"СНОВИДЕНИЯ И ПОДЗЕМНЫЙ МИР" ч.1
В рамках общего депрессивного состояния давно ничего не писал в журнал. Практически не могу переводить, работать над своими проектами. Впрочем, долго жаловаться не стану. Один большой проект, над которым работал целый год, я всё-таки закончил (годовой срок, разумеется, это результат длительной прокрастинации на фоне бурных событий в жизни, можно было месяца за три успешно управиться). Это перевод книги Джеймса Хиллмена, известного психолога юнгианского толка, выполненный мной в рамках сотрудничества с группой "Касталия" Олега Телемского. Я думаю, работа по созданию коллегии переводчиков, которая бы обработала огромный корпус юнгианской литературы, недоступной на русском языке - это начало чего-то очень большого, и в будущем окажет большое влияние на судьбы и мышление в российской (русофонной) психологической науке и, вероятно, каких-то оккультных штудиях.
Естественно, из предложенных для перевода работ я выбрал эту не задумываясь, поскольку сновидения для меня самого - крайне важная часть жизни, и крайне интересно было прочесть и перевести книгу профессионального юнгианского аналитика, основателя "архетипической психологии". Надеюсь, мой перевод покажется читателям вполне достойным, несмотря на то, что я не вполне "в теме" и могу не знать многих русских профессиональных жаргонизмов.
Поскольку Олег Телемский не спешит выкладывать мой перевод на сайте "Касталии", я решил постепенно публиковать его самостоятельно - тем более, что всё равно собирался это делать.
Джеймс Хиллман
СНОВИДЕНИЯ И ПОДЗЕМНЫЙ МИР
I. Фрейд и подземный мир
Говорят, большинство идей можно свести к нескольким словам, а эти слова превратить в заголовок - так что выбор заголовка весьма непрост. Одним из возможных заголовков для сегодняшнего экскурса мог бы быть: "Сновидение между Миром и Подземным миром" - в нем сновидение становится мостом между ними. Фрейд называл его "via regia" ("Царская дорога"). Однако, поскольку этот царский путь стал односторонней дорогой от бессознательного к сознательному, я предпочел обратиться в иную сторону и исходя из этого выбрал заголовок, который я прошу вас принять как знак, обозначающий одностороннее движение в обратную сторону.
В каждой лекции из цикла "Эранос" я пытаюсь исследовать особые архетипические темы, чтобы показать, как они влияют на человеческое сознание, в особенности на наши психологические установки и идеи. Поэтому мы искали примеров психологии развития и роста в аспекте детского архетипа, в психологии старости против юности в аспекте пары "дитя-мудрец", в отношении диагнозов истерии и женственности посредством архетипической конфигурации Диониса. Ежегодно выпадали возможности рассмотреть принятые психологические позиции, сопоставляя их с соответствующими архетипическими предпосылками. Мы полагаем, что такой взгляд с точки зрения архетипа может внести поправки в наши взгляды на психэ и психологию.
Данные лекции являются эссе в эпистрофе, обращении, возврате, возврате феноменов к их воображаемой подоплёке. Принцип рассмотрения феноменов в аспекте их схожести происходит от неоплатонизма Прокла. Его более непосредственным истоком является работа Анри Корбена и метод та'вил, который он глубоко объяснил и описал. Та'вил по его словам, буквально означает: "'обновить, привести' вещь к её истоку и принципу, к её архетипу"1. Возвращение через подобие, сходство, является основным принципом в архетипическом подходе ко всем явлениям психологии. Он предлагает новые пути для понимания психологии, отличающиеся от использования противопоставлений, позволяя выявлять закономерности в неясностях психологических феноменов.
1 А. Корбен "En Islam iranien" ("Ислам в Иране") ч.III, изд. Галлимар, Париж, 1972, стр.215: "В та'вил человек должен перенести чувственные формы на воображаемые формы, после чего перейти к более высоким смыслам; при движении в обратном направлении (при переносе воображаемых форм на чувственные формы, из которых они происходят) уничтожается потенциал воображения". А. Корбен "Creative Imagination in the Sufism of Ibn 'Arabl" ("Созидательное воображение в суфизме Ибн-Араби"), перев. К. Мангейма, Лондон: изд. Рутледж, стр.240:
Втайне я продолжаю надеяться, что такой сдвиг точки зрения не только будут использоваться для критики и уточнения, но время от времени позволит открывать поразительные новые перспективы в слишком уж исхоженном поле современной психологии.
Несмотря на мое влечение к радикальным и скандальным новинкам и детскую любовь заглядывать под юбки императрицам, я постарался работать в строгих рамках. Я сразу хотел бы ясно обозначить принципы, руководствуясь которыми я установил эти рамки, поскольку они не только являются обозначением исследуемой сферы и метода, но и символом веры.
