста и солдатскую смекалку.
Как правило, рискованный и нелегкий процесс приготовления пищи начинался в части с наступлением темноты, если обстрел с неприятельской стороны был не особенно интенсивным. Из каждого отделения выделялись по два расторопных бойца (на фронтовом жаргоне - cuistots), которые, прихватив кухонную утварь и получив у интенданта провизию, отправлялись на 400-800 метров назад, за позиции своего подразделения, и пытались найти укромное место для варки еды и кофе. Огонь старались всячески скрывать от зорких глаз германских наблюдателей, используя для этого развалины сооружений, естественные складки местности и даже самодельные ширмы. Если импровизированная маскировка не срабатывала, по жалкому костерку начинали бить немецкие пулеметчики, а зачастую - орудия, и отделение могло остаться не только без ужина, но и без двух бойцов. Если все сходило гладко, то до наступления рассвета окопные сидельцы могли насладиться скромной стряпней своих товарищей.
Постоянной бедой Французской армии была вода. Ее набирали под покровом ночи из близлежащих водоемов, зачастую отравленных разлагающимися трупами и гниющими экскрементами. Чтобы сделать пригодной для питья и для готовки, эту отвратительную жидкость предстояло сначала профильтровать через несколько слоев марлевого бинта (или через предусмотрительно купленные «на гражданке» фильтры), потом долго кипятить, а затем снова профильтровать. И, тем не менее, если верить известному французскому писателю левого толка и фронтовому солдату 231-го пехотного полка (231e Régiment d'Infanterie) Анри Барбюсу, вода на фронте почти всегда была «неприятной на вкус, временами просто отвратительной».
Ночные «кулинарные операции» забирали у каждой французской роты до тридцати
активных бойцов, и это существенно ослабляло оборону. В 1914-15 гг. нередки были случаи, когда германское командование предпринимало не только обстрелы, но и внезапные ночные атаки именно в тот момент, когда наблюдатели засекали затеплившиеся в тылу костры. Воистину, французский солдатский суп в ту пору был густо замешан на крови! Пытаясь бороться с постоянными потерями среди нарядов по полевым кухням, командование действующей армии Франции зимой 1914/15 гг. распорядилось не располагать пункты приготовления пищи ближе, чем в 1-3 км позади передовой. Самыми заметными результатами этого стало то, что еда успевала остыть, прежде, чем доставлялась в траншеи, а немецкие снайперы и пулеметчики получили новое развлечение: охоту за подносчиками продовольствия.
С весны 1915 г. вступило в силу новое распоряжение: организовать питание повзводно, а не поотделенно. К лету 1915 г. в ротный наряд по кухне стали заступать по 15-16 бойцов во главе с капралом и сержантом, а число котлов и, соответственно, костров, было сокращено до шести. В некоторых частях стали формировать постоянные поварские команды из числа солдат, демонстрировавших не только лучшие кулинарные способности, но и наибольшее мастерство в маскировке приготовления пищи и ее доставке на позиции. Это был уже первый шаг к регулярной организации питания Французской действующей армии.
В разгар боевых действий или в пору осенне-зимней непогоды варить горячую пищу на позициях получалось не всегда. Как вспоминал солдат 151-го линейного пехотного полка (151ème Régiment d'Infanterie de Ligne) Андре Пезар, «мы завели добрую привычку готовить еду там и тогда, когда это представлялось возможным, потому что не всегда могли позволить себе подобную роскошь, когда нам хотелось». Случалось, злополучные «пуалю» (прозвище французских солдат, которое переводится на русский язык примерно как «патлатые», из-за окопной моды на ношение буйных шевелюр и окладистых бород) питались всухомятку, часто по многу дней подряд.
