О серьёзных различиях
Три статьи -- более или менее о попытках идентифицировать ту, кажется, всеми уже ощущаемую границу, которая колеблется сейчас на юго-востоке Украины, и внутри которой (границы) ещё недавно жила Россия, а теперь вроде как однозначно выбрала, с какой стороны ей быть.
Первая из ЖЖ: http://ygam.livejournal.com/1038093.html
Ещё одна - "Мифологическое сознание и лента новостей" Александра Баунова.
И ещё, the last but not least, текст из ЖЖ Макса Фрая.
* * *
В первой статье я бы выделил вот что: "Весь этот... процесс: читать книжки, слушать старших людей, пытаться понять, где ошибаются авторы книжек и что, скорее всего, путают авторы рассказов, и делать из этого какие-то выводы, - долг человека."
Или как сказано у Макса Фрая в самом конце -- "А ключ, как всегда, один: осознанность."
Это -- основной побудительный мотив человека, увидевшего важное: осознать, а не только обозначить; объяснить, а не только назвать. Осознание, рефлексия, поиск совпадений и противоречий, и наконец формирование мировоззрения, придумывание направляющих смыслов, которые при общности этого труда становятся смыслами общесоциальными и формируют портрет общества -- примерно об этом процессе идёт речь. Приведённая выше фраза о долге -- это такой общий эпиграф к той деятельности, которую надо было вести всем более активно в последние годы (а то мы расслабились как-то). И которую нужно, раз уж так, хотя бы как-то осуществлять сейчас.
* * *
Но собственно если подойти к основной теме статьи, к тому, что именно автор противопоставляет этому "долгу человека": "настоящий советско-российский человек... не должен испытывать неудобство из-за того, что в его знаниях есть пробелы и пытаться их восполнить чтением. Он вообще не должен испытывать никаких чувств, кроме чувства праведной ненависти к врагам и чувства безграничной любви к Родине."
Дело не в ярлыках. Это попытка осознать специфику Другого, того самого der Andere. И вот эти жуткие слова вроде "фашист", которыми обзывают друг друга обе стороны -- они показывают, что мы друг для друга "расчеловечены" (как сказал недавно кто-то из русских интеллигентов о неком персонаже, ещё недавно также считавшемся интеллигентным человеком). Можно называть эволюционным разломом, можно цивилизационным, как угодно.
Замечена действительно важная вещь: вот это самое повальное оглупление, упрощение, опрощение всего и вся. Не только слова вроде того же "фашизма" выхолащиваются. Это же реальная болезнь нашего общества. Наверное, это связано и с общемировыми трендами (развитие интернета, например), и с локальным российским упадком образования и кризисом профессионализма после развала СССР (старая промышленность потеряла значение, а важной стала добывающая промышленность, торговля и услуги, которые ещё не доросли до того, чтобы ценить профессионалов -- и там работает кто попало). В 2011 году профанация всего и вся породила парламент кретинов, куда ворвались лихие деятели из прокремлёвских молодёжных движений. Возник "бешеный принтер". Это детское "всё позволено" проникло и в правительство (пример -- появление в кабинете вице-премьера Рогозина). Вот и Крым -- такое же проявление "без-умия" и упрощения: такое ощущение, что никто просто не подумал, что присоединение новой территории требует каких-то интеллектуальных усилий, продумывания деталей, что это не просто декларация -- в результате имеем то, что имеем. Это всё не просто так: это культура, где простое называние предмета подменяет его изучение, объяснение и описание.
* * *
А.Баунов (вторая статья) подходит к тому же вопросу о различии людей по разные стороны сложившегося противостояния, примеряя на него противоречие между мифом и рациональным (научным) мировоззрением. И да, всё именно так и есть, но мифы живут, конечно же, и в западной, и в российской среде -- кроме того, как и пишет Баунов, "все фазы, все стадии мышления существуют одновременно", миф не исчезает с появлением ratio, они сосуществуют.