Во-первых, как бы высоко и глубоко мы не заходили в наших спекуляциях и выводах в исследованиях психэ, мы постараемся оставаться в рамках западного психэ, его культурных, географических и исторических корней в нашей традиции. Романтическое устремление исследовать и открывать возможно только в классических рамках старого, известного и узкого. С этой точки зрения новизна не является ничем, кроме обновления, возрождения - не созидания; все сказанное относится к мертвым и к прошлому - не к будущему; это комментарий между строк к тому, что другие уже сделали раньше и лучше. Так что, во-вторых, мы постараемся оставаться в рамках поля психологии. Так же как Фрейд и Юнг зарекались касаться анатомии, биологии, естественных наук и теологии в своих психологических исследованиях, так и традиция глубинной психологии должна оставаться в своих пенатах и создавать собственную основу для работы. Эти основы - психодинамика, психотерапия, психопатология - в настоящее время, разумеется, хорошо разработаны, хотя этой области знаний всего 75 лет. Но я не считаю, что в других полях трава будет зеленее - она может быть зеленой прямо под нашими ногами, позволяя нам начать работать сызнова. И в-третьих, чтобы ещё строже ограничить себя, мы коснемся той же части психологии, которую разрабатывали Фрейд и Юнг. Это же, на самом деле, их поле. Но мы распашем его под другим углом, и не будем использовать их плуг или их борозды, вспашем их почву по-своему. Так что возникающий рисунок может отличаться, но мы ограничены одним полем: психэ западного человека в его исторической традиции и культурной обусловленности; и намерение у нас то же, что и них: разработать психологию, отражающую особенную важность отдельной души.
Обращаясь теперь к нашему предмету, сновидениям, следует заметить, что люди, представляющие публике теорию сновидений часто полны фантазий, схожими с фрейдовской - той, что вовлечена в абсолютно новое предприятие2. "Ни одно предприятие не началось с надежных сведений", говорил Фрейд: "каждый новый писатель рассматривает те же проблемы заново и начинает снова, словно бы сначала". (ID, 5)
2 J. Covitz "Almoli's Jewish Dream Book" ("Еврейская книга сновидений Алмоли") (дисс.) Институт Юнга, 1973, стр. 116.
Вопрос, с которого хочу начать я, восходит от Аристотеля. Это прагматичный вопрос, который задает каждый их нас себе поутру относительно толкования собственных снов. Аристотель сказал: "Самый умелый толкователь снов тот, кто обладает даром примечать совпадения"3. То есть то, с чем имеет сходство сам сон, на что он похож, и в рамках какого космоса следует рассматривать образы из сна. Или, на языке данной конференции: с каким миром связаны наши сны?
3 Аристотель, "О предсказаниях во сне", ч.2, "Parva Naturalia", 464b.
В качестве ответа на свой вопрос я хочу развлечь вас фантазией из Романтизма, Ренессанса и Древней Греции. Я хочу повернуть часы вспять. Я хочу рассмотреть сон заново, до Фрейда.
Большая работа Фрейда о снах была выпущена 4 ноября 1899 года (ID, xii), хотя "1900" на заглавной странице возвещала о наступлении нового века. Эта книга и в самом деле отражает поворотный момент. Она раскрыла отношение нашей эпохи к психике и закрыла прошлую эпоху.
Существовали три доминирующих взгляда на сновидение: романтический, рационалистический и соматический4. Фрейд взял нити от каждого из них и сплел их в элегантную систему. У романтиков он позаимствовал идею о том, что мирный сон был важным личным посланием из другого мира. У рационалистов Фрейд взял предположение, что увиденный сон, язык увиденного сновидения был бесполезной беспорядочной бессмыслицей - Фрейд, однако, полагал, что её можно расшифровать, раскрыв скрытую ценность и смысл. Он был согласен с соматиками относительно того, что сновидения отражали процессы психики - однако для Фрейда это в основном относилось к сексуальности и сну.
4 Фрейд кратко касается этих трех позиций в отношении сновидений (OD, 2-3). См. мою работу "Methodological Problems in Bream Research", изд. "Loose End", Цюрих: изд. "Spring Publ.", 1975.
Из них, романтическая позиция была ближайшей к Фрейду, однако же эта романтическая позиция, в наибольшей мере ассимилированная, практически исчезла в пост-фрейдовскую эпоху, в которой мы все живем и видим сны. Подобно романтикам, Фрейд создал мир на основе сновидений и связывал сновидения в основном с миром сна (TD, 137-38), миром ночи, с классическим мифом, выделив ему отдельный регион в собственной топографии. Говоря, что это было "абсолютным эгоизмом" (TD, 138), "не социальной высказыванием; не средством понять кого-либо" (NIL, 17), он настаивал на его частном значении, опять таки с романтической точки зрения. Сновидение является полностью интрапсихическим феноменом, непонятным даже для сновидца, который его видит, действует в нем и является его частью.