Нельзя сказать, чтобы тыловые службы вооруженных сил Франции игнорировали эту проблему. Несмотря на то, что их первой заботой всегда было «накормить» фронт боеприпасами, оружием и прочими боевыми материалами, в 1914-15 гг. интенданты по мере сил и фантазии пытались насыщать солдатское меню продуктами, сразу готовыми к потреблению и предоставляющими необходимый запас питательных веществ и витаминов. Во французских окопах в этот период не были редкостью колбасы и прочие мясные деликатесы, сыры, свежие фрукты. С сентября 1914 г. началась выдача алкогольных напитков, причем не только в частях действующей армии, а вообще - всем военнослужащим. Первоначально винная порция во Французской армии составляла четверть литра «в винном эквиваленте» ежедневно. Как правило, это было дешевое красное столовое вино, изготовляемое виноделами из остаточного винного материала разных сортов, именовавшееся в обиходе pinard. По мере того, как командование осознавало степень чудовищного физического и морального напряжения, которой подвергались бойцы на линии огня, вино с его несомненными тонизирующими и целебными свойствами приобретало все большую роль в поддержании «духа войска». В 1915 г. порция была увеличена до полулитра, а в 1916 - до 750 граммов.
Французские артиллеристы пьют вино в перерыве между боями, 1916.
По данным британской парламентской комиссии, в 1918 г. рассматривавшей положение с обеспечением войск, Французская армия на протяжении четырех военных лет закупала ежегодно от 265 до 320 млн галлонов вина (1 галлон равен 4,546 литрам). По «нормативам замены» была возможна выдача вместо вина пива или сидра в двойном размере. Ветеран Русского экспедиционного корпуса во Франции Дмитрий Лисовенко (написавший в советское время мемуары под идеологически выверенным названием: «Их хотели лишить родины») вспоминает, что в 1917 г. в частях1-й Русской бригады в лагере Ла-Куртин выдача винной порции выглядела следующим образом: бутылка вина на двоих или бутылка пива на каждого. Солдатам-мусульманам французских колониальных войск вино заменяли дополнительными порциями кофе и сахара.
Анри Барбюс в своем автобиографическом романе «Огонь» приводит другую занятную подробность фронтовой жизни, связанную с алкоголем. Среди солдат, занимавшихся доставкой провизии для своего подразделения, считалось недопустимой подлостью «крысить» продуктовый паек своих товарищей (впрочем, как в любой армии мира во все времена). Но вот вылакать изрядную долю общего вина, сославшись на то, что «расплескал по дороге», рассматривалось как своеобразное проявление лихости, и даже справедливые тумаки от рассерженных боевых братьев не могли пресечь этого явления.
В результате вопиющих просчетов в организации питания армии желудочные заболевания буквально косили ряды несчастных «паулю», особенно в первые годы войны. Общее число скончавшихся от болезней военнослужащих французских сухопутных войск историк М.Юбер определяет в 175 тысяч. Дизентерия (как известно, болезнь грязного питания) указана исследователем в качестве одной из основных причин смерти, особенно в начале войны, а в ее последние годы - наряду с испанским гриппом, вспыхнувшим в 1918 г., и сыпным тифом, свирепствовавшим на Салоникском фронте.
___________________________________________________________________________________________Михаил Кожемякин
Продолжение - http://m1kozhemyakin.livejournal.com/42729.html
Провиантское довольствие и организация питания Французской армии в 1914-18 гг.
Французская пехота готовит пищу в полевых условиях, 1914.
Проблема прокорма войск имеет такую же многовековую историю, как и сама война. Вне зависимости от талантов и амбиций полководцев, качества вооружения и течения боевых действий, солдат любой армии во все времена имел одну неизменную привычку - источник постоянного раздражения воинского начальства - он периодически хотел есть. Военная история знает немало примеров, когда вдохновляемые патриотическими идеями или религиозным пылом воины в течение многих дней и даже месяцев способны были эффективно сражаться практически без пищи, однако рано или поздно их силам наступал предел, и они пополняли печальный мартиролог павших героев. На голодных корчах или тихом угасании обессиленных солдат всходила бесспорная истина искусства войны: чтобы боец исполнял свои служебные обязанности, его надо кормить. Хотя бы чуть-чуть. Хотя бы изредка.
