Атеизм и феномен бессознательного. Часть 1.
«... ибо прах ты и в прах обратишься.»
Кн. Бытия 3, 19
«АТЕИЗМ (от греч. ἀ - «без» + θεός - «бог») - система философских и научных взглядов и убеждений, отрицающих существование бога, к.-л. сверхъестественных сил, существ, религию вообще.» [1]
Религия с её институтом Церкви является объективной формой социальной жизни. Объективное существование религии атеизм не отрицает, но радикально отрицает религию вообще на том основании, что сама религия построена, как говорят сами атеисты, на фикции, на ложной идее. Между тем, религия является первоосновой культуры1 и имеет важную культурно-историческую составляющую с точки зрения становления цивилизации в Европе и России. Так же, как закон не имеет обратной силы, точно также нельзя отменить значение религии в истории человечества. Ценности культуры атеизм признаёт, но отрицает ценность религии как культурного явления. В большинстве случаев атеисты не признают за религией никакого положительного содержания; нездоровый интерес к церковной жизни дополняет картину. Но если внимание атеистов к вопросам жизни Церкви понятно уже из того, что атеизм сам по себе изначально является чистым отрицанием религии и потому жить, не поддерживая себя критикой религии не может, то радикальность отрицания религии, вплоть до неприятия заслуг христианства в становлении русской и европейской цивилизаций, вызывает вопрос. Любой психолог скажет себе: а ведь в этом что-то есть...
История европейского атеизма есть по существу история кризиса европейского религиозного сознания. Попытка найти2 в Европе хоть какой-либо признак чистого атеистического мировоззрения в эпоху раннего христианства, в Средние века, в эпоху Ренессанса, или даже в Новое время оказываются бесплодными, - в результате поиска мы находим лишь нескончаемое множество христианских ересей, затрагивающих все сословия и все народы Европы, - и ничего более. Рассматривая европейскую историю XI-XVII веков, специалисты, занимающиеся историей атеизма, вынуждены довольствоваться лишь термином «вольномыслие» и на протяжении 7-ми веков европейской истории, предшествовавших новейшему времени, изучать христианские ереси как предтечу атеистического мировоззрения. Всякий добросовестный исследователь3 констатирует, что в ни о каком атеизме как о социально значимой системе взглядов до XVIII века говорить не приходится, и что только в эпоху Просвещения, атеизм в названном смысле впервые оформляется (во Франции) и лишь в XIX веке, а именно, в марксизме, обретает форму «научного мировоззрения», основанного на материалистической концепции. Такова историческая картина. Большинство атеистов предпочитают не знать исторических подробностей рождения своего мировоззрения. Как некоторые мужчины брезгливо не желают видеть, что дети появляются на свет в крови и грязи, точно так же они предпочитают выводить своё мировоззрение не из «грязи» христианских ересей и «крови» крестьянско-плебейских восстаний и войн XI-XVII веков, но из «чистых, научных» диалектических представлений XIX века, изменяя принципу историзма и забывая, что всему было начало.
Было бы, однако, неправильно игнорировать то обстоятельство, что атеизм как революционное учение существует в совокупности с диалектическим и историческим материализмом, экономическим учением Маркса и «научным» коммунизмом. Их совокупность составляет кватернион марксистской теории. Марксисты советского времени были одержимы уверенностью, что четыре ветви марксистской теории способны объяснить в основном всё многообразие социально-исторических явлений. Марксисты не были здесь первооткрывателями: четверицу почитали издревле. По преданию клятва пифагорейцев гласила: "Клянусь именем Тетрактис, ниспосланной нашим душам. В ней источник и корни вечно цветущей природы". Древние пифагорейцы считали, что все объекты в природе состоят из четвёрок, например, таких, как четыре геометрических элемента: точка, линия, поверхность, тело, или четыре природных элемента, из которых по их представлениям состояло всё сущее. Геометрические фигуры, такие как квадрат и крест олицетворяют собой зрительные образы четверичности. Другим древним и не менее значимым символом является троица. Знал ли Ильич, написавший «Три источника и три составные части марксизма», что постулируемая им «троичность» революционной теории сродни триадам древних вавилонских богов? Наверное, ему даже нравилось совпадение троичности «Источников» и троичности христианского Бога. Возможно, он усматривал в этом совпадении здоровый, циничный большевистский юмор - "бог троицу любит!" Конечно, Ильич отрицал миф, но отрицая миф, он тем не менее следовал архетипу троицы. Отрицать миф, и... следовать ему, - как это может быть!
