Мученические акты из архива ФСБ
http://leushino.ru/podvorie/l32_2.html
Мученические акты из архива ФСБ
Первая публикация архивных документов
"Бог поругаем не бывает", - эти Евангельские слова невольно вспомнились во время работы в Архиве ФСБ с делом леушинских монахинь. Его протокольное название - "Дело № 271 - 32 г. по обвинению гражданки Мухиной Антонины Миновны и других по ст.58/ 10". Эта строгая формула требует расшифровки: "Гражданка Мухина" - заведующая Леушинским подворьем в 1920-е гг. монахиня Аполлинария, "другие" - игумения Агния и еще 30 насельниц Леушинского подворья. Статья 58 предусматривала обвинение "в систематическом ведении контрреволюционной агитации и распространении литературы антисоветского характера".
15 февраля 1932 г. органами ГПУ было подписано постановление "о производстве обыска и задержании подозреваемых" по адресу Некрасова, 31. Глядя на небольшие пожелтевшие бумажки ордеров на арест со следами сгибов в четверть, невольно представляешь, как их "предъявляли" в ночь на 18 февраля 1932 г. "жилицам" дома по Некрасова, 31, думаешь, что чувствовали леушинские насельницы в тот момент, что отвечали "товарищам", какую молитву сотворили. Все "леушанки" были помещены в ДПЗ, т.е. "дом предварительного заключения", - печально известные "Кресты". Эта ночь осталась в истории Русской Церкви под именем "страстная пятница русского монашества".
Читая протоколы допросов, трудно избавиться от мысли, что все события происходили одновременно как бы в двух измерениях. Для одних - это политическое "контрреволюционное дело", для других - исповеднический подвиг. Монахини здесь "гражданки", кельи именуются квартирами. В графе анкет "Наименование предприятия или учреждения" указано: "Леушинский монастырь", в графе "Профессия или должность" - "монашка", у матушки Агнии "профессия" - "игумения". Встретились два мира, между которыми в вечности будет пролегать непроходимая бездна, в этой же жизни, на земле, они соединены на одном поле и Хозяин Жатвы долготерпит до времени.
Вот самый важный документ - протокол допроса: "показания по существу дела". По своему смыслу он должен служить основанием для обвинения. В нем синим жирным карандашом специально подчеркнуты слова, фразы, факты. Но когда читаешь эти допросы - происходит чудо: ты слышишь последние слова, сказанные матушками в застенках ГПУ перед следователем, становишься невольным свидетелем исповеднического подвига леушинских сестер. Как сказано: все тайное станет явным. Эти протоколы по силе свидетельства веры являются ничем иным как новыми мученическими актами российских новомучеников. Их невозможно читать без трепета, и, может быть, никакие апологетические труды не могут так укрепить нашу веру, как эти краткие протоколы. Как был бы удивлен тот следователь, который записывал ответы монахинь, узнав, что его записи станут драгоценным церковным документом - материалом для канонизации его подследственных. Воистинну, Бог поругаем не бывает.
Поражает удивительная открытость, даже беззащитность показаний матушек. Следователи пытались что-то "выявить", а леушинские матушки ничего и не скрывали. Их уличали, а они сами брали вину на себя. Эти рассказы столь искренни и простодушны, что в какой-то момент понимаешь: их духовное устроение было столь ясно и цельно, что они не могли кривить душой даже пред лицом грозной опасности. Их допросы более похожи на исповеди. Всем им предлагался вопрос об отношении к монашеству.
Игумения Агния заявила следователю как бы от имени всех леушанок: "Мы считаем, что мирская жизнь монашескую заменить не может". Ей вторят сестры. Инокиня Апполинария: "мы признаем только монашескую жизнь, и поэтому мы старались всю прежнюю нашу жизнь сохранить до конца нашей жизни". Инокиня Елена: "Нам монашеская жизнь была и есть очень дорога, а потому мы все старались все наши старые порядки удержать до самой смерти". Монахиня Ангелина: "Мы все считаем, что мирская жизнь монашескую заменить не может, все старые порядки сохраняли и нам это удалось до последнего дня - вплоть до ареста". Монахиня Варсонофия: "Другую жизнь мы не признаем, и я лично никогда не признаю, в силу чего мы всячески старались сохранять все правила старой церковно-монашеской жизни". В то время, когда в стране Советов началась "пятилетка безбожия", матушки исповедовали "монашеский символ веры", свою верность Небесному Жениху.
У тех, кто допрашивал, в руках был земной суд. За теми, кого допрашивали, остался Суд Небесный. Бог поругаем не бывает.
Протоиерей Геннадий Беловолов