Фрейд, однако, делает две уступки рационалистам. Во первых, он приравнял мир снов к временному психозу, поскольку мир ночи и мир психоза представляют собой "уход от настоящего внешнего мира" (NIL, 27). Фрейд работал с миром дня - миром нормальности, где реальность обозначалась внешним, социальным, материальным5. Вторая уступка, однако, более значительна - губительна для его достижений. Я говорю о том представлении, что Tagesreste, "остатки дня", являются материалом, из которого строится сновидение: "...опыт показывает, что почти каждый сон включен в остаточную память, или иносказание о неком событии ... прошедшего дня; и, последовав за этими указаниями, мы внезапно обнаружим мост, связывающий как будто отдаленный мир сновидений с настоящей жизнью пациента". (NIL, 20-21). Так же: "... любое сновидение, без каких-либо возможных исключений, относится к впечатлениям последних нескольких дней ... или ... дня, непосредственно предшествующего сновидению, 'дня сна'" (OD, 31).
5 Э. С. Кейси, "Freud's Theory of Reality: A Critical Account" ("Критический взгляд на теорию реальности Фрейда"), Rev. Metaphysics XXV, 4, 1972, стр. 659-90.
Тут и начинается тот мост в одну сторону, о котором я говорил. "Если мы последуем этим связям ... ", мы перейдем из мира снов в мир дня, "настоящую жизнь пациента", в "день сна". То, что сновидение может содержать образы, оставшиеся от дня, однако мы не можем вспомнить то, как восприняли эти образы, вскоре было экспериментально доказано Отто Пётцлем в Вене6. Таким образом, взгляд на разум как на "табула раса", чистый лист, остался, в целом, незатронут новой фрейдовской теорией сновидений. Можно показать, что сновидения состоят из подсознательно воспринятых образов дневного мира. По прежнему - разум не содержал ничего, что не было прежде воспринято чувствами. Да, сновидение может что-то значить, но по сути своей оно является только остатками воспоминаний дня, скомбинированными в соответствии с внутренними потребностями сна и сексуальности. Наконец, сновидение становится "компромиссом", как назвал это Фрейд, между потребностями дневного и ночного мира. Или, скорее, это взгляды Фрейда являются компромиссом между позициями ночного мира романтизма и дневного мира рационализма? Окончательное критическое рассмотрение, однако, показывает что рационалисты победили.
6 См. "Preconscious Stimulation in Dreams, Associations and Images" ("Предсознательная стимуляция в сновидениях, ассоциациях и образах"), авт.: О. Пётцль, Р. Аллерс и Дж. Телер, с введением Чарльза Фишера, Нью-Йорк. : Int. Univ. Press, (Monograph, Psychological Issues II, 3) 1960.
Рационалистическая позиция побеждает романтическую, поскольку Фрейд возвращает сновидение в надземный мир. Это начинается с "остатками дня" и возвращением к предыдущему дню (CP V, 136), и происходит через идею Фрейда об интерпретации как "перевода на язык бодрствования" (CP V, 150).
Теперь Фрейд вполне признает, в самом даже романтическом смысле, что само сновидение относится к подземному миру. Он утверждает, что остатки дня "не являются самим сном... Они не могут образовать сновидение сами по себе. Они, строго говоря, только физический материал, который использует работа сновидения ..." (CP II, 138). Мир дня - это только материальная причина сновидения; его формальные, действенные и окончательные причины - это желания Эроса, трудящегося над психэ в ночи, чтобы она продолжала спать (OD, 66; ID, 160n)7.
7 BPP, 40, при рассмотрении травматических неврозов Фрейд делает "исключение для предположения, что сновидения являются исполнением желаний"
Кроме того, он твердо и недвусмысленно говорит о конечной цели, назначении сновидения. Она не имеет никакого отношения к миру дня. Фрейд говорит: "...будет заблуждением сказать, что сновидения связаны с жизненными задачами, лежащими перед нами, или пытаются найти решение для проблем нашей ежедневной работы .... Подобная полезная работа далека от сновидений .... Существует только одна полезная задача ... которая может быть приписана сновидениям - это охранение сна..." (CP V, 150-51). Все в сновидениях чуждо бодрствованию, его речи, его морали (CP V, 154), его логике, его времени, столь от него далеко на самом деле, что Фрейд говорит о сновидениях на языке психопатологии: галлюцинации, психоз (CP IV, 145; TD 145); истерические симптомы и навязчивые идеи (OD, 72).
