Пронзённое сердце
Оригинал статьи - https://snob.ru/profile/29176/blog/101758
Божественная брань с враждебными Силами, очевидно, происходит на весьма отдаленных планах бытия, напрямую недоступных человеку. Да и сам мир людей - весьма закрытое и защищенное пространство, куда не просто проникать даже самым сильным духовным существам. Поэтому встречи с богами и их противниками столь редки.
Более того, похоже, наш мир все уплотняется, и проникать сюда в телах все труднее. Поэтому мы все реже слышим про явления богов, а были времена, когда они не только бывали на Земле в своих телесных образах, но и вступали в браки с людьми. Однако поэма Руставели, как и исихазм, зарождающийся века на 2-3 раньше, знает о присутствии врага лишь по тонким его проявлениям в виде соблазнов и греховных помыслов.
Основные противники православного мистика - страсти, поскольку они захватывают сознание человека всецело. А поскольку суть битвы христианина - это Власть над собой и своим умом, то любой, кто пытается эту власть перехватить - либо Враг, либо представитель, слуга Врага. Однако, такое отношение к внутренней жизни не единственно возможное.
Поэма Руставели показывает иной путь: дай мне страсть влюбленных, ту, что продлится до кончины…
Нельзя сказать, что христианство совсем не знает этого понятия. Собственно говоря, агапэ - любовь христианина, должна быть всеобъемлющей страстью. Но тихой и безмятежной, почему имя «брак» к ней не очень подходит. Руставели говорит о другой культуре, используя совсем другой язык. Я думаю, он гораздо древнее христианского способа говорить и думать. Именно в связи с этим появляется сердце:
«Восхвалим царицу Тамар, проливая кровавые слезы, / Я и прежде пел ей хвалу, сложенную от души… / Сердце услышавшего будет пронзено копьем разящим» (Витязь, 1-4).
Сердце пронзенное заявляется целью поэта. Это вводит еще два понятия, которые необходимо разобрать, чтобы понять поэму: поэт и его копье.
Считается, что «Витязь в тигровой шкуре» был написан по заказу царицы Тамар. Некоторые литературоведы и историки высказывали сомнение в том, что исторический Руставели был так уж предан Тамар, поскольку он был предан ее отцу, а не ей. Основанием является то, что все остальное повествование посвящено не ей. Однако для понимания поэмы нужно понимать поэта, а не историческую личность. А поэт, сочиняя увлекательную сказку, объясняет ее именно в Зачине. И объясняет, заявив очень краткие, но достаточные истины, то есть исходные образы.
Исходные образы или Начала, это всегда самые сжатые и уплотненные знаки. Они просто не могут быть просты для понимания, почему и имеется целая книга, чтобы сделать понятным то, что заявлено вначале. А заявлено то, что Бог, создав своей силой мир, в сущности, пролив в мир силу, создал существа, сделав их внутри мира силы носителями духа. И задал для людей образы, которым должны или могут соответствовать их тела. Могут, но не обязательно существуют.
Хранителями этих божественных образов являются цари. В своей битве с Врагом рода человеческого, то есть в битве за исправление искажений образа, накапливающихся в виде грехов, человек должен уподобляться царям, и должен стремиться к тому, чтобы стать царем. И поэма именно о том, как все основные герои завоевывают право стать царями и царицами. Именно это состояние, к которому надо стремиться, воплощает собой царица Тамар.
Она есть образ того божественного совершенства, ради которого истязают себя герои. Но она есть женская ипостась божественного образа, и потому служение ей идет особым образом, как служение любви. Вся поэма будет раскрывать на примерах то, как поэт служит своей царице. А служит он ей именно поэтически. Следовательно, поэт - это тот, кто служит божественному, а копье - это его поэзия.
И как только это заявлено, с неизбежностью приходится принять, что вся поэма есть усилие, совершаемое поэтом, чтобы с помощью «страсти влюбленных» достичь «божественного образа» и обрести силу «попрать сатану», то есть подчинить свой ум. Иными словами, поэма эта, ее стихи есть особый род аскезы, в которой главным испытанием становится переживание самых огненных и кровавых страстей.
