Часть 17: 28 лет и 9 месяцев календарной офицерской службы.
Сказать что вот, мол, сразу доставил, будет не совсем верно. Забрать меня в штабе флотилии и доставить в полк поручили, находящемуся по служебным делам в городе Петропавловске - Камчатском, начальнику тыла полка подполковнику В.Н.Филиппову. Поэтому, пока Василий Николаевич решал свои дела в городе, прошел день. Когда я потом рассказал моему соседу по общежитию майору Г. Пхайко, что почти день ожидал Филиппова, он искренне рассмеялся и сказал, что мне еще повезло. Филиппова можно ожидать и больше. Было дело, он в части отсутствовал двое суток. И поведал такую историю.
Как известно до некоторых пор водку на Камчатку не завозили. Погода не позволяла. Замерзала она в бутылках и разрывала посуду. Поэтому в широком употреблении был чистый спирт. Спирт в магазинах. Спирт в ресторанах. Даже в самом знаменитом ресторане «Камчатка», подавали только спирт. К слову о ресторане «Камчатка» он был для камчадалов находящихся на материке своеобразным паролем. К примеру, в аэропорту Домодедово подходит к тебе совершенно незнакомый человек. Представляется жителем Камчатки и рассказывает душещипательную беседу о том, как прилетел с Камчатки и как остался без денег. А дальше как всегда - займи десятку. Многие попадались на эту удочку. Безусловно, возмещением долга никто похвалиться не мог. И вот завсегдатай ресторана «Камчатка» капитан-лейтенант Толя Шкрябов придумал, как разоблачить жулика. Когда к нему подошел очередной проситель, он задал ему один вопрос, на который тот не смог положительно ответить. Вопрос очень простой «Назови пароль для входа в ресторан Камчатка». Дело в том, что попасть в этот ресторан в дневное время суток было возможно, только отстояв сумасшедшую очередь, а вечером исключительно по паролю. Прорваться никто даже не мыслил. Человек - гора швейцар Савельич бдительно охранял вход. Он же легко обеспечивал выход тем клиентам, которые переходили грань. Савельича знали все, так же как и его слабость, состоявшую в купюрах одно или трех рублевого достоинства. Все делалось просто. Подходил клиент и в зависимости от наполняемости заведения совал в ковшеобразную руку Савельича до трех рублей при этом, произнося «Савельич» и проходил в зал. Здесь уж вопрос, где сесть каждый решал по-разному.
Поскольку Василий Николаевич жил один, так как семья находилась на материке, то он довольно часто позволял себе поужинать в ресторане. В один из вечеров, заказав бутылку спирта, он решил удивить камчатскую публику. Начал с того, что попросил администратора пригасить свет. После этого налил полный стакан спирта, поджег его и стоя начал медленно вливать в рот. Особое впечатление на зрителей произвели горящие капли спирта на нейлоновой рубашке фокусника. А дальше сложилось так, что в течение почти двух суток он давал показательные уроки на рыболовецких сейнерах Камчатки. Гастроли прервал подполковник Б.А.Новоселецкий, который по приказанию комбрига разыскал потерявшегося офицера.
Я не стал обижаться на Василия Николаевича за задержку, тем более, что за это время меня и еще нескольких вновь прибывших лейтенантов покормили обедом в кают-компании полка связи, там же я уже один и поужинал. И это было, кстати, если учесть то факт, что к моменту прибытия на Камчатку в моем кармане от полученных в городе Одессе денег, если что и осталось о, то это, только, хорошие воспоминания.
В расположение полка на сопку Англичанка прибыли глубокой ночью. «Англичанка». Именно так в народе окрестили военный городок, первые казармы которого были отстроены еще в 30-е годы. Со временем это название перекочевало и в официальные документы. С тех пор здесь расквартировывались различные рода войск, и в советские времена эта точка на карте была стратегически важным и очень секретным объектом. Въезд на территорию только по пропускам.
Сразу же было определено мое место жительства - койка в двухместной комнате офицерского общежития. Соседа по комнате дома не оказалось, и его я увидел только через несколько дней. Им был начальник связи артиллерийской бригады майор Григорий Иванович Пхайко. Григорий Иванович был старше меня примерно на 25 лет, готовился и увольнению из армии и убытию в г. Донецк. К моему счастью увольнение его затянулось более чем на год, и за это время у нас сложились хорошие дружеские отношения. В ходе общения с ним в неформальной обстановке я узнал много такого, что в дальнейшем очень пригодилось в офицерской службе.
Общежитие, в котором мне была выделена койка, находилось в верхнем городке в 300 метрах от штаба полка и казармы где проживали матросы.
Что собой представляло наше общежитие? Внешне - это одноэтажная сборно-щитовая казарма. Внутри помещение разделено, на общий коридор и комнаты, тонкими звукопроницаемыми перегородками. В нашем отсеке оказалось 4-ре комнаты.
Надо сказать, что офицеры и мичманы полка проживали в трех местах. Командир полка, начальник штаба и часть офицеров штаба проживали в городе Петропавловске. Доставка их к месту службы осуществлялась персональными автомобилями и автобусом типа КУНГ. Автобус ходил в город три раза в сутки. Утром, в обед и вечером. Вторая часть проживала в нижнем городке. Остальные в верхнем городке. Особенности проживания в том или тинном месте состояли в следующем. Тот, кто жил в городе мог пользоваться всеми благами областного центра. Те же, кто жил в городках были ограничены практически во всем. Так в верхнем городке имелись клуб и библиотека, но не было магазина и стадиона. Поэтому все кто жил в верхнем городке запасались продуктами в городе. Спиртное на Англичанке нигде не продавалось.
На следующий день началось мое знакомство с людьми и местностью с кем и где придется служить. Первым делом в штаб полка - представиться командиру и его заместителям. Ожидать пришлось не долго. А на душе неспокойно. Как примут в коллективе? Как сложится служба? Справлюсь ли с работой, о которой имею весьма смутное представление? Что бы несколько успокоиться вышел из штаба покурить. Нескольких минут, короткого перекура, хватило, чтобы бегло осмотреться вокруг. С площадки, находящейся рядом со штабом полка, открывался прекрасный вид - на пологих сопках, царство лесов, примерно в километре зеркальная гладь озера и за ним синь Тихого океана.
Стояла золотая Камчатская осень. И погода оказалась под стать курортной, почти как в Одессе. Яркий солнечный день. Буйство красок осеннего леса. В общем, красота божественная. Настроение улучшилось, и я отвлекся от тревожных мыслей о том, что до Москвы 9 тысяч километров, до первой от нас остановки автобуса в Петропавловске-Камчатском «Кирпичики» -5 километров с двумя подъемами. Один из них градусов около 70 и высотой метров 150, второй более пологий, но зато длиной примерно километра полтора. Встреча с командованием полка и офицерами подразделений прошла нормально. Была назначена дата проведения комсомольского собрания.
Вечером состоялось знакомство с соседями по общежитию. Ими оказались семьи мичмана Красноштана и старшего лейтенанта Лежнева, в отдельной комнате проживал старший лейтенант Кузовлев. Первое знакомство вылилось в многолетнюю дружбу. Жили практически одной семьей. Исключение составил Женя Кузовлев, который старался держаться замкнуто, на расстоянии.