Теперь конфликт очевиден. С одной стороны, сновидение полностью относится ко сну, с другой стороны интерпретация сновидений должна вернуть их в мир дня, назовем ли мы это освобождением или "возвращением" (собственная метафора Фрейда) сновидения из безумия подземного мира и погружения в принцип удовольствия. Фрейд пробуждает Психэ от объятий ночного мира эротических удовольствий. Таково его стремление. Его книга называется не "Природа Сновидений", не "Исследование Сновидений", не "Мир Сновидений". Она называется "Толкование Сновидений" и под "толкованием" Фрейд понимает, как он это повторяет снова и снова, "перевод" (CP V, 139-40,152; OD, 69) на язык бодрствования.
Таким образом, основной и единственной целью терапевтической интерпретации является движение по "царской дороге" из мира ночи, как говорит Фрейд, это "работа в обратном направлении ... наша работа по интерпретации. Эта работа по интерпретации стремится обратить работу сновидений" (IL, 170).
Само сновидение противостоит тому, чтобы пробудиться в ходе этого перевода (ID, 525). На самом деле, идея сопротивления и интерпретации напрямую связаны обратным соотношением (CP V, 137-38, 152; NIL, 23-5). Чем больше сопротивление между "бодрствующим эго" и "бессознательным" тем менее возможна интерпретация снов; чем меньше сопротивление между сновидениями и миром дня, тем более успешен перевод снов на язык бодрствования. Иначе говоря, существует определенное сопротивление части сновидения, которая должна быть переведена в мир дня и применена к его нуждам.
Это, однако, стало основным усилием для терапевтического использования снов. Утром мы проливаем на них свет, выводим их с помощью печатающей машинки, приносим их аналитику и вместе читаем их в поисках посланий о жизненных ситуациях, выборах, и отношениях в нашей реальной жизни, её проблемах, чувствах и мыслях. Посредством сновидения мы можем вспомнить то, что было забыто в прошлом, воспринять то, что мы упустили в настоящем или принять решение о будущем, прочитывая сон как пророчество, предсказание тенденций подземного мира, которое позволит нам измениться, чтобы справиться с нашей судьбой.
Наш тезис (против интерпретации сновидений как языка эго) здесь встречает два возражения, со стороны фрейдистов и со стороны юнгианцев. Фрейдисты настаивают на том, что данная "работа по возвращению" (NIL, 106) является терапией. "Психоанализ является инструментом, позволяющим Эго достигнуть последовательного завоевания Ид" (EI, 56). Толкование сновидений является дневной частью работы по возвращению.
Юнгианское возражение двояко. Вслед за Фрейдом, толкование снов является работой эго-сознания и частью общей "opus contra naturam" ("труда против природы"). Однако природа сама требует этого труда. Потому что "становление сознания" само по себе является архетипическим процессом, сокрытым в собственных желаниях сновидения. Потому сновидение вспоминается утром и требует толкования даже тогда, когда противится ему. Толкование служит природе, несмотря на то, что противоречит ей.
Второе юнгианское возражение на наш тезис о переводе снов на язык бодрствующего мира является ещё более утончённым. Юнгианский анализ следует за процессом индивидуации. Он принимает сновидение в бодрствующее эго лишь ради единства психэ. Юнгианцы так сосредоточены на сновидении не ради жизни. Мы юнгианцы, поэтому такое возражение принимается, прочтение сновидений осуществляется ради информации, касающейся процесса индивидуации, ради их символического, а не буквального содержания. Мы соотносим их с эго только в компенсации, для расширения его неадекватной позиции. Толкование снов создает мост между днем и ночью, создавая новую промежуточную позицию, более цельную, включающую и сновидение и эго, внутреннюю и внешнюю жизнь.
Остальная часть этого текста нацелена на то, чтобы выполнить эти требования, в целом укладывающиеся в одно утверждение: сновидение требует истолкования на язык бодрствования как для того, чтобы расширить область бодрствования, так и для удовлетворения естественной потребности в расширенном и сбалансированном уровне сознания. При дальнейшей разработке данного тезиса я собираюсь последовать и за Фрейдом, и за Юнгом: за Фрейдом в отношении того, что сновидение имеет отношение не к миру бодрствования, а к психэ, которое говорит о себе на своем собственном языке; а за Юнгом в отношении того, что эго требует приспособления к миру ночи. Однако я не стану следовать за ними в приведении сновидений к миру дня в какой-либо форме, кроме его собственной, что подразумевает, что сновидение не может быть сообщением, которое должно быть расшифровано для мира дня (Фрейд) или для его компенсации (Юнг).