Когда Маркс в «Манифесте коммунистической партии» взялся поучать коммунизму, понимал ли он тогда, что за «чудо-юдо» всплыло в его психике? Случайно - нет ли, но первая фраза Манифеста оказалась: «Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма». Призрак - существо мифологическое. Говорить о коммунизме как «обществе, свободном от эксплуатации», когда «от каждого по способностям, - каждому по потребностям», и где «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»,- то же самое, что наукообразно рассказывать о неведомой стране всеобщего благополучия и благоденствия. В лучшем случае такого рода «определения» могут квалифицироваться лишь как психологическая установка по поводу того, что хочется получить. Чем не сказка «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что»! Возникнув в России в 20-х годах XX-го века, как fata Morgana, как призрак, как наваждение, как своего рода «земля обетованная», - к которой творцы «русской революции» в бессознательном подражании библейским пророкам, направили путь русского народа, - этот самый коммунизм по мере приближения к нему в рамках «развитого социализма», становился всё более «научным», и всё более призрачным, пока не испарился совсем, как и должно миражу. Исторический эксперимент, проводившийся в течение семидесяти лет закончился в 90-х годах XX века реставрацией капитализма, - Россия описала историческую петлю в 70 лет.
Семьдесят лет построения коммунизма, миллионы жизней в жертву, - и вот теперь наше искушённое историческим опытом «сознание nolens volens вынужденное рассматривать вещи «квинтэссенциально», приходит в изумление от того циклического обращения изначального «чуда коммунизма» в бессмысленный самообман, от этого змея, кусающего собственный хвост, и вопрошает, как тот мальчишка, навравший отцу с три короба о бродивших по лесу шестидесяти оленях: «А что же так шумело в лесу», что лежало в основе веры в коммунизм? А в основе этой веры лежал древний миф о золотом веке, который со временем трансформировался в раннехристианскую ересь I-II веков, известную как хилиазм, или милленаризм. Никакой научности в «учении о коммунизме» никогда не было. В коммунизм можно было лишь верить, как верили когда-то хилиасты в Тысячелетнее Царство Бога на земле. Древняя инфантильная мечта о справедливом и и бесконфликтном обществе, возникшая на заре истории, когда человечество переживало своё младенчество, лежала в основе этой веры. Сейчас, оглядываясь назад, можно ясно увидеть архаичность советского общества золотой эпохи застоя. «Научность» коммунизму придавало советское жречество в лице «философов», обществоведов и работников Политпросвета. Партия играла роль религиозной секты. Ни одна научная работа по гуманитарным наукам не обходилась без цитат из классиков марксизма-ленинизма. Учения Маркса, Энгельса, Ленина, - а в своё время и Сталина, - почитались подобно священному писанию, а сами классики коммунизма представлялись пророками светлого коммунистического будущего. В Мавзолее до сих пор лежат мощи, освящённые святостью коммунистической веры. В архаичности позднего советского общества есть свой глубокий смысл, ибо в конце всё возвращается к своим истокам. Так же, как учение о коммунизме имело своим источником древнюю мечту и древнюю христианскую ересь, точно так же позднее советское общество тяготело к архаике древних времён, к примитивной психологии, которая проступала сквозь очертания коммунистической религии.
Строгий взгляд на историю требует точности понятий, в которых эта история осмысляется. За коммунизм, растаявший, как призрак, было заплачено миллионами русских жизней и судеб, а когда коммунизм рухнул, историческое будущее России было поставлено под вопрос. Поэтому со всей ясностью понимания нужно признать, что, говоря о коммунизме, мы имеем дело не просто с древней мечтой о прекрасном будущем, но с патологическим явлением из области массовой психологии.
Первая мировая война стала серьёзной психической травмой для русского народа. Затем - революция и кардинальная смена парадигмы в общественном сознании. Разогнав 1-е Учредительное собрание, большевики «войну империалистическую превратили в войну гражданскую». Общественный протест на это событие породил белое движение. Ответом ему стал красный террор: «Каких бы жертв это не стоило нам, мы совершим своё дело, и каждый, с оружием в руках восставший против советской власти, не будет оставлен в живых. Нас обвиняют в жестокости, и эти обвинения справедливы. Но обвиняющие забывают, что гражданская война - война особая. В битвах народов сражаются люди-братья, одураченные господствующими классами; в гражданской войне идёт бой между подлинными врагами. Вот почему эта война не знает пощады, и мы беспощадны.» 4 «Призрак коммунизма» явил черты вурдалака. Тысячелетнее прошлое России было пущено под нож. Атеизм выполнил роль хирургического инструмента, с помощью которого было отсечено Православие и традиционная вера была заменена верой в коммунизм. В результате этой вивисекции появился советский человек, - безумец, не укоренённый в прошлом, но верящий в светлое будущее. Уже в этом калейдоскопе исторических событий, социальных и духовных контрастов видна психическая проблема.