Понимание того, что вся поэма является разворачиванием простого и краткого образа Пролога, позволяет рассмотреть и промежуточный образ, позволяющий легче переходить от малого к большому и обратно. Этот переход скрывается в размышлениях Руставели о значении поэзии и поэта.
Поэтому совершенно не случайно, начиная с третьей строфы речь идет о том, как воспеть хвалу царю и царице, и почему сложенная от души хвала, может пронзить сердце услышавшего.
«Повелели мне во славу ее сложить сладкозвучные стихи, / Воспеть хвалу ее бровям, ресницам, волосам, устам рубиновым, / Зубов хрустальных тесному ряду. / Раздробится и твердый камень на наковальне из мягкого свинца» (1-5).
Что перечисляет поэт? Черты божественного образа, который придал бы каждому телу, но мы можем наблюдать у царицы. Но причем тут твердый камень, то есть алмаз? Вспомним предыдущую строфу, которая завершается словами: сердце услышавшего будет пронзено копьем разящим. Твердый камень и есть сердце, а наковальня из мягкого свинца - поэзия, которая необходима, чтобы передать божественный образ. И означает это иносказание, что мягкое, но длительное воздействие стихов однажды вскроет самые заскорузлые сердца, лишь бы эта поэзия была достойной предмета. Невольно вспоминается Пушкинский «Пророк» с его разящим жалом мудрой змеи…
«Отныне мне нужно слово (язык) для выражения, сердце и мастерство. / Даруй мне (Бог) силу и помоги отдать (творчеству) разум, дарованный тобой; / Тем поможем Тариэлу, достойному быть упомянутым в прекрасных стихах, / и всем трем лучезарным героям, преданным друг другу» (1-6).
Если вдуматься, шестая строфа в точности повторяет вторую, где поэт просит Бога дать силу, чтобы попрать сатану, и дать страсть влюбленных, только теперь сила пущена для овладения творчеством и разумом, что выражается в обретении языка поэзии. И сердца, способного на ту страсть влюбленных, которая для поэта оказывается мастерством стихосложения.
И далее много о поэзии и подвиге поэта, так что становится очевидно: поэт поведет читателя не просто сквозь образы, рассказывающие о злоключениях влюбленных, а через особое упражнение творения образов, которые и должны раскалывать сердца, пронзая их переживаниями.
Поэтому он говорит, что творит ради той, чье имя не может раскрывать, поскольку влюблен сам. И тут снова появляются упоминания сердца:
«Ослепленные ею очи мои жаждут вновь узреть ее, / Сердце любовью объято и мой удел - скитаться по миру, / Кто умолит ее удовлетвориться сожжением плоти моей, и дать душе отраду. / Почти готовы явиться стихи хвалебные трех ликов» (1-10).
Это значит, что поэт задумал сделать свою поэму таким испытанием для читающего, какое проходят герои, сердца которых объяты любовью до такой меры, что их лики приближаются к состоянию божественных образов. Вот и читающий вслед за героями и поэтом может достичь того же состояния, если сумеет достичь нужного накала через сопереживание. Правда, для этого придется кое-что понять про то средство постижения высших состояний, которое намерен использовать:
«Поэзия изначально одна из сфер мудрости, / Божественное (в ней) следует постигать божественно, внимающим от нее великая польза, / И здесь насладится внимающий ей достойный человек, / Длинная речь сказывается кратко, тем и хороша поэзия» (1-12).
И вот мы стоим перед задачей: научиться постигать божественно. И у нас только одна подсказка: научиться видеть скрытый смысл кратких речений, поскольку в них спрятано большое. Это искусство понимания.
И поэт со своей стороны обещает, что сделает повествование достаточно длинным, чтобы мы успели раздробить свой твердый камень о наковальню стихов…
И так поэма из рассказа о приключениях героев, превращается в упражнения для самосовершенствования.