На следующий день я был зачислен в состав полка и поставлен на все виды довольствия. Это означало, что питаться я буду в кают-компании, ежемесячно получать дополнительный продовольственный паек, денежное содержание, по установленным нормам обмундирование, иметь личное оружие в виде морского кортика и пистолета Макарова. Поскольку я прибыл в полк в армейской форме, и при построении полка резко выделялся, то Василию Николаевичу было поручено, в течение трех дней переодеть меня во флотскую форму. К установленному сроку я имел новые тужурку, китель, брюки, ботинки, рубашки. Нерешенным оставался вопрос с шинелью. Сроки пошива в военном ателье не устраивали. Проблему помог разрешить старший лейтенант Иван Степченко, который предложил покрасить в черный цвет мою армейскую шинель. Точно не помню ателье или химчистка в районе СРВ решило эту задачу в течение нескольких дней. Поскольку армейская шинель значительно длиннее флотской, то мой куратор предложил своими силами ее укоротить. Что и было сделано в ближайший выходной вечер. Правда, время выбрано было не совсем удачно. Почему то нам захотелось это сделать после возвращения из ресторана «Камчатка». Там было выпито не много, плюс отрезвляющая дорога в 7 километров по сопкам вполне располагали для проведения работы закройщика. Как старший по званию и опыту эту работу взялся проделать Иван. Все просто. Расстелил шинель на полу. Мелом отметил на одной поле шинели нужное расстояние и недолгодумая отрезал. Примерил. Вроде бы нормально. Настало время второй полы. Только расстелились, как в комнату заходит офицер и просит Ивана выйти на пару слов в коридор. Иван вышел. Пришлось временно убрать шинель с пола. Вскоре вернулся мастер и продолжил работу. Наложил отрезанный кусок на полу шинели и без всякой разметки отрезал. Мне невольно подумалось, как все быстро и несложно. Настал час второй примерки. Я быстро надел шинель и сразу же почувствовал, какой- - то дискомфорт. Посмотрел на Степченко. Первоначально его лицо выражавшее ужас приобретало более веселые черты, а затем раздался гомерический смех. Я посмотрел на себя и понял, что шинель нужно шить новую. Не пойду же я на работу в шинели, у которой одна пола на 35-40 сантиметров короче. Мастер ошибся и вопреки известной пословице дважды вошел ножницами в одну и ту же полу. Новую шинель в ателье пошили примерно через две недели.
Время до назначенного комсомольского собрания полка, на котором меня должны были избрать секретарем комитета комсомола, прошло в непрерывных знакомствах с офицерами и мичманами полка и артиллерийской бригады, в состав которой входил полк, и общении с комсомольским активом подразделений. Полк, в котором мне предстояло в дальнейшем служить, был одним из лучших береговой обороны ВМФ СССР. Приняв в декабре 1958 года на вооружение ракету «Сопка-2», личный состав полка, активно включился в изучение новой техники и уже 1-го ноября 1960 года, произвел успешные ракетные стрельбы. В течение нескольких лет полк носил звание отличного и завоевывал первые места в ракетных стрельбах за право обладать Кубком Главнокомандующего ВМФ СССР.
Боевая задача полка состояла в том, что бы прикрывать вход в Авачинскую бухту и дать возможность силам Камчатской флотилии и 10-ой эскадры подводных лодок в случае необходимости развернуться для ведения боевых действий в открытом океане. И вот вечером 10 сентября 1964 года на общем собрании комсомольцев ракетного полка я был избран секретарем комитета Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи (ВЛКСМ) 21 отдельного берегового ракетного полка Камчатской флотилии. С этого же дня был поставлен на все виды довольствия. Несколько слов о должности, на которую я был избран. Это была самая низшая ступенька освобожденных руководителей молодежных организаций в Вооруженных силах СССР. Соответственно должности определялось денежное довольствие. В первые три года службы я получал 190 рублей. 50 рублей за звание, 70 рублей должностной оклад и еще 70 рублей за службу в отдаленной местности. Из этой суммы я оформил аттестат для мамы и ей ежемесячно выплачивали 30 рублей. Конечно, это крайне мало, но если учитывать то, что пенсию она получала 12, 5 рублей, то картинка получается иная. Коль разговор зашел о деньгах то сразу изложу свою позицию по отношению к ним. Деньгами я не был избалован. Поэтому для удовлетворения моих запросов практически хватало 3,5 рублей выдаваемых солдату во время срочной службы. 7 рублей 50 копеек, а затем 10 рублей курсантской стипендии меня вполне устраивали. Поэтому «чистых» 160 рублей, притом, что проживание в общежитии, питание в кают-компании плюс дополнительный паек, форма одежды, проезд в отпуск - все это было бесплатным. Это можно сказать были «карманные деньги», которые в условиях проживания на сопке Англичанка было не просто потратить. В ходе дальнейшей службы росли оклады, надбавки, выплаты за новые звания, что позволяло вести нормальный образ жизни, среднеобеспеченного советского гражданина. Могу сказать, что Родина не баловала своих защитников, но и не допускала того, что бы офицер, после дня проведенного на службе, ради материального обеспечения семьи, по ночам подрабатывал сторожем, разгружал вагоны, или занимался коммерцией, как это имело место в «лихие девяностые» годы.
Итак, спустя 2,5 месяца после окончания училища, получения офицерского звания, закончился какой - то переходный период, и я получил реальную возможность заниматься тем, чему решил посвятить всю свою жизнь. Как я уже говорил ранее, это решение было принято не без влияния старших товарищей и партийного комитета училища. На следующий день после выборного комсомольского собрания, я принял дела от убывающего на учебу в военно-политическую академию старшего лейтенанта В. Лубященко. При приеме дел поразило огромное количество различных папочек, альбомов, буклетов, листовок в которых всесторонне отображались дела комитета комсомола и особенно его секретаря. Живая организаторская работа во многом подменялась кабинетными мероприятиями и красочно оформленными бумажками. Впоследствии, внимательно ознакомившись со всем этим «богатством», я понял, что мой предшественник любил «пустить пыльцу» в глаза различным проверяющим. От продолжения многих из них, за ненадобностью, после обсуждения на заседании комитета отказались, за исключением тех, ведение которых вменялось директивно. Одним из таких был альбом, рассказывающий о ходе «Эстафеты боевой славы» посвященной 20-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Хочу подчеркнуть, что соревнование за достойную встречу Дня Победы носило по настоящему всеобщий характер и оказывало существенное влияние на повышение боевой готовности и укрепление дисциплины. К сожалению, в училище этому вопросу практически не уделялось внимания, поэтому и я по своему непониманию, отнесся к организации участия комсомольцев в этом общеармейском движении с прохладцей, за что в скорости и поплатился. Случилось это во время комплексной проверки полка штабом и политуправлением Тихоокеанского флота. Проверка началась буквально через две - три недели после вступления моего вступления в должность. Безусловно, что за столь короткий промежуток времени я не смог в полном объеме освоить и выполнять свои функциональные обязанности. Да я их и не мог освоить, так как не совсем ясно представлял, что я должен делать, я уже не говорю о том, что абсолютно не представлял, как это делать. Самостоятельно освоить не успел, а помощи со стороны заместителя командира полка по политической части подполковника Татаринова Василия Николаевича в чьем непосредственном подчинении я находился, не получил. За все время моей «работы» он ни разу не подсказал, что и как делать. Аналогичной была и позиция парткома полка во главе с майором А. Н. Бедаевым. В общем, варился молодой лейтенант в собственном соку. Мою работу во время инспекции оценивал помощник по комсомолу начальника политуправления Тихоокеанского флота капитан-лейтенант Георгий Николаевич Коновалов. Как известно основная цель любой проверки на флоте «накопать» побольше недостатков и закончить ее «фитилями» в приказе Командующего флотом, разбором персональных дел в партийной организации или организационными выводами в отношении отдельных офицеров. Наиболее подходящей кандидатуры, чем моя было выискать трудно. Лучшего «мальчика для битья» и не придумаешь. Во-первых, не имеет специального политического образования. Во- вторых, закончил не флотское училище. В- третьих - убрав в моем лице балласт, флот ничего не теряет. В четвертых даже не пытается оправдываться. Дескать, он их категории тех офицеров, о которых Заместитель Командующего Тихоокеанским флотом адмирал Н.Ясаков говорил: «Офицеры обленились до такой степени, что даже пререкаться не хотят». И таких мотивов можно привести массу. В общем, после многочисленных вопросов и моих односложных ответов, среди которых преобладало слово «нет» Георгий Николаевич в резкой форме начал выказывать свое неудовольствие моей работой. Прослушав краткий нравоучительный курс, я свое отношение ко всему случившемуся ранее и ныне происходящему выразил двумя короткими фразами. Первая: Я ни у кого не просился переводить меня со строевой службы на политическую. Вторая: Я готов хоть сейчас бросить эту работу и пойти на техническую батарею «крутить гайки». Мой ответ так «понравился» проверяющему, что после этого проверка мгновенно закончилась. Но на этом не закончились мои приключения…. Результаты беседы со мной были доложены руководству политического управления Тихоокеанского флота, а затем в Главное Политическое управления Советской армии и Военно-морского флота. Политуправление Тихоокеанского флота возмущалось: Кого шлют? С кем работать? В итоге получалось, что во всех недостатках в комсомольской работе на флоте виноват лейтенант Губарь И.А., в отношении которого предлагались самые крутые меры. Однако, как часто бывает, виновный остался безнаказанным, а пострадал человек до этого ни разу не видевший меня в глаза и даже не знавший о моем существовании. Им оказался заместитель командира бригады по политической части подполковник Маркин. Возвращаясь на Камчатку из очередного отпуска, он зашел в управление кадров Главного политического управления СА и ВМФ узнать, как решается вопрос его перевода на Черноморский флот. Вместо перевода он получил хорошую взбучку и предложение «немедленно убыть на Камчатку и разобраться со своим секретарем комитета комсомола ракетного полка».