В психологии хорошо известно явление, когда вследствие непереносимого стресса, вызванного конфликтом несовместных тенденций5, в действие приходят защитные психические механизмы, такие как вытеснение, или замещение, в результате чего могут нарушаться функции сознания, памяти, чувство самоидентификации, или сознание непрерывности собственной идентичности. Такого рода психические расстройства называются диссоциативными (лат. Dissociare - «отделяться от общности»). Обычно психические функции интегрированы в психике, но когда происходит диссоциация, психика расщепляется, в ней возникают автономные психические комплексы, способные перехватывать у эго управление и связь с внешним миром. Такие автономные психические комплексы выполняют роль новой личности. Человек не помнит себя, своё прошлое, он становится другим, поэтому он не чувствует боли утрат. Он начинает жить как бы сначала. В этом и состоит механизм психической защиты. В таком состоянии человек может прожить многие годы. В психиатрии описаны удивительные случаи подобного рода. Понятно, что новая, «урезанная» личность, лишённая своего прошлого, не может быть полноценной, это ложная личность. Когда в начале XX-го века, русский народ-богоносец (термин Ф.М.Достоевского) в массе своей вдруг стал революционером и атеистом, отвергнув свою тысячелетнюю русскую историю, это было расщеплением массового сознания русского человека, в результате чего возникла новая идентичность, - советский, а затем (после 90-х) и постсоветский человек. Сейчас, когда коммунистический период в какой-то степени преодолён, и советский человек осознан в контексте всей русской истории как преходящая, а следовательно, ложная личность, можно говорить о диссоциативном расстройстве идентичности русского человека, о диссоциативной фуге6 Пренебрежение тысячелетним русским прошлым в советский 70-летний период русской истории, а также отрицание значения сталинских репрессий 20-30 годов XX-го века являются симптомами психогенной амнезии, столь характерной при диссоциативном расстройстве идентичности.
Ложной личности постоянно «угрожает» обратное интегрирование в психику, поэтому она обладает эмоциональной неустойчивостью, обусловленной внутренним психическим фоном. Действительно, в 20-30-х годах XX века массовая психология большевиков демонстрирует явные признаки маниакального состояния, которые характеризуется завышенными ожиданиями и наличием сверхценных идей, таких, например, как Мировая революция. После 1917 года многие марксисты ждали, что Мировая революция произойдёт в ближайшее время. Так, выступая 26 октября 1917 года на II Всероссийском съезде Советов, Троцкий публично заявил: «Надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены,- это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу.» [2] В.И.Ленин в письме Свердлову и Троцкому от 1 октября 1918 года указывал, что «…Международная революция приблизилась… на такое расстояние, что с ней надо считаться как с событием дней ближайших» [3]. 6 марта 1919 года он же в заключительной речи при закрытии (учредительного) конгресса Коминтерна заявил: «Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядёт основание международной Советской республики.» [4] Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев уже в октябре 1919 года заявил, что в течение года Мировая революция распространится на всю Европу, что следующий съезд Коминтерна состоится в Лондоне.
Маниакальное состояние 20-х годов сменяется паранойей 30-х. Происходит раскол ВКП(б) , за которым следуют массовые репрессии и поиск внутренних врагов. Великая Отечественная война - это период духовного подъёма, время предельной концентрации народа, сопровождавшееся частичной реабилитацией русской истории, культуры, религии. Объективные исторические обстоятельства выступили в форме доминирующего внешнего фактора, отвлекающего советское общество от болезненной внутренней сосредоточенности параноика. Победа способствовала психическому оздоровлению, но после войны и десятилетнего периода восстановления наступило физическое и психическое истощение. После смерти Сталина последовал XX съезд партии и переоценка ценностей. Атмосфера 60-х свидетельствует о некотором положительном эмоциональном фоне, но затем с конца 70-х и до середины 80-х годов наступает новая полоса депрессии. Во второй половине 80-х - вновь массовый маниакальный подъём, который сменяется депрессией 90-х. В 93-м году Советский Союз, имея самую сильную армию в мире, бесславно сгинул на фоне общей депрессивной пассивности советских людей. Теперь, спустя 22 года, на просторах Интернета вдруг явились многочисленные готовые жертвовать собой посткоммунистические «герои», выступающие задним числом в защиту советского образа жизни. О, santa sinplititas! - вы немного опоздали... - советский человек всегда был несколько инфантилен и внеисторичен...
В общей картине истории коммунизма значение советского периода истории России заключается в отрицательном итоговом результате: социально-исторический эксперимент по строительству коммунизма в России, стоивший русскому народу немыслимых жертв, закончился провалом. Именно этот опыт построения коммунизма в течение 70 лет советской власти и связанные с ним жертвы позволяют заподозрить, что идея коммунизма, основанная на материалистическом понимании, порочна в принципе.
Революцию масс делают отнюдь не массы. Массы выполняют роль «взрывчатого вещества», но «взрывает» это «вещество» стоящая во главе революционного процесса группа революционеров. Речь идёт об особом субъекте истории: революционном интернационале. Откуда он происходит? Маркс по этому поводу говорит следующее: «<...> В те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Как прежде часть дворянства переходила к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно - часть буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.» Теорию и практику классовой борьбы (равно как и революционную символику) создавали отнюдь не пролетарии, но примкнувшие к пролетариям «вследствие процесса разложения внутри господствующего класса <...> буржуа-идеологи, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.» Не пролетарии же в самом деле додумались до красных фригийских колпаков санкюлотов во времена Великой французской революции, - откуда им было знать о том, что в VI веке во Фракии их носили освобождённые рабы? Лукавый комментарий Маркса не даёт представления об исторических корнях революционного интернационала. Между тем, мы имеем дело с явлением, уходящим своими корнями в глубокое прошлое. Подобно тому, как классовая борьба пролетариата восходит в своём генезисе к крестьянским и городским плебейским войнам и восстаниям феодального периода, имеющим религиозно-еретический характер, точно так же и революционный интернационал имеет свой религиозно-еретический прообраз в Средневековье.
