О полемике меж Бердяевым и Шестовым

Nov 28, 2017 11:37

В спорах про судьбы рода людского первый заметил: большею частью люди не мыслят ни об исходном, ни о конечном, а, опершись на штампы, ими живут всю жизнь, о концах и началах думая лишь на смертном одре, ― тогда , когда их обяжут только к ответам, не к вопрошаниям, дабы Бог решил, дать покойному вечность и бесконечность либо загнать его в свидригайловский мрачный угол, где паутина. Массовый, ― жрущий срущий низменный косный, ― социум, скисший в дуростях, предрассудках, комплексах, сведший жизнь свою к случкам, обогащению, карьеризму, ― не человечество. Человек, акцентировано Бердяевым, должен действовать и спасать себя разысканием высших тем вне данности, ведь она, in summum, прорва бессмыслицы. Человек ― как разум ― должен избавиться от культурной узости; если мы себя не спасём, ничто не спасёт нас. Бог за грехи Адама не отвечает. В общем, Бердяев мнил воскресить в нас Богоподобие, Бого-, так сказать, -Человечество, как условие выхода за предел предметного в область истины; ибо наше сознание в кабале феноменов как вещей/объектов; наше сознание формирует вещность, и мы превратно сакрализуем, абсолютируем внешний мир. В раю ещё, с трансценденций, с высших идей как с сущностей взяв к феноменам, чадам знания зла/добра вне Бога, пращур наш вытворил первородный грех.
Шестов мнил: истин лишь Бог Живой, о Котором нельзя сказать утвердительно и Который ни знак, ни разум, ни явь, ни слово. Бог непостижен. Это созвучно Павлу-апостолу: мудрость мира ничто у Бога. Был тот Шестов агностик, всяко порочил разум науки, поданный вместо Бога, Кто, по Шестову, То непостижное, Чему верить, но не обкладывать Бога догмами, пусть они сам собор Никейский. Бог превращён был в сборник внушений здравого смысла; разум, в итоге, Бога Живого вытеснил богом собственных мнений. Следственно, разум нашего типа некомпетентен.
Пара: философ - контр-философ. Первый стремился в ширь, в глубь мысли, чтоб вникнуть в высшие абсолюты, ведь человеку дан дар свободы двигаться к Богу волей и разумом. А второй мнил выбраться из культурных мóроков и пойти от прогресса чуть ли не вспять; стать глупым в плане мирского. Как получилось, что Бог явился прежде невеждам из Галилеи, бывшей в то время самым глухим концом Иудеи, что  полагалась худшим поместьем Древнего Рима, думал Шестов. Не знак ли здесь, что, пока мы гордимся нашим мышлением, интеллектом, в целом культурой, созданной этим нашим падшим мышлением, Иисус Христос на кресте голгофском? Это не новость, спорил Бердяев; нет необычного в допущении, что Христос-де в агонии до конца дней мира, что нужно бодрствовать, нужно, так сказать, s’abêtir 1; уверенность в правоте феноменов быть должна уничтожена в целях поисков истины. По Бердяеву, некто «ломится» в «двери», настежь «открытые» христианством.
Истинно, нет чудесного, необычного в том, что Бог до конца времён в мученьях. Но необычно в это поверить. Если поверишь, то будешь занят впредь не старанием, как назвать философский свой верный метод 2, но занят главным недругом Жизни. А для Шестова это был разум, созданный от добра и зла. Бердяев же, призывая в даль трансценденций, звал туда риторически, лишь в культурных собственно целях. Он занимался той философией, что расширила взгляд на мир, вскормила «духовных аристократов» (термин Бердяева). Это те, кто парит рассудком к высшим идеям. Как далеко сие от «блаженны нищие духом» (Мф. 5, 3), ставших Шестову вектором мысли! Пусть сам Бердяев помнил о выборе «нищих духом» страждущим Богом, он относил факт к типу фразёрства. Факт не затронул кредо Бердяева, ибо тем сокрушались смыслы культуры как толкований мироустройства и он вдруг стал бы глаз к глазу с Богом, Кой бы вещал ему не лексемами, а гремел бы громом. Бог, удалявший с лика Земли, опять-таки ради «нищих духом», центры культурности, например, шумерские, был Бердяеву чужд. Плюс мысль Христа отмела «духовных аристократов», детищ Бердяева. Бог просил о бойкоте дел, рукотворных, умственных,  ради действенной веры. И, пусть Бердяев знал христианство лучше, наверно, многих священников, он, пусть знал, где клад, сам туда не заглядывал и другим внушал обходить тот клад, кой губил культуру (что сформирована первородным грехом, который он декорировал гроздью новых смыслов, дискурсов, текстов). И для него Шестов как бы «ломится»  в растворённую настежь дверь. Текстолог отметил бы не открытую дверь, а ― «ломится». Поступают так, если нужно неимоверно. Что Шестов «ломится»? Ищет Истину. Без неё не живут, он вник. Без неё бесполезны все философии, образцы мышления, постулаты, тезисы. Без неё мы реально не существуем. Ну, а Бердяев думал, напротив, существовать (жить) ― значит активно, ревностно мыслить, тем помогая делу прогресса общей культуры.
Да и, в конце концов, пусть Бердяев прав и пусть «двери» ― настежь, многие ли в открытые «двери» входят? К Богу нельзя войти, а потребно врываться как в исступлении. В здравой памяти, чинно, рационально, в «двери» те не войдёшь, увы, ― этак входят в залы конгрессов да в рестораны, чтоб провести там, сытно и умно, некий период мыслящей жизни. Только и это вряд ли понятно гордым «духовным аристократам» вроде Бердяева, для каких «необычного» нет в событии, что Христу пребывать в агонии на голгофском кресте веками.

1 Поглупеть (фр.).
2 Философский свой метод Н. А. Бердяев обозначал: «эсхатологической философией», философией «духа», «свободы», «субъекта», «творческо-динамической философией», «дуалистически-плюралистической» и т. д.

Игорь Олен, мудрость разумных, философия от обратного, мудрость мира, идефикция, лоскутная философия

Previous post Next post
Up