Что там, с той стороны?
Уже почти год, как не стало бабушки. Не буду вдаваться в подробности, почему. У меня в тридцать лет почти всё болит, а что говорить о человеке в 86 лет.
Когда моим детям исполнился один год, мы въехали в новую квартиру. Бабушка была очень этому рада, она всегда радовалась моим достижениям, действительно значимым и совсем мелким. После войны и до шестьдесят какого-то года бабушка с двумя детьми, моей мамой и дядей, прожила в коммунальной квартире, в комнате без окна. Потом получила квартиру. Свою, собственную, трехкомнатную, естественно в хрущевке. И никуда она оттуда не хотела уезжать. И не уехала, хотя возможность улучшить жилищные условия была. На тех сорока трех квадратных метрах жила вся наша семья: бабушка, мама, папа, я и сестра. Сказать, что там было тесно - не сказать ровным счетом ничего. Году в 2001 родители, благодаря субсидии, предоставленной бабушке как ветерану войны, жителю блокадного Ленинграда, ветерану МВД и т.д., и т.п., купили квартиру в новом доме, куда я и перебрался, еще в не отделанную, дабы откосить от армии. Через год туда передрались и родители с сестрой.
Бабушка осталась впервые за всю жизнь одна! Честно говоря, мы настолько устали друг от друга, живя в тесной клетухе с проходной комнатой, что были счастливы съехать в квартиру, где у каждого есть своя комната. Только бабушка не радовалась. Она наоборот огорчилась, утверждая, что мы прекрасно жили, не ругались, души друг в друге не чаяли, хотя, конечно, все было с точностью до наоборот. Просто пожилой человек, пожилая женщина, осталась доживать свой век одна в теперь уже огромной для нее пустой квартире. Мы все уверяли ее, что теперь она наконец-то отдохнет, поживет в свое удовольствие, хотя прекрасно понимали, насколько это лживо и цинично звучит. (Вот пишу, а в глазах слезы стоят). Безусловно, и мама, и я навещали бабушку. Мама все эти годы чуть ли не каждый день к ней заезжала, привозила продукты, помогала помыться, оплачивала счета за квартиру, приносила пенсию. Последние лет шесть-семь бабушка не выходила из дома. Больные суставы не позволяли спуститься с пятого этажа, а потом подняться обратно.
Я приезжал, как сейчас понимаю, слишком редко, но, оправдывая себя, каждый раз делал что-то, что хоть чуть-чуть смогло бы облегчить жизнь пожилого человека: то новые удобные шкафчики на кухню повешу, то ручку в ванной к стене прикручу, поскольку бабушке было уже очень тяжело без дополнительной опоры садиться, ложиться и т.д. Я мог бы сделать гораздо больше, но почему-то не сделал. Слишком занят был своими псевдоделами. А сейчас уже поздно...
Бабушка очень хотела посмотреть мое новое жилище. Каждый раз сетовала на то, что не может выйти из дома, чему совсем не рада. Я каждый раз предлагал на руках ее вынести на улицу, усадить в машину, отвезти к себе домой и все показать, но она каждый раз находила причину для отказа. Я даже как-то в присутствии мамы сказал бабушке, что буду всю жизнь себя корить за то, что не показал ей квартиру, пока еще была возможность. Мама тут же разрыдалась. Все прекрасно понимали, что жить бабушке оставалось не долго. И сама она это понимала. И в последний год жизни ждала этого момента, слишком мучили боли.
Я так и не показал бабушке квартиру.
Когда она уже лежала в больнице, не приходя в сознание который день, в одну из ночей, засыпая, я вдруг отчетливо услышал голос бабушки. Она звала меня по имени. А я понять не мог, сплю я или бодрствую. И тогда я понял, что это всё, что она уходит. (Слезы рекой текут). И я начал её как бы во сне, хотя скорее даже в каком-то пограничном состоянии, водить по квартире, показываю каждую мелочь: где кухня, где что лежит там, где дети спят, где лежат их игрушки, что я сам тут прикрутил, прибил, засверлил и перестелил. А она всё звала меня: Илюша, Илюша. Я показал ей свою комнату, где работаю, где сплю, вышел в общий холл, показал детские велосипеды, рассказал, где мы катаемся. Я обошел с бабушкой (я ее не видел, но она незримо присутствовала) всю квартиру, и, когда мы вышли в холл, я почувствовал, что она осталась довольна. Больше я ее голоса не слышал.