В 1022 году (за два столетия до учреждения Святой Инквизиции) в Орлеане проходит судебное разбирательство по делу о группе катаров, куда входили и аристократы, имевшие влияние при королевском дворе. Они были обвинены в нечестивости, отказались покаяться в грехах, были прокляты Синодом и сожжены живьём на костре по приказу короля Роберта II. Историки говорят об этом событии как о первом задокументированном в истории Запада сожжении еретиков. Как бы там ни было, такого рода событие не было единичным. Ереси XI-XVII веков затрагивали все сословия, в том числе средние и высшие. Легко понять, что часть представителей этих сословий, избежав суда и наказания, были вынуждены бежать. Скитаясь вдали от родины, они постепенно становились деклассированными элементами. Вовлечённые в борьбу с Римом и Католической Церковью, они вольно, или невольно следовали логике этой борьбы. Логика борьбы подсказывала им, что только в народных восстаниях они могут иметь защиту и орудие мести, способное нанести ущерб Риму и Католической Церкви. География ересей XI-XVII вв. весьма обширна, а социальная база включала все сословия. Еретики могли найти сочувствие повсюду. Ереси и ненависть к католической Церкви оказывались той платформой, на основе которой они имели взаимопонимание в среде еретиков из народа. В конце концов они оказывались среди восставших. Но в отличие от крестьян, или городских плебеев они имели образование, владели науками и обладали некоторыми связями. Они были способны определённым образом осмыслить свой личный опыт и социальные события своего времени. Из таких людей с течением времени возникает особое кочующее космополитическое «сословие» профессиональных революционеров. Новое и новейшее время привнесли в это явление некоторые новые черты, - но само явление осталось по существу неизменным вплоть до начала XX века: все эти идеологи и практики революционного движения Нового и новейшего времени, все эти несостоявшиеся священники, профессора, дворяне, одним словом, все эти деклассированные элементы, практики и теоретики революции, создававшие теорию и идеологию революционного движения, - все они восходят в своём историческом, а значит, и сущностном генезисе к своим предшественникам, - к средневековым еретикам, алхимикам, каббалистам и разложившимся аристократам.
Сказанного уже достаточно для того, чтобы заподозрить, что революционная психология во многих отношениях оказывается инфантильно-архаической.
________________________________________
1 Если вслед за древними понимать культуру как служение Истине, Добру и Красоте, то можно увидеть, что с первых же шагов человечества это служение проходило под знаком поклонения чему-то или кому-то, кто был сильнее и служил идеалом, т.е. осуществлялось под знаком культа. См. также книгу Э.Дюркгейма « Элементарные формы религиозной жизни» .
2 В изложении истории атеистического «вольномыслия» я ограничился исключительно Европой, поскольку считаю, что атеизм в России явился в некоторый момент как результат прямого навязывания атеизма европейского. Не то, чтобы в России не было причин для развития атеизма, но то самобытное, что в этом смысле было, скорее можно назвать определённой и благодатной почвой для атеизма, нежели самим атеизмом. В теоретическом отношении русская ветвь атеизма вообще не представляет какого-либо интереса, но в практическом отношении русский атеизм бесспорно сказал новое слово, если иметь в виду период, последовавший после Октябрьской революции 1917 года. Но это отдельная тема.
3 Впрочем, существуют и такие «исследователи», которые искусственно разлагая на части мировоззрения тех или иных людей, живших в эти 7 столетий и выбирая из них наиболее «атеистические», манипулируют этими частями, стремясь множественностью частей доказать наличие отсутствующего предмета.
4 «Рабочее дело», 14 февраля 1918 года. К этому можно добавить, что «пролетариат и отечества-то не имеет.»
5 Которые, как правило, возникают в результате дисгармоничного развития. История России доставляет достаточное количество примеров подобного рода.
6 Раскол русского общества на «красных» и «белых», на «атеистов» и «верующих», на «своих» и «чужих» - один из остаточных симптомов этого заболевания. Эти антагонистические различия исчезают, когда речь идёт о таких общезначимых для русского человека явлениях, как присоединение Крыма. Это важное явление следует рассматривать как положительную динамику в общей картине болезни.
ИСТОЧНИКИ
1. Философский энциклопедический словарь // М., Сов. энц., 1983 г.
2. Цит. по: Соловьев О. Ф. Русские масоны. От Романовых до Березовского. - М.: Эксмо, Яуза, 2004. - С. 272. ISBN 5-699-07654-9 (со ссылкой на: Второй Всероссийский съезд Советов Р. и С. Д. М.; Л., 1928.)
3. Ленин В. И. ПСС. Изд-е 5-е. - Т. 50. - М.: Политиздат, 1970. - С. 185.
4. Ленин В. И. ПСС. Изд-е 5-е. - Т. 37. - М.: Политиздат, 1969. - С. 511.
