Бездуховное
Что же делать, и боги спускались на Землю
Владимир Высоцкий
Для меня поездка в Москву - это погружение в бездуховное, и именно этим я обожаю свои ежемесячные командировки.
Бездуховное, потому что в Москве мне некогда думать о душе. Все практики на равновесие ждут до возвращения в Берлин, в Москве же после рабочего дня остается лишь одна практика - сон. Но именно жесткий ритм города дает мне силу для понимания своего клиента и читателя, главный запрос которого - восстановление контакта с собой. Здесь, в Москве, я вижу, как этот контакт теряется снова и снова, как из беспечного трубадура я превращаюсь в загнанного скакуна.
В Берлине я могу окружить себя благостью, и благовониями, но в Москве мои духовные сбережения быстро тают под напором другой реки. Здесь быстро смывает все лишнее и учит крепче удерживать ценное. Я даю себя унести этому потоку, чтобы понаблюдать, как это происходит, и что будет в конце, и как возвращать себя из конца в начало.
Все духовные практики направлены на возвращение нас к истоку, в начало. А нужно ли туда стремиться?
Если боги милостивы, почему бы нам не рождаться просветленными и оставаться всевидящими и премудрыми всю жизнь? Но мы не помним опыта прошлых жизней при рождении, а потом нас 20 лет учат тому, от чего приходится 20 лет отучаться. Интересно придумано. То есть нам предлагается начинать не только заново, но, как бы, из глубокого минуса.
Глубокий минус высекает жизненную искру.
В просветлении по умолчанию нет движения, нет драмы. Кто будет смотреть фильм, в котором все счастливы и улыбаются от первого до последнего кадра (если честно, я бы посмотрел такой фильм, ну хоть один).
Ад - это не там, где плохо, это там, где пропекаешься румяной корочкой. Рай - это не вожделенное пмж, это там, где остываешь перед новым циклом познания в горниле жизни. Дело в балансе того и другого, в равном присутствии, постоянном контрасте светотени. Чередовать температуру за бортом, как горячий и холодный котел в сказке о Коньке-Горбунке. Бух, в котел, и там сварился.
В дыму благовоний забывается запах пота. Я не продаю билет в один конец: не учу людей вылезать из грязи сансары в благоухание райских садов. Там скучно, и рано или поздно возникает желание сады вырубить или надкусить что-нибудь запретное. Я помогаю жить жизнью человека, в котором верх и низ, свет и тень, прекрасное и безобразное одинаково нужны, одинаково привлекательны. Не убегать от одного и не стремиться к другому, а остановиться в изумлении от одновременного присутствия обоих полюсов.
Секс - одна из наиболее возвышенных практик человека, если делать с душой, но он пачкает белые простыни и сильно пахнет. Приготовление самых божественных блюд начинается с крови и грязи, а заканчивается на горшке. Духовное и бездуховное меняются местами, перемешиваются и становятся неразличимы.
Духи устроили мне такой контраст, сделав меня челноком меж двух городов. Моей мятежной душе только того и надо: обстукаться об острые московские углы: ранение или массаж? Почивать на тишайше-зеленых берлинских перинах: блаженство или гниение? Каждый решает для себя, а мне как раз ценна перемена мест.
Я люблю приезжать и в тот и в другой город, как, впрочем, и уезжать из них. Хуже всего остаться. Москва дает мне то, чего нет в Берлине, и отбирает то, что Берлин щедро возвращает. Они в паре, они сговорились. Похоже, я нашел свое место - в самолете, то есть нигде.
Шасси шаркнули о взлетную полосу. Привычным движением меняю симку в айфоне, как символ входа в новое пространство. Одну душу вынул, другую вложил, и телефон оживает: здравствуйте, где мы сегодня, в аду или в раю?