КАК Я НАШЕЛ МОГИЛУ ПОСЛЕДНЕГО СОМИНСКОГО СВЯЩЕННИКА
Оригинал взят у otets_gennadiy в КАК Я НАШЕЛ МОГИЛУ ПОСЛЕДНЕГО СОМИНСКОГО СВЯЩЕННИКА
В пятницу вечером заболело сердце, но я не придал этому большого значения, не в первый раз. Утром проснулся тоже с болью в сердце.
Рано выехал в Тихвин, хотел попасть на отпевание игумена Александра (Гордеева)(http://otets-gennadiy.livejournal.com/282979.html).
Когда подъезжал к Тихвину, сердце совсем разболелось так, что я понял, что не смогу служить. Остановился, отдышался. Решил ехать в Сомино. В Пикалево в аптеке накупил всего от сердца.
В Сомино еле добрался до кровати, сердце сжимал обруч, в глазах темнело. Сил совсем не было. В кровати подумал: "Все, упаду и больше меня никто не поднимет, надо отлежаться. Пусть хоть Путин приезжает... Нет такой силы, которая меня заставит подняться."
Не успел я улечься и закрыть глаза, как буквально минут через 10 я увидел в окно, как к дому подходят две женщины. Может быть, это "Ромео и Джульета" из Чагоды приехали? (http://otets-gennadiy.livejournal.com/271923.html) Надо выйти сказать, что я себя плохо чувствую, пусть приедут в другой раз.
Передо мной на пороге стояли две незнакомые женщины, на дороге у машины два мужчины (как потом выяснилось их мужья). Они тут же с порога выпалили главное: «Мы из Устюжны, две сестры Ольга и Татьяна, разыскиваем могилу нашего прадедушки - священника Николая Осницкого».
Эти слова прозвучали для меня как гром среди бела дня.
Здесь должен пояснить, что отец Николай Осницкий был последним священником соминского храма перед закрытием в 1936 году. О нем мне рассказывала наша старейшая прихожанка Ариадна Константиновна Грудинина, которой нынче уже 91 год пошел.
Отец Николай начал свое служение еще до революции, каким-то чудом ему удалось прослужить до 1936 года. Воспользовавшись его болезнью, когда он какое-то время не мог служить, власти закрыли храм. А потом предали его разорению. Храм разоряли на глазах настоятеля, иконы пожгли, колокола сбросили. Вначале хотели разместить клуб, но потом устроили тракторную мастерскую.
После этого, как говорили в селе, сердце батюшки не выдержало и он тронулся умом. Подрясник с себя снял, одел с чьего-то плеча старый пиджачок, который застегивал не на ту пуговицу. Он ходил мимо храма и постоянно что-то твердил себе под нос. Ариадна рассказала, что однажды она с подростками подслушала, что же такое говорит блаженный поп, и услышала такие слова: «Ребятки-ребятки-ребятки, работки-работки-работки...» Мне эти простые слова врезались в память и я их часто вспоминаю теперь, когда надо браться за какое-нибудь важное дело по храму: «Ребятки - работки!»
В селе по разному восприняли странности отца Николая. Кто-решил, что батюшка повредился умом, а кто-то решил, что принял на себя подвиг юродства. Но как ни странно, именно это юродство спасло блаженного батюшку от ареста, ссылки и расстрела. Чекисты решили, что с дурака взять, на строительстве Беломорканала никакой пользы от него не будет... И его оставили в покое. Он умер в 1940 году и был похоронен на соминском кладбище.
О его могиле я узнал от Марии-алтарницы. Как-то я увидел, что она идет на кладбище, куда ходила в основном со мной на отпевания. У нее там никого не было похоронено. Я удивленно спросил: «Мария, ты куда?» «Отца Николая проведать...» «Это еще кто?» «Последний батюшка был...» «А что ж ты мне его могилку не показывала?» «Пойдем покажу...»
Мы пошли на кладбище, помолились у небольшого металлического крестика с табличкой "Николай Осницкий". Сан не был указан. Я был рад, что нашел могилу своего предшественника. Она оказалась в глубине кладбища. Но признаюсь, думая, что мы с Марией еще побываем здесь в ближайшее время, я как-то не особенно запомнил это место.
Мария вскоре умерла.
Сколько потом я не ходил на кладбище, не мог найти могилку батюшки Николая. Зимой все было завалено снегом, летом все было покрыто зеленью. Весной - слякоть, осенью - листва. Могила как-будто куда-то исчезла. У меня даже возникли страхи, может быть крест упал и его убрали с кладбища, или того хуже, на этом месте кого-нибудь подхоронили? Сколько я не спрашивал из старожилов, никто не мог вспомнить эту могилку.
Короче, эта могилка лежала тяжелым грузом на моей памяти. Получается, я последний, кто видел ее и теперь она утрачена по моей вине.