Важнее то, что западная среда развивается от мифа к рационализации, к осознанию деталей, а российский вектор направлен как будто обратно -- к уплощению сознания до простых понятий, которые и есть миф, закрепляемый теперь и законодательно: запрещено сомневаться в роли СССР в войне, ограничения наложены на нетрадиционные религии и нетрадиционный секс, вводится канон преподавания сначала истории, а потом и литературы -- традиция возводится в ранг правила и общеобязательной нормы.
Иначе говоря, имеем противоречие архаики и модерна.
"Русская весна", как и её арабская сестра, это бунт архаики против модерна, в то время как майдан в его сердцевине, как и "Пражская весна" в своё время -- наоборот, бунт модерна против архаики.
* * *
Но я бы и ещё одно подобное противопоставление добавил в описание происходящего: дионисийское и аполлоническое начало. Тот аспект, который я имею в виду, Михаил Ямпольский излагает так (в статье о ранней работе Бахтина, восходящей к "Рождению трагедии из духа музыки" Ницше): "выделение из хора индивидуального актёра и есть исток появления внешней, законченной формы героя, который перестаёт растворяться в экстатической недифференцированности хорового дионисийства..."
Дионисийский характер "русской весны", наверное, достаточно очевиден: это чистая "музыка революции". Дионисийское хоровое начало есть и в Майдане -- и не случайно роль главного врага в мифологии, распространяемой российском ТВ, выдана "Правому сектору": в основе поведения этих людей лежит такое же былинное "раззудись рука, размахнись плечо", именно это в них близко и понятно для нынешней про-российской телеаудитории. Этот коллективизм хора, неразличимость персонажей, покорность единой направляющей воле дирижёра -- всё это проявляется, конечно, и в крестьянской общине, и на конвейере Форда, но Запад (и Майдан) с самого начала порождает и отдельных актёров, и выделяет из хора особые группы: и вот, особая история есть у каждого погибшего из Небесной сотни, есть совершенно непохожие друг на друга кандидаты в президенты, есть отдельные министры, есть Турчинов, которого одни ругают, другие хвалят, есть губернаторы: вот отдельно Коломойский, а вот отдельно Тарута, и рядом совсем отдельный Ахметов. Украинская сторона конфликта распадается на множество отдельных историй (трагедий), и не образует хора. Запад порождает партии, партии образуют коалиции, возникает культура меньшинств -- сначала партийного меньшинства, потом культурного и любого иного...
Пророссийская же сторона в украинском конфликте предпочитает закрывать лица, не носить погоны, персонификация ей вредит -- и не только потому, что стоит снять маску, как под ней обнаруживается либо легко обнаруживаемое в соцсетях лицо какого-нибудь российского офицера, либо такое криминальное мурло, что тошно. Дело ещё и в том, что персонификация актёров уничтожает хор, уничтожает саму суть "русской весны", эту мутную борьбу безымянных "зелёных человечков" за не вполне конкретную "русскую землю" с неназываемыми "фашистами" и "бендеровцами". Именно поэтому в Донецке люди не стали говорить с Ходорковским: они не хотели выступать в личном качестве, у них для этого есть российские СМИ, которые излагают их коллективную позицию.
У Макса Фрая многие черты противоречий архаики//модерна и хора//меньшинства//личности приводятся: "обижать слабых", "уничтожать отличающихся", "распределение гендерных ролей", патриотизм, патернализм и далее, но важная черта над всем этим -- что всё-таки архаика предшествует модерну, хор предшествует солисту, музыка - трагедии. Это естественное направление эволюции -- а значит будущее за более совершенной эволюционной формой.
"Важен не конечный результат [...], а вектор развития."
Это, конечно, отрадно.
* * *
Но здесь можно сделать ещё одно замечание. Почему они, эти две стороны, не понимают друг друга, даже говоря на одном (русском или украинском) языке, почему они звереют от первого слова, произнесённого с другой стороны, почему обычные слова для одних оказываются оскорблением для других и наоборот.
