Про открытие "Сцены-Молота" в Перми
"Современная драматургия". - 2010. - № 2.
ПЕРМЬ И «МОЛОТ»
Падение самолета в 2008-м, «бешеный автобус», потерявший управление на центральной улице города, и, наконец, один из самых страшных пожаров столетия в клубе «Хромая лошадь»… За довольно короткий срок Пермь пережила целую серию трагических событий, которые могли надолго парализовать всякую культурную жизнь. Однако в последние три дня траурной недели 2009 года в городе состоялось открытие нового театра - «Сцена-Молот».
Его основатель и руководитель Эдуард Бояков счел своим долгом выходить на сцену перед каждым спектаклем (ежедневно показывали по три постановки) и объяснять, почему мероприятие все-таки состоялось: потому что этот театр создан не для развлечения, а для того чтобы любой зритель имел возможность приобрести здесь уникальный опыт осознания себя и своей жизни. Впрочем, в те дни в Перми практически не отменяли культурные мероприятия. Город нуждался в реабилитации, в событиях, которые бы вернули его к жизни. Открытие «Сцены-Молота», несомненно, было одним из самых ярких проектов такого рода и очередным пунктом в создании нового образа Перми как «культурной столицы России».
Первым событием в этом ряду в свое время стал приезд Марата Гельмана и превращение им здания Речного вокзала в Пермский музей современного искусства. Поначалу не все приняли подобные перемены положительно: на улицах появились граффити «Гельман, вон из Перми!» Однако постепенно культуртрегерская политика начала работать: с успехом прошли фестиваль «Территория» и выставка видеоарта «Видение», концерты ансамбля Opus Posth, пермского хора «Млада» и группы «Хуун-Хуур-Ту» по произведению Велимира Хлебникова «Дети выдры» на музыку Владимира Мартынова. Артемий Лебедев возглавил Пермский центр дизайна, среди целей которого - формирование имиджа города. Он же разработал логотип города в виде огромной красной буквы «П».
Рекламная кампания «Сцены-Молот» была решена в демократическом духе: на билбордах, в торговых центрах и других общественных местах появились портреты двенадцати людей: девяностолетней пенсионерки, панка, парикмахерши, рабочего, светской красавицы… Участвовали в проекте реальные жители Перми. «Они есть наши герои и наши зрители», - сказано на сайте театра.
Учитывая то, что культурная стратегия в этом крае была инициирована министром культуры Пермского края Борисом Мильграмом всего лишь чуть более года назад, можно констатировать, что ставка была сделана верно - культурная революция здесь состоялась. Причем стоит отметить, что мероприятия, проводимые в Перми, вовсе не являются некими слепками с московских.
Эдуард Бояков известен прежде всего в качестве художественного руководителя московской «Практики», отношения которой с новым пермским театром заявлены как партнерские. Конечно, «Практика» выступила своеобразным прототипом «Сцены-Молота», и наверняка эти театры будут обмениваться постановками. Однако уже сейчас очевидно, что если московские спектакли легко можно будет адаптировать к пермской сцене, то обратный вариант сопряжен с определенными трудностями. Помещение «Молота» больше, просторнее, насыщено воздухом и обладает достаточной дистанцией от сцены, в отличие от интимного зала «Практики». В связи с этим особенно интересно было смотреть спектакль «Собиратель пуль» по пьесе Юрия Клавдиева (реж. Руслан Маликов).