Под "миром дня" и "светом дня" я не понимаю ежедневное существование. Скорее я подразумеваю буквальный взгляд на такой мир, где вещи являются тем, чем они кажутся, в котором мы не смотрим на их темную сторону, их смертоносную тень. Этот образ мышления мира дня - буквальная реальность, взаимные противоположности, последовательные шаги - следует оставить в стороне для того, чтобы следовать за сновидением на его территорию. Там мышление представляет собой образы, соответствия, соотношения. Для того, чтобы отправиться в этом направлении, мы должны разорвать связь с миром дня, забывая все идеи, происходящие от него - толкование, возвращение, компенсацию. Мы должны перейти мост и позволить ему пасть позади нас. А если он не падет, сожжем его.
***
Естественно, из предложенных для перевода работ я выбрал эту не задумываясь, поскольку сновидения для меня самого - крайне важная часть жизни, и крайне интересно было прочесть и перевести книгу профессионального юнгианского аналитика, основателя "архетипической психологии". Надеюсь, мой перевод покажется читателям вполне достойным, несмотря на то, что я не вполне "в теме" и могу не знать многих русских профессиональных жаргонизмов.
Поскольку Олег Телемский не спешит выкладывать мой перевод на сайте "Касталии", я решил постепенно публиковать его самостоятельно - тем более, что всё равно собирался это делать.
Джеймс Хиллман
СНОВИДЕНИЯ И ПОДЗЕМНЫЙ МИР
I. Фрейд и подземный мир
Говорят, большинство идей можно свести к нескольким словам, а эти слова превратить в заголовок - так что выбор заголовка весьма непрост. Одним из возможных заголовков для сегодняшнего экскурса мог бы быть: "Сновидение между Миром и Подземным миром" - в нем сновидение становится мостом между ними. Фрейд называл его "via regia" ("Царская дорога"). Однако, поскольку этот царский путь стал односторонней дорогой от бессознательного к сознательному, я предпочел обратиться в иную сторону и исходя из этого выбрал заголовок, который я прошу вас принять как знак, обозначающий одностороннее движение в обратную сторону.
В каждой лекции из цикла "Эранос" я пытаюсь исследовать особые архетипические темы, чтобы показать, как они влияют на человеческое сознание, в особенности на наши психологические установки и идеи. Поэтому мы искали примеров психологии развития и роста в аспекте детского архетипа, в психологии старости против юности в аспекте пары "дитя-мудрец", в отношении диагнозов истерии и женственности посредством архетипической конфигурации Диониса. Ежегодно выпадали возможности рассмотреть принятые психологические позиции, сопоставляя их с соответствующими архетипическими предпосылками. Мы полагаем, что такой взгляд с точки зрения архетипа может внести поправки в наши взгляды на психэ и психологию.
Данные лекции являются эссе в эпистрофе, обращении, возврате, возврате феноменов к их воображаемой подоплёке. Принцип рассмотрения феноменов в аспекте их схожести происходит от неоплатонизма Прокла. Его более непосредственным истоком является работа Анри Корбена и метод та'вил, который он глубоко объяснил и описал. Та'вил по его словам, буквально означает: "'обновить, привести' вещь к её истоку и принципу, к её архетипу"1. Возвращение через подобие, сходство, является основным принципом в архетипическом подходе ко всем явлениям психологии. Он предлагает новые пути для понимания психологии, отличающиеся от использования противопоставлений, позволяя выявлять закономерности в неясностях психологических феноменов.
1 А. Корбен "En Islam iranien" ("Ислам в Иране") ч.III, изд. Галлимар, Париж, 1972, стр.215: "В та'вил человек должен перенести чувственные формы на воображаемые формы, после чего перейти к более высоким смыслам; при движении в обратном направлении (при переносе воображаемых форм на чувственные формы, из которых они происходят) уничтожается потенциал воображения". А. Корбен "Creative Imagination in the Sufism of Ibn 'Arabl" ("Созидательное воображение в суфизме Ибн-Араби"), перев. К. Мангейма, Лондон: изд. Рутледж, стр.240:
Втайне я продолжаю надеяться, что такой сдвиг точки зрения не только будут использоваться для критики и уточнения, но время от времени позволит открывать поразительные новые перспективы в слишком уж исхоженном поле современной психологии.
Несмотря на мое влечение к радикальным и скандальным новинкам и детскую любовь заглядывать под юбки императрицам, я постарался работать в строгих рамках. Я сразу хотел бы ясно обозначить принципы, руководствуясь которыми я установил эти рамки, поскольку они не только являются обозначением исследуемой сферы и метода, но и символом веры.