Отношение к провиантскому довольствию вооруженных сил в разных странах имело собственную специфику и традиции. Вспомним хотя бы пресловутый солдатский суп из топора Российской императорской армии или циничный вопрос, обращенный Фридрихом Прусским к своим тощим гренадерам: «Почему вы опять хотите есть, вас же вчера кормили!» В этом отношении Французская армия занимала совершенно особое место, во всяком случае - в новое и новейшее время. Не будет преувеличением сказать, что содержимое солдатского котла представляло для военного министерства этой страны стратегическое значение. Никакие лишения и опасности не могли заставить французского солдата относиться к пище с фаталистическим безразличием его российских или немецких коллег. Француз XIX-ХХ вв., вне зависимости от социального происхождения, принадлежал к единой национальной культурной общности, важной частью которой являлось знаменитое «аrt de vivre» - искусство жить, а ключевым элементом последнего - эстетическое отношение к приготовлению и потреблению пищи. Это отнюдь не означало, что французский пехотинец Наполеоновских войн, Крымской кампании или колониальных экспедиций не был способен существовать на голодном пайке или от отсутствия за завтраком кофе со свежими булочками сразу снижалась боеспособность полка. Но все же отношение к питанию войск во Франции было совершенно особенным -как у военного руководства, так и на самом низу - в солдатской столовой.
Первая мировая война, поставившая перед ведущими государствами Европы проблему прокорма и обеспечения массовых вооруженных сил военного времени на огромных театрах военных действий, стала в этом отношении для Франции периодом неприятных откровений и тяжелых испытаний, тем не менее, довольно успешно преодоленных. Наверное, пример Французской армии можно назвать хрестоматийным для изучения перестройки военного питания с мирновременной системы на военновременную и со стандартов нового времени на стандарты новейшего.
Накануне Первой мировой войны во французских сухопутных войсках был в ходу принцип «самообеспечиваемости» подразделений ротного-батальонного уровня в бытовых вопросах. Приготовлением пищи, стиркой, уборкой казарменных помещений и даже ведением текущей документации занимались сменные наряды, назначаемые в данной роте или батальоне. Несомненно, подобная практика имела ряд преимуществ, с течением службы превращая каждого бойца в мастера на все руки, совершенно в духе старинной солдатской песенки: «Должны солдаты все уметь - / Престол свалить и суп сварить…». В мирное время французская военно-кулинарная самообеспечиваемость работала отлично. В местах постоянной дислокации войск в казармах имелись удобные и полностью оборудованные кухни и хлебопекарни. Выступая в летние полевые лагеря или на учение, каждое отделение распределяло по индивидуальным выкладкам свое кулинарное снаряжение - «супный» котел, разборная жаровня для варки кофе, набор кастрюль и сковород, черпаки, брезентовые ведра для воды и т.д. Это заметно утяжеляло «вьюк» французского пехотинца, в походе тащившего на себе не менее 27-28 кг, однако, как говорится, своя ноша не тянет! Кроме того, каждый fantassin (пехотинец) располагал собственным «обеденным прибором» - компактным и демонстрировавшим несомненное влияние чисто французской застольной эстетики. Солдатский котелок в форме усеченного конуса с крышкой на цепочке носился пристегнутым к крышке ранца. В нем помещались небольшая кофемолка установленного образца 1896 г. и металлическая кружка вместимостью 250 мл, повторявшая в уменьшенном виде форму котелка и снабженная изогнутой ручкой. В заплечном же ранце у каждого пехотинца Французской Республики хранился не только пресловутый маршальский жезл (Наполеон I: «В моей армии каждый солдат носит в ранце маршальский жезл»), но и уставной суконный чехол с вилкой и ложкой. Столовых или консервных ножей солдатам не полагалась, однако большинство из них, крестьянские парни, приходили на службу с собственными складными ножиками, без которых невозможно представить себе французского фермера, а остальные могли приобрести эти приборы в ближайшей лавочке. И, наконец, на правом боку помещалась литровая металлическая фляга образца 1877 г. с двумя горлышками - широким и узким, «питьевым», обтянутая тканью серо-синего цвета и крепившаяся на кожаном ремешке через плечо. Изредка для быстроты использования кружку привязывали к фляге на шнурке или цепочке.