Напомним, в 2006 году «Собиратель…» в постановке того же режиссера с успехом шел в «Практике». Казалось бы, спектакль можно было только реанимировать и адаптировать к новой сцене, однако Маликов вместе с исполнителем главной роли (тот же Донатос Грудович) и пермскими актерами создал совершенно новое произведение, отличающееся по стилю и жанру от московского. История об угнетаемом злой реальностью подростке, который, чтобы выжить, придумывает легенду о неких Древоточцах, превратилась в серию ритуальных действий, где бытовые моменты не только отходят на второй план, но сакрализуются. Этому способствует новое, более мрачное, музыкальное оформление, аутентичные местные актеры, и, прежде всего, иной стиль игры Донатоса Грудовича, который из экспрессивного эксгибициониста, каким он был в постановке «Практики», стал замкнутым в себе интровертом, тщательно обдумывающим каждую реплику. Если раньше он почти кричал, то сейчас разговаривает тихо, в ритмике заклинаний даже в самые напряженные моменты спектакля. Но и в этой своей манере он остается провокатором. При этом есть ощущение, что пермские актеры - эти фигуры в черном - слишком зависят от Грудовича, ориентируются исключительно на его игру, забывая о своей. Хотя здесь они не просто статисты, меняющие задники, а некие темные жрецы, пребывающие в каком-то постоянном замедленном танце. Новый стиль игры Грудовича при всей его оправданности как в контексте пьесы, так и новой версии спектакля, тем не менее, грешил некоторыми недочетами: что-то актер произносил слишком тихо, где-то - невнятно. Видимо, у него не оказалось достаточно времени для адаптации на новой сцене.
В «Чукчах» Павла Пряжко (реж. Филипп Григорьян), с одной стороны, вроде бы дается мини-история некоторых «представителей» этой малой народности. Чукчи Маша и Миша ведут неспешные беседы о тайге, меде и пряниках, в ходе которых вот-вот должен произойти адюльтер, однако не исключено, что все это - только предсмертный бред замерзающего в снежной яме жителя Чукотки, одновременно пытающегося и с женой разобраться, и идентифицировать себя, и сохранить какие-то свои традиции, вроде вышивки и охоты.
С другой стороны, речь здесь вовсе не о чукчах. И Григорьян подчеркивает этот момент в своей постановке. Маша и Миша стилизованы под чеховских героев, да еще и поданы в образе писателя и его жены. Миша все время стучит на печатной машинке, актуализируя известный анекдот: «Чукча не читатель, чукча - писатель», нескладно беседует с Машей, вставляя где надо и не надо «однако» и «маленько», и путаясь в русском языке. Игра пермских актеров, Михаила Чуднова и Ирины Мальцевой и других, показывает их как современных, синтетических мастеров своего дела. Бытование их в этом спектакле сюрреалистично, за бессмысленностью слов и фраз они играют некую надреалистическую историю.
Чехов здесь также не случаен. Критиками давно подмечено, что Пряжко в своих текстах успешно перекладывает классика на современный язык. Так и здесь, в «Чукчах» «Дядя Ваня» замаскирован лексиконом и синтаксисом анекдотов про чукчу, которые сначала забавляют, потом отходят на второй план, на них просто перестаешь обращать внимание. Есть в спектакле и некая иллюстративность, с той разницей, что здесь иллюстрации актеров не соответствуют сказанному. Так, Маша, показывая мыло, демонстрирует охотничьи ружья.
Филипп Григорьян известен прежде всего как режиссер невербального театра, поэтому, конечно, в этом спектакле есть на что посмотреть. Вместе с художником по костюмам Галиной Солодовниковой и композитором Валерием Васюковым Григорьян создал на сцене особый, красивый в своем безумии мир, где сосуществуют странные перебинтованные мумии-животные, серебряный чукча Степан, похожий на сошедшего с постамента памятник воину-победителю, чеховские и этнические мотивы, воспоминания об Афганской войне и песня «Отцвели уж давно…», детская ванночка, используемая то как гамак, то как детские санки… А еще неожиданно появляется красный карлик-Чебурашка с тортом, вызывающий особенно сильные эмоции зала. Если поначалу эта насыщенная визуальность кажется избыточной, то потом она постепенно завораживает и отключает все органы чувств, кроме зрения. Уже будучи в трансе, зритель на уровне подсознания получает визуализированные Григорьяном идеи Пряжко об ускользающей реальности, распадающихся жизненных и культурных связях.