Во-первых, как бы высоко и глубоко мы не заходили в наших спекуляциях и выводах в исследованиях психэ, мы постараемся оставаться в рамках западного психэ, его культурных, географических и исторических корней в нашей традиции. Романтическое устремление исследовать и открывать возможно только в классических рамках старого, известного и узкого. С этой точки зрения новизна не является ничем, кроме обновления, возрождения - не созидания; все сказанное относится к мертвым и к прошлому - не к будущему; это комментарий между строк к тому, что другие уже сделали раньше и лучше. Так что, во-вторых, мы постараемся оставаться в рамках поля психологии. Так же как Фрейд и Юнг зарекались касаться анатомии, биологии, естественных наук и теологии в своих психологических исследованиях, так и традиция глубинной психологии должна оставаться в своих пенатах и создавать собственную основу для работы. Эти основы - психодинамика, психотерапия, психопатология - в настоящее время, разумеется, хорошо разработаны, хотя этой области знаний всего 75 лет. Но я не считаю, что в других полях трава будет зеленее - она может быть зеленой прямо под нашими ногами, позволяя нам начать работать сызнова. И в-третьих, чтобы ещё строже ограничить себя, мы коснемся той же части психологии, которую разрабатывали Фрейд и Юнг. Это же, на самом деле, их поле. Но мы распашем его под другим углом, и не будем использовать их плуг или их борозды, вспашем их почву по-своему. Так что возникающий рисунок может отличаться, но мы ограничены одним полем: психэ западного человека в его исторической традиции и культурной обусловленности; и намерение у нас то же, что и них: разработать психологию, отражающую особенную важность отдельной души.
Обращаясь теперь к нашему предмету, сновидениям, следует заметить, что люди, представляющие публике теорию сновидений часто полны фантазий, схожими с фрейдовской - той, что вовлечена в абсолютно новое предприятие2. "Ни одно предприятие не началось с надежных сведений", говорил Фрейд: "каждый новый писатель рассматривает те же проблемы заново и начинает снова, словно бы сначала". (ID, 5)
2 J. Covitz "Almoli's Jewish Dream Book" ("Еврейская книга сновидений Алмоли") (дисс.) Институт Юнга, 1973, стр. 116.
Вопрос, с которого хочу начать я, восходит от Аристотеля. Это прагматичный вопрос, который задает каждый их нас себе поутру относительно толкования собственных снов. Аристотель сказал: "Самый умелый толкователь снов тот, кто обладает даром примечать совпадения"3. То есть то, с чем имеет сходство сам сон, на что он похож, и в рамках какого космоса следует рассматривать образы из сна. Или, на языке данной конференции: с каким миром связаны наши сны?
3 Аристотель, "О предсказаниях во сне", ч.2, "Parva Naturalia", 464b.
В качестве ответа на свой вопрос я хочу развлечь вас фантазией из Романтизма, Ренессанса и Древней Греции. Я хочу повернуть часы вспять. Я хочу рассмотреть сон заново, до Фрейда.
Большая работа Фрейда о снах была выпущена 4 ноября 1899 года (ID, xii), хотя "1900" на заглавной странице возвещала о наступлении нового века. Эта книга и в самом деле отражает поворотный момент. Она раскрыла отношение нашей эпохи к психике и закрыла прошлую эпоху.
Существовали три доминирующих взгляда на сновидение: романтический, рационалистический и соматический4. Фрейд взял нити от каждого из них и сплел их в элегантную систему. У романтиков он позаимствовал идею о том, что мирный сон был важным личным посланием из другого мира. У рационалистов Фрейд взял предположение, что увиденный сон, язык увиденного сновидения был бесполезной беспорядочной бессмыслицей - Фрейд, однако, полагал, что её можно расшифровать, раскрыв скрытую ценность и смысл. Он был согласен с соматиками относительно того, что сновидения отражали процессы психики - однако для Фрейда это в основном относилось к сексуальности и сну.
4 Фрейд кратко касается этих трех позиций в отношении сновидений (OD, 2-3). См. мою работу "Methodological Problems in Bream Research", изд. "Loose End", Цюрих: изд. "Spring Publ.", 1975.
Из них, романтическая позиция была ближайшей к Фрейду, однако же эта романтическая позиция, в наибольшей мере ассимилированная, практически исчезла в пост-фрейдовскую эпоху, в которой мы все живем и видим сны. Подобно романтикам, Фрейд создал мир на основе сновидений и связывал сновидения в основном с миром сна (TD, 137-38), миром ночи, с классическим мифом, выделив ему отдельный регион в собственной топографии. Говоря, что это было "абсолютным эгоизмом" (TD, 138), "не социальной высказыванием; не средством понять кого-либо" (NIL, 17), он настаивал на его частном значении, опять таки с романтической точки зрения. Сновидение является полностью интрапсихическим феноменом, непонятным даже для сновидца, который его видит, действует в нем и является его частью.