После проверки моя жизнь резко изменилась. После трехнедельного забвения у начальников полка и Камчатской флотилии появился небывалый интерес к молодому лейтенанту. Практически не было ни одного дня, что бы меня не приглашали в большие и малые кабинеты для проведения «индивидуальных воспитательных бесед». Меня уже не ругали, а просто спрашивали о самых простых вещах. Причем эти беседы проходили абсолютно по одному сценарию. Спустя время я понял смысл этих «бесед». Каждый начальник, имевший хоть какое - то отношение ко мне по службе выстраивал себе щиток безопасности, на случай если придется отвечать на вопрос, как же Вы упустили этого лейтенанта? Единственным человеком, который хотел детально разобраться в случившемся, и искренне желал помочь оказался никто иной, а пострадавший из-за меня подполковник Маркин. Он буквально в день своего возвращения из отпуска пригласил меня к себе на беседу. Разговор длился несколько часов. Внимательно выслушав меня, как говорят «от начала до конца», он успокоил меня и сказал, что будем работать вместе. В заключение беседы дал один практический совет, который я запомнил на всю жизнь. Суть его состояла в том, что никогда до конца не открывай душу всем, кто бы это ни был, тем более проверяющим начальникам. По сути, смысл его состоял в том же, о чем мне говорил секретарь парткома училища, при разборе моих взбрыкиваний по культу личности Н.Хрущева. Видимо на тот момент урок данный секретарем парткома училища не пошел мне впрок, и потребовалось повторение. Верно, за каждый неусвоенный урок жизнь бьет беспощадно.
С этого дня у меня началась совершенно иная жизнь. Время было занято до предела. Ежедневно докладывал Маркину о проделанной работе за предыдущий и представлял план работы на следующий день. Тщательный разбор почти каждого планируемого мною мероприятия заставил меня не тупо работать, но и думать, как провести, то, или иное мероприятие более интересно. Иногда он сам присутствовал на проводимом мероприятии после чего в форме совета предлагал впредь делать так то и избегать того то. Через месяц - полтора я почувствовал, что появилась, какая - то уверенность в себе, а так же интерес к работе. Надо сказать, что главное содержание работы комсомольского вожака состоит в непосредственной работе с людьми. Я почти сутками стал бывать с личным составом. Спустя некоторое время я случайно заметил, что знаю всех матросов и старшин полка по фамилиям и именам. Появилась внутренняя потребность общения с комсомольским активом. Именно работа по активизации деятельности актива позволила сделать всю комсомольскую работу полка интересной, увлекательной, творческой и, на мой взгляд, полезной. На расширенном заседании комитета комсомола полка мы решили свои усилия сосредоточить на трех основных направлениях. Первое на чем мы акцентировали внимание- это повышение роли комсомольских организаций в повышении боевой готовности полка. Конечно, этим вопросом занимались все офицеры и мичманы полка, но роль комсомола в росте рядов классных специалистов была значительной. Что бы слово ни расходилось с делом, было, принято решение комитета, обязывающее всех его членов в течение одного периода обучения повысить классность на одну ступень. Члены комитета старшина 1 статьи Толстов, старшина 2 статьи Н. Лоншаков, старший лейтенант И.Степченко - стали специалистами 1 класса. Стал классным специалистом по двум специальностям и я.
Большое место в работе комитета занимали вопросы строительства. Хотя полк и был отличным, но в вопросах обустройства быта, боевых позиций предстояло сделать еще много. Причем, деньги на капитальное строительство выделялись, только при условии проведения всех работ собственными силами, так называемым хозяйственным способом. Вопрос обеспечения строительными материалами успешно решил подполковник В.Н.Филиппов, который договорился с охранниками 116 военного завода о безвозмездном получении в неограниченном количестве горбыля. Одновременно Василий Николаевич решил еще один важный для офицеров полка вопрос. Как я уже говорил, спиртное на территории полка не продавалось. Да и особой необходимости до некоторых пор в этом не было. Легкие напитки завозились женами из города, а мужская половина обходилась спиртом «ректификат», который выдавался для обслуживания техники. Нормы были такие, что хватало и технике и людям ее обслуживающим. Как правило, все семейные торжества и иные застолья начинались с водки или вина, а продолжались спиртом или домашними напитками на его основе. Шило (спирт) на складе получали командиры дивизионов. Затем они выдавали командирам батарей. До расчетов он доходил в ограниченном количестве. Некоторые командиры батарей, что бы как то ограничить себя начали отдавать полученное шило на хранение мне. Я опрометчиво согласился. Однако, после нескольких ночных рейдов за добавкой в штаб (не хватило) я отказался от роли хранителя трезвости. Все вернулось, как говорят, на круги своя. Но… опять это но. Но кто то, в верхах решил заменить спирт ректификат, спиртом гидролизным. В инструкции по его применению категорически запрещалось принимать вовнутрь. Подробно расписывались страшные последствия для тех, кто это правило нарушит. Могу сказать, что это был удар ниже пояса. Страдали не только офицеры батарей и дивизионов. В оперативном классе стояла 200 литровая бочка, из которой ежедневно употребляли свою норму начальник штаба и зам по артиллерии подполковники Г.Цыпин и Б.Новоселецкий. Как правило, перед убытием домой они заходили в оперативную комнату, находились там недолго. Выходя из комнаты, Геннадий Николаевич идя по коридору, демонстративно засыпал в рот какой - то порошок. Борис Александрович обходился обыкновенным леденцом. Задача оперативного дежурного полка в этот момент состояла в том, что бы правой рукой отдавать честь убывающему начальнику, а в левой руке держать стакан наполненный водой. Те из оперативных дежурных кто не успевал подать воды, получали внушение и должны были сдать помощнику начальнику штаба зачет по знанию инструкции оперативного дежурного. Вот так все шло хорошо, размерено как по инструкции. И вдруг замена продукта. Да еще и угроза отравления. В общем, не трагедия, но неприятность большая. Вот тут то и пригодились способности Василия Николаевича. Вначале он проверил, как горит, как разводится. Затем налил две бутылки и уехал в город на 116 военный завод договариваться о получении горбыля для строительства хранилищ. Там нашел знакомого сторожа и за бутылку столковался с ним насчет горбыля. Тот незамедлительно употребил. Филиппов полдня наблюдал, как поведет себя испытуемый. Часа через три как бы случайно поинтересовался качеством напитка. Получив ответ, что напиток хороший, крепкий и главное мягко пьется. Прибыв в полк, поставил в известность заинтересованных лиц. С осторожность, с опаской, начали употреблять и вскоре жизнь в полку нормализовалась. Но все фигуранты застолий по утрам ощущали острую жажду и непомерную сухость во рту. Но выбора не было. Пришлось смириться с этим недостатком.
