Страна покосившегося времени, ч.27
«Свежая» колея. - Хрустальный мозг древней кости. - Здесь же, сто миллионов лет назад. - Как образовались костеносные породы. - Гастрономические изыски американского идиота. - Батжаргал вспоминает русский язык. - Как отличить триасовую кость от меловой. - «Тут голову взяли…» - Почему кости не могли застревать среди рифов.
День двадцать первый. Вторая половина. Зулганай - Наран Даац
И вот через полчаса на горизонте снова показалась та гряда холмов, которая на западе заканчивается Хэрмийн Цавом. Мы опять свернули с дороги на целину, стараясь объезжать корни засохших саксаулов, широкие и острые, как самурайский меч, который незадачливый сын страны восходящего солнца, промахнувшись мимо пуза, всадил в монгольский песок. Если за ними не следить, эти зловредные корни вполне способны сделать с автомобильной шиной то, что не удалось самураю - сэппуку (заключительный этап обряда харакири), а ближайший шиномонтаж находится в сомоне Сэврэй - это чуть-чуть прямо, потом налево и еще километров триста.
Наконец красные холмы обступили нас со всех сторон, и Батжаргал скомандовал «Стоп». Вдоль холмов тянулась довольно сильно уезженная дорога весьма почтенного возраста и одна свежая колея. Свежая, естественно, по гобийским меркам.
- Это я здесь был пару месяцев назад, - показал Батжаргал на свежую колею.
- А это?
- А это «черные палеонтологи»… А может, не черные, а настоящие, кто их ведает… Это лет десять назад ездили, если не больше…
Пока водители расставляли лагерь (вернее, Гандзориг ставил палатки, а Сэргэлэнбаатар, моргая, держал противоположный край), Батжаргал повел всех нас к сваленным в кучу обломкам костей.
- Вот, это мы за час насобирали! - перевел Хурц его слова. - Те кости, которые ты видел на базе, тоже отсюда. Здесь их много, не переживай, найдешь своего ящера…
Я поднял с земли обломок кости. За миллионы лет, прошедших со дня смерти таинственного существа, кость превратилась в камень. Несмотря на то, что окаменелости полностью сохраняют свою форму и структуру, никакой органики здесь уже нет и в помине, она вся заместилась горными породами. Если расколоть вдоль круглую кость, которая была в незапамятные времена чьей-то лапой, вы найдете не костный мозг, а множество кристаллов горного хрусталя. Уроните такую косточку на асфальт - и она разлетится в каменную пыль…
Кем ты был, таинственный зверь? Что приключилось с тобой? Пал ли ты жертвой громадного хищника; погиб ли в борьбе за усеянную шипами девушку с бородавчатой головой, которая могла очаровать только тебя или твоего удачливого соперника; свалилось ли тебе на голову обломанное бурей дерево или ты просто тихо жевал травку до преклонных лет и ушел в мир иной от старости и болезней?.. Но молчит древняя кость, и лишь кристаллики кварца лихо поблескивают под ярким послеполуденным солнцем…
Помните, вчера я обещал рассказать, что здесь было много-много миллионов лет назад? А много миллионов лет назад, когда Индийская тектоническая плита еще бороздила волны первичного океана нашей планеты на почтительном расстоянии от будущей Гоби, когда не было ни Гималаев, ни Тибета, ни даже отдаленных предков человека, в этой местности кипела буйная жизнь. Огромная река впадала здесь то ли в море, то ли в сам океан, образуя широченную дельту. Похоже, это была одна из великих сибирских рек, пра-Обь или пра-Енисей, которая в те времена текла еще на юг, в полном соответствии с бредовым планом советского правительства восьмидесятых годов о развороте сибирских рек в Среднюю Азию. Здесь было очень тепло - климат той далекой эпохи вообще был гораздо теплее нынешнего, да и отсутствие высоких горных массивов позволяло тропическим и экваториальным ветрам нести сюда влагу и зной. Непроходимые чащи хвощей, пальм, огромных юкковых, хвойных, гинкговых деревьев и робкие ростки только-только появившихся на эволюционном древе цветковых покрывали эту дельту. Ветры приносили из далеких пустынь красную пыль, а дождевые и вешние воды несли с сибирских просторов ил. По этой древней реке плыли, как по сегодняшнему Гангу, трупы умерших неведомо где динозавров. Здесь, возле выхода в море, река замедляла свой бег, трупы оседали на дно, и их быстро замывало илистыми отложениями, законсервировавшими кости и даже оставшуюся на них плоть до наших дней.