Что касается третьей премьеры «Сцены-Молота» - спектакля «Засада» по пьесе Юрия Клавдиева (реж. Юрий Муравицкий) - то ее успех был очевиден еще на уровне идеи, авторство которой принадлежит Михаилу Угарову. Изначально этот текст написан специально для репера (именно так он предпочитает себя называть) Сявы, автора нескольких супер-популярных в Интернете хитов. Вячеслав Хахалкин (его настоящее имя) оказался не только зажигательным хип-хоп исполнителем, но и харизматичным актером.
Сюжет пьесы прост: главный герой, «реальный пацан», просыпается в квартире и не понимает, где он и как здесь очутился. Вокруг - следы бурной вечеринки, пакет «травы», да еще и пистолет. Сержаня и Сиплый, друганы героя, которые тут же на сцене «играют музыку» и создают разные спецэффекты, ничего вразумительного по телефону сказать не могут. Испугавшись, пацанчик простреливает себе ногу, а после распивает с соседом-дедом водку через трубочку, просунутую в замочную скважину (вдобавок входная дверь вдобавок захлопнулась). То ли боль от простреленной ноги, то ли выкуренная «трава», то ли водка наводят его на философские размышления о родителях, любви, детстве, друзьях… Он начинает отматывать историю назад, чтобы понять, как же он все-таки очутился именно здесь и обнаруживает то, что всегда пытался заглушить водочкой, а лучше - «двумя водочками». Пустоту. Эта пустота и втягивает его в цепь абсурдных, случайных событий, делает его собственным заложником.
Одно только прозрение «реального пацана» - осознание им бессмысленности и смысла бытия - показалось режиссеру недостаточным, и он усилил в спектакле любовную линию, пунктирно намеченную в пьесе, причем сделал это хореографическими средствами. В постановке много танцевальных хип-хоп номеров (хореограф - Алида Дорс), исполняемых самыми разными хип-хоп коллективами Перми: FankyFamily, 99pro, Danger electro, Rock in’Style и Shake Dance Group, что позволило дать «Засаде» титул первого российского хип-хоп спектакля. Однако больше всего запоминается соло одной из девушек, которое своей напряженностью, своим страстным желанием выразить чувства оттеняет образ брутального репера. На ее фоне герой выглядит трогательным и беззащитным перед накатившими на него бытийными вопросами.
Все три спектакля-премьеры нового театра можно было бы назвать векторными, задающими некий формат, однако есть уверенность, что это только первые эксперименты из целой серии. «Молот» уже сейчас привлекает лучших пермских актеров и режиссеров. На очереди - постановка «Где-то и около» А. Яблонской главным режиссером театра Дамиром Салимзяновым, известным ранее московской публике в качестве главного режиссера глазовского «Парафраза». Перед новогодними праздниками здесь состоялась премьера «Агата возвращается домой» по сказке Линор Горалик (реж. Ф. Григорьян и Э. Бояков).
Самоопределение «Сцены-Молота» - «театр настоящего времени». Миссия - «представить в качестве героя современного человека, честно следить за его мыслями и эмоциями, реагировать на важные события, происходящие в городе и мире». Предполагается, что в будущем этот театр превратится в культурный центр, и предпосылки к этому были заданы изначально. После открытия «Сцены-Молот» в Перми прошел грандиозный поэтический фестиваль «СловоNova», не имеющий пока аналогов в столице. В будущем, по примеру «Практики», в театре будут проходить тренинги, кинопоказы, открытые дискуссии.
Примечательно, что те принципы движения «новая драма», которые позволяли говорить о нем как о значимом явлении в современной театральной жизни - демократизм, открытость, социальная активность, альтруистичность деятельности, инновационность - не только не потеряли свою актуальность после закрытия одноименного фестиваля, но и реализуются теперь в новых культурных пространствах на новых сценических площадках. И пермская территория - видимо, только начало.
