(no subject)
Где ночь бросает якоря
В глухих созвездьях Зодиака,
Сухие листья октября,
Глухие вскормленники мрака,
Куда летите вы? Зачем
От древа жизни вы отпали?
Вам чужд и странен Вифлеем,
И яслей вы не увидали.
Для вас потомства нет - увы!
Бесполая владеет вами злоба,
Бездетными сойдете вы
В свои повапленные гробы,
И на пороге тишины,
Среди беспамятства природы,
Не вам, не вам обречены,
А звездам вечные народы.
Струве и Н.Я.Мандельштам, каждый по своим причинам, считали, что стихотворение Мандельштама адресовано большевикам: они - сухие листья октября, они отвергли христианство, и за это они обречены на бесплодие.
С другой стороны, серьезные исследователи поздних времен - Омри Ронен, Тарановский и косвенно Гаспаров - опровергают эту точку зрения. Тарановский пишет:
В этот список мы не включили стихотворение 1920 года "Где ночь бросает якоря", потому что его тема не имеет прямого отношения к религии. Вопреки мнению Никиты Струве (в заметках в "Вестнике РСХД", № 98 [1970], с. 66 и в диссертации, с. 32), новозаветные образы Вифлеема и яслей в этом стихотворении не указывают на начало христианской эры* а символически обозначают рождение новой эпохи, наступившей после Октябрьской революции. Как верно отметил Ронен, подобное значение новозаветной образности стало общим местом в революционной поэзии после 1917 года, с легкой руки Блока, Белого и Есенина. Ронен также указал, что "сухие листья Октября" не могут означать большевиков, как думает Струве. Ведь сам Октябрь и его сухие листья, так сказать его жертвы, "не могут означать одну и ту же вещь". Летящие по ветру сухие листья, отпавшие от "древа жизни" (т. е. от родины), могут быть только люди, не принявшие Октябрь, добровольцы и беженцы, отступающие на юг и постепенно эвакуирующиеся из Одессы, Новороссийска и Крыма. См. обстоятельный комментарий к этому стихотворению в книге Омри Ронена "An Approach to Mandel'stam" (Jerusalem 1983), с. 32-34, а некоторые дополнения к нему в диссертации Стивена Бройда Osip Mandel'stam and his Age (Cambridge, Mass.), c. 71 - 75.
Таким образом, по мнению Омри Ронена, цитированному Тарановским, "сухие листья октября" - это "люди, не принявшие Октябрь, добровольцы и беженцы, отступающие на юг и постепенно эвакуирующиеся из Одессы, Новороссийска и Крыма".
Это кажется более убедительным, чем большевики, но я бы хотел уточнить с точки зрения хронологии.
На рукописном экземпляре написано: "Коктебель, 1920". В августе 1920 г. Мандельштам вместе с Эренбургами предпринимает трудное и опасное путешествие через Грузию с целью каким-нибудь образом пробраться из Врангелевского Крыма в Советскую Россию.
В очерке "Меньшевики в Грузии" (1923) Мандельштам пишет:
…в Батум пришел другой пароход. Не из Константинополя, а из Феодосии - маленькая плоскодонная, небезопасная на Черном море азовская баржа с палубными пассажирами, бывшими в пути семь дней.
С этим пароходом приехали крымские беженцы. Родина Ифигении изнемогала под солдатской пятой. И мне пришлось глядеть на любимые, сухие, полынные холмы Феодосии, на киммерийское холмогорье из тюремного окна и гулять по выжженному дворику, где сбились в кучу перепуганные евреи, а крамольные офицеры искали вшей в гимнастерках, слушая дикий рев солдат, приветствующих у моря своего военачальника.
В эти дни Грузия была единственной отдушиной для Крыма, единственным путем в Россию. Визы в Грузию выдавались контрразведкой сравнительно легко. Связь меньшевицкой и врангелевской контрразведки была прочно налажена. Людьми бросались туда и обратно. Отпускали в Грузию для того, чтобы поглядеть, куда и как он побежит, - а потом сгребали - и обратно в ящик.