Божественная брань с враждебными Силами, очевидно, происходит на весьма отдаленных планах бытия, напрямую недоступных человеку. Да и сам мир людей - весьма закрытое и защищенное пространство, куда не просто проникать даже самым сильным духовным существам. Поэтому встречи с богами и их противниками столь редки.
Более того, похоже, наш мир все уплотняется, и проникать сюда в телах все труднее. Поэтому мы все реже слышим про явления богов, а были времена, когда они не только бывали на Земле в своих телесных образах, но и вступали в браки с людьми. Однако поэма Руставели, как и исихазм, зарождающийся века на 2-3 раньше, знает о присутствии врага лишь по тонким его проявлениям в виде соблазнов и греховных помыслов.
Основные противники православного мистика - страсти, поскольку они захватывают сознание человека всецело. А поскольку суть битвы христианина - это Власть над собой и своим умом, то любой, кто пытается эту власть перехватить - либо Враг, либо представитель, слуга Врага. Однако, такое отношение к внутренней жизни не единственно возможное.
Поэма Руставели показывает иной путь: дай мне страсть влюбленных, ту, что продлится до кончины…
Нельзя сказать, что христианство совсем не знает этого понятия. Собственно говоря, агапэ - любовь христианина, должна быть всеобъемлющей страстью. Но тихой и безмятежной, почему имя «брак» к ней не очень подходит. Руставели говорит о другой культуре, используя совсем другой язык. Я думаю, он гораздо древнее христианского способа говорить и думать. Именно в связи с этим появляется сердце:
«Восхвалим царицу Тамар, проливая кровавые слезы, / Я и прежде пел ей хвалу, сложенную от души… / Сердце услышавшего будет пронзено копьем разящим» (Витязь, 1-4).
Сердце пронзенное заявляется целью поэта. Это вводит еще два понятия, которые необходимо разобрать, чтобы понять поэму: поэт и его копье.
Считается, что «Витязь в тигровой шкуре» был написан по заказу царицы Тамар. Некоторые литературоведы и историки высказывали сомнение в том, что исторический Руставели был так уж предан Тамар, поскольку он был предан ее отцу, а не ей. Основанием является то, что все остальное повествование посвящено не ей. Однако для понимания поэмы нужно понимать поэта, а не историческую личность. А поэт, сочиняя увлекательную сказку, объясняет ее именно в Зачине. И объясняет, заявив очень краткие, но достаточные истины, то есть исходные образы.
Исходные образы или Начала, это всегда самые сжатые и уплотненные знаки. Они просто не могут быть просты для понимания, почему и имеется целая книга, чтобы сделать понятным то, что заявлено вначале. А заявлено то, что Бог, создав своей силой мир, в сущности, пролив в мир силу, создал существа, сделав их внутри мира силы носителями духа. И задал для людей образы, которым должны или могут соответствовать их тела. Могут, но не обязательно существуют.
Хранителями этих божественных образов являются цари. В своей битве с Врагом рода человеческого, то есть в битве за исправление искажений образа, накапливающихся в виде грехов, человек должен уподобляться царям, и должен стремиться к тому, чтобы стать царем. И поэма именно о том, как все основные герои завоевывают право стать царями и царицами. Именно это состояние, к которому надо стремиться, воплощает собой царица Тамар.
Она есть образ того божественного совершенства, ради которого истязают себя герои. Но она есть женская ипостась божественного образа, и потому служение ей идет особым образом, как служение любви. Вся поэма будет раскрывать на примерах то, как поэт служит своей царице. А служит он ей именно поэтически. Следовательно, поэт - это тот, кто служит божественному, а копье - это его поэзия.
И как только это заявлено, с неизбежностью приходится принять, что вся поэма есть усилие, совершаемое поэтом, чтобы с помощью «страсти влюбленных» достичь «божественного образа» и обрести силу «попрать сатану», то есть подчинить свой ум. Иными словами, поэма эта, ее стихи есть особый род аскезы, в которой главным испытанием становится переживание самых огненных и кровавых страстей.