Продолжение
Кн. Бытия 3, 19
«АТЕИЗМ (от греч. ἀ - «без» + θεός - «бог») - система философских и научных взглядов и убеждений, отрицающих существование бога, к.-л. сверхъестественных сил, существ, религию вообще.» [1]
Религия с её институтом Церкви является объективной формой социальной жизни. Объективное существование религии атеизм не отрицает, но радикально отрицает религию вообще на том основании, что сама религия построена, как говорят сами атеисты, на фикции, на ложной идее. Между тем, религия является первоосновой культуры1 и имеет важную культурно-историческую составляющую с точки зрения становления цивилизации в Европе и России. Так же, как закон не имеет обратной силы, точно также нельзя отменить значение религии в истории человечества. Ценности культуры атеизм признаёт, но отрицает ценность религии как культурного явления. В большинстве случаев атеисты не признают за религией никакого положительного содержания; нездоровый интерес к церковной жизни дополняет картину. Но если внимание атеистов к вопросам жизни Церкви понятно уже из того, что атеизм сам по себе изначально является чистым отрицанием религии и потому жить, не поддерживая себя критикой религии не может, то радикальность отрицания религии, вплоть до неприятия заслуг христианства в становлении русской и европейской цивилизаций, вызывает вопрос. Любой психолог скажет себе: а ведь в этом что-то есть...
История европейского атеизма есть по существу история кризиса европейского религиозного сознания. Попытка найти2 в Европе хоть какой-либо признак чистого атеистического мировоззрения в эпоху раннего христианства, в Средние века, в эпоху Ренессанса, или даже в Новое время оказываются бесплодными, - в результате поиска мы находим лишь нескончаемое множество христианских ересей, затрагивающих все сословия и все народы Европы, - и ничего более. Рассматривая европейскую историю XI-XVII веков, специалисты, занимающиеся историей атеизма, вынуждены довольствоваться лишь термином «вольномыслие» и на протяжении 7-ми веков европейской истории, предшествовавших новейшему времени, изучать христианские ереси как предтечу атеистического мировоззрения. Всякий добросовестный исследователь3 констатирует, что в ни о каком атеизме как о социально значимой системе взглядов до XVIII века говорить не приходится, и что только в эпоху Просвещения, атеизм в названном смысле впервые оформляется (во Франции) и лишь в XIX веке, а именно, в марксизме, обретает форму «научного мировоззрения», основанного на материалистической концепции. Такова историческая картина. Большинство атеистов предпочитают не знать исторических подробностей рождения своего мировоззрения. Как некоторые мужчины брезгливо не желают видеть, что дети появляются на свет в крови и грязи, точно так же они предпочитают выводить своё мировоззрение не из «грязи» христианских ересей и «крови» крестьянско-плебейских восстаний и войн XI-XVII веков, но из «чистых, научных» диалектических представлений XIX века, изменяя принципу историзма и забывая, что всему было начало.
Было бы, однако, неправильно игнорировать то обстоятельство, что атеизм как революционное учение существует в совокупности с диалектическим и историческим материализмом, экономическим учением Маркса и «научным» коммунизмом. Их совокупность составляет кватернион марксистской теории. Марксисты советского времени были одержимы уверенностью, что четыре ветви марксистской теории способны объяснить в основном всё многообразие социально-исторических явлений. Марксисты не были здесь первооткрывателями: четверицу почитали издревле. По преданию клятва пифагорейцев гласила: "Клянусь именем Тетрактис, ниспосланной нашим душам. В ней источник и корни вечно цветущей природы". Древние пифагорейцы считали, что все объекты в природе состоят из четвёрок, например, таких, как четыре геометрических элемента: точка, линия, поверхность, тело, или четыре природных элемента, из которых по их представлениям состояло всё сущее. Геометрические фигуры, такие как квадрат и крест олицетворяют собой зрительные образы четверичности. Другим древним и не менее значимым символом является троица. Знал ли Ильич, написавший «Три источника и три составные части марксизма», что постулируемая им «троичность» революционной теории сродни триадам древних вавилонских богов? Наверное, ему даже нравилось совпадение троичности «Источников» и троичности христианского Бога. Возможно, он усматривал в этом совпадении здоровый, циничный большевистский юмор - "бог троицу любит!" Конечно, Ильич отрицал миф, но отрицая миф, он тем не менее следовал архетипу троицы. Отрицать миф, и... следовать ему, - как это может быть!