Ильмира Болотян
ПЕРМЬ И «МОЛОТ»
Падение самолета в 2008-м, «бешеный автобус», потерявший управление на центральной улице города, и, наконец, один из самых страшных пожаров столетия в клубе «Хромая лошадь»… За довольно короткий срок Пермь пережила целую серию трагических событий, которые могли надолго парализовать всякую культурную жизнь. Однако в последние три дня траурной недели 2009 года в городе состоялось открытие нового театра - «Сцена-Молот».
Его основатель и руководитель Эдуард Бояков счел своим долгом выходить на сцену перед каждым спектаклем (ежедневно показывали по три постановки) и объяснять, почему мероприятие все-таки состоялось: потому что этот театр создан не для развлечения, а для того чтобы любой зритель имел возможность приобрести здесь уникальный опыт осознания себя и своей жизни. Впрочем, в те дни в Перми практически не отменяли культурные мероприятия. Город нуждался в реабилитации, в событиях, которые бы вернули его к жизни. Открытие «Сцены-Молота», несомненно, было одним из самых ярких проектов такого рода и очередным пунктом в создании нового образа Перми как «культурной столицы России».
Первым событием в этом ряду в свое время стал приезд Марата Гельмана и превращение им здания Речного вокзала в Пермский музей современного искусства. Поначалу не все приняли подобные перемены положительно: на улицах появились граффити «Гельман, вон из Перми!» Однако постепенно культуртрегерская политика начала работать: с успехом прошли фестиваль «Территория» и выставка видеоарта «Видение», концерты ансамбля Opus Posth, пермского хора «Млада» и группы «Хуун-Хуур-Ту» по произведению Велимира Хлебникова «Дети выдры» на музыку Владимира Мартынова. Артемий Лебедев возглавил Пермский центр дизайна, среди целей которого - формирование имиджа города. Он же разработал логотип города в виде огромной красной буквы «П».
Рекламная кампания «Сцены-Молот» была решена в демократическом духе: на билбордах, в торговых центрах и других общественных местах появились портреты двенадцати людей: девяностолетней пенсионерки, панка, парикмахерши, рабочего, светской красавицы… Участвовали в проекте реальные жители Перми. «Они есть наши герои и наши зрители», - сказано на сайте театра.
Учитывая то, что культурная стратегия в этом крае была инициирована министром культуры Пермского края Борисом Мильграмом всего лишь чуть более года назад, можно констатировать, что ставка была сделана верно - культурная революция здесь состоялась. Причем стоит отметить, что мероприятия, проводимые в Перми, вовсе не являются некими слепками с московских.
Эдуард Бояков известен прежде всего в качестве художественного руководителя московской «Практики», отношения которой с новым пермским театром заявлены как партнерские. Конечно, «Практика» выступила своеобразным прототипом «Сцены-Молота», и наверняка эти театры будут обмениваться постановками. Однако уже сейчас очевидно, что если московские спектакли легко можно будет адаптировать к пермской сцене, то обратный вариант сопряжен с определенными трудностями. Помещение «Молота» больше, просторнее, насыщено воздухом и обладает достаточной дистанцией от сцены, в отличие от интимного зала «Практики». В связи с этим особенно интересно было смотреть спектакль «Собиратель пуль» по пьесе Юрия Клавдиева (реж. Руслан Маликов).