Можете себе представить, что я почувствовал в тот момент, когда услышал, что передо мной правнучки отца Николая. Я испытал одновременно радость и скорбь: радость от знакомства с потомками соминского батюшки, и скорбь, что не смогу показать им могилку их прадедушки. Но в тот самый момент я почувствовал, что отец Николай должен сам как-то открыться своим родственникам, должен встретить своих правнучек. Я почувствовал, что мы либо найдем его могилку сейчас, либо не найдем ее никогда. Это был, наверно, тот самый единственный случай, который мог меня действительно заставить "восстать от одра болезни" и не смотря на боль в сердце пойти на кладбище. «Подождите, я сейчас оденусь, пойдем поищем. Может быть и найдем...»
На кладбище я буквально прочесал весь район, где должна была находиться могила. Я молился отцу Николаю, чтобы он подсказал ее место. Правнучки с надеждой смотрели на меня, покорно следуя за мной по тропинкам.
Я дошел до конца кладбища, где уже точно не могло быть могилки. Казалось, последняя надежда утеряна. Я даже стал готовить сестер к тому, что может быть могила и утрачена. В этот момент я позвонил Марианне Леонидовне, попросил ее показать гостям местный музей, оставшийся в здании закрытой школы. Заодно еще раз спросил ее, не знает ли она, где могилка Николая Осницкого? И в этот самый момент я остановился и не поверил своим глазам: передо мною был тот самый металлический крест с табличкой «Священник Николай Осницкий». Я радостно воскликнул в трубку: «Марианна Леонидовна, нашли. Вот она передо мной...»
Я позвал сестер.
Ольга буквально упала на сырую весеннюю землю - прямо на могилку. Она, не сдерживая слез, заголосила: «Наш дедушка, вот мы тебя и нашли...»
Мы все были в волнении.
Они тут же хотели привести заросшую могилку в порядок. Но я отсоветовал, чтобы не растоптать ее в грязь, нужно приехать по теплу, когда кладбище просохнет.
На табличке было еще одно имя - Александра Николаевича Осницкого, видимо, сына о.Николая. Рядом стоял крест с именем Марии Николаевны Осницкой-Дьяковой, видимо, его дочери.
Для меня это было какое-то зримое чудо. Как я раньше ее не замечал, не могу понять. Я не знаю, кто больше радовался: правнучки отца Николая или я, его преемник. Они, наверно, не могли даже понять всю мою радость. Вот тебе и «работки-работки». Даже сердце отпустило.
Но мы за время поисков успели продрогнуть. День был пасмурный, с утра шел снег.
Я пригласил гостей к себе в дом. Они показали материалы, которые им удалось собрать по своей родословной. Правда, по отцу Николаю у них была только фамилия и тот факт, что он погребен на соминском кладбище.
Когда они уехали, я подумал, а ведь если бы не мое сердце, если бы я доехал до Тихвина на отпевание, я точно вернулся бы после двух часов и не встретил правнучек отца Николая и не обрел бы его могилку.
Дивны дела твои, Господи!
В пятницу вечером заболело сердце, но я не придал этому большого значения, не в первый раз. Утром проснулся тоже с болью в сердце.
Рано выехал в Тихвин, хотел попасть на отпевание игумена Александра (Гордеева)(http://otets-gennadiy.livejournal.com/282979.html).
Когда подъезжал к Тихвину, сердце совсем разболелось так, что я понял, что не смогу служить. Остановился, отдышался. Решил ехать в Сомино. В Пикалево в аптеке накупил всего от сердца.
В Сомино еле добрался до кровати, сердце сжимал обруч, в глазах темнело. Сил совсем не было. В кровати подумал: "Все, упаду и больше меня никто не поднимет, надо отлежаться. Пусть хоть Путин приезжает... Нет такой силы, которая меня заставит подняться."
Не успел я улечься и закрыть глаза, как буквально минут через 10 я увидел в окно, как к дому подходят две женщины. Может быть, это "Ромео и Джульета" из Чагоды приехали? (http://otets-gennadiy.livejournal.com/271923.html) Надо выйти сказать, что я себя плохо чувствую, пусть приедут в другой раз.
Передо мной на пороге стояли две незнакомые женщины, на дороге у машины два мужчины (как потом выяснилось их мужья). Они тут же с порога выпалили главное: «Мы из Устюжны, две сестры Ольга и Татьяна, разыскиваем могилу нашего прадедушки - священника Николая Осницкого».
Эти слова прозвучали для меня как гром среди бела дня.
Здесь должен пояснить, что отец Николай Осницкий был последним священником соминского храма перед закрытием в 1936 году. О нем мне рассказывала наша старейшая прихожанка Ариадна Константиновна Грудинина, которой нынче уже 91 год пошел.
Отец Николай начал свое служение еще до революции, каким-то чудом ему удалось прослужить до 1936 года. Воспользовавшись его болезнью, когда он какое-то время не мог служить, власти закрыли храм. А потом предали его разорению. Храм разоряли на глазах настоятеля, иконы пожгли, колокола сбросили. Вначале хотели разместить клуб, но потом устроили тракторную мастерскую.