По предложению командира полка полковника Рябова А.Н., комсомол полка взял шефство над строительством ряда объектов. Организация субботников и воскресников, работа на стройках во внеслужебное время позволили полку улучшить условия хранения боевой техники и быта личного состава. Вновь построенный клуб на базе сборно-щитовой казармы стал местом отдыха не только матросов, но и проживающих на Англичанке семей офицеров и мичманов, не только полка, башенного дивизиона, но и дислоцировавшегося по соседству дивизиона ПВО.
Одним из важных направлений нашей работы была организация досуга личного состава. Это был один из самых сложных вопросов. Представьте себе 400 с лишним молодых ребят в возрасте от 19 до 24 лет, собранных со всего Союза и размещенных жить в трех кубриках. Эти люди существенно отличаются друг от друга не только национальным происхождением, но и воспитанием, образованием, культурой. У них разные нравы, обычаи. Но они обречены, в течение трех лет постоянно общаться все 24 часа суток. Казарменный образ жизни до некоторой степени способствует сплочению коллектива, но и проблем порождает не мало. Несмотря на насыщенность распорядка дня боевой учебой, хозяйственными работами все равно появляется свободное время и его нужно чем - то заполнить. Задача командиров и политработников состояла в том, что бы этот промежуток времени был использован максимально полезно для большинства матросов. Главная задача состояла в том, что бы вовлечь в активную общественную жизнь как можно больше матросов и старшин срочной службы. Достичь этого в наших условиях было очень сложно или даже практически невозможно. Полк дислоцировался среди сопок вдали от населенных пунктов. До культурного центра Камчатки, города Петропавловска - Камчатского, от нас было около 10 километров. Единственным транспортным средством был гусеничный тягач (зимой) или оборудованный сиденьями КУНГ на базе ЗиС-150. Два рейса в сутки - один утром, второй вечером при ограниченном количестве посадочных мест, конечно, исключали всякую возможность увольнения матросов в город. Прибывшие на Камчатку из центра залетные артисты своим вниманием нас не баловали. Зачем им терять на один концерт целый день, когда за это время в городе можно дать от трех до шести концертов. Три фильма в неделю, положенных по директиве начальника Главного Политического Управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, конечно, не решали вопрос свободного времени и культурного досуга. Нужно было решать все на месте и в основном своими силами. Первым делом, впервые в жизни полка был подготовлен и проведен вечер отдыха личного состава полка и членов семей. Мне с трудом удалось уговорить командира полка послать в город автобус и привезти шефов- студентов медицинского училища. Насыщенная программа вечера и особенно танцы понравились всем. Главное, что все закончилось без обязательного в таких делах «однако». В дальнейшем такие вечера стали проводиться почти ежемесячно. Кроме того, молодые офицеры, и я в том числе, принимали активное участие в мероприятиях, проводившихся в Доме офицеров флота. Запомнились вечера «боевого содружества» офицеров катерников и нашего полка, проводившихся с участием командования и политотдела флотилии. Общение в неформальной обстановке с высоким начальством позволило по новому посмотреть на некоторые жизненные обстоятельства.
Кроме подготовки и проведения тематических вечеров, диспутов, литературных вечеров, викторин, экскурсий большое внимание уделялось организации спортивных мероприятий. Совместно с начальником физической подготовки полка капитаном В. Мелехиным проводил спартакиады полка, сам участвовал в роли и судьи и спортсмена, защищая спортивную честь технической батареи. Через некоторое время меня включили в состав сборных команд полка по пулевой стрельбе и военному троеборью. Венцом моей спортивной карьеры стало участие в первенстве Тихоокеанского флота по военному троеборью. Приказом Командующего Камчатской флотилии я был назначен капитаном команды троеборцев, а затем последовало решение начальника физ. подготовки флотилии майора Ю.Грашина согласно которому я и пять матросов, членов сборной Камчатской флотилии по троеборью, были откомандированы в г. Хабаровск, на базу Амурской флотилии для тренировок по плаванию и стрельбе. Прибыв с командой на базу КАФ (Краснознаменная Амурская флотилия) получил от ворот поворот. Было сказано, что о нашем приезде никто не информирован и лишние заботы им ни к чему. Встал вопрос, что делать дальше, возвращаться на Камчатку или лететь во Владивосток? Матрос Шаров предложил, а вся команда горячо поддержала, вариант - остановиться в Хабаровске на квартире его сестры, и самостоятельно готовиться в течение месяца к соревнованиям. Поразмыслив, я принял, как оказалось потом единственно верное решение - лететь во Владивосток. Так как возврат на Камчатку означал невыполнение задания командования, а остаться в Хабаровске на частной квартире означало полностью упустить руководство командой и ждать крупных неприятностей. Владивосток- главная база флота и там решат, как мне поступить далее. Но и во Владивостоке спортивное начальство флота приняло меня весьма недоброжелательно. Начальник физической подготовки флота, полковник вначале ругал Ю. Грашина, потом стал «нести по кочкам» меня. Когда он в порыве гнева сравнил мои действия «как соответствующие уровню старшего матроса» я ему ответил «а Вы рассуждаете на уровне лейтенанта». Повернулся и быстро ушел. Правда, перед тем как уйти заявил, что пошел в штаб и политуправление флота искать помощи. Шел я быстро, но полковник тоже спортсмен и догнал меня на выходе из спортзала. Тон разговора был совершенно иным и предложения дельные. Через час мы уже располагались в флотском экипаже на Второй речке. Кроме размещения и питания положительно были решены вопросы предоставления тира и бассейна. Свободное от тренировок время всей командой бродили по городу. Во время одной из таких прогулок возле памятника «Борцам за освобождение Приморья», какой - то любитель выпить предложил мне купить за три рубля фотоаппарат. Фотография, сделанная этой камерой, спустя годы, стала одним из доказательств в уголовном деле, по которому я проходил свидетелем. Дело в том, что через два года после моей поездки во Владивосток, в отношении руководства спортивного клуба Камчатской флотилии, было возбуждено уголовное дело по фактам хищений государственных средств. Майор Грашин получил срок 10 лет. Большие сроки заключения получили его заместитель и два тренера. Одним из пунктов обвинения было то, что Грашин якобы отправлял команды на соревнования, а все затраты на питание, дорогу, командировочные присваивали. В число подозреваемых попала и моя команда. Но предъявленное военному дознавателю фото всей команды, на фоне главного памятника Владивостока сняло с Грашина часть обвинения, а меня исключило от привлечения за соучастие. Вместе с тем эта поездка положила конец моим серьезным занятиям спортом. Осмыслив все происшедшее, я пришел к выводу, что нужно выбирать или служба, или спорт. Успешно совмещать эти два участка работы в условиях армии практически невозможно. Мой выбор был сделан в пользу службы. Тема спорта стала проявляться только в роли болельщика или судьи. Больше в своей жизни, я не выступал ни на каких значимых спортивных соревнованиях.