Фрейд, однако, делает две уступки рационалистам. Во первых, он приравнял мир снов к временному психозу, поскольку мир ночи и мир психоза представляют собой "уход от настоящего внешнего мира" (NIL, 27). Фрейд работал с миром дня - миром нормальности, где реальность обозначалась внешним, социальным, материальным5. Вторая уступка, однако, более значительна - губительна для его достижений. Я говорю о том представлении, что Tagesreste, "остатки дня", являются материалом, из которого строится сновидение: "...опыт показывает, что почти каждый сон включен в остаточную память, или иносказание о неком событии ... прошедшего дня; и, последовав за этими указаниями, мы внезапно обнаружим мост, связывающий как будто отдаленный мир сновидений с настоящей жизнью пациента". (NIL, 20-21). Так же: "... любое сновидение, без каких-либо возможных исключений, относится к впечатлениям последних нескольких дней ... или ... дня, непосредственно предшествующего сновидению, 'дня сна'" (OD, 31).
5 Э. С. Кейси, "Freud's Theory of Reality: A Critical Account" ("Критический взгляд на теорию реальности Фрейда"), Rev. Metaphysics XXV, 4, 1972, стр. 659-90.
Тут и начинается тот мост в одну сторону, о котором я говорил. "Если мы последуем этим связям ... ", мы перейдем из мира снов в мир дня, "настоящую жизнь пациента", в "день сна". То, что сновидение может содержать образы, оставшиеся от дня, однако мы не можем вспомнить то, как восприняли эти образы, вскоре было экспериментально доказано Отто Пётцлем в Вене6. Таким образом, взгляд на разум как на "табула раса", чистый лист, остался, в целом, незатронут новой фрейдовской теорией сновидений. Можно показать, что сновидения состоят из подсознательно воспринятых образов дневного мира. По прежнему - разум не содержал ничего, что не было прежде воспринято чувствами. Да, сновидение может что-то значить, но по сути своей оно является только остатками воспоминаний дня, скомбинированными в соответствии с внутренними потребностями сна и сексуальности. Наконец, сновидение становится "компромиссом", как назвал это Фрейд, между потребностями дневного и ночного мира. Или, скорее, это взгляды Фрейда являются компромиссом между позициями ночного мира романтизма и дневного мира рационализма? Окончательное критическое рассмотрение, однако, показывает что рационалисты победили.
6 См. "Preconscious Stimulation in Dreams, Associations and Images" ("Предсознательная стимуляция в сновидениях, ассоциациях и образах"), авт.: О. Пётцль, Р. Аллерс и Дж. Телер, с введением Чарльза Фишера, Нью-Йорк. : Int. Univ. Press, (Monograph, Psychological Issues II, 3) 1960.
Рационалистическая позиция побеждает романтическую, поскольку Фрейд возвращает сновидение в надземный мир. Это начинается с "остатками дня" и возвращением к предыдущему дню (CP V, 136), и происходит через идею Фрейда об интерпретации как "перевода на язык бодрствования" (CP V, 150).
Теперь Фрейд вполне признает, в самом даже романтическом смысле, что само сновидение относится к подземному миру. Он утверждает, что остатки дня "не являются самим сном... Они не могут образовать сновидение сами по себе. Они, строго говоря, только физический материал, который использует работа сновидения ..." (CP II, 138). Мир дня - это только материальная причина сновидения; его формальные, действенные и окончательные причины - это желания Эроса, трудящегося над психэ в ночи, чтобы она продолжала спать (OD, 66; ID, 160n)7.
7 BPP, 40, при рассмотрении травматических неврозов Фрейд делает "исключение для предположения, что сновидения являются исполнением желаний"
Кроме того, он твердо и недвусмысленно говорит о конечной цели, назначении сновидения. Она не имеет никакого отношения к миру дня. Фрейд говорит: "...будет заблуждением сказать, что сновидения связаны с жизненными задачами, лежащими перед нами, или пытаются найти решение для проблем нашей ежедневной работы .... Подобная полезная работа далека от сновидений .... Существует только одна полезная задача ... которая может быть приписана сновидениям - это охранение сна..." (CP V, 150-51). Все в сновидениях чуждо бодрствованию, его речи, его морали (CP V, 154), его логике, его времени, столь от него далеко на самом деле, что Фрейд говорит о сновидениях на языке психопатологии: галлюцинации, психоз (CP IV, 145; TD 145); истерические симптомы и навязчивые идеи (OD, 72).
Теперь конфликт очевиден. С одной стороны, сновидение полностью относится ко сну, с другой стороны интерпретация сновидений должна вернуть их в мир дня, назовем ли мы это освобождением или "возвращением" (собственная метафора Фрейда) сновидения из безумия подземного мира и погружения в принцип удовольствия. Фрейд пробуждает Психэ от объятий ночного мира эротических удовольствий. Таково его стремление. Его книга называется не "Природа Сновидений", не "Исследование Сновидений", не "Мир Сновидений". Она называется "Толкование Сновидений" и под "толкованием" Фрейд понимает, как он это повторяет снова и снова, "перевод" (CP V, 139-40,152; OD, 69) на язык бодрствования.