Когда Маркс в «Манифесте коммунистической партии» взялся поучать коммунизму, понимал ли он тогда, что за «чудо-юдо» всплыло в его психике? Случайно - нет ли, но первая фраза Манифеста оказалась: «Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма». Призрак - существо мифологическое. Говорить о коммунизме как «обществе, свободном от эксплуатации», когда «от каждого по способностям, - каждому по потребностям», и где «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»,- то же самое, что наукообразно рассказывать о неведомой стране всеобщего благополучия и благоденствия. В лучшем случае такого рода «определения» могут квалифицироваться лишь как психологическая установка по поводу того, что хочется получить. Чем не сказка «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что»! Возникнув в России в 20-х годах XX-го века, как fata Morgana, как призрак, как наваждение, как своего рода «земля обетованная», - к которой творцы «русской революции» в бессознательном подражании библейским пророкам, направили путь русского народа, - этот самый коммунизм по мере приближения к нему в рамках «развитого социализма», становился всё более «научным», и всё более призрачным, пока не испарился совсем, как и должно миражу. Исторический эксперимент, проводившийся в течение семидесяти лет закончился в 90-х годах XX века реставрацией капитализма, - Россия описала историческую петлю в 70 лет.
Семьдесят лет построения коммунизма, миллионы жизней в жертву, - и вот теперь наше искушённое историческим опытом «сознание nolens volens вынужденное рассматривать вещи «квинтэссенциально», приходит в изумление от того циклического обращения изначального «чуда коммунизма» в бессмысленный самообман, от этого змея, кусающего собственный хвост, и вопрошает, как тот мальчишка, навравший отцу с три короба о бродивших по лесу шестидесяти оленях: «А что же так шумело в лесу», что лежало в основе веры в коммунизм? А в основе этой веры лежал древний миф о золотом веке, который со временем трансформировался в раннехристианскую ересь I-II веков, известную как хилиазм, или милленаризм. Никакой научности в «учении о коммунизме» никогда не было. В коммунизм можно было лишь верить, как верили когда-то хилиасты в Тысячелетнее Царство Бога на земле. Древняя инфантильная мечта о справедливом и и бесконфликтном обществе, возникшая на заре истории, когда человечество переживало своё младенчество, лежала в основе этой веры. Сейчас, оглядываясь назад, можно ясно увидеть архаичность советского общества золотой эпохи застоя. «Научность» коммунизму придавало советское жречество в лице «философов», обществоведов и работников Политпросвета. Партия играла роль религиозной секты. Ни одна научная работа по гуманитарным наукам не обходилась без цитат из классиков марксизма-ленинизма. Учения Маркса, Энгельса, Ленина, - а в своё время и Сталина, - почитались подобно священному писанию, а сами классики коммунизма представлялись пророками светлого коммунистического будущего. В Мавзолее до сих пор лежат мощи, освящённые святостью коммунистической веры. В архаичности позднего советского общества есть свой глубокий смысл, ибо в конце всё возвращается к своим истокам. Так же, как учение о коммунизме имело своим источником древнюю мечту и древнюю христианскую ересь, точно так же позднее советское общество тяготело к архаике древних времён, к примитивной психологии, которая проступала сквозь очертания коммунистической религии.
Строгий взгляд на историю требует точности понятий, в которых эта история осмысляется. За коммунизм, растаявший, как призрак, было заплачено миллионами русских жизней и судеб, а когда коммунизм рухнул, историческое будущее России было поставлено под вопрос. Поэтому со всей ясностью понимания нужно признать, что, говоря о коммунизме, мы имеем дело не просто с древней мечтой о прекрасном будущем, но с патологическим явлением из области массовой психологии.
Первая мировая война стала серьёзной психической травмой для русского народа. Затем - революция и кардинальная смена парадигмы в общественном сознании. Разогнав 1-е Учредительное собрание, большевики «войну империалистическую превратили в войну гражданскую». Общественный протест на это событие породил белое движение. Ответом ему стал красный террор: «Каких бы жертв это не стоило нам, мы совершим своё дело, и каждый, с оружием в руках восставший против советской власти, не будет оставлен в живых. Нас обвиняют в жестокости, и эти обвинения справедливы. Но обвиняющие забывают, что гражданская война - война особая. В битвах народов сражаются люди-братья, одураченные господствующими классами; в гражданской войне идёт бой между подлинными врагами. Вот почему эта война не знает пощады, и мы беспощадны.» 4 «Призрак коммунизма» явил черты вурдалака. Тысячелетнее прошлое России было пущено под нож. Атеизм выполнил роль хирургического инструмента, с помощью которого было отсечено Православие и традиционная вера была заменена верой в коммунизм. В результате этой вивисекции появился советский человек, - безумец, не укоренённый в прошлом, но верящий в светлое будущее. Уже в этом калейдоскопе исторических событий, социальных и духовных контрастов видна психическая проблема.