Котелок и фляжки Французской армии.
Источником продовольственного снабжения Французской армии неизменно были закупки военным ведомством у частных поставщиков. Фиксированные закупочные цены устанавливались на полгода. При этом, как сообщал в 1912 г. капитан Российского Генерального штаба И.Д.Михайлов, занимавшийся исследованием довольствия войск для составления российской военной энциклопедии, «в случае существенного изменения цен… ранее окончания полугодия, подлежит изменению и приварочный оклад (деньги, отпускаемые на закупку провизии - М.К.). В менее благоприятных условиях находятся наши войска. Наши приварочные оклады устанавливаются на целый год вперед, т.е. они очень мало подвижны…». В условном денежном эквиваленте размер средств, выделяемых во Франции на провиантское довольствие, был оценен исследователем как в два раза превышающий российские, но несколько отстающие от германских (14 «условных рублей» против 15,6). Впрочем, учитывая большую дешевизну основных продуктов питания в Российской империи и большую дороговизну в Германии, французские стандарты снабжения войск не превосходили российские, а германские, наоборот, оставляли далеко позади. В 1912 г. ежедневный паек французского солдата состоял из 750 граммов хлеба (в России - около 3 фунтов, т.е. 1,2 кг, в Германии - 750 граммов) и 300 граммов свежего мяса (в России - ¾ фунта, т.е. 307 граммов, в Германии - от 180 до 250 граммов в разные дни). Овощи, фасоль или рис (французский аналог российской армейской «сечки»), жиры (масло и сало), сыр, кофе, сахар, соль и т.п. измерялись французскими интендантами в «порциях», размер которых зависел от довольно сложной комбинации мер веса и закупочных цен. Выдача этих продуктов солдату не всегда определялась в «одну дневную порцию». Например, кофе и сахара в 1912 г. французский «срочник» получал всего ¼ дневной порции, что составляло примерно по 10 граммов, а овощей, наоборот - две порции.
Предусмотрен был и неприкосновенный запас, выделявшийся войскам в походе и во время ведения боевых действий. Он состоял из 600 граммов сухарей (галет), 6 граммов соли, стандартного рациона кофе и сахара, носившихся в ранце каждым бойцом. А вот консервированное мясо и алкоголь (по 100 граммов мяса и 300 граммов рома или водки на каждого) находились в ведении более надежных персонажей: отделенного сержанта и его правой руки - капрала. При несении повседневной гарнизонной или полевой службы вино французскому солдату не отпускалось, однако не возбранялось покупать его за свой счет в розничной торговле или у крестьян.
Военная кулинария в предвоенные годы была для молодого француза, призванного на действительную воинскую службу из уединенной деревушки, из тихого маленького городка, или из гремящего и блистающего Парижа не только источником насыщения, но и своего рода важным воинским ритуалом и развлечением. Когда дневные учения были закончены, наряды приступали к священнодействию над котлами и сковородами. В гарнизонных кухнях еду готовили, как правило, на взвод, а в полевых условиях - на отделение. «Курс молодого бойца» Французской армии включал обязательный инструктаж по приготовлению пищи в полевых условиях. Для разведения огня обыкновенно выкапывались две крестообразно пересекающихся траншейки, в центре которых помещался импровизированный очаг, укрепленный камнями или кирпичами, а сверху устанавливались емкости для готовки. Основой французского солдатского меню была простая и здоровая крестьянская пища, достоинства которой признавали даже утонченные парижане. Как правило, в качестве основных блюд готовились рататуй или иной вид овощного рагу, фасолевый суп с мясом и т.п. Однако уроженцы каждого региона Франции стремились привнести в полевую стряпню нечто специфическое из рецептов своей малой родины и позабавить товарищей.