Таким образом, основной и единственной целью терапевтической интерпретации является движение по "царской дороге" из мира ночи, как говорит Фрейд, это "работа в обратном направлении ... наша работа по интерпретации. Эта работа по интерпретации стремится обратить работу сновидений" (IL, 170).
Само сновидение противостоит тому, чтобы пробудиться в ходе этого перевода (ID, 525). На самом деле, идея сопротивления и интерпретации напрямую связаны обратным соотношением (CP V, 137-38, 152; NIL, 23-5). Чем больше сопротивление между "бодрствующим эго" и "бессознательным" тем менее возможна интерпретация снов; чем меньше сопротивление между сновидениями и миром дня, тем более успешен перевод снов на язык бодрствования. Иначе говоря, существует определенное сопротивление части сновидения, которая должна быть переведена в мир дня и применена к его нуждам.
Это, однако, стало основным усилием для терапевтического использования снов. Утром мы проливаем на них свет, выводим их с помощью печатающей машинки, приносим их аналитику и вместе читаем их в поисках посланий о жизненных ситуациях, выборах, и отношениях в нашей реальной жизни, её проблемах, чувствах и мыслях. Посредством сновидения мы можем вспомнить то, что было забыто в прошлом, воспринять то, что мы упустили в настоящем или принять решение о будущем, прочитывая сон как пророчество, предсказание тенденций подземного мира, которое позволит нам измениться, чтобы справиться с нашей судьбой.
Наш тезис (против интерпретации сновидений как языка эго) здесь встречает два возражения, со стороны фрейдистов и со стороны юнгианцев. Фрейдисты настаивают на том, что данная "работа по возвращению" (NIL, 106) является терапией. "Психоанализ является инструментом, позволяющим Эго достигнуть последовательного завоевания Ид" (EI, 56). Толкование сновидений является дневной частью работы по возвращению.
Юнгианское возражение двояко. Вслед за Фрейдом, толкование снов является работой эго-сознания и частью общей "opus contra naturam" ("труда против природы"). Однако природа сама требует этого труда. Потому что "становление сознания" само по себе является архетипическим процессом, сокрытым в собственных желаниях сновидения. Потому сновидение вспоминается утром и требует толкования даже тогда, когда противится ему. Толкование служит природе, несмотря на то, что противоречит ей.
Второе юнгианское возражение на наш тезис о переводе снов на язык бодрствующего мира является ещё более утончённым. Юнгианский анализ следует за процессом индивидуации. Он принимает сновидение в бодрствующее эго лишь ради единства психэ. Юнгианцы так сосредоточены на сновидении не ради жизни. Мы юнгианцы, поэтому такое возражение принимается, прочтение сновидений осуществляется ради информации, касающейся процесса индивидуации, ради их символического, а не буквального содержания. Мы соотносим их с эго только в компенсации, для расширения его неадекватной позиции. Толкование снов создает мост между днем и ночью, создавая новую промежуточную позицию, более цельную, включающую и сновидение и эго, внутреннюю и внешнюю жизнь.
Остальная часть этого текста нацелена на то, чтобы выполнить эти требования, в целом укладывающиеся в одно утверждение: сновидение требует истолкования на язык бодрствования как для того, чтобы расширить область бодрствования, так и для удовлетворения естественной потребности в расширенном и сбалансированном уровне сознания. При дальнейшей разработке данного тезиса я собираюсь последовать и за Фрейдом, и за Юнгом: за Фрейдом в отношении того, что сновидение имеет отношение не к миру бодрствования, а к психэ, которое говорит о себе на своем собственном языке; а за Юнгом в отношении того, что эго требует приспособления к миру ночи. Однако я не стану следовать за ними в приведении сновидений к миру дня в какой-либо форме, кроме его собственной, что подразумевает, что сновидение не может быть сообщением, которое должно быть расшифровано для мира дня (Фрейд) или для его компенсации (Юнг).
Под "миром дня" и "светом дня" я не понимаю ежедневное существование. Скорее я подразумеваю буквальный взгляд на такой мир, где вещи являются тем, чем они кажутся, в котором мы не смотрим на их темную сторону, их смертоносную тень. Этот образ мышления мира дня - буквальная реальность, взаимные противоположности, последовательные шаги - следует оставить в стороне для того, чтобы следовать за сновидением на его территорию. Там мышление представляет собой образы, соответствия, соотношения. Для того, чтобы отправиться в этом направлении, мы должны разорвать связь с миром дня, забывая все идеи, происходящие от него - толкование, возвращение, компенсацию. Мы должны перейти мост и позволить ему пасть позади нас. А если он не падет, сожжем его.
***