Утром позвонила мама из больницы.
Бабушки той ночью не стало.
Когда моим детям исполнился один год, мы въехали в новую квартиру. Бабушка была очень этому рада, она всегда радовалась моим достижениям, действительно значимым и совсем мелким. После войны и до шестьдесят какого-то года бабушка с двумя детьми, моей мамой и дядей, прожила в коммунальной квартире, в комнате без окна. Потом получила квартиру. Свою, собственную, трехкомнатную, естественно в хрущевке. И никуда она оттуда не хотела уезжать. И не уехала, хотя возможность улучшить жилищные условия была. На тех сорока трех квадратных метрах жила вся наша семья: бабушка, мама, папа, я и сестра. Сказать, что там было тесно - не сказать ровным счетом ничего. Году в 2001 родители, благодаря субсидии, предоставленной бабушке как ветерану войны, жителю блокадного Ленинграда, ветерану МВД и т.д., и т.п., купили квартиру в новом доме, куда я и перебрался, еще в не отделанную, дабы откосить от армии. Через год туда передрались и родители с сестрой.
Бабушка осталась впервые за всю жизнь одна! Честно говоря, мы настолько устали друг от друга, живя в тесной клетухе с проходной комнатой, что были счастливы съехать в квартиру, где у каждого есть своя комната. Только бабушка не радовалась. Она наоборот огорчилась, утверждая, что мы прекрасно жили, не ругались, души друг в друге не чаяли, хотя, конечно, все было с точностью до наоборот. Просто пожилой человек, пожилая женщина, осталась доживать свой век одна в теперь уже огромной для нее пустой квартире. Мы все уверяли ее, что теперь она наконец-то отдохнет, поживет в свое удовольствие, хотя прекрасно понимали, насколько это лживо и цинично звучит. (Вот пишу, а в глазах слезы стоят). Безусловно, и мама, и я навещали бабушку. Мама все эти годы чуть ли не каждый день к ней заезжала, привозила продукты, помогала помыться, оплачивала счета за квартиру, приносила пенсию. Последние лет шесть-семь бабушка не выходила из дома. Больные суставы не позволяли спуститься с пятого этажа, а потом подняться обратно.
Я приезжал, как сейчас понимаю, слишком редко, но, оправдывая себя, каждый раз делал что-то, что хоть чуть-чуть смогло бы облегчить жизнь пожилого человека: то новые удобные шкафчики на кухню повешу, то ручку в ванной к стене прикручу, поскольку бабушке было уже очень тяжело без дополнительной опоры садиться, ложиться и т.д. Я мог бы сделать гораздо больше, но почему-то не сделал. Слишком занят был своими псевдоделами. А сейчас уже поздно...
Бабушка очень хотела посмотреть мое новое жилище. Каждый раз сетовала на то, что не может выйти из дома, чему совсем не рада. Я каждый раз предлагал на руках ее вынести на улицу, усадить в машину, отвезти к себе домой и все показать, но она каждый раз находила причину для отказа. Я даже как-то в присутствии мамы сказал бабушке, что буду всю жизнь себя корить за то, что не показал ей квартиру, пока еще была возможность. Мама тут же разрыдалась. Все прекрасно понимали, что жить бабушке оставалось не долго. И сама она это понимала. И в последний год жизни ждала этого момента, слишком мучили боли.
Я так и не показал бабушке квартиру.
Когда она уже лежала в больнице, не приходя в сознание который день, в одну из ночей, засыпая, я вдруг отчетливо услышал голос бабушки. Она звала меня по имени. А я понять не мог, сплю я или бодрствую. И тогда я понял, что это всё, что она уходит. (Слезы рекой текут). И я начал её как бы во сне, хотя скорее даже в каком-то пограничном состоянии, водить по квартире, показываю каждую мелочь: где кухня, где что лежит там, где дети спят, где лежат их игрушки, что я сам тут прикрутил, прибил, засверлил и перестелил. А она всё звала меня: Илюша, Илюша. Я показал ей свою комнату, где работаю, где сплю, вышел в общий холл, показал детские велосипеды, рассказал, где мы катаемся. Я обошел с бабушкой (я ее не видел, но она незримо присутствовала) всю квартиру, и, когда мы вышли в холл, я почувствовал, что она осталась довольна. Больше я ее голоса не слышал.
Утром позвонила мама из больницы.
Бабушки той ночью не стало.