Эволюционные, цивилизационные, культурологические различия создают совершенно разные контексты и разные смыслы вокруг одних и тех же слов -- а там, где слова называют предмет, но не объясняют его смысл, слова-знаки сакрализуются, и конфликт таких слов-знаков может оказаться фатальным. Это происходит с понятиями родины, народа, "наш", "чужой", "референдум" и других, в том числе и "фашист"...
Украина и Европа говорят на языке поиска причин и следствий, разделений и отражений, языке частностей, частных судеб, частных деталей и подробностей. Именно на этом языке сформулирована идея о "долге человека сомневаться". На этом языке референдум -- это процедура, в которой главное не столько заявление мнения, сколько учёт того, как это мнение будет принято окружающими и реализовано.
В дионисийском мире "русской весны" нет этих частностей: референдум просто умное слово, которое приятно произносить, но по сути референдум ничем не отличается от голосования на митинге, на вече: кто-то что-то прокричал -- все хором заорали "любо!", и вопрос решён, а кто не согласен, тот сам виноват. А долг человека в этом мире -- не сомневаться, а верить.
Это противостояние двух разных систем восприятия реальности и двух разных систем мышления.
И, мне кажется, Украина сможет выстоять, если по-прежнему будет продолжать выделять отдельных людей и у себя, и у своего врага, подходить к каждой ситуации особо. Отдельно Луганск, отдельно Донецк, отдельно Мариуполь. Конкретные ответственные должны быть названы за кошмар в Одессе, за предательство ментов на Востоке, поимённо должны быть названы лидеры сепаратистов, и рассказаны их биографии. Масса распадается на отдельных людей -- это естественный процесс, и если из хора на Востоке будут выделены отдельные лица, это станет переломным моментом. Оставайтесь с эволюцией.
И наоборот, если всё и на Востоке, и в остальной Украине сольётся в общую кашу "мы" против "них", "свои" против "чужих" (и даже "эволюционировавшие" против "отсталых") -- то и в случае победы Киева это всё равно будет означать победу дионисийского, хорового, племенного начала, победу толпы, предательство эволюции.
Первая из ЖЖ: http://ygam.livejournal.com/1038093.html
Ещё одна - "Мифологическое сознание и лента новостей" Александра Баунова.
И ещё, the last but not least, текст из ЖЖ Макса Фрая.
* * *
В первой статье я бы выделил вот что: "Весь этот... процесс: читать книжки, слушать старших людей, пытаться понять, где ошибаются авторы книжек и что, скорее всего, путают авторы рассказов, и делать из этого какие-то выводы, - долг человека."
Или как сказано у Макса Фрая в самом конце -- "А ключ, как всегда, один: осознанность."
Это -- основной побудительный мотив человека, увидевшего важное: осознать, а не только обозначить; объяснить, а не только назвать. Осознание, рефлексия, поиск совпадений и противоречий, и наконец формирование мировоззрения, придумывание направляющих смыслов, которые при общности этого труда становятся смыслами общесоциальными и формируют портрет общества -- примерно об этом процессе идёт речь. Приведённая выше фраза о долге -- это такой общий эпиграф к той деятельности, которую надо было вести всем более активно в последние годы (а то мы расслабились как-то). И которую нужно, раз уж так, хотя бы как-то осуществлять сейчас.
* * *
Но собственно если подойти к основной теме статьи, к тому, что именно автор противопоставляет этому "долгу человека": "настоящий советско-российский человек... не должен испытывать неудобство из-за того, что в его знаниях есть пробелы и пытаться их восполнить чтением. Он вообще не должен испытывать никаких чувств, кроме чувства праведной ненависти к врагам и чувства безграничной любви к Родине."
Дело не в ярлыках. Это попытка осознать специфику Другого, того самого der Andere. И вот эти жуткие слова вроде "фашист", которыми обзывают друг друга обе стороны -- они показывают, что мы друг для друга "расчеловечены" (как сказал недавно кто-то из русских интеллигентов о неком персонаже, ещё недавно также считавшемся интеллигентным человеком). Можно называть эволюционным разломом, можно цивилизационным, как угодно.
