Русский музей: записки выжившего
Открывать две выставки одновременно, особенно в "дни Эрмитажа", большой риск для вынесенного в заголовок музея. Однако количество людей, пришедших "засветиться" в новых, еще не растиражированных декорациях, как всегда поражает воображение. Люди везде: вступительную речь слушают из простенков гардероба, со ступеней лестниц; пара сотен пришедших, уж точно. После трех-четырех выступлений, которые до меня доносились только эхом, толпа хлынула в залы: одни к "Святым земли русской", другие - к "героям и злодеям русской истории". Дабы не пришлось слишком интенсивно грести в людском потоке, я привычно взяла низкий старт и бегом, почти зажмуриваясь, понеслась по залам правого крыла корпуса Бенуа. Таким образом я почти всегда успевала в гордом одиночестве посмотреть один-два последних зала, пока туда не ворвались избравшие традиционную схему осмотра выставки. Не то, чтобы план захвата не удался, но вся его стремительность изрядно скомкалась. Сам Барбаросса, и тот бы встревожился: более 10 залов. Непрерывная цепь из... четырехсот, наверное, "на глаз", экспонатов. Пришлось взобраться по лестнице и пройти еще четыре зала за ней, чтобы разовать финишную ленточку. А на втором этаже балом правили Ленин и Сталин - второго я впервые увидела молодым, брови Брежнева, потерянность Ельцина, восторг Кирова и Путин- "спец". Освоение медиа-пространства у Русского музея, как всегда, на уровне, но в этот раз как-то суховато. Горстка плазм в зеркальном кубе, импровизированный кинозал; напротив лестницы беззвучно транслируют Чапаева. Все условия для уставших от статичных изображений.
Первый этаж большей частью монарший, меньшей - свято-летописный. Выставка здесь имеет привычное для корпуса Бенуа течение в духе "Любимые хиты Русского музея - в одном пространстве": Репин, Самохвалов, Маковский, Ге, из скульпторов - Антокольский, Микешин, Томский, Аникушин, Мухина (но последняя тройка все же поднята на второй этаж, что крайне логично). Каждый потенциальный живописный "шлягер" увы, означает пустой простенок в одном из музейных залов - выручают только гости из музеев-соучастников. Так что многие не увидят на привычном меесте любимых полотен Нестерова, Бенуа, Григорьева : все уехали на тематический слет.
В общем-то, смотрю я на вещи весьма странно, выставки оглядываю поверхностно, имена запоминаю прискорбно плохо. Но если все же кто-то отправится по моим следам в Русский музей, вот мой личный хит-парад must see:
1. Фаянсовый (!) глазурованный (!!!) Ярослав Мудрый. Мимо точно не пройдете. Он ярок и прекрасен, настоящий композиционный центр первых залов.
2. Портрет четы Пушкиных перед зеркалом. Чувствуется скверный характер Ганнибалова внука, аж мурашки по коже.
3. Меланхоличное изображение Петра на пустынном берегу. Просто запомните его - на втором этаже вам встретится такой же скорбно-величественный Сталин, в белой рубахе , да на фоне серой воды. Все же не только библейские и "возрожденческие" сюжеты проходят рефреном в классическом искусстве!
4. Уменьшенные копии (модели) памятника Екатерине II и Кирову - Микешин и Томский соответственно. Здесь у меня уже просто спортивный интерес. Еле сдержалась, чтобы не подергать ордена на груди великой императрицы - ведь даже на самом памятнике они располагаются на подвижных креплениях, поднимаются и опускаются.
5. В советских залах - обилие знакомых лиц в гробах. При красных драпировках и скорбящих товарищах с весьма известными тоже лицами. Если смотреть внимательно, можно "похоронить" добрую половину великих прошлого века.
6. Трогательно-потерянный Достоевский. Не буду подсказывать место - вы и сами его найдете. Прямо напротив него - Маяковский в уверенном шаге вперед, мощный и стремительный; на Федора Михайловича попросту давят. Живая получилась сцена, композиционно завершенная - очень хорошо.
Выбралась живая, запомнилось многое; все же масштабы удивляют. Невиданный размах.
А за стеклянными дверями не для нас готовился потрясающе дорогой, судя по подготовке, банкет. Я взяла пальто и со вздохом покинула помещение.
В конце концов, дома борщ.
Первый этаж большей частью монарший, меньшей - свято-летописный. Выставка здесь имеет привычное для корпуса Бенуа течение в духе "Любимые хиты Русского музея - в одном пространстве": Репин, Самохвалов, Маковский, Ге, из скульпторов - Антокольский, Микешин, Томский, Аникушин, Мухина (но последняя тройка все же поднята на второй этаж, что крайне логично). Каждый потенциальный живописный "шлягер" увы, означает пустой простенок в одном из музейных залов - выручают только гости из музеев-соучастников. Так что многие не увидят на привычном меесте любимых полотен Нестерова, Бенуа, Григорьева : все уехали на тематический слет.
В общем-то, смотрю я на вещи весьма странно, выставки оглядываю поверхностно, имена запоминаю прискорбно плохо. Но если все же кто-то отправится по моим следам в Русский музей, вот мой личный хит-парад must see:
1. Фаянсовый (!) глазурованный (!!!) Ярослав Мудрый. Мимо точно не пройдете. Он ярок и прекрасен, настоящий композиционный центр первых залов.
2. Портрет четы Пушкиных перед зеркалом. Чувствуется скверный характер Ганнибалова внука, аж мурашки по коже.
3. Меланхоличное изображение Петра на пустынном берегу. Просто запомните его - на втором этаже вам встретится такой же скорбно-величественный Сталин, в белой рубахе , да на фоне серой воды. Все же не только библейские и "возрожденческие" сюжеты проходят рефреном в классическом искусстве!
4. Уменьшенные копии (модели) памятника Екатерине II и Кирову - Микешин и Томский соответственно. Здесь у меня уже просто спортивный интерес. Еле сдержалась, чтобы не подергать ордена на груди великой императрицы - ведь даже на самом памятнике они располагаются на подвижных креплениях, поднимаются и опускаются.
5. В советских залах - обилие знакомых лиц в гробах. При красных драпировках и скорбящих товарищах с весьма известными тоже лицами. Если смотреть внимательно, можно "похоронить" добрую половину великих прошлого века.
6. Трогательно-потерянный Достоевский. Не буду подсказывать место - вы и сами его найдете. Прямо напротив него - Маяковский в уверенном шаге вперед, мощный и стремительный; на Федора Михайловича попросту давят. Живая получилась сцена, композиционно завершенная - очень хорошо.
Выбралась живая, запомнилось многое; все же масштабы удивляют. Невиданный размах.
А за стеклянными дверями не для нас готовился потрясающе дорогой, судя по подготовке, банкет. Я взяла пальто и со вздохом покинула помещение.
В конце концов, дома борщ.