В психологии хорошо известно явление, когда вследствие непереносимого стресса, вызванного конфликтом несовместных тенденций5, в действие приходят защитные психические механизмы, такие как вытеснение, или замещение, в результате чего могут нарушаться функции сознания, памяти, чувство самоидентификации, или сознание непрерывности собственной идентичности. Такого рода психические расстройства называются диссоциативными (лат. Dissociare - «отделяться от общности»). Обычно психические функции интегрированы в психике, но когда происходит диссоциация, психика расщепляется, в ней возникают автономные психические комплексы, способные перехватывать у эго управление и связь с внешним миром. Такие автономные психические комплексы выполняют роль новой личности. Человек не помнит себя, своё прошлое, он становится другим, поэтому он не чувствует боли утрат. Он начинает жить как бы сначала. В этом и состоит механизм психической защиты. В таком состоянии человек может прожить многие годы. В психиатрии описаны удивительные случаи подобного рода. Понятно, что новая, «урезанная» личность, лишённая своего прошлого, не может быть полноценной, это ложная личность. Когда в начале XX-го века, русский народ-богоносец (термин Ф.М.Достоевского) в массе своей вдруг стал революционером и атеистом, отвергнув свою тысячелетнюю русскую историю, это было расщеплением массового сознания русского человека, в результате чего возникла новая идентичность, - советский, а затем (после 90-х) и постсоветский человек. Сейчас, когда коммунистический период в какой-то степени преодолён, и советский человек осознан в контексте всей русской истории как преходящая, а следовательно, ложная личность, можно говорить о диссоциативном расстройстве идентичности русского человека, о диссоциативной фуге6 Пренебрежение тысячелетним русским прошлым в советский 70-летний период русской истории, а также отрицание значения сталинских репрессий 20-30 годов XX-го века являются симптомами психогенной амнезии, столь характерной при диссоциативном расстройстве идентичности.
Ложной личности постоянно «угрожает» обратное интегрирование в психику, поэтому она обладает эмоциональной неустойчивостью, обусловленной внутренним психическим фоном. Действительно, в 20-30-х годах XX века массовая психология большевиков демонстрирует явные признаки маниакального состояния, которые характеризуется завышенными ожиданиями и наличием сверхценных идей, таких, например, как Мировая революция. После 1917 года многие марксисты ждали, что Мировая революция произойдёт в ближайшее время. Так, выступая 26 октября 1917 года на II Всероссийском съезде Советов, Троцкий публично заявил: «Надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены,- это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу.» [2] В.И.Ленин в письме Свердлову и Троцкому от 1 октября 1918 года указывал, что «…Международная революция приблизилась… на такое расстояние, что с ней надо считаться как с событием дней ближайших» [3]. 6 марта 1919 года он же в заключительной речи при закрытии (учредительного) конгресса Коминтерна заявил: «Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядёт основание международной Советской республики.» [4] Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев уже в октябре 1919 года заявил, что в течение года Мировая революция распространится на всю Европу, что следующий съезд Коминтерна состоится в Лондоне.
Маниакальное состояние 20-х годов сменяется паранойей 30-х. Происходит раскол ВКП(б) , за которым следуют массовые репрессии и поиск внутренних врагов. Великая Отечественная война - это период духовного подъёма, время предельной концентрации народа, сопровождавшееся частичной реабилитацией русской истории, культуры, религии. Объективные исторические обстоятельства выступили в форме доминирующего внешнего фактора, отвлекающего советское общество от болезненной внутренней сосредоточенности параноика. Победа способствовала психическому оздоровлению, но после войны и десятилетнего периода восстановления наступило физическое и психическое истощение. После смерти Сталина последовал XX съезд партии и переоценка ценностей. Атмосфера 60-х свидетельствует о некотором положительном эмоциональном фоне, но затем с конца 70-х и до середины 80-х годов наступает новая полоса депрессии. Во второй половине 80-х - вновь массовый маниакальный подъём, который сменяется депрессией 90-х. В 93-м году Советский Союз, имея самую сильную армию в мире, бесславно сгинул на фоне общей депрессивной пассивности советских людей. Теперь, спустя 22 года, на просторах Интернета вдруг явились многочисленные готовые жертвовать собой посткоммунистические «герои», выступающие задним числом в защиту советского образа жизни. О, santa sinplititas! - вы немного опоздали... - советский человек всегда был несколько инфантилен и внеисторичен...
В общей картине истории коммунизма значение советского периода истории России заключается в отрицательном итоговом результате: социально-исторический эксперимент по строительству коммунизма в России, стоивший русскому народу немыслимых жертв, закончился провалом. Именно этот опыт построения коммунизма в течение 70 лет советской власти и связанные с ним жертвы позволяют заподозрить, что идея коммунизма, основанная на материалистическом понимании, порочна в принципе.
Революцию масс делают отнюдь не массы. Массы выполняют роль «взрывчатого вещества», но «взрывает» это «вещество» стоящая во главе революционного процесса группа революционеров. Речь идёт об особом субъекте истории: революционном интернационале. Откуда он происходит? Маркс по этому поводу говорит следующее: «<...> В те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Как прежде часть дворянства переходила к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно - часть буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.» Теорию и практику классовой борьбы (равно как и революционную символику) создавали отнюдь не пролетарии, но примкнувшие к пролетариям «вследствие процесса разложения внутри господствующего класса <...> буржуа-идеологи, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.» Не пролетарии же в самом деле додумались до красных фригийских колпаков санкюлотов во времена Великой французской революции, - откуда им было знать о том, что в VI веке во Фракии их носили освобождённые рабы? Лукавый комментарий Маркса не даёт представления об исторических корнях революционного интернационала. Между тем, мы имеем дело с явлением, уходящим своими корнями в глубокое прошлое. Подобно тому, как классовая борьба пролетариата восходит в своём генезисе к крестьянским и городским плебейским войнам и восстаниям феодального периода, имеющим религиозно-еретический характер, точно так же и революционный интернационал имеет свой религиозно-еретический прообраз в Средневековье.