Толща осадков росла и росла с каждым годом, все глубже и глубже уходили в землю останки рептилий. Но тут, наконец, приехала с юга Индия, смяла окраину Азиатской плиты в ужасные складки, ставшие Тибетом и Гималаями, и вознесла монгольскую равнину на километровую высоту вместе с красным илом и упрятанными под его толщей костями, а океан вынужден был отступить. Скелеты динозавров оказались погребенными под многометровым слоем песчаника и, казалось, им уже никогда не увидеть белый свет. Но шли века, тысячелетия и миллионы лет, и плоскогорье стало размываться скупыми ручейками. Вот таким образом и образовались красные песчаники, у края которых стояла наша палатка. Хоть порода эта и очень крепкая, ветер и вода ее потихоньку разрушили, и из красных осыпей стали показываться позвонки, зубы, черепа и даже полные скелеты древних исполинов.
На территории Центральной Азии кладбищ динозавров очень много. Видимо, река, подпертая с юга горами, текла в эту котловину весьма продолжительное, даже в геологическом смысле, время, а реликтовыми остатками этого внутриконтинентального мелководного бассейна являются соленые Большие Озера, расположенные намного западнее, в предгорьях Алтая.
Именно эти показывавшиеся из земли жуткие черепа с разверстыми пастями, кривыми, как турецкие ятаганы, зубами и полуметровыми когтями породили у восточных народов веру в драконов. К чести монголов и китайцев надо сказать, что мифические драконы у них летали по воздуху и жили в труднодоступных местах, и лишь умирая, падали на землю. В отличие от них, более дремучие чукчи и якуты были уверены, что слоны и носороги живут под землей, а наверх выходят то ли умирать, то ли уже умерев. Происхождение этого нелепого поверья точно такое же - навеки сошедшие с эволюционной тропы мамонты и шерстистые носороги периодически появляются из земли в долинах сибирских и чукотских рек в виде прекрасно сохранившихся скелетов, а порой и относительно свежих трупов, законсервированных вечной мерзлотой.
Один американский ученый даже загорелся идеей-фикс: отведать бифштекс из ископаемого мамонта. Патологический… вернее, палеонтологический, кулинар не только сам съел ископаемую тухлятину, но еще и накормил ею свою жену и детей, уверяя, что такого еще никто никогда не ел и они запомнят эти невероятные ощущения на всю жизнь. К счастью, вся семья осталась в живых, отделавшись отравлением средней силы, но заверения ученого сбылись: и дети, и жена, и особенно их муженек и папаша, запомнят эту трапезу надолго…
Сгорая от нетерпения и исследовательской лихорадки, мы быстрым шагом выдвинулись к манящим красным осыпям. Хурц с нами не пошел: после того, как мыши всю предыдущую ночь толклись по нему, не давая нормально уснуть, он чувствовал себя неважно и решил отдохнуть. Языковой барьер между нами и Батжаргалом, возглавившим поход на динозавровое кладбище, мы думали было преодолеть с помощью интернациональной жестикуляции, но его неожиданно с легкостью преодолел сам Батжаргал. Оказалось, что он двадцать лет назад учился в Союзе и по-русски в случае необходимости говорит вполне сносно, просто в присутствии безукоризненно владеющего языком Хурца стесняется своих обветшалых навыков.
За пару месяцев до нашего путешествия мы с Ташкой были в Москве и вполне намеренно посетили палеонтологический музей Академии Наук, зная, что вскоре обязательно попадем в костеносные места. В музее мы видели множество скелетов и отдельных костей древних рептилий, привезенных сюда И.А.Ефремовым и его последователями. Между костями в запыленных витринах попадались и старые черно-белые фотографии. На одной из них была запечатлена массивная грузовая машина с тентом, стоящая на фоне бескрайних, уходящих за горизонт в обе стороны, серых увалов, покрытых нищенскими кустиками. Почти наверняка это был легендарный ефремовский «Дракон» - трехосный студебеккер, полученный Советским Союзом по лендлизу. Точно такой же, хотя и цветной, вид, открылся перед нами, когда мы поднялись на ближайшую красную гряду. Может быть, копали советские и монгольские ученые именно здесь? Хотя вряд ли - западногобийские пейзажи везде схожи между собой. Но уж в пределах одного и того же костеносного горизонта, одной и той же древней речной системы точно.