Как известно до некоторых пор водку на Камчатку не завозили. Погода не позволяла. Замерзала она в бутылках и разрывала посуду. Поэтому в широком употреблении был чистый спирт. Спирт в магазинах. Спирт в ресторанах. Даже в самом знаменитом ресторане «Камчатка», подавали только спирт. К слову о ресторане «Камчатка» он был для камчадалов находящихся на материке своеобразным паролем. К примеру, в аэропорту Домодедово подходит к тебе совершенно незнакомый человек. Представляется жителем Камчатки и рассказывает душещипательную беседу о том, как прилетел с Камчатки и как остался без денег. А дальше как всегда - займи десятку. Многие попадались на эту удочку. Безусловно, возмещением долга никто похвалиться не мог. И вот завсегдатай ресторана «Камчатка» капитан-лейтенант Толя Шкрябов придумал, как разоблачить жулика. Когда к нему подошел очередной проситель, он задал ему один вопрос, на который тот не смог положительно ответить. Вопрос очень простой «Назови пароль для входа в ресторан Камчатка». Дело в том, что попасть в этот ресторан в дневное время суток было возможно, только отстояв сумасшедшую очередь, а вечером исключительно по паролю. Прорваться никто даже не мыслил. Человек - гора швейцар Савельич бдительно охранял вход. Он же легко обеспечивал выход тем клиентам, которые переходили грань. Савельича знали все, так же как и его слабость, состоявшую в купюрах одно или трех рублевого достоинства. Все делалось просто. Подходил клиент и в зависимости от наполняемости заведения совал в ковшеобразную руку Савельича до трех рублей при этом, произнося «Савельич» и проходил в зал. Здесь уж вопрос, где сесть каждый решал по-разному.
Поскольку Василий Николаевич жил один, так как семья находилась на материке, то он довольно часто позволял себе поужинать в ресторане. В один из вечеров, заказав бутылку спирта, он решил удивить камчатскую публику. Начал с того, что попросил администратора пригасить свет. После этого налил полный стакан спирта, поджег его и стоя начал медленно вливать в рот. Особое впечатление на зрителей произвели горящие капли спирта на нейлоновой рубашке фокусника. А дальше сложилось так, что в течение почти двух суток он давал показательные уроки на рыболовецких сейнерах Камчатки. Гастроли прервал подполковник Б.А.Новоселецкий, который по приказанию комбрига разыскал потерявшегося офицера.
Я не стал обижаться на Василия Николаевича за задержку, тем более, что за это время меня и еще нескольких вновь прибывших лейтенантов покормили обедом в кают-компании полка связи, там же я уже один и поужинал. И это было, кстати, если учесть то факт, что к моменту прибытия на Камчатку в моем кармане от полученных в городе Одессе денег, если что и осталось о, то это, только, хорошие воспоминания.
В расположение полка на сопку Англичанка прибыли глубокой ночью. «Англичанка». Именно так в народе окрестили военный городок, первые казармы которого были отстроены еще в 30-е годы. Со временем это название перекочевало и в официальные документы. С тех пор здесь расквартировывались различные рода войск, и в советские времена эта точка на карте была стратегически важным и очень секретным объектом. Въезд на территорию только по пропускам.
Сразу же было определено мое место жительства - койка в двухместной комнате офицерского общежития. Соседа по комнате дома не оказалось, и его я увидел только через несколько дней. Им был начальник связи артиллерийской бригады майор Григорий Иванович Пхайко. Григорий Иванович был старше меня примерно на 25 лет, готовился и увольнению из армии и убытию в г. Донецк. К моему счастью увольнение его затянулось более чем на год, и за это время у нас сложились хорошие дружеские отношения. В ходе общения с ним в неформальной обстановке я узнал много такого, что в дальнейшем очень пригодилось в офицерской службе.
Общежитие, в котором мне была выделена койка, находилось в верхнем городке в 300 метрах от штаба полка и казармы где проживали матросы.
Что собой представляло наше общежитие? Внешне - это одноэтажная сборно-щитовая казарма. Внутри помещение разделено, на общий коридор и комнаты, тонкими звукопроницаемыми перегородками. В нашем отсеке оказалось 4-ре комнаты.
Надо сказать, что офицеры и мичманы полка проживали в трех местах. Командир полка, начальник штаба и часть офицеров штаба проживали в городе Петропавловске. Доставка их к месту службы осуществлялась персональными автомобилями и автобусом типа КУНГ. Автобус ходил в город три раза в сутки. Утром, в обед и вечером. Вторая часть проживала в нижнем городке. Остальные в верхнем городке. Особенности проживания в том или тинном месте состояли в следующем. Тот, кто жил в городе мог пользоваться всеми благами областного центра. Те же, кто жил в городках были ограничены практически во всем. Так в верхнем городке имелись клуб и библиотека, но не было магазина и стадиона. Поэтому все кто жил в верхнем городке запасались продуктами в городе. Спиртное на Англичанке нигде не продавалось.
На следующий день началось мое знакомство с людьми и местностью с кем и где придется служить. Первым делом в штаб полка - представиться командиру и его заместителям. Ожидать пришлось не долго. А на душе неспокойно. Как примут в коллективе? Как сложится служба? Справлюсь ли с работой, о которой имею весьма смутное представление? Что бы несколько успокоиться вышел из штаба покурить. Нескольких минут, короткого перекура, хватило, чтобы бегло осмотреться вокруг. С площадки, находящейся рядом со штабом полка, открывался прекрасный вид - на пологих сопках, царство лесов, примерно в километре зеркальная гладь озера и за ним синь Тихого океана.
Стояла золотая Камчатская осень. И погода оказалась под стать курортной, почти как в Одессе. Яркий солнечный день. Буйство красок осеннего леса. В общем, красота божественная. Настроение улучшилось, и я отвлекся от тревожных мыслей о том, что до Москвы 9 тысяч километров, до первой от нас остановки автобуса в Петропавловске-Камчатском «Кирпичики» -5 километров с двумя подъемами. Один из них градусов около 70 и высотой метров 150, второй более пологий, но зато длиной примерно километра полтора. Встреча с командованием полка и офицерами подразделений прошла нормально. Была назначена дата проведения комсомольского собрания.
Вечером состоялось знакомство с соседями по общежитию. Ими оказались семьи мичмана Красноштана и старшего лейтенанта Лежнева, в отдельной комнате проживал старший лейтенант Кузовлев. Первое знакомство вылилось в многолетнюю дружбу. Жили практически одной семьей. Исключение составил Женя Кузовлев, который старался держаться замкнуто, на расстоянии.