В 1022 году (за два столетия до учреждения Святой Инквизиции) в Орлеане проходит судебное разбирательство по делу о группе катаров, куда входили и аристократы, имевшие влияние при королевском дворе. Они были обвинены в нечестивости, отказались покаяться в грехах, были прокляты Синодом и сожжены живьём на костре по приказу короля Роберта II. Историки говорят об этом событии как о первом задокументированном в истории Запада сожжении еретиков. Как бы там ни было, такого рода событие не было единичным. Ереси XI-XVII веков затрагивали все сословия, в том числе средние и высшие. Легко понять, что часть представителей этих сословий, избежав суда и наказания, были вынуждены бежать. Скитаясь вдали от родины, они постепенно становились деклассированными элементами. Вовлечённые в борьбу с Римом и Католической Церковью, они вольно, или невольно следовали логике этой борьбы. Логика борьбы подсказывала им, что только в народных восстаниях они могут иметь защиту и орудие мести, способное нанести ущерб Риму и Католической Церкви. География ересей XI-XVII вв. весьма обширна, а социальная база включала все сословия. Еретики могли найти сочувствие повсюду. Ереси и ненависть к католической Церкви оказывались той платформой, на основе которой они имели взаимопонимание в среде еретиков из народа. В конце концов они оказывались среди восставших. Но в отличие от крестьян, или городских плебеев они имели образование, владели науками и обладали некоторыми связями. Они были способны определённым образом осмыслить свой личный опыт и социальные события своего времени. Из таких людей с течением времени возникает особое кочующее космополитическое «сословие» профессиональных революционеров. Новое и новейшее время привнесли в это явление некоторые новые черты, - но само явление осталось по существу неизменным вплоть до начала XX века: все эти идеологи и практики революционного движения Нового и новейшего времени, все эти несостоявшиеся священники, профессора, дворяне, одним словом, все эти деклассированные элементы, практики и теоретики революции, создававшие теорию и идеологию революционного движения, - все они восходят в своём историческом, а значит, и сущностном генезисе к своим предшественникам, - к средневековым еретикам, алхимикам, каббалистам и разложившимся аристократам.
Сказанного уже достаточно для того, чтобы заподозрить, что революционная психология во многих отношениях оказывается инфантильно-архаической.
________________________________________
1 Если вслед за древними понимать культуру как служение Истине, Добру и Красоте, то можно увидеть, что с первых же шагов человечества это служение проходило под знаком поклонения чему-то или кому-то, кто был сильнее и служил идеалом, т.е. осуществлялось под знаком культа. См. также книгу Э.Дюркгейма « Элементарные формы религиозной жизни» .
2 В изложении истории атеистического «вольномыслия» я ограничился исключительно Европой, поскольку считаю, что атеизм в России явился в некоторый момент как результат прямого навязывания атеизма европейского. Не то, чтобы в России не было причин для развития атеизма, но то самобытное, что в этом смысле было, скорее можно назвать определённой и благодатной почвой для атеизма, нежели самим атеизмом. В теоретическом отношении русская ветвь атеизма вообще не представляет какого-либо интереса, но в практическом отношении русский атеизм бесспорно сказал новое слово, если иметь в виду период, последовавший после Октябрьской революции 1917 года. Но это отдельная тема.
3 Впрочем, существуют и такие «исследователи», которые искусственно разлагая на части мировоззрения тех или иных людей, живших в эти 7 столетий и выбирая из них наиболее «атеистические», манипулируют этими частями, стремясь множественностью частей доказать наличие отсутствующего предмета.
4 «Рабочее дело», 14 февраля 1918 года. К этому можно добавить, что «пролетариат и отечества-то не имеет.»
5 Которые, как правило, возникают в результате дисгармоничного развития. История России доставляет достаточное количество примеров подобного рода.
6 Раскол русского общества на «красных» и «белых», на «атеистов» и «верующих», на «своих» и «чужих» - один из остаточных симптомов этого заболевания. Эти антагонистические различия исчезают, когда речь идёт о таких общезначимых для русского человека явлениях, как присоединение Крыма. Это важное явление следует рассматривать как положительную динамику в общей картине болезни.
ИСТОЧНИКИ
1. Философский энциклопедический словарь // М., Сов. энц., 1983 г.
2. Цит. по: Соловьев О. Ф. Русские масоны. От Романовых до Березовского. - М.: Эксмо, Яуза, 2004. - С. 272. ISBN 5-699-07654-9 (со ссылкой на: Второй Всероссийский съезд Советов Р. и С. Д. М.; Л., 1928.)
3. Ленин В. И. ПСС. Изд-е 5-е. - Т. 50. - М.: Политиздат, 1970. - С. 185.
4. Ленин В. И. ПСС. Изд-е 5-е. - Т. 37. - М.: Политиздат, 1969. - С. 511.
Продолжение