Перебои с провиантским довольствием частей Французской армии в предвоенные годы имели место только в колониях. В самой же щедрой на земные плоды и счастливой Франции голод никогда не посещал казарм, а обильная вкусная пища, несомненно, несколько разнежила их обитателей. Вполне объяснимой выглядит ворчливая жалоба президента Франции в 1913-20 гг. Раймона Пуанкаре, в разгар Первой мировой войны записавшего: «Если бы нашим солдатам, подобно большинству их союзников и врагов, было довольно просто набить брюхо!»
Нельзя сказать, чтобы французская военная мысль вовсе не осознавала архаичность существующей системы провиантского довольствия и ее слабую пригодность для массовых вооруженных сил новейшего времени. Многие из французских офицеров, обращавшихся к опыту войн начала ХХ в. (в особенности - Русско-Японской 1904-05 гг. и Балканских 1912-13 гг.), делали правильные выводы. Изучался позитивный опыт централизованного продуктового снабжения Российской императорской армии в Манчжурии, в частности - применение мобильных полевых пекарен. Военные корреспонденты с Балкан живописали страдания болгарских и сербских пехотинцев, которые, измученные многодневными переходами и тяжелыми боями, просто не находили сил на привале развести огонь под котлом и неделями оставались без горячей пищи. Тем не менее вплоть до начала Первой мировой войны военное ведомство Франции стабильно откладывало рассмотрение всех проектов внедрения передвижных полевых кухонь под предлогом… «индивидуальности вкусов каждого француза в еде» (sic!). Гурманство, конечно, достойное всяческого уважения качество. Но одно дело - со вкусом помешивать похлебку в отделенном котле ранним летним вечером после не очень утомительных полевых учений, а другое - проклиная все на свете, пытаться разжечь сырые дрова под секущим мокрым снегом и «беспокоящим» огнем неприятельской артиллерии с отваливающимися от усталости ногами и сведенным голодной судорогой желудком...
С началом Первой мировой войны французские интендантские и тыловые службы были поставлены в совершенно новые для них условия работы. За несколько месяцев численность вооруженных сил метрополии Франции увеличилась за счет мобилизации и прибытия колониальных войск с 823 до 3 723 тысяч военнослужащих, или «едоков» - интенданты официально использовали этот более актуальный для них термин. Кроме того, французам предстояло кормить многочисленные союзные контингенты, такие, как Бельгийская армия, поступившая на французское довольствие после того, как почти вся территория Бельгии была захвачена германцами; эвакуированные на остров Корфу сербские войска и беженцев; а также Экспедиционный корпус Российской императорской армии, начавший прибывать в 1916 г. Кстати, и британские, и американские части во Франции снабжались продовольствием параллельно из собственных и из французских источников. Не стоит сбрасывать со счетов и десятки тысяч пленных «бошей», которых великодушные французы не считали себя вправе содержать впроголодь (хотя французские военнопленные в Германии снабжались крайне скудно).
Несмотря на отток множества рабочих рук из сельского хозяйства и пищевой промышленности, процветающая аграрно-индустриальная Франция сумела в годы Первой мировой войны избежать критического дефицита продуктов питания. Не хватало только некоторых «колониальных товаров», например, натурального кофе, и то эти перебои носили несистематический характер. Хорошо развитая транспортная сеть Франции и позиционный характер боевых действий позволяли оперативно доставлять продовольствие в действующую армию. Было несколько печальных эпизодов, когда части и соединения Французской армии, находившиеся в эпицентре наиболее ожесточенных сражений (например, во время битвы на Марне, 1915 г., или в начальный период сражений за Верден, 1916 г.), оказывались «на голодном пайке». Однако причиной этого был интенсивный барраж германской артиллерии, разрушавшей тыловые коммуникации и препятствовавший подходу колонн снабжения. Заметно хуже, чем в континентальной Франции, было провиантское довольствие войск, сражавшихся на «заморских» театрах военных действий - в Галлиполи, на Салоникском фронте, на Ближнем Востоке, которые приходилось снабжать по морю и из скудных местных ресурсов. Но в целом французский солдат Первой мировой войны, в отличие от своего российского союзника и врага-германца, не страдал от голода. Главной проблемой для тыла Французской армии стала регулярная организация питания огромных масс войск, которая обеспечивала бы поддержание их боеготовности и физического здоровья.