На следующий день я был зачислен в состав полка и поставлен на все виды довольствия. Это означало, что питаться я буду в кают-компании, ежемесячно получать дополнительный продовольственный паек, денежное содержание, по установленным нормам обмундирование, иметь личное оружие в виде морского кортика и пистолета Макарова. Поскольку я прибыл в полк в армейской форме, и при построении полка резко выделялся, то Василию Николаевичу было поручено, в течение трех дней переодеть меня во флотскую форму. К установленному сроку я имел новые тужурку, китель, брюки, ботинки, рубашки. Нерешенным оставался вопрос с шинелью. Сроки пошива в военном ателье не устраивали. Проблему помог разрешить старший лейтенант Иван Степченко, который предложил покрасить в черный цвет мою армейскую шинель. Точно не помню ателье или химчистка в районе СРВ решило эту задачу в течение нескольких дней. Поскольку армейская шинель значительно длиннее флотской, то мой куратор предложил своими силами ее укоротить. Что и было сделано в ближайший выходной вечер. Правда, время выбрано было не совсем удачно. Почему то нам захотелось это сделать после возвращения из ресторана «Камчатка». Там было выпито не много, плюс отрезвляющая дорога в 7 километров по сопкам вполне располагали для проведения работы закройщика. Как старший по званию и опыту эту работу взялся проделать Иван. Все просто. Расстелил шинель на полу. Мелом отметил на одной поле шинели нужное расстояние и недолгодумая отрезал. Примерил. Вроде бы нормально. Настало время второй полы. Только расстелились, как в комнату заходит офицер и просит Ивана выйти на пару слов в коридор. Иван вышел. Пришлось временно убрать шинель с пола. Вскоре вернулся мастер и продолжил работу. Наложил отрезанный кусок на полу шинели и без всякой разметки отрезал. Мне невольно подумалось, как все быстро и несложно. Настал час второй примерки. Я быстро надел шинель и сразу же почувствовал, какой- - то дискомфорт. Посмотрел на Степченко. Первоначально его лицо выражавшее ужас приобретало более веселые черты, а затем раздался гомерический смех. Я посмотрел на себя и понял, что шинель нужно шить новую. Не пойду же я на работу в шинели, у которой одна пола на 35-40 сантиметров короче. Мастер ошибся и вопреки известной пословице дважды вошел ножницами в одну и ту же полу. Новую шинель в ателье пошили примерно через две недели.
Время до назначенного комсомольского собрания полка, на котором меня должны были избрать секретарем комитета комсомола, прошло в непрерывных знакомствах с офицерами и мичманами полка и артиллерийской бригады, в состав которой входил полк, и общении с комсомольским активом подразделений. Полк, в котором мне предстояло в дальнейшем служить, был одним из лучших береговой обороны ВМФ СССР. Приняв в декабре 1958 года на вооружение ракету «Сопка-2», личный состав полка, активно включился в изучение новой техники и уже 1-го ноября 1960 года, произвел успешные ракетные стрельбы. В течение нескольких лет полк носил звание отличного и завоевывал первые места в ракетных стрельбах за право обладать Кубком Главнокомандующего ВМФ СССР.
Боевая задача полка состояла в том, что бы прикрывать вход в Авачинскую бухту и дать возможность силам Камчатской флотилии и 10-ой эскадры подводных лодок в случае необходимости развернуться для ведения боевых действий в открытом океане. И вот вечером 10 сентября 1964 года на общем собрании комсомольцев ракетного полка я был избран секретарем комитета Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи (ВЛКСМ) 21 отдельного берегового ракетного полка Камчатской флотилии. С этого же дня был поставлен на все виды довольствия. Несколько слов о должности, на которую я был избран. Это была самая низшая ступенька освобожденных руководителей молодежных организаций в Вооруженных силах СССР. Соответственно должности определялось денежное довольствие. В первые три года службы я получал 190 рублей. 50 рублей за звание, 70 рублей должностной оклад и еще 70 рублей за службу в отдаленной местности. Из этой суммы я оформил аттестат для мамы и ей ежемесячно выплачивали 30 рублей. Конечно, это крайне мало, но если учитывать то, что пенсию она получала 12, 5 рублей, то картинка получается иная. Коль разговор зашел о деньгах то сразу изложу свою позицию по отношению к ним. Деньгами я не был избалован. Поэтому для удовлетворения моих запросов практически хватало 3,5 рублей выдаваемых солдату во время срочной службы. 7 рублей 50 копеек, а затем 10 рублей курсантской стипендии меня вполне устраивали. Поэтому «чистых» 160 рублей, притом, что проживание в общежитии, питание в кают-компании плюс дополнительный паек, форма одежды, проезд в отпуск - все это было бесплатным. Это можно сказать были «карманные деньги», которые в условиях проживания на сопке Англичанка было не просто потратить. В ходе дальнейшей службы росли оклады, надбавки, выплаты за новые звания, что позволяло вести нормальный образ жизни, среднеобеспеченного советского гражданина. Могу сказать, что Родина не баловала своих защитников, но и не допускала того, что бы офицер, после дня проведенного на службе, ради материального обеспечения семьи, по ночам подрабатывал сторожем, разгружал вагоны, или занимался коммерцией, как это имело место в «лихие девяностые» годы.
Итак, спустя 2,5 месяца после окончания училища, получения офицерского звания, закончился какой - то переходный период, и я получил реальную возможность заниматься тем, чему решил посвятить всю свою жизнь. Как я уже говорил ранее, это решение было принято не без влияния старших товарищей и партийного комитета училища. На следующий день после выборного комсомольского собрания, я принял дела от убывающего на учебу в военно-политическую академию старшего лейтенанта В. Лубященко. При приеме дел поразило огромное количество различных папочек, альбомов, буклетов, листовок в которых всесторонне отображались дела комитета комсомола и особенно его секретаря. Живая организаторская работа во многом подменялась кабинетными мероприятиями и красочно оформленными бумажками. Впоследствии, внимательно ознакомившись со всем этим «богатством», я понял, что мой предшественник любил «пустить пыльцу» в глаза различным проверяющим. От продолжения многих из них, за ненадобностью, после обсуждения на заседании комитета отказались, за исключением тех, ведение которых вменялось директивно. Одним из таких был альбом, рассказывающий о ходе «Эстафеты боевой славы» посвященной 20-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Хочу подчеркнуть, что соревнование за достойную встречу Дня Победы носило по настоящему всеобщий характер и оказывало существенное влияние на повышение боевой готовности и укрепление дисциплины. К сожалению, в училище этому вопросу практически не уделялось внимания, поэтому и я по своему непониманию, отнесся к организации участия комсомольцев в этом общеармейском движении с прохладцей, за что в скорости и поплатился. Случилось это во время комплексной проверки полка штабом и политуправлением Тихоокеанского флота. Проверка началась буквально через две - три недели после вступления моего вступления в должность. Безусловно, что за столь короткий промежуток времени я не смог в полном объеме освоить и выполнять свои функциональные обязанности. Да я их и не мог освоить, так как не совсем ясно представлял, что я должен делать, я уже не говорю о том, что абсолютно не представлял, как это делать. Самостоятельно освоить не успел, а помощи со стороны заместителя командира полка по политической части подполковника Татаринова Василия Николаевича в чьем непосредственном подчинении я находился, не получил. За все время моей «работы» он ни разу не подсказал, что и как делать. Аналогичной была и позиция парткома полка во главе с майором А. Н. Бедаевым. В общем, варился молодой лейтенант в собственном соку. Мою работу во время инспекции оценивал помощник по комсомолу начальника политуправления Тихоокеанского флота капитан-лейтенант Георгий Николаевич Коновалов. Как известно основная цель любой проверки на флоте «накопать» побольше недостатков и закончить ее «фитилями» в приказе Командующего флотом, разбором персональных дел в партийной организации или организационными выводами в отношении отдельных офицеров. Наиболее подходящей кандидатуры, чем моя было выискать трудно. Лучшего «мальчика для битья» и не придумаешь. Во-первых, не имеет специального политического образования. Во- вторых, закончил не флотское училище. В- третьих - убрав в моем лице балласт, флот ничего не теряет. В четвертых даже не пытается оправдываться. Дескать, он их категории тех офицеров, о которых Заместитель Командующего Тихоокеанским флотом адмирал Н.Ясаков говорил: «Офицеры обленились до такой степени, что даже пререкаться не хотят». И таких мотивов можно привести массу. В общем, после многочисленных вопросов и моих односложных ответов, среди которых преобладало слово «нет» Георгий Николаевич в резкой форме начал выказывать свое неудовольствие моей работой. Прослушав краткий нравоучительный курс, я свое отношение ко всему случившемуся ранее и ныне происходящему выразил двумя короткими фразами. Первая: Я ни у кого не просился переводить меня со строевой службы на политическую. Вторая: Я готов хоть сейчас бросить эту работу и пойти на техническую батарею «крутить гайки». Мой ответ так «понравился» проверяющему, что после этого проверка мгновенно закончилась. Но на этом не закончились мои приключения…. Результаты беседы со мной были доложены руководству политического управления Тихоокеанского флота, а затем в Главное Политическое управления Советской армии и Военно-морского флота. Политуправление Тихоокеанского флота возмущалось: Кого шлют? С кем работать? В итоге получалось, что во всех недостатках в комсомольской работе на флоте виноват лейтенант Губарь И.А., в отношении которого предлагались самые крутые меры. Однако, как часто бывает, виновный остался безнаказанным, а пострадал человек до этого ни разу не видевший меня в глаза и даже не знавший о моем существовании. Им оказался заместитель командира бригады по политической части подполковник Маркин. Возвращаясь на Камчатку из очередного отпуска, он зашел в управление кадров Главного политического управления СА и ВМФ узнать, как решается вопрос его перевода на Черноморский флот. Вместо перевода он получил хорошую взбучку и предложение «немедленно убыть на Камчатку и разобраться со своим секретарем комитета комсомола ракетного полка».