В Батуме Мандельштам был снова арестован по подозрению в большевизме, спасен вмешательством грузинских поэтов, после чего Эренбург выхлопотал в русском посольстве синекуру дипкурьера, остальные поехали в Москву как сопровождающие дипкурьера лица.
Знаменательно, что это стихотворение Мандельштам не взял с собой, опасаясь обыска при посадке на пароход или в Грузии.
Кажется, всего перечисленного достаточно, чтобы понять, что в 1920 г. настроения Мандельштама были самыми пробольшевистскими. Но кому же адресовано стихотворение? Неужели всем, кто бежит от большевиков?
Тут стоит отметить очевидную перекличку этого стихотворения с лермонтовским "Листком". Это дает нам существенную добавку: упоминание Черного моря.
Что представлял собой в это время врангелевский Крым? В июне 1920 г. врангелевской армии удалось выйти из Крыма и расширить свою территорию на всю территорию Таврической губернии. В августе 1920 г. Франция признала правительство Юга России в надежде, что возникнет этакий Остров Крым - альтернативная Россия, хорошо вооруженная, отгороженная от Советской России неприступными укреплениями. Она надеялась, что это будет надолго. Еще никто не знает, что будет дальше.
Полагаю, что Мандельштам сравнивает врангелевский Крым с дубовым листком, прилетевшим к Черному морю. При этоим для него большевики - носители новой веры и Вифлеема, а врангелевский остров Крым - стало быть, носители старой веры, фарисеи, гробы повапленные, у которых потому нет будущего. Забавна, кстати, и очень по-мандельштамовски, путаница: не они сами повапленные - т.е. побеленные - гробы, т.е. оссуарии, как фарисеи в Евангелии или как недостойные ученики во сне раббана Гамлиэля в Талмуде, а они будут похоронены в повапленных гробах. Казалось бы, сомнительная угроза.
В глухих созвездьях Зодиака,
Сухие листья октября,
Глухие вскормленники мрака,
Куда летите вы? Зачем
От древа жизни вы отпали?
Вам чужд и странен Вифлеем,
И яслей вы не увидали.
Для вас потомства нет - увы!
Бесполая владеет вами злоба,
Бездетными сойдете вы
В свои повапленные гробы,
И на пороге тишины,
Среди беспамятства природы,
Не вам, не вам обречены,
А звездам вечные народы.
Струве и Н.Я.Мандельштам, каждый по своим причинам, считали, что стихотворение Мандельштама адресовано большевикам: они - сухие листья октября, они отвергли христианство, и за это они обречены на бесплодие.
С другой стороны, серьезные исследователи поздних времен - Омри Ронен, Тарановский и косвенно Гаспаров - опровергают эту точку зрения. Тарановский пишет:
В этот список мы не включили стихотворение 1920 года "Где ночь бросает якоря", потому что его тема не имеет прямого отношения к религии. Вопреки мнению Никиты Струве (в заметках в "Вестнике РСХД", № 98 [1970], с. 66 и в диссертации, с. 32), новозаветные образы Вифлеема и яслей в этом стихотворении не указывают на начало христианской эры* а символически обозначают рождение новой эпохи, наступившей после Октябрьской революции. Как верно отметил Ронен, подобное значение новозаветной образности стало общим местом в революционной поэзии после 1917 года, с легкой руки Блока, Белого и Есенина. Ронен также указал, что "сухие листья Октября" не могут означать большевиков, как думает Струве. Ведь сам Октябрь и его сухие листья, так сказать его жертвы, "не могут означать одну и ту же вещь". Летящие по ветру сухие листья, отпавшие от "древа жизни" (т. е. от родины), могут быть только люди, не принявшие Октябрь, добровольцы и беженцы, отступающие на юг и постепенно эвакуирующиеся из Одессы, Новороссийска и Крыма. См. обстоятельный комментарий к этому стихотворению в книге Омри Ронена "An Approach to Mandel'stam" (Jerusalem 1983), с. 32-34, а некоторые дополнения к нему в диссертации Стивена Бройда Osip Mandel'stam and his Age (Cambridge, Mass.), c. 71 - 75.