В первые месяцы войны система «самообеспечиваемости» подразделений Французской действующей армии показала свою слабую пригодность к жестким условиям современной войны. Державшие фронт части, постоянно находившиеся под огнем и перегруженные боевыми и фортификационными задачами, получали провиантское довольствие в виде полуфабрикатов и были вынуждены «выкручиваться сами» с приготовлением горячей пищи. Попытка некоторых полков организовать на позициях централизованные полевые кухни с постоянными командами поваров в прямом смысле захлебнулась в крови. Германская воздушная разведка или наблюдатели быстро обнаруживали подобные объекты, значение которых сложно переоценить, после чего по ним наносились целенаправленные артиллерийские удары. Французам оставалось уповать на архаичный отделенный котел, охапку тощего хвороста и солдатскую смекалку.
Как правило, рискованный и нелегкий процесс приготовления пищи начинался в части с наступлением темноты, если обстрел с неприятельской стороны был не особенно интенсивным. Из каждого отделения выделялись по два расторопных бойца (на фронтовом жаргоне - cuistots), которые, прихватив кухонную утварь и получив у интенданта провизию, отправлялись на 400-800 метров назад, за позиции своего подразделения, и пытались найти укромное место для варки еды и кофе. Огонь старались всячески скрывать от зорких глаз германских наблюдателей, используя для этого развалины сооружений, естественные складки местности и даже самодельные ширмы. Если импровизированная маскировка не срабатывала, по жалкому костерку начинали бить немецкие пулеметчики, а зачастую - орудия, и отделение могло остаться не только без ужина, но и без двух бойцов. Если все сходило гладко, то до наступления рассвета окопные сидельцы могли насладиться скромной стряпней своих товарищей.
Постоянной бедой Французской армии была вода. Ее набирали под покровом ночи из близлежащих водоемов, зачастую отравленных разлагающимися трупами и гниющими экскрементами. Чтобы сделать пригодной для питья и для готовки, эту отвратительную жидкость предстояло сначала профильтровать через несколько слоев марлевого бинта (или через предусмотрительно купленные «на гражданке» фильтры), потом долго кипятить, а затем снова профильтровать. И, тем не менее, если верить известному французскому писателю левого толка и фронтовому солдату 231-го пехотного полка (231e Régiment d'Infanterie) Анри Барбюсу, вода на фронте почти всегда была «неприятной на вкус, временами просто отвратительной».
Ночные «кулинарные операции» забирали у каждой французской роты до тридцати
активных бойцов, и это существенно ослабляло оборону. В 1914-15 гг. нередки были случаи, когда германское командование предпринимало не только обстрелы, но и внезапные ночные атаки именно в тот момент, когда наблюдатели засекали затеплившиеся в тылу костры. Воистину, французский солдатский суп в ту пору был густо замешан на крови! Пытаясь бороться с постоянными потерями среди нарядов по полевым кухням, командование действующей армии Франции зимой 1914/15 гг. распорядилось не располагать пункты приготовления пищи ближе, чем в 1-3 км позади передовой. Самыми заметными результатами этого стало то, что еда успевала остыть, прежде, чем доставлялась в траншеи, а немецкие снайперы и пулеметчики получили новое развлечение: охоту за подносчиками продовольствия.
С весны 1915 г. вступило в силу новое распоряжение: организовать питание повзводно, а не поотделенно. К лету 1915 г. в ротный наряд по кухне стали заступать по 15-16 бойцов во главе с капралом и сержантом, а число котлов и, соответственно, костров, было сокращено до шести. В некоторых частях стали формировать постоянные поварские команды из числа солдат, демонстрировавших не только лучшие кулинарные способности, но и наибольшее мастерство в маскировке приготовления пищи и ее доставке на позиции. Это был уже первый шаг к регулярной организации питания Французской действующей армии.