Место, в которое мы попали, не имеет собственного названия, ведь собственные имена человек дает тем местам, где есть что-то для него полезное - источник; долина, в которой можно пасти скот; гора, с которой открывается вид на окрестности; перевал, через который идет дорога из пункта А в пункт В… В крайнем случае собственное имя может быть дано уникальному, неповторимому и очень красивому месту, такому, как Хэрмийн Цав. Места, не выделяющиеся внешне, для хозяйственного человека бесполезные, бесплодные и отдаленные от поселений, в которых валяются лишь кости динозавров, не имеющие практического применения, не называются никак. Их могут окрестить лишь экспедиции, но тех всегда больше привлекали неоткрытые арктические или антарктические земли. Дарга Батжаргал на мой вопрос, как называется эта местность, долго чесал затылок, смущенно улыбался, потом вспомнил ближайшее топографическое название и сообщил, что это тоже называется Наран Даац, ведь источник лежит всего в каких-нибудь сорока километрах на северо-запад. Не смея поставить под сомнение авторитет дарги, я тоже буду называть урочище этим именем.
Холмы Наран Дааца в вышину достигают примерно семидесяти или восьмидесяти метров, и окаменелости буквально пронизывают всю эту толщу сверху донизу. Если и в плоскостном измерении (а красные холмы простираются всюду, куда хватит глаз) их плотность так же велика и однородна, то материала здесь будет достаточно для многих поколений ученых, изучающих древнюю фауну. Повсюду на склонах попадаются черные, белые, желтые и розовые кости, суставы, зубы и какие-то обломки, причем возраст их - от двухсот миллионов лет до года. Современные кости баранов, газелей и верблюдов отличить от костей мезозойских ящеров несложно. Они всегда белые и очень легкие - основная масса органики выветрилась, а заменить костную ткань минеральными веществами Гоби не успела - на это нужно очень много времени и непременное условие залегания под землей. Нередкие здесь газельи рога вы тоже вряд ли умудритесь даже своим воображением водрузить на голову ископаемому ящеру. Как же разделить очень древние (меловые, 60 млн. лет назад) и совсем древние (триасовые, 200 млн. лет назад) кости? Если они находятся в породе, то есть торчат из красного окаменевшего песчаника, то по высоте нахождения. Чем ближе к вершине холмов, тем моложе. Если кость просто лежит на земле у подножия, то намного сложнее - ведь никто не знает, съехала ли она по осыпи сверху или всегда тут лежала. Более молодые кости, родом из мелового периода, обычно имеют черную окраску, более древние - желтовато-розовую, но по этому признаку судить можно далеко не всегда.
За несколько часов прогулки по холмам нам, кроме многочисленных обломков, с кварцем и без кварца, попалось два черных позвонка, один желтовато-розовый «пальчик» и громадная целая берцовая или бедренная кость, которую мы бы даже втроем с Батжаргалом вряд ли смогли унести.
- А есть ли шанс найти здесь полный скелет динозавра? Или хотя бы череп? Ну, по крайней мере, зуб? - спросил я Батжаргала.
- Череп? - не понял Батжаргал.
Я показал на себе и череп, и зуб.
- Аааа… Зуб здесь много, - сказал Батжаргал, наклонился, не сходя с места, и поднял с земли слегка изогнутый черный обломок кинжалообразной формы, который действительно оказался зубом. - Голова один тут брали… Я знаю, где еще один такой лежит, далекооо, пешком не можно ходить, три дня надо! Скелет был, теперь нету, забрали… Пойдем, смотреть будешь!
Мы спустились метров на двадцать, к одинокому кустику саксаула, возле которого в земле зияла внушительная выемка.
- Тут голову взяли, - показал Батжаргал.