Напомним, в 2006 году «Собиратель…» в постановке того же режиссера с успехом шел в «Практике». Казалось бы, спектакль можно было только реанимировать и адаптировать к новой сцене, однако Маликов вместе с исполнителем главной роли (тот же Донатос Грудович) и пермскими актерами создал совершенно новое произведение, отличающееся по стилю и жанру от московского. История об угнетаемом злой реальностью подростке, который, чтобы выжить, придумывает легенду о неких Древоточцах, превратилась в серию ритуальных действий, где бытовые моменты не только отходят на второй план, но сакрализуются. Этому способствует новое, более мрачное, музыкальное оформление, аутентичные местные актеры, и, прежде всего, иной стиль игры Донатоса Грудовича, который из экспрессивного эксгибициониста, каким он был в постановке «Практики», стал замкнутым в себе интровертом, тщательно обдумывающим каждую реплику. Если раньше он почти кричал, то сейчас разговаривает тихо, в ритмике заклинаний даже в самые напряженные моменты спектакля. Но и в этой своей манере он остается провокатором. При этом есть ощущение, что пермские актеры - эти фигуры в черном - слишком зависят от Грудовича, ориентируются исключительно на его игру, забывая о своей. Хотя здесь они не просто статисты, меняющие задники, а некие темные жрецы, пребывающие в каком-то постоянном замедленном танце. Новый стиль игры Грудовича при всей его оправданности как в контексте пьесы, так и новой версии спектакля, тем не менее, грешил некоторыми недочетами: что-то актер произносил слишком тихо, где-то - невнятно. Видимо, у него не оказалось достаточно времени для адаптации на новой сцене.
В «Чукчах» Павла Пряжко (реж. Филипп Григорьян), с одной стороны, вроде бы дается мини-история некоторых «представителей» этой малой народности. Чукчи Маша и Миша ведут неспешные беседы о тайге, меде и пряниках, в ходе которых вот-вот должен произойти адюльтер, однако не исключено, что все это - только предсмертный бред замерзающего в снежной яме жителя Чукотки, одновременно пытающегося и с женой разобраться, и идентифицировать себя, и сохранить какие-то свои традиции, вроде вышивки и охоты.
С другой стороны, речь здесь вовсе не о чукчах. И Григорьян подчеркивает этот момент в своей постановке. Маша и Миша стилизованы под чеховских героев, да еще и поданы в образе писателя и его жены. Миша все время стучит на печатной машинке, актуализируя известный анекдот: «Чукча не читатель, чукча - писатель», нескладно беседует с Машей, вставляя где надо и не надо «однако» и «маленько», и путаясь в русском языке. Игра пермских актеров, Михаила Чуднова и Ирины Мальцевой и других, показывает их как современных, синтетических мастеров своего дела. Бытование их в этом спектакле сюрреалистично, за бессмысленностью слов и фраз они играют некую надреалистическую историю.
Чехов здесь также не случаен. Критиками давно подмечено, что Пряжко в своих текстах успешно перекладывает классика на современный язык. Так и здесь, в «Чукчах» «Дядя Ваня» замаскирован лексиконом и синтаксисом анекдотов про чукчу, которые сначала забавляют, потом отходят на второй план, на них просто перестаешь обращать внимание. Есть в спектакле и некая иллюстративность, с той разницей, что здесь иллюстрации актеров не соответствуют сказанному. Так, Маша, показывая мыло, демонстрирует охотничьи ружья.
Филипп Григорьян известен прежде всего как режиссер невербального театра, поэтому, конечно, в этом спектакле есть на что посмотреть. Вместе с художником по костюмам Галиной Солодовниковой и композитором Валерием Васюковым Григорьян создал на сцене особый, красивый в своем безумии мир, где сосуществуют странные перебинтованные мумии-животные, серебряный чукча Степан, похожий на сошедшего с постамента памятник воину-победителю, чеховские и этнические мотивы, воспоминания об Афганской войне и песня «Отцвели уж давно…», детская ванночка, используемая то как гамак, то как детские санки… А еще неожиданно появляется красный карлик-Чебурашка с тортом, вызывающий особенно сильные эмоции зала. Если поначалу эта насыщенная визуальность кажется избыточной, то потом она постепенно завораживает и отключает все органы чувств, кроме зрения. Уже будучи в трансе, зритель на уровне подсознания получает визуализированные Григорьяном идеи Пряжко об ускользающей реальности, распадающихся жизненных и культурных связях.
