Привычка к авторитаризму
Во-первых и в главных, нужно всё-таки признать и навек запомнить (это я к себе обращаюсь), что любое общество живёт не по закону и не по воле правителя, а по обычаю. На обычай можно воздействовать законами или указами и изменять его, но пока общество не привыкнет жить по-новому, оно будет жить по-старому.
Сложившийся обычай неминуемо вызывает политическую рефлексию, формирование особых понятий, политического языка -- этот язык может найти себе выражение в законах, и тогда законы становятся правилами, по которым живёт общество; в противном случае законы остаются недействующими. Таким образом, обычай и сложившийся политический язык, которым обычай выражен, могут находиться в разных отношениях с формальным законом: они могут соответствовать друг другу, могут не вступать в явное противоречие, но и не совпадать (так сказать, быть "параллельными" друг другу), либо явно противоречить (быть "перепендикулярными").
Совпадение обычая, политического языка и закона может иметь место как в авторитарных обществах (скажем, Россия в XVIII-XIX веке и раньше, либо современный Иран), так и в демократиях (Западная Европа, США). Нужно заметить, что совпадение обычая и закона не означает стабильности существующего политического режима, а несовпадение не обязательно ведёт к политическому кризису, хотя иногда именно несоответствие формальных правил и реальной практики может стать причиной или поводом для смены власти (последние примеры -- "оранжевые революции", раньше -- демократическое движение в СССР, поднявшее на вершину власти Советы народных депутатов, формально бывшие источником власти в СССР, но не являвшиеся ими de facto).
"Параллельность" закона и обычая -- обычная практика в России. В политически застойные годы закон в России формально выполняется, но практикой становится широкая интерпретация его положений, различные казуистические обходы его требований, общее пренебрежение нормами закона как со стороны населения, так и со стороны власти (как известно, в России "закон что дышло", и "строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения"). Примером "параллельности" могут быть, например, выделяемые М.Красновым в его статье "скрытые (подразумеваемые) полномочия президента РФ"; или формальное отношение к принципам разделения властей и федерализма, зафиксированным в Конституции; или прижившееся в российской политической жизни совершенно вне-законное понятие "преемник" и наоборот, отторжение и непонимание, вызываемое словами типа "демократия", которые, вроде бы, обозначают формально существующий порядок управления.
Основной проблемой многих пост-советских стран является укоренившаяся привычка населения к советскому порядку осуществления власти, обычай авторитаризма. Это проблема является актуальной в равной степени как для России, так и для Грузии, и для Украины -- не говоря уже о среднеазиатских странах. Основным аспектом этой проблемы является то, что для каждого популярного лидера возникает сложность с передачей власти и соблазн стать вечным и единовластным правителем своей страны. При этом унаследованная привычка к авторитаризму не даёт возможности осуществлять любые преобразования иным способом, кроме как "сильной рукой" и от имени харизматичного популярного лидера -- любое ослабление лидера приводит к общему ослаблению государства.
С этой точки зрения, Б.Н.Ельцин, продолжавший начатую М.С.Горбачёвым демократизацию, совершил две основные ошибки. Первой ошибкой был его антикоммунизм, по причине которого левые силы не "цивилизовались", а наоборот постоянно подталкивались к радикализму. По-видимому, опыт СССР не был хорошо отрефлексирован, и все недостатки советской власти были списаны на коммунистическую партию и коммунистическую идеологию, а не на советскую модель управления. Компартия была запрещена, а бюрократия, освоившаяся и при антикоммунистической власти, принялась исподволь выстраивать старые схемы управления. Из-за запрета компартии в России не сложилось цивилизованной парламентской оппозиции (что соответствовало советскому и дореволюционному обычаю), реальная политическая борьба стала проходить "под ковром" в кремлёвских кабинетах, а протестные настроения населения в итоге свелись к нечётким представлениям о том, что "раньше было лучше", и "враги разрушили СССР". Второй ошибкой Ельцина было назначение преемника. Слово "преемник" было удивительно быстро воспринято политической культурой и стало частью обычая -- хотя формально в законе, разумеется, такого механизма передачи власти нет и быть не может. Так или иначе, в результате в России появился сильный популярный у населения и безальтернативный лидер, самим фактом своего прихода к власти утвердивший элитарный и даже почти монархический принцип передачи власти и управления страной.