Таким образом, по мнению Омри Ронена, цитированному Тарановским, "сухие листья октября" - это "люди, не принявшие Октябрь, добровольцы и беженцы, отступающие на юг и постепенно эвакуирующиеся из Одессы, Новороссийска и Крыма".
Это кажется более убедительным, чем большевики, но я бы хотел уточнить с точки зрения хронологии.
На рукописном экземпляре написано: "Коктебель, 1920". В августе 1920 г. Мандельштам вместе с Эренбургами предпринимает трудное и опасное путешествие через Грузию с целью каким-нибудь образом пробраться из Врангелевского Крыма в Советскую Россию.
В очерке "Меньшевики в Грузии" (1923) Мандельштам пишет:
…в Батум пришел другой пароход. Не из Константинополя, а из Феодосии - маленькая плоскодонная, небезопасная на Черном море азовская баржа с палубными пассажирами, бывшими в пути семь дней.
С этим пароходом приехали крымские беженцы. Родина Ифигении изнемогала под солдатской пятой. И мне пришлось глядеть на любимые, сухие, полынные холмы Феодосии, на киммерийское холмогорье из тюремного окна и гулять по выжженному дворику, где сбились в кучу перепуганные евреи, а крамольные офицеры искали вшей в гимнастерках, слушая дикий рев солдат, приветствующих у моря своего военачальника.
В эти дни Грузия была единственной отдушиной для Крыма, единственным путем в Россию. Визы в Грузию выдавались контрразведкой сравнительно легко. Связь меньшевицкой и врангелевской контрразведки была прочно налажена. Людьми бросались туда и обратно. Отпускали в Грузию для того, чтобы поглядеть, куда и как он побежит, - а потом сгребали - и обратно в ящик.
В Батуме Мандельштам был снова арестован по подозрению в большевизме, спасен вмешательством грузинских поэтов, после чего Эренбург выхлопотал в русском посольстве синекуру дипкурьера, остальные поехали в Москву как сопровождающие дипкурьера лица.
Знаменательно, что это стихотворение Мандельштам не взял с собой, опасаясь обыска при посадке на пароход или в Грузии.
Кажется, всего перечисленного достаточно, чтобы понять, что в 1920 г. настроения Мандельштама были самыми пробольшевистскими. Но кому же адресовано стихотворение? Неужели всем, кто бежит от большевиков?
Тут стоит отметить очевидную перекличку этого стихотворения с лермонтовским "Листком". Это дает нам существенную добавку: упоминание Черного моря.
Что представлял собой в это время врангелевский Крым? В июне 1920 г. врангелевской армии удалось выйти из Крыма и расширить свою территорию на всю территорию Таврической губернии. В августе 1920 г. Франция признала правительство Юга России в надежде, что возникнет этакий Остров Крым - альтернативная Россия, хорошо вооруженная, отгороженная от Советской России неприступными укреплениями. Она надеялась, что это будет надолго. Еще никто не знает, что будет дальше.
Полагаю, что Мандельштам сравнивает врангелевский Крым с дубовым листком, прилетевшим к Черному морю. При этоим для него большевики - носители новой веры и Вифлеема, а врангелевский остров Крым - стало быть, носители старой веры, фарисеи, гробы повапленные, у которых потому нет будущего. Забавна, кстати, и очень по-мандельштамовски, путаница: не они сами повапленные - т.е. побеленные - гробы, т.е. оссуарии, как фарисеи в Евангелии или как недостойные ученики во сне раббана Гамлиэля в Талмуде, а они будут похоронены в повапленных гробах. Казалось бы, сомнительная угроза.