Политическая библиотека: «Современная идиллия»
27 января 1826 года (190 лет назад) родился замечательный русский писатель Михаил Евграфович Салтыков, известный также под псевдонимом «Н. Щедрин». Его литературный дебют состоялся еще в сороковые годы XIX века, однако широкую известность сатирик приобрел в 1850-е, когда публика зачитывалась его «Губернскими очерками». Салтыков-Щедрин вернулся тогда из вятской ссылки (куда был отправлен за свои ранние сочинения) - с огромным багажом наблюдений, литературных зарисовок, размышлений над провинциальной русской жизнью.
«Губернские очерки» очень полюбились публике. В них был и меткий юмор, была и язвительная сатира, был и изумительный лиризм. Огромная галерея типов, принадлежащих разным сословиям русской жизни, поразила читателей: откуда всё это взялось? откуда явился этот тонкий наблюдатель? как удалось ему подслушать все эти речи, подсмотреть все проказы провинциальных бюрократов? Сам Щедрин в те времена вроде бы тяготел к славянофильству и, обличая русскую бюрократию, любовался русским народом. Первую большую книгу его оценили Чернышевский и Достоевский, Герцен и Катков. Всё предвещало славу «нового Гоголя». Однако же, со временем Щедрин рассорился с общественно-литературными партиями, приобрел славу злобного ниспровергателя, а творчество его получило множество гневных, разочарованных отзывов (вероятно, справедлива оценка Чехова: «Две трети читателей не любили его, но верили ему все»). Некогда очарованный Щедриным Достоевский клеймил сатирика как «цепного пса» партии «нигилистов». А «нигилист» Писарев находил в сатирах Салтыкова множество огрехов, наросших на «невинном», бессодержательном юморе.
К середине 1870-х Салтыков-Щедрин - главный скептик русской литературы, разочарованный в государстве и народе острослов, камня на камне не оставивший от общественных ожиданий и «упований». Страшная книга «История одного города»… Историческая сатира? - недоуменно вопрошали критики. Странное это дело - писать сатиру на век минувший. Недостойное дело высмеивать нашу трагическую историю. Между тем, страшную эту книгу прочесть нужно, рассматривая за гротесками и карикатурами то «иго безумия», под гнетом которого протекает, по мысли писателя, исторический процесс. Однако высокое нравственное достоинство Щедрина, его моральное чувство выразилось в том, что он не остановился на проклятиях в адрес государства и бюрократии. Он не останавливается на разоблачении господствующего класса - помещичьей России. Его сатира возлагает ответственность за «иго безумия» и на интеллигенцию. Возможно, на неё в первую очередь. Щедринские бюрократы работают как специальные машинки или обученные собаки: они планомерно и неустанно жрут и секут, секут и жрут, иногда сами изумляясь своей странной участи, но чаще - не приходя в сознание. Порой испытавшие отвращение к самим себе бюрократы прекращают административную деятельность - и становится как будто легче. Но тогда им на смену приходят собаки бешеные, которые грызут обывателей в двойную меру. Этой машине насилия сложно вменить вину за «иго безумия». Ибо они и есть «иго». Больше того: к хищникам поздний Щедрин даже начинает испытывать сочувствие (читайте его сказку «Бедный волк» - странное, загадочное произведение). Вину можно вменить тем, кто по определению обладает сознанием и совестью, - дворянской интеллигенции.
Собратьям по перу, людям мыслящим и «болтающим» на разные темы, Салтыков-Щедрин посвятил немало очерков, рассказов и больших книг. Вершиной сатиры на «культурных людей» стал роман «Современная идиллия». Главные герои романа - рассказчик и его друг Глумов - были найдены Щедриным в других книгах. Эта пара незадачливых литераторов в ёрнической форме отразила самосознание русского интеллигента - и, в сокровенной глубине, раздирающее себя самосознание самого сатирика. Рассказчик - этакий либерал и мечтатель «сороковых», нежно преданный светлым идеалам справедливости и просвещения, живущий, однако, под гнетом разнообразных опасений («нужно погодить»). Глумов - такой же либерал, затронутый, между тем, глубоким цинизмом («сказано погодить - ну и годи»). Рассказчик любит помечтать - Глумов любит осадить. В гротесковой манере вечная тяжба между прекраснодушием и цинизмом изображена в сказке «Карась-идеалист»: «Карась с ершом спорил. Карась говорил, что можно на свете одною правдою прожить, а ерш утверждал, что нельзя без того обойтись, чтоб не слукавить». Но рассказчик и Глумов (в отличие от карася с ершом) - не два лица, а, в сущности, одно трагикомическое лицо, бесконечно переливающее из пустого идеализма в порожнее глумление. Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять: перед нами, помимо прочего, ретроспекция, самоанализ писателя (мечтателя и скептика в одном лице). И весь роман «Современная идиллия» - хождение души русского интеллигента по мытарствам (весьма своеобразным, о чем ниже).
Итак, рассказчик и Глумов, желая соответствовать своему времени, решают «погодить». Точнее, они и так всю жизнь годили: соберутся, обсудят все острые вопросы - и улягутся спать с твердым решением: «надо погодить». Теперь же и собираться, и обсуждать, и «годить» самовольно представляется им излишним, неблагонамеренным. Нужно «годить» с открытым сердцем, искренне, без раздумий.
Глумов очищает свой стол от книг и бумаг. Целыми днями герои колесят по Петербургу, нагуливая аппетит. Со вкусом обедают, обсуждая преимущественное съедобное. Если же к вечеру язык начинает «зудеть» (а кто вырастил этот хлеб? а откуда взялась эта ветчина?), то перед сном достаточно выпить две рюмки водки и закусить той же ветчиной: «Лучше спаться будет». Разум же по инерции продолжает работать - и задавать проклятые вопросы. Вот персонажи кушают калач - и рассказчик уже разглагольствует о происхождении калача. Вот оказались герои перед зданием суда - и тут же тянет поговорить о правосудии.
Ударяются в еду. Играют в карты. Заводят дружбу с агентами полиции. Чтобы подавить сознание и совесть, чтобы избыть свою «неблагонамеренность», они встают на путь преступлений и махинаций. Затем, почувствовав, что власти и этого от них мало, бегут из Петербурга. Пройдя всевозможные злоключения, перерождаются - и возвращаются к литературной деятельности. Но теперь пишут правильные статьи: в защиту порядка, против нигилизма, литературу запретить, мысль человеческую упразднить…
Что гонит их по Петербургу? Что гонит их из Петербурга? Что заставляет их «обратиться»? Конечно, власть. Однако где она находится, эта власть? Власть - это ведь не квартальный надзиратель. И не шпионы, которых так боятся рассказчик и Глумов. И не мелкий чиновник Алексей Степаныч Молчалин, давший совет «погодить». Власть везде - и нигде. То, что направляет героев «Современной идиллии», находится не столько снаружи, сколько внутри. «Погодить» - это инстинкт. Мой страх принадлежит мне. Мою совесть могу подавить только я. Власть, подавляющая просвещенное общество, - это само просвещенное общество. Квартальный сидит внутри. Эти забитые, напуганные людишки - сами суть источник власти. Они её конструируют - и ей подчиняются.
Диалектика щедринского анализа интеллигентской души выходит на следующий круг. Рассказчик и Глумов по привычке читают - в том числе собственные опусы. И, прочтя их, испытывают великий Стыд. Душа, казалось бы, истребленная в ходе «обращения», вдруг пробуждается - и всё начинается с начала.
Источник: eotperm.ru