Похожая ситуация складывается в Грузии: сильный популярный лидер Михаил Саакашвили осуществляет радикальные реформы, направленные на построение свободной экономики и демократической политической системы. Но рано или поздно должен будет решить, на кого оставить страну. А пока оппозиция всячески ставит ему палки в колеса, обвиняя его во всех смертных грехах, рекрутируя противников Саакашвили из действующей власти (сейчас на стороне оппозиции выступают бывшие министры Г.Хаиндрава, С.Зурабишвили, И.Окруашвили) и тем самым вызывая у Саакашвили естественные опасения, что если он уйдёт с поста президента, все его достижения будут разрушены политическими противниками -- хотя бы просто из духа противоречия. Сможет ли Саакашвили удержаться от нарушения демократии и одновременно удержать оппозицию от разрушительных действий? Покажет время.
Другая модель существует в Украине: президент Л.Д.Кучма, бывший к концу своего правления так же мало популярен, как и Б.Н.Ельцин в 1998-1999 годах, оставил после себя не одного, а сразу нескольких преемников, бывших при нём в разное время министрами и даже премьер-министрами и возглавивших после его ухода противоборствующие, но примерно равно популярные в народе политические силы. Был найден основной принцип разделения -- на Восток и Запад, принцип, ставший основой шаткой, но всё же стабильности украинской политической системы. Ни один из трёх лидеров (радикально правая Ю.Тимошенко, левый В.Янукович и правый центрист В.Ющенко) не могут без ущерба для себя изменить своей политической ориентации, и при этом ни один не может стать общенациональным лидером. В их противоборстве складывается система сдержек и противовесов, служащая противоядием от возникновения нового вождя, единовластного диктатора. Одновременно у народа формируется привычка к многополярности власти, к возможности выбора политической силы, отвечающей реальным житейским интересам людей. Кажется, за исключением "европейской" Прибалтики, Украина едва ли не единственная из бывших республик имеет сейчас какие-то гарантии от авторитаризма -- хотя достигнуты они ценой ослабления государства и перманентного политического кризиса.
И всё же надежда существует. На то, что в Украине привыкнут к многопартийности, правительства перестанут сменяться так часто, конституция устоится и не будет подвергаться изменениям. На то, что в Грузии Саакашвили найдёт в себе силы воспитать сильную системную оппозицию и уйдёт с поста президента в срок и без новых революций. На то, что Путин задумается о будущем страны и исподволь приучит народ сначала к тому, что вождь может быть не один, а несколько (и тем самым перенесёт нас от сталинского единоначалия уже к хрущевско-брежневской коллегиальности), а там допустит и межпартийные споры в парламенте...
Главное не забывать за выстраиванием властных схем о том, что всегда и везде является основой любой власти. Что революции совершаются не в парламентах и не на баррикадах, а в умах людей. Как только люди перестают думать, что пусть царь правит, а мы так просто постоим, как только люди начинают спрашивать с власти, требовать выражения и уважения своего мнения, наконец когда у людей появляется своё мнение, аргументированное и взвешенное -- тогда возникает демократия. Тогда люди начинают иначе смотреть на ворующих чиновников, занимающихся разборками чиновников, рассекающих на мерседесах с мигалками чиновников, уничтожающих частный бизнес чиновников -- смотреть не с апатией и готовностью всё принять как есть, а хотя бы с презрением, которого эти чиновники только и заслуживают. Тогда об этих чиновниках начинают говорить в газетах, а президент вспоминает, что всех их он может уволить. И даже без какого-то изменения законов в парламент избирают новых людей из народа, а не отобранных в Кремле, и эти новые люди начинают задавать тон в политике... Но как этому процессу дать начальный толчок? Кто свернёт эту глыбу? И когда?
