(no subject)
П.А. Вяземский об интифаде в Абу-Гоше (1850).
Подъѣзжая къ знаменитому селенію Абугошъ, нашли мы около дороги подъ деревьями все женское населеніе, которое кружилось въ хороводѣ и пѣло, или выло. Нашъ Абдула кое-какъ истолковалъ мнѣ, что онѣ совершаютъ родъ тризны, или поминокъ по большомъ человѣкѣ, который умеръ. Должно быть родственникъ, кажется, дядя знаменитаго разбойника -- владѣльца Абугошъ, который нынѣ гдѣ-то содержится въ тюрьмѣ. Я хотѣлъ полюбопытствовать и подъѣхалъ поближе, чтобы разсмотрѣть обрядъ этихъ женщинъ; но Абдула умолялъ меня не останавливаться и скорѣе проѣхать мимо. Въ самомъ дѣлѣ, тутъ же выбѣжалъ арабъ и началъ кричать на меня и, видя, что слова его не очень дѣйствуютъ на меня, поднялъ камень и грозился бросить его мнѣ въ голову. На такое убѣдительное приглашеніе былъ одинъ благоразумной отвѣтъ -- поворотить лошадь на дорогу и ѣхать далѣе. Такъ я и сдѣлалъ. Но одинъ изъ провожатыхъ нашихъ, грекъ православный, отсталъ отъ насъ и даже подошелъ къ хороводу. Тутъ сбѣжалось нѣсколько Арабовъ, повалили его на землю, и начали колотить кулаками и каменьями. Побіеніе каменьями совершилось здѣсь въ числѣ живыхъ преданій -- я предлагалъ нашему конвою ѣхать на выручку его, но они, зная обычаи края, замѣтили мнѣ, что насъ всего человѣкъ пять, и что если вмѣшаемся въ это дѣло, то все населеніе, т. е. человѣкъ 500, сбѣжится и нападетъ на насъ. И на это убѣжденіе должно было согласиться отложить рыцарскія чувства въ сторону. Вскорѣ битый грекъ догналъ насъ какъ встрепанный, и данныя ему мною 20 піастровъ совершенно залечили его побои.
Подъѣзжая къ знаменитому селенію Абугошъ, нашли мы около дороги подъ деревьями все женское населеніе, которое кружилось въ хороводѣ и пѣло, или выло. Нашъ Абдула кое-какъ истолковалъ мнѣ, что онѣ совершаютъ родъ тризны, или поминокъ по большомъ человѣкѣ, который умеръ. Должно быть родственникъ, кажется, дядя знаменитаго разбойника -- владѣльца Абугошъ, который нынѣ гдѣ-то содержится въ тюрьмѣ. Я хотѣлъ полюбопытствовать и подъѣхалъ поближе, чтобы разсмотрѣть обрядъ этихъ женщинъ; но Абдула умолялъ меня не останавливаться и скорѣе проѣхать мимо. Въ самомъ дѣлѣ, тутъ же выбѣжалъ арабъ и началъ кричать на меня и, видя, что слова его не очень дѣйствуютъ на меня, поднялъ камень и грозился бросить его мнѣ въ голову. На такое убѣдительное приглашеніе былъ одинъ благоразумной отвѣтъ -- поворотить лошадь на дорогу и ѣхать далѣе. Такъ я и сдѣлалъ. Но одинъ изъ провожатыхъ нашихъ, грекъ православный, отсталъ отъ насъ и даже подошелъ къ хороводу. Тутъ сбѣжалось нѣсколько Арабовъ, повалили его на землю, и начали колотить кулаками и каменьями. Побіеніе каменьями совершилось здѣсь въ числѣ живыхъ преданій -- я предлагалъ нашему конвою ѣхать на выручку его, но они, зная обычаи края, замѣтили мнѣ, что насъ всего человѣкъ пять, и что если вмѣшаемся въ это дѣло, то все населеніе, т. е. человѣкъ 500, сбѣжится и нападетъ на насъ. И на это убѣжденіе должно было согласиться отложить рыцарскія чувства въ сторону. Вскорѣ битый грекъ догналъ насъ какъ встрепанный, и данныя ему мною 20 піастровъ совершенно залечили его побои.