Замечена действительно важная вещь: вот это самое повальное оглупление, упрощение, опрощение всего и вся. Не только слова вроде того же "фашизма" выхолащиваются. Это же реальная болезнь нашего общества. Наверное, это связано и с общемировыми трендами (развитие интернета, например), и с локальным российским упадком образования и кризисом профессионализма после развала СССР (старая промышленность потеряла значение, а важной стала добывающая промышленность, торговля и услуги, которые ещё не доросли до того, чтобы ценить профессионалов -- и там работает кто попало). В 2011 году профанация всего и вся породила парламент кретинов, куда ворвались лихие деятели из прокремлёвских молодёжных движений. Возник "бешеный принтер". Это детское "всё позволено" проникло и в правительство (пример -- появление в кабинете вице-премьера Рогозина). Вот и Крым -- такое же проявление "без-умия" и упрощения: такое ощущение, что никто просто не подумал, что присоединение новой территории требует каких-то интеллектуальных усилий, продумывания деталей, что это не просто декларация -- в результате имеем то, что имеем. Это всё не просто так: это культура, где простое называние предмета подменяет его изучение, объяснение и описание.
* * *
А.Баунов (вторая статья) подходит к тому же вопросу о различии людей по разные стороны сложившегося противостояния, примеряя на него противоречие между мифом и рациональным (научным) мировоззрением. И да, всё именно так и есть, но мифы живут, конечно же, и в западной, и в российской среде -- кроме того, как и пишет Баунов, "все фазы, все стадии мышления существуют одновременно", миф не исчезает с появлением ratio, они сосуществуют.
Важнее то, что западная среда развивается от мифа к рационализации, к осознанию деталей, а российский вектор направлен как будто обратно -- к уплощению сознания до простых понятий, которые и есть миф, закрепляемый теперь и законодательно: запрещено сомневаться в роли СССР в войне, ограничения наложены на нетрадиционные религии и нетрадиционный секс, вводится канон преподавания сначала истории, а потом и литературы -- традиция возводится в ранг правила и общеобязательной нормы.
Иначе говоря, имеем противоречие архаики и модерна.
"Русская весна", как и её арабская сестра, это бунт архаики против модерна, в то время как майдан в его сердцевине, как и "Пражская весна" в своё время -- наоборот, бунт модерна против архаики.
* * *
Но я бы и ещё одно подобное противопоставление добавил в описание происходящего: дионисийское и аполлоническое начало. Тот аспект, который я имею в виду, Михаил Ямпольский излагает так (в статье о ранней работе Бахтина, восходящей к "Рождению трагедии из духа музыки" Ницше): "выделение из хора индивидуального актёра и есть исток появления внешней, законченной формы героя, который перестаёт растворяться в экстатической недифференцированности хорового дионисийства..."
Дионисийский характер "русской весны", наверное, достаточно очевиден: это чистая "музыка революции". Дионисийское хоровое начало есть и в Майдане -- и не случайно роль главного врага в мифологии, распространяемой российском ТВ, выдана "Правому сектору": в основе поведения этих людей лежит такое же былинное "раззудись рука, размахнись плечо", именно это в них близко и понятно для нынешней про-российской телеаудитории. Этот коллективизм хора, неразличимость персонажей, покорность единой направляющей воле дирижёра -- всё это проявляется, конечно, и в крестьянской общине, и на конвейере Форда, но Запад (и Майдан) с самого начала порождает и отдельных актёров, и выделяет из хора особые группы: и вот, особая история есть у каждого погибшего из Небесной сотни, есть совершенно непохожие друг на друга кандидаты в президенты, есть отдельные министры, есть Турчинов, которого одни ругают, другие хвалят, есть губернаторы: вот отдельно Коломойский, а вот отдельно Тарута, и рядом совсем отдельный Ахметов. Украинская сторона конфликта распадается на множество отдельных историй (трагедий), и не образует хора. Запад порождает партии, партии образуют коалиции, возникает культура меньшинств -- сначала партийного меньшинства, потом культурного и любого иного...