После проверки моя жизнь резко изменилась. После трехнедельного забвения у начальников полка и Камчатской флотилии появился небывалый интерес к молодому лейтенанту. Практически не было ни одного дня, что бы меня не приглашали в большие и малые кабинеты для проведения «индивидуальных воспитательных бесед». Меня уже не ругали, а просто спрашивали о самых простых вещах. Причем эти беседы проходили абсолютно по одному сценарию. Спустя время я понял смысл этих «бесед». Каждый начальник, имевший хоть какое - то отношение ко мне по службе выстраивал себе щиток безопасности, на случай если придется отвечать на вопрос, как же Вы упустили этого лейтенанта? Единственным человеком, который хотел детально разобраться в случившемся, и искренне желал помочь оказался никто иной, а пострадавший из-за меня подполковник Маркин. Он буквально в день своего возвращения из отпуска пригласил меня к себе на беседу. Разговор длился несколько часов. Внимательно выслушав меня, как говорят «от начала до конца», он успокоил меня и сказал, что будем работать вместе. В заключение беседы дал один практический совет, который я запомнил на всю жизнь. Суть его состояла в том, что никогда до конца не открывай душу всем, кто бы это ни был, тем более проверяющим начальникам. По сути, смысл его состоял в том же, о чем мне говорил секретарь парткома училища, при разборе моих взбрыкиваний по культу личности Н.Хрущева. Видимо на тот момент урок данный секретарем парткома училища не пошел мне впрок, и потребовалось повторение. Верно, за каждый неусвоенный урок жизнь бьет беспощадно.
С этого дня у меня началась совершенно иная жизнь. Время было занято до предела. Ежедневно докладывал Маркину о проделанной работе за предыдущий и представлял план работы на следующий день. Тщательный разбор почти каждого планируемого мною мероприятия заставил меня не тупо работать, но и думать, как провести, то, или иное мероприятие более интересно. Иногда он сам присутствовал на проводимом мероприятии после чего в форме совета предлагал впредь делать так то и избегать того то. Через месяц - полтора я почувствовал, что появилась, какая - то уверенность в себе, а так же интерес к работе. Надо сказать, что главное содержание работы комсомольского вожака состоит в непосредственной работе с людьми. Я почти сутками стал бывать с личным составом. Спустя некоторое время я случайно заметил, что знаю всех матросов и старшин полка по фамилиям и именам. Появилась внутренняя потребность общения с комсомольским активом. Именно работа по активизации деятельности актива позволила сделать всю комсомольскую работу полка интересной, увлекательной, творческой и, на мой взгляд, полезной. На расширенном заседании комитета комсомола полка мы решили свои усилия сосредоточить на трех основных направлениях. Первое на чем мы акцентировали внимание- это повышение роли комсомольских организаций в повышении боевой готовности полка. Конечно, этим вопросом занимались все офицеры и мичманы полка, но роль комсомола в росте рядов классных специалистов была значительной. Что бы слово ни расходилось с делом, было, принято решение комитета, обязывающее всех его членов в течение одного периода обучения повысить классность на одну ступень. Члены комитета старшина 1 статьи Толстов, старшина 2 статьи Н. Лоншаков, старший лейтенант И.Степченко - стали специалистами 1 класса. Стал классным специалистом по двум специальностям и я.
Большое место в работе комитета занимали вопросы строительства. Хотя полк и был отличным, но в вопросах обустройства быта, боевых позиций предстояло сделать еще много. Причем, деньги на капитальное строительство выделялись, только при условии проведения всех работ собственными силами, так называемым хозяйственным способом. Вопрос обеспечения строительными материалами успешно решил подполковник В.Н.Филиппов, который договорился с охранниками 116 военного завода о безвозмездном получении в неограниченном количестве горбыля. Одновременно Василий Николаевич решил еще один важный для офицеров полка вопрос. Как я уже говорил, спиртное на территории полка не продавалось. Да и особой необходимости до некоторых пор в этом не было. Легкие напитки завозились женами из города, а мужская половина обходилась спиртом «ректификат», который выдавался для обслуживания техники. Нормы были такие, что хватало и технике и людям ее обслуживающим. Как правило, все семейные торжества и иные застолья начинались с водки или вина, а продолжались спиртом или домашними напитками на его основе. Шило (спирт) на складе получали командиры дивизионов. Затем они выдавали командирам батарей. До расчетов он доходил в ограниченном количестве. Некоторые командиры батарей, что бы как то ограничить себя начали отдавать полученное шило на хранение мне. Я опрометчиво согласился. Однако, после нескольких ночных рейдов за добавкой в штаб (не хватило) я отказался от роли хранителя трезвости. Все вернулось, как говорят, на круги своя. Но… опять это но. Но кто то, в верхах решил заменить спирт ректификат, спиртом гидролизным. В инструкции по его применению категорически запрещалось принимать вовнутрь. Подробно расписывались страшные последствия для тех, кто это правило нарушит. Могу сказать, что это был удар ниже пояса. Страдали не только офицеры батарей и дивизионов. В оперативном классе стояла 200 литровая бочка, из которой ежедневно употребляли свою норму начальник штаба и зам по артиллерии подполковники Г.Цыпин и Б.Новоселецкий. Как правило, перед убытием домой они заходили в оперативную комнату, находились там недолго. Выходя из комнаты, Геннадий Николаевич идя по коридору, демонстративно засыпал в рот какой - то порошок. Борис Александрович обходился обыкновенным леденцом. Задача оперативного дежурного полка в этот момент состояла в том, что бы правой рукой отдавать честь убывающему начальнику, а в левой руке держать стакан наполненный водой. Те из оперативных дежурных кто не успевал подать воды, получали внушение и должны были сдать помощнику начальнику штаба зачет по знанию инструкции оперативного дежурного. Вот так все шло хорошо, размерено как по инструкции. И вдруг замена продукта. Да еще и угроза отравления. В общем, не трагедия, но неприятность большая. Вот тут то и пригодились способности Василия Николаевича. Вначале он проверил, как горит, как разводится. Затем налил две бутылки и уехал в город на 116 военный завод договариваться о получении горбыля для строительства хранилищ. Там нашел знакомого сторожа и за бутылку столковался с ним насчет горбыля. Тот незамедлительно употребил. Филиппов полдня наблюдал, как поведет себя испытуемый. Часа через три как бы случайно поинтересовался качеством напитка. Получив ответ, что напиток хороший, крепкий и главное мягко пьется. Прибыв в полк, поставил в известность заинтересованных лиц. С осторожность, с опаской, начали употреблять и вскоре жизнь в полку нормализовалась. Но все фигуранты застолий по утрам ощущали острую жажду и непомерную сухость во рту. Но выбора не было. Пришлось смириться с этим недостатком.