Что касается третьей премьеры «Сцены-Молота» - спектакля «Засада» по пьесе Юрия Клавдиева (реж. Юрий Муравицкий) - то ее успех был очевиден еще на уровне идеи, авторство которой принадлежит Михаилу Угарову. Изначально этот текст написан специально для репера (именно так он предпочитает себя называть) Сявы, автора нескольких супер-популярных в Интернете хитов. Вячеслав Хахалкин (его настоящее имя) оказался не только зажигательным хип-хоп исполнителем, но и харизматичным актером.
Сюжет пьесы прост: главный герой, «реальный пацан», просыпается в квартире и не понимает, где он и как здесь очутился. Вокруг - следы бурной вечеринки, пакет «травы», да еще и пистолет. Сержаня и Сиплый, друганы героя, которые тут же на сцене «играют музыку» и создают разные спецэффекты, ничего вразумительного по телефону сказать не могут. Испугавшись, пацанчик простреливает себе ногу, а после распивает с соседом-дедом водку через трубочку, просунутую в замочную скважину (вдобавок входная дверь вдобавок захлопнулась). То ли боль от простреленной ноги, то ли выкуренная «трава», то ли водка наводят его на философские размышления о родителях, любви, детстве, друзьях… Он начинает отматывать историю назад, чтобы понять, как же он все-таки очутился именно здесь и обнаруживает то, что всегда пытался заглушить водочкой, а лучше - «двумя водочками». Пустоту. Эта пустота и втягивает его в цепь абсурдных, случайных событий, делает его собственным заложником.
Одно только прозрение «реального пацана» - осознание им бессмысленности и смысла бытия - показалось режиссеру недостаточным, и он усилил в спектакле любовную линию, пунктирно намеченную в пьесе, причем сделал это хореографическими средствами. В постановке много танцевальных хип-хоп номеров (хореограф - Алида Дорс), исполняемых самыми разными хип-хоп коллективами Перми: FankyFamily, 99pro, Danger electro, Rock in’Style и Shake Dance Group, что позволило дать «Засаде» титул первого российского хип-хоп спектакля. Однако больше всего запоминается соло одной из девушек, которое своей напряженностью, своим страстным желанием выразить чувства оттеняет образ брутального репера. На ее фоне герой выглядит трогательным и беззащитным перед накатившими на него бытийными вопросами.
Все три спектакля-премьеры нового театра можно было бы назвать векторными, задающими некий формат, однако есть уверенность, что это только первые эксперименты из целой серии. «Молот» уже сейчас привлекает лучших пермских актеров и режиссеров. На очереди - постановка «Где-то и около» А. Яблонской главным режиссером театра Дамиром Салимзяновым, известным ранее московской публике в качестве главного режиссера глазовского «Парафраза». Перед новогодними праздниками здесь состоялась премьера «Агата возвращается домой» по сказке Линор Горалик (реж. Ф. Григорьян и Э. Бояков).
Самоопределение «Сцены-Молота» - «театр настоящего времени». Миссия - «представить в качестве героя современного человека, честно следить за его мыслями и эмоциями, реагировать на важные события, происходящие в городе и мире». Предполагается, что в будущем этот театр превратится в культурный центр, и предпосылки к этому были заданы изначально. После открытия «Сцены-Молот» в Перми прошел грандиозный поэтический фестиваль «СловоNova», не имеющий пока аналогов в столице. В будущем, по примеру «Практики», в театре будут проходить тренинги, кинопоказы, открытые дискуссии.
Примечательно, что те принципы движения «новая драма», которые позволяли говорить о нем как о значимом явлении в современной театральной жизни - демократизм, открытость, социальная активность, альтруистичность деятельности, инновационность - не только не потеряли свою актуальность после закрытия одноименного фестиваля, но и реализуются теперь в новых культурных пространствах на новых сценических площадках. И пермская территория - видимо, только начало.
Ильмира Болотян