Пророссийская же сторона в украинском конфликте предпочитает закрывать лица, не носить погоны, персонификация ей вредит -- и не только потому, что стоит снять маску, как под ней обнаруживается либо легко обнаруживаемое в соцсетях лицо какого-нибудь российского офицера, либо такое криминальное мурло, что тошно. Дело ещё и в том, что персонификация актёров уничтожает хор, уничтожает саму суть "русской весны", эту мутную борьбу безымянных "зелёных человечков" за не вполне конкретную "русскую землю" с неназываемыми "фашистами" и "бендеровцами". Именно поэтому в Донецке люди не стали говорить с Ходорковским: они не хотели выступать в личном качестве, у них для этого есть российские СМИ, которые излагают их коллективную позицию.
У Макса Фрая многие черты противоречий архаики//модерна и хора//меньшинства//личности приводятся: "обижать слабых", "уничтожать отличающихся", "распределение гендерных ролей", патриотизм, патернализм и далее, но важная черта над всем этим -- что всё-таки архаика предшествует модерну, хор предшествует солисту, музыка - трагедии. Это естественное направление эволюции -- а значит будущее за более совершенной эволюционной формой.
"Важен не конечный результат [...], а вектор развития."
Это, конечно, отрадно.
* * *
Но здесь можно сделать ещё одно замечание. Почему они, эти две стороны, не понимают друг друга, даже говоря на одном (русском или украинском) языке, почему они звереют от первого слова, произнесённого с другой стороны, почему обычные слова для одних оказываются оскорблением для других и наоборот.
Эволюционные, цивилизационные, культурологические различия создают совершенно разные контексты и разные смыслы вокруг одних и тех же слов -- а там, где слова называют предмет, но не объясняют его смысл, слова-знаки сакрализуются, и конфликт таких слов-знаков может оказаться фатальным. Это происходит с понятиями родины, народа, "наш", "чужой", "референдум" и других, в том числе и "фашист"...
Украина и Европа говорят на языке поиска причин и следствий, разделений и отражений, языке частностей, частных судеб, частных деталей и подробностей. Именно на этом языке сформулирована идея о "долге человека сомневаться". На этом языке референдум -- это процедура, в которой главное не столько заявление мнения, сколько учёт того, как это мнение будет принято окружающими и реализовано.
В дионисийском мире "русской весны" нет этих частностей: референдум просто умное слово, которое приятно произносить, но по сути референдум ничем не отличается от голосования на митинге, на вече: кто-то что-то прокричал -- все хором заорали "любо!", и вопрос решён, а кто не согласен, тот сам виноват. А долг человека в этом мире -- не сомневаться, а верить.
Это противостояние двух разных систем восприятия реальности и двух разных систем мышления.
И, мне кажется, Украина сможет выстоять, если по-прежнему будет продолжать выделять отдельных людей и у себя, и у своего врага, подходить к каждой ситуации особо. Отдельно Луганск, отдельно Донецк, отдельно Мариуполь. Конкретные ответственные должны быть названы за кошмар в Одессе, за предательство ментов на Востоке, поимённо должны быть названы лидеры сепаратистов, и рассказаны их биографии. Масса распадается на отдельных людей -- это естественный процесс, и если из хора на Востоке будут выделены отдельные лица, это станет переломным моментом. Оставайтесь с эволюцией.
И наоборот, если всё и на Востоке, и в остальной Украине сольётся в общую кашу "мы" против "них", "свои" против "чужих" (и даже "эволюционировавшие" против "отсталых") -- то и в случае победы Киева это всё равно будет означать победу дионисийского, хорового, племенного начала, победу толпы, предательство эволюции.