После этого, как говорили в селе, сердце батюшки не выдержало и он тронулся умом. Подрясник с себя снял, одел с чьего-то плеча старый пиджачок, который застегивал не на ту пуговицу. Он ходил мимо храма и постоянно что-то твердил себе под нос. Ариадна рассказала, что однажды она с подростками подслушала, что же такое говорит блаженный поп, и услышала такие слова: «Ребятки-ребятки-ребятки, работки-работки-работки...» Мне эти простые слова врезались в память и я их часто вспоминаю теперь, когда надо браться за какое-нибудь важное дело по храму: «Ребятки - работки!»
В селе по разному восприняли странности отца Николая. Кто-решил, что батюшка повредился умом, а кто-то решил, что принял на себя подвиг юродства. Но как ни странно, именно это юродство спасло блаженного батюшку от ареста, ссылки и расстрела. Чекисты решили, что с дурака взять, на строительстве Беломорканала никакой пользы от него не будет... И его оставили в покое. Он умер в 1940 году и был похоронен на соминском кладбище.
О его могиле я узнал от Марии-алтарницы. Как-то я увидел, что она идет на кладбище, куда ходила в основном со мной на отпевания. У нее там никого не было похоронено. Я удивленно спросил: «Мария, ты куда?» «Отца Николая проведать...» «Это еще кто?» «Последний батюшка был...» «А что ж ты мне его могилку не показывала?» «Пойдем покажу...»
Мы пошли на кладбище, помолились у небольшого металлического крестика с табличкой "Николай Осницкий". Сан не был указан. Я был рад, что нашел могилу своего предшественника. Она оказалась в глубине кладбища. Но признаюсь, думая, что мы с Марией еще побываем здесь в ближайшее время, я как-то не особенно запомнил это место.
Мария вскоре умерла.
Сколько потом я не ходил на кладбище, не мог найти могилку батюшки Николая. Зимой все было завалено снегом, летом все было покрыто зеленью. Весной - слякоть, осенью - листва. Могила как-будто куда-то исчезла. У меня даже возникли страхи, может быть крест упал и его убрали с кладбища, или того хуже, на этом месте кого-нибудь подхоронили? Сколько я не спрашивал из старожилов, никто не мог вспомнить эту могилку.
Короче, эта могилка лежала тяжелым грузом на моей памяти. Получается, я последний, кто видел ее и теперь она утрачена по моей вине.
Можете себе представить, что я почувствовал в тот момент, когда услышал, что передо мной правнучки отца Николая. Я испытал одновременно радость и скорбь: радость от знакомства с потомками соминского батюшки, и скорбь, что не смогу показать им могилку их прадедушки. Но в тот самый момент я почувствовал, что отец Николай должен сам как-то открыться своим родственникам, должен встретить своих правнучек. Я почувствовал, что мы либо найдем его могилку сейчас, либо не найдем ее никогда. Это был, наверно, тот самый единственный случай, который мог меня действительно заставить "восстать от одра болезни" и не смотря на боль в сердце пойти на кладбище. «Подождите, я сейчас оденусь, пойдем поищем. Может быть и найдем...»
На кладбище я буквально прочесал весь район, где должна была находиться могила. Я молился отцу Николаю, чтобы он подсказал ее место. Правнучки с надеждой смотрели на меня, покорно следуя за мной по тропинкам.
Я дошел до конца кладбища, где уже точно не могло быть могилки. Казалось, последняя надежда утеряна. Я даже стал готовить сестер к тому, что может быть могила и утрачена. В этот момент я позвонил Марианне Леонидовне, попросил ее показать гостям местный музей, оставшийся в здании закрытой школы. Заодно еще раз спросил ее, не знает ли она, где могилка Николая Осницкого? И в этот самый момент я остановился и не поверил своим глазам: передо мною был тот самый металлический крест с табличкой «Священник Николай Осницкий». Я радостно воскликнул в трубку: «Марианна Леонидовна, нашли. Вот она передо мной...»
Я позвал сестер.
Ольга буквально упала на сырую весеннюю землю - прямо на могилку. Она, не сдерживая слез, заголосила: «Наш дедушка, вот мы тебя и нашли...»
Мы все были в волнении.
Они тут же хотели привести заросшую могилку в порядок. Но я отсоветовал, чтобы не растоптать ее в грязь, нужно приехать по теплу, когда кладбище просохнет.
На табличке было еще одно имя - Александра Николаевича Осницкого, видимо, сына о.Николая. Рядом стоял крест с именем Марии Николаевны Осницкой-Дьяковой, видимо, его дочери.
Для меня это было какое-то зримое чудо. Как я раньше ее не замечал, не могу понять. Я не знаю, кто больше радовался: правнучки отца Николая или я, его преемник. Они, наверно, не могли даже понять всю мою радость. Вот тебе и «работки-работки». Даже сердце отпустило.
Но мы за время поисков успели продрогнуть. День был пасмурный, с утра шел снег.
Я пригласил гостей к себе в дом. Они показали материалы, которые им удалось собрать по своей родословной. Правда, по отцу Николаю у них была только фамилия и тот факт, что он погребен на соминском кладбище.
Когда они уехали, я подумал, а ведь если бы не мое сердце, если бы я доехал до Тихвина на отпевание, я точно вернулся бы после двух часов и не встретил правнучек отца Николая и не обрел бы его могилку.
Дивны дела твои, Господи!