По предложению командира полка полковника Рябова А.Н., комсомол полка взял шефство над строительством ряда объектов. Организация субботников и воскресников, работа на стройках во внеслужебное время позволили полку улучшить условия хранения боевой техники и быта личного состава. Вновь построенный клуб на базе сборно-щитовой казармы стал местом отдыха не только матросов, но и проживающих на Англичанке семей офицеров и мичманов, не только полка, башенного дивизиона, но и дислоцировавшегося по соседству дивизиона ПВО.
Одним из важных направлений нашей работы была организация досуга личного состава. Это был один из самых сложных вопросов. Представьте себе 400 с лишним молодых ребят в возрасте от 19 до 24 лет, собранных со всего Союза и размещенных жить в трех кубриках. Эти люди существенно отличаются друг от друга не только национальным происхождением, но и воспитанием, образованием, культурой. У них разные нравы, обычаи. Но они обречены, в течение трех лет постоянно общаться все 24 часа суток. Казарменный образ жизни до некоторой степени способствует сплочению коллектива, но и проблем порождает не мало. Несмотря на насыщенность распорядка дня боевой учебой, хозяйственными работами все равно появляется свободное время и его нужно чем - то заполнить. Задача командиров и политработников состояла в том, что бы этот промежуток времени был использован максимально полезно для большинства матросов. Главная задача состояла в том, что бы вовлечь в активную общественную жизнь как можно больше матросов и старшин срочной службы. Достичь этого в наших условиях было очень сложно или даже практически невозможно. Полк дислоцировался среди сопок вдали от населенных пунктов. До культурного центра Камчатки, города Петропавловска - Камчатского, от нас было около 10 километров. Единственным транспортным средством был гусеничный тягач (зимой) или оборудованный сиденьями КУНГ на базе ЗиС-150. Два рейса в сутки - один утром, второй вечером при ограниченном количестве посадочных мест, конечно, исключали всякую возможность увольнения матросов в город. Прибывшие на Камчатку из центра залетные артисты своим вниманием нас не баловали. Зачем им терять на один концерт целый день, когда за это время в городе можно дать от трех до шести концертов. Три фильма в неделю, положенных по директиве начальника Главного Политического Управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, конечно, не решали вопрос свободного времени и культурного досуга. Нужно было решать все на месте и в основном своими силами. Первым делом, впервые в жизни полка был подготовлен и проведен вечер отдыха личного состава полка и членов семей. Мне с трудом удалось уговорить командира полка послать в город автобус и привезти шефов- студентов медицинского училища. Насыщенная программа вечера и особенно танцы понравились всем. Главное, что все закончилось без обязательного в таких делах «однако». В дальнейшем такие вечера стали проводиться почти ежемесячно. Кроме того, молодые офицеры, и я в том числе, принимали активное участие в мероприятиях, проводившихся в Доме офицеров флота. Запомнились вечера «боевого содружества» офицеров катерников и нашего полка, проводившихся с участием командования и политотдела флотилии. Общение в неформальной обстановке с высоким начальством позволило по новому посмотреть на некоторые жизненные обстоятельства.
Кроме подготовки и проведения тематических вечеров, диспутов, литературных вечеров, викторин, экскурсий большое внимание уделялось организации спортивных мероприятий. Совместно с начальником физической подготовки полка капитаном В. Мелехиным проводил спартакиады полка, сам участвовал в роли и судьи и спортсмена, защищая спортивную честь технической батареи. Через некоторое время меня включили в состав сборных команд полка по пулевой стрельбе и военному троеборью. Венцом моей спортивной карьеры стало участие в первенстве Тихоокеанского флота по военному троеборью. Приказом Командующего Камчатской флотилии я был назначен капитаном команды троеборцев, а затем последовало решение начальника физ. подготовки флотилии майора Ю.Грашина согласно которому я и пять матросов, членов сборной Камчатской флотилии по троеборью, были откомандированы в г. Хабаровск, на базу Амурской флотилии для тренировок по плаванию и стрельбе. Прибыв с командой на базу КАФ (Краснознаменная Амурская флотилия) получил от ворот поворот. Было сказано, что о нашем приезде никто не информирован и лишние заботы им ни к чему. Встал вопрос, что делать дальше, возвращаться на Камчатку или лететь во Владивосток? Матрос Шаров предложил, а вся команда горячо поддержала, вариант - остановиться в Хабаровске на квартире его сестры, и самостоятельно готовиться в течение месяца к соревнованиям. Поразмыслив, я принял, как оказалось потом единственно верное решение - лететь во Владивосток. Так как возврат на Камчатку означал невыполнение задания командования, а остаться в Хабаровске на частной квартире означало полностью упустить руководство командой и ждать крупных неприятностей. Владивосток- главная база флота и там решат, как мне поступить далее. Но и во Владивостоке спортивное начальство флота приняло меня весьма недоброжелательно. Начальник физической подготовки флота, полковник вначале ругал Ю. Грашина, потом стал «нести по кочкам» меня. Когда он в порыве гнева сравнил мои действия «как соответствующие уровню старшего матроса» я ему ответил «а Вы рассуждаете на уровне лейтенанта». Повернулся и быстро ушел. Правда, перед тем как уйти заявил, что пошел в штаб и политуправление флота искать помощи. Шел я быстро, но полковник тоже спортсмен и догнал меня на выходе из спортзала. Тон разговора был совершенно иным и предложения дельные. Через час мы уже располагались в флотском экипаже на Второй речке. Кроме размещения и питания положительно были решены вопросы предоставления тира и бассейна. Свободное от тренировок время всей командой бродили по городу. Во время одной из таких прогулок возле памятника «Борцам за освобождение Приморья», какой - то любитель выпить предложил мне купить за три рубля фотоаппарат. Фотография, сделанная этой камерой, спустя годы, стала одним из доказательств в уголовном деле, по которому я проходил свидетелем. Дело в том, что через два года после моей поездки во Владивосток, в отношении руководства спортивного клуба Камчатской флотилии, было возбуждено уголовное дело по фактам хищений государственных средств. Майор Грашин получил срок 10 лет. Большие сроки заключения получили его заместитель и два тренера. Одним из пунктов обвинения было то, что Грашин якобы отправлял команды на соревнования, а все затраты на питание, дорогу, командировочные присваивали. В число подозреваемых попала и моя команда. Но предъявленное военному дознавателю фото всей команды, на фоне главного памятника Владивостока сняло с Грашина часть обвинения, а меня исключило от привлечения за соучастие. Вместе с тем эта поездка положила конец моим серьезным занятиям спортом. Осмыслив все происшедшее, я пришел к выводу, что нужно выбирать или служба, или спорт. Успешно совмещать эти два участка работы в условиях армии практически невозможно. Мой выбор был сделан в пользу службы. Тема спорта стала проявляться только в роли болельщика или судьи. Больше в своей жизни, я не выступал ни на каких значимых спортивных соревнованиях.