В разгар боевых действий или в пору осенне-зимней непогоды варить горячую пищу на позициях получалось не всегда. Как вспоминал солдат 151-го линейного пехотного полка (151ème Régiment d'Infanterie de Ligne) Андре Пезар, «мы завели добрую привычку готовить еду там и тогда, когда это представлялось возможным, потому что не всегда могли позволить себе подобную роскошь, когда нам хотелось». Случалось, злополучные «пуалю» (прозвище французских солдат, которое переводится на русский язык примерно как «патлатые», из-за окопной моды на ношение буйных шевелюр и окладистых бород) питались всухомятку, часто по многу дней подряд.
Нельзя сказать, чтобы тыловые службы вооруженных сил Франции игнорировали эту проблему. Несмотря на то, что их первой заботой всегда было «накормить» фронт боеприпасами, оружием и прочими боевыми материалами, в 1914-15 гг. интенданты по мере сил и фантазии пытались насыщать солдатское меню продуктами, сразу готовыми к потреблению и предоставляющими необходимый запас питательных веществ и витаминов. Во французских окопах в этот период не были редкостью колбасы и прочие мясные деликатесы, сыры, свежие фрукты. С сентября 1914 г. началась выдача алкогольных напитков, причем не только в частях действующей армии, а вообще - всем военнослужащим. Первоначально винная порция во Французской армии составляла четверть литра «в винном эквиваленте» ежедневно. Как правило, это было дешевое красное столовое вино, изготовляемое виноделами из остаточного винного материала разных сортов, именовавшееся в обиходе pinard. По мере того, как командование осознавало степень чудовищного физического и морального напряжения, которой подвергались бойцы на линии огня, вино с его несомненными тонизирующими и целебными свойствами приобретало все большую роль в поддержании «духа войска». В 1915 г. порция была увеличена до полулитра, а в 1916 - до 750 граммов.
Французские артиллеристы пьют вино в перерыве между боями, 1916.
По данным британской парламентской комиссии, в 1918 г. рассматривавшей положение с обеспечением войск, Французская армия на протяжении четырех военных лет закупала ежегодно от 265 до 320 млн галлонов вина (1 галлон равен 4,546 литрам). По «нормативам замены» была возможна выдача вместо вина пива или сидра в двойном размере. Ветеран Русского экспедиционного корпуса во Франции Дмитрий Лисовенко (написавший в советское время мемуары под идеологически выверенным названием: «Их хотели лишить родины») вспоминает, что в 1917 г. в частях1-й Русской бригады в лагере Ла-Куртин выдача винной порции выглядела следующим образом: бутылка вина на двоих или бутылка пива на каждого. Солдатам-мусульманам французских колониальных войск вино заменяли дополнительными порциями кофе и сахара.
Анри Барбюс в своем автобиографическом романе «Огонь» приводит другую занятную подробность фронтовой жизни, связанную с алкоголем. Среди солдат, занимавшихся доставкой провизии для своего подразделения, считалось недопустимой подлостью «крысить» продуктовый паек своих товарищей (впрочем, как в любой армии мира во все времена). Но вот вылакать изрядную долю общего вина, сославшись на то, что «расплескал по дороге», рассматривалось как своеобразное проявление лихости, и даже справедливые тумаки от рассерженных боевых братьев не могли пресечь этого явления.
В результате вопиющих просчетов в организации питания армии желудочные заболевания буквально косили ряды несчастных «паулю», особенно в первые годы войны. Общее число скончавшихся от болезней военнослужащих французских сухопутных войск историк М.Юбер определяет в 175 тысяч. Дизентерия (как известно, болезнь грязного питания) указана исследователем в качестве одной из основных причин смерти, особенно в начале войны, а в ее последние годы - наряду с испанским гриппом, вспыхнувшим в 1918 г., и сыпным тифом, свирепствовавшим на Салоникском фронте.
___________________________________________________________________________________________Михаил Кожемякин
Продолжение - http://m1kozhemyakin.livejournal.com/42729.html