Сложившийся обычай неминуемо вызывает политическую рефлексию, формирование особых понятий, политического языка -- этот язык может найти себе выражение в законах, и тогда законы становятся правилами, по которым живёт общество; в противном случае законы остаются недействующими. Таким образом, обычай и сложившийся политический язык, которым обычай выражен, могут находиться в разных отношениях с формальным законом: они могут соответствовать друг другу, могут не вступать в явное противоречие, но и не совпадать (так сказать, быть "параллельными" друг другу), либо явно противоречить (быть "перепендикулярными").
Совпадение обычая, политического языка и закона может иметь место как в авторитарных обществах (скажем, Россия в XVIII-XIX веке и раньше, либо современный Иран), так и в демократиях (Западная Европа, США). Нужно заметить, что совпадение обычая и закона не означает стабильности существующего политического режима, а несовпадение не обязательно ведёт к политическому кризису, хотя иногда именно несоответствие формальных правил и реальной практики может стать причиной или поводом для смены власти (последние примеры -- "оранжевые революции", раньше -- демократическое движение в СССР, поднявшее на вершину власти Советы народных депутатов, формально бывшие источником власти в СССР, но не являвшиеся ими de facto).
"Параллельность" закона и обычая -- обычная практика в России. В политически застойные годы закон в России формально выполняется, но практикой становится широкая интерпретация его положений, различные казуистические обходы его требований, общее пренебрежение нормами закона как со стороны населения, так и со стороны власти (как известно, в России "закон что дышло", и "строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения"). Примером "параллельности" могут быть, например, выделяемые М.Красновым в его статье "скрытые (подразумеваемые) полномочия президента РФ"; или формальное отношение к принципам разделения властей и федерализма, зафиксированным в Конституции; или прижившееся в российской политической жизни совершенно вне-законное понятие "преемник" и наоборот, отторжение и непонимание, вызываемое словами типа "демократия", которые, вроде бы, обозначают формально существующий порядок управления.
Основной проблемой многих пост-советских стран является укоренившаяся привычка населения к советскому порядку осуществления власти, обычай авторитаризма. Это проблема является актуальной в равной степени как для России, так и для Грузии, и для Украины -- не говоря уже о среднеазиатских странах. Основным аспектом этой проблемы является то, что для каждого популярного лидера возникает сложность с передачей власти и соблазн стать вечным и единовластным правителем своей страны. При этом унаследованная привычка к авторитаризму не даёт возможности осуществлять любые преобразования иным способом, кроме как "сильной рукой" и от имени харизматичного популярного лидера -- любое ослабление лидера приводит к общему ослаблению государства.
С этой точки зрения, Б.Н.Ельцин, продолжавший начатую М.С.Горбачёвым демократизацию, совершил две основные ошибки. Первой ошибкой был его антикоммунизм, по причине которого левые силы не "цивилизовались", а наоборот постоянно подталкивались к радикализму. По-видимому, опыт СССР не был хорошо отрефлексирован, и все недостатки советской власти были списаны на коммунистическую партию и коммунистическую идеологию, а не на советскую модель управления. Компартия была запрещена, а бюрократия, освоившаяся и при антикоммунистической власти, принялась исподволь выстраивать старые схемы управления. Из-за запрета компартии в России не сложилось цивилизованной парламентской оппозиции (что соответствовало советскому и дореволюционному обычаю), реальная политическая борьба стала проходить "под ковром" в кремлёвских кабинетах, а протестные настроения населения в итоге свелись к нечётким представлениям о том, что "раньше было лучше", и "враги разрушили СССР". Второй ошибкой Ельцина было назначение преемника. Слово "преемник" было удивительно быстро воспринято политической культурой и стало частью обычая -- хотя формально в законе, разумеется, такого механизма передачи власти нет и быть не может. Так или иначе, в результате в России появился сильный популярный у населения и безальтернативный лидер, самим фактом своего прихода к власти утвердивший элитарный и даже почти монархический принцип передачи власти и управления страной.