Следы раскопок были, мягко говоря, непрофессиональными. Палеонтологи, найдя торчащий из земли череп, обязательно вскроют большой участок окружающего грунта, стремясь найти целый скелет, представляющий огромную ценность для науки познания далекого прошлого нашей планеты. Здесь ничего этого не было - только соответствующая размерам черепа яма, возле которой валялись брошенные за ненадобностью гипсовые слепки, повторяющие форму огромных челюстей неведомой рептилии, наполовину засыпанный песком тюбик клея и заржавевшие элементы складной металлической линейки.
- А кто это копал? Русские ученые или монголы?
- Эээ, - досадливо махнул рукой Батжаргал. - Нет ученые. Блэк-диггеры… Черный копатель… Китайц…
Тут Батжаргал сосредоточенно задумался, старательно роясь в немногочисленных залежах забытых русских слов.
- Китайски бонз… Американски мильёнер… Повесит такой голова дома, на стенке… Как он охотился на них…
С последними словами Батжаргал усмехнулся, но улыбка получилась очень грустной. Действительно, грустно… Пронырливые китайцы вывозят из Монголии национальное... да что национальное - международное достояние, научное наследие, принадлежащее всей цивилизации. И ладно бы вывозили для всестороннего изучения, но ведь только ради прихоти богачей (точнее, ради набития собственного кармана), и для науки такой череп потерян навсегда. А без черепа потеряет свою научную ценность и скелет, который наверняка остался здесь, и над которым мы только что прошли… Согрешили и мы - не скрою, палец и два позвонка приехали с нами в Киев. В свое оправдание скажу лишь, что тщательно осмотрел окрестности, и уверен на сто процентов, что эти кости были единичными, отделенными от остального скелета много миллионов лет назад, и маловероятно, чтобы остальные части этого скелета были когда-нибудь найдены, так что вряд ли наука понесла тяжелую утрату…
…садилось солнышко, и все лежащие на земле камни, кустики саксаула и прочие элементы пейзажа стали отбрасывать длинные четкие тени. Одна из теней поразила меня - такие силуэты я видел только на коралловых рифах. Предмет, отбросивший эту тень, действительно был большой ветвью древнего мадрепорового коралла, и вскоре мы нашли еще множество коралловых образований и следов их населения - рыб и моллюсков. Значит, когда-то, давным-давно, здесь было морское побережье, но не было реки!
Где-то в околонаучной литературе я, уже возвратившись домой, вычитал следующую теорию образования кладбищ динозавров в Гоби: «Здесь в океан впадала большая река, которая несла трупы погибших древних ящеров. Они застревали между кораллами и оседали на дно, а потом заносились речными наносами». Вроде бы, все правдоподобно, не правда ли? Я примерно то же написал пару страниц назад. Все, да не все… Дело в том, что кораллы, хоть современные, хоть мезозойские, терпеть не могут пресной воды и сразу погибают. Вспомните, где сосредоточены самые большие, красивые и наполненные жизнью коралловые рифы? Правильно! Там, где и близко нет никаких рек - на океанских островах, вдоль побережья Австралии и в Красном море, куда ни одна река не впадает. Попробуйте отыскать хоть один риф возле устья Амазонки или Меконга, в местах, по климату отлично подходящих для коралловых полипов! Не найдете - даю на отсечение голову и разрешаю повесить ее у китайского бонзы над камином при условии, что череп древнего ящера оттуда снимут и вернут науке. Значит, были в истории древнейшей Гоби периоды, когда здесь впадала в море или океан река, и периоды, когда она не впадала, но испокон веков здесь кипела жизнь, следы которой мы периодически подбирали с земли…
Но вот тени, удлинившись до бесконечности, пропали совсем - солнце село.
- Пойдем! - позвал Батжаргал. - Утром еще можно придем…
И мы послушались и последовали за даргой в лагерь, наскоро перекусили там и забрались в палатку, отметив, что атмосфера в палатке значительно хуже, чем на воздухе, но так и не решившись провести ночь под гобийскими звездами, потому что после прошедших дождей ночная прохлада пустыни была довольно ощутимой…
Продолжение...
ОГЛАВЛЕНИЕ