Понимание того, что вся поэма является разворачиванием простого и краткого образа Пролога, позволяет рассмотреть и промежуточный образ, позволяющий легче переходить от малого к большому и обратно. Этот переход скрывается в размышлениях Руставели о значении поэзии и поэта.
Поэтому совершенно не случайно, начиная с третьей строфы речь идет о том, как воспеть хвалу царю и царице, и почему сложенная от души хвала, может пронзить сердце услышавшего.
«Повелели мне во славу ее сложить сладкозвучные стихи, / Воспеть хвалу ее бровям, ресницам, волосам, устам рубиновым, / Зубов хрустальных тесному ряду. / Раздробится и твердый камень на наковальне из мягкого свинца» (1-5).
Что перечисляет поэт? Черты божественного образа, который придал бы каждому телу, но мы можем наблюдать у царицы. Но причем тут твердый камень, то есть алмаз? Вспомним предыдущую строфу, которая завершается словами: сердце услышавшего будет пронзено копьем разящим. Твердый камень и есть сердце, а наковальня из мягкого свинца - поэзия, которая необходима, чтобы передать божественный образ. И означает это иносказание, что мягкое, но длительное воздействие стихов однажды вскроет самые заскорузлые сердца, лишь бы эта поэзия была достойной предмета. Невольно вспоминается Пушкинский «Пророк» с его разящим жалом мудрой змеи…
«Отныне мне нужно слово (язык) для выражения, сердце и мастерство. / Даруй мне (Бог) силу и помоги отдать (творчеству) разум, дарованный тобой; / Тем поможем Тариэлу, достойному быть упомянутым в прекрасных стихах, / и всем трем лучезарным героям, преданным друг другу» (1-6).
Если вдуматься, шестая строфа в точности повторяет вторую, где поэт просит Бога дать силу, чтобы попрать сатану, и дать страсть влюбленных, только теперь сила пущена для овладения творчеством и разумом, что выражается в обретении языка поэзии. И сердца, способного на ту страсть влюбленных, которая для поэта оказывается мастерством стихосложения.
И далее много о поэзии и подвиге поэта, так что становится очевидно: поэт поведет читателя не просто сквозь образы, рассказывающие о злоключениях влюбленных, а через особое упражнение творения образов, которые и должны раскалывать сердца, пронзая их переживаниями.
Поэтому он говорит, что творит ради той, чье имя не может раскрывать, поскольку влюблен сам. И тут снова появляются упоминания сердца:
«Ослепленные ею очи мои жаждут вновь узреть ее, / Сердце любовью объято и мой удел - скитаться по миру, / Кто умолит ее удовлетвориться сожжением плоти моей, и дать душе отраду. / Почти готовы явиться стихи хвалебные трех ликов» (1-10).
Это значит, что поэт задумал сделать свою поэму таким испытанием для читающего, какое проходят герои, сердца которых объяты любовью до такой меры, что их лики приближаются к состоянию божественных образов. Вот и читающий вслед за героями и поэтом может достичь того же состояния, если сумеет достичь нужного накала через сопереживание. Правда, для этого придется кое-что понять про то средство постижения высших состояний, которое намерен использовать:
«Поэзия изначально одна из сфер мудрости, / Божественное (в ней) следует постигать божественно, внимающим от нее великая польза, / И здесь насладится внимающий ей достойный человек, / Длинная речь сказывается кратко, тем и хороша поэзия» (1-12).
И вот мы стоим перед задачей: научиться постигать божественно. И у нас только одна подсказка: научиться видеть скрытый смысл кратких речений, поскольку в них спрятано большое. Это искусство понимания.
И поэт со своей стороны обещает, что сделает повествование достаточно длинным, чтобы мы успели раздробить свой твердый камень о наковальню стихов…
И так поэма из рассказа о приключениях героев, превращается в упражнения для самосовершенствования.