Похожая ситуация складывается в Грузии: сильный популярный лидер Михаил Саакашвили осуществляет радикальные реформы, направленные на построение свободной экономики и демократической политической системы. Но рано или поздно должен будет решить, на кого оставить страну. А пока оппозиция всячески ставит ему палки в колеса, обвиняя его во всех смертных грехах, рекрутируя противников Саакашвили из действующей власти (сейчас на стороне оппозиции выступают бывшие министры Г.Хаиндрава, С.Зурабишвили, И.Окруашвили) и тем самым вызывая у Саакашвили естественные опасения, что если он уйдёт с поста президента, все его достижения будут разрушены политическими противниками -- хотя бы просто из духа противоречия. Сможет ли Саакашвили удержаться от нарушения демократии и одновременно удержать оппозицию от разрушительных действий? Покажет время.
Другая модель существует в Украине: президент Л.Д.Кучма, бывший к концу своего правления так же мало популярен, как и Б.Н.Ельцин в 1998-1999 годах, оставил после себя не одного, а сразу нескольких преемников, бывших при нём в разное время министрами и даже премьер-министрами и возглавивших после его ухода противоборствующие, но примерно равно популярные в народе политические силы. Был найден основной принцип разделения -- на Восток и Запад, принцип, ставший основой шаткой, но всё же стабильности украинской политической системы. Ни один из трёх лидеров (радикально правая Ю.Тимошенко, левый В.Янукович и правый центрист В.Ющенко) не могут без ущерба для себя изменить своей политической ориентации, и при этом ни один не может стать общенациональным лидером. В их противоборстве складывается система сдержек и противовесов, служащая противоядием от возникновения нового вождя, единовластного диктатора. Одновременно у народа формируется привычка к многополярности власти, к возможности выбора политической силы, отвечающей реальным житейским интересам людей. Кажется, за исключением "европейской" Прибалтики, Украина едва ли не единственная из бывших республик имеет сейчас какие-то гарантии от авторитаризма -- хотя достигнуты они ценой ослабления государства и перманентного политического кризиса.
И всё же надежда существует. На то, что в Украине привыкнут к многопартийности, правительства перестанут сменяться так часто, конституция устоится и не будет подвергаться изменениям. На то, что в Грузии Саакашвили найдёт в себе силы воспитать сильную системную оппозицию и уйдёт с поста президента в срок и без новых революций. На то, что Путин задумается о будущем страны и исподволь приучит народ сначала к тому, что вождь может быть не один, а несколько (и тем самым перенесёт нас от сталинского единоначалия уже к хрущевско-брежневской коллегиальности), а там допустит и межпартийные споры в парламенте...
Главное не забывать за выстраиванием властных схем о том, что всегда и везде является основой любой власти. Что революции совершаются не в парламентах и не на баррикадах, а в умах людей. Как только люди перестают думать, что пусть царь правит, а мы так просто постоим, как только люди начинают спрашивать с власти, требовать выражения и уважения своего мнения, наконец когда у людей появляется своё мнение, аргументированное и взвешенное -- тогда возникает демократия. Тогда люди начинают иначе смотреть на ворующих чиновников, занимающихся разборками чиновников, рассекающих на мерседесах с мигалками чиновников, уничтожающих частный бизнес чиновников -- смотреть не с апатией и готовностью всё принять как есть, а хотя бы с презрением, которого эти чиновники только и заслуживают. Тогда об этих чиновниках начинают говорить в газетах, а президент вспоминает, что всех их он может уволить. И даже без какого-то изменения законов в парламент избирают новых людей из народа, а не отобранных в Кремле, и эти новые люди начинают задавать тон в политике... Но как этому процессу дать начальный толчок? Кто свернёт эту глыбу? И когда?