"Эвакуаторы" (не все вместилось, продолжение)
Далее...
А Кирдык все пинал бесчувственного мальчика, - размеренно, неторопливо, с наслаждением. Егорка стоял, не в силах двинуться, даже язык словно отнялся. Это внешне, а внутри дергался, сжимался от каждого удара, словно били его. Метнул безумный взгляд на Липу, на Груза. Оба курили, наблюдая с вялым интересом.
- По яйцам пни! - посоветовал Липа.
- А я уже... - сопя, отозвался Кирдык.
- Ну пни, я позырить хочу!
- Ща... - отозвался Кирдык. Нагнулся, поднял ноги лежащего мальчика, с трудом задрал повыше, - и вбил свою ногу между ними. Внутри Егорки беззвучно взорвался ледяной шар, а лежащий даже не дернулся...Кирдык попытался поворочать ногой по телу, но оскользнулся и, не удержавшись, с размаху грохнулся тощим задом.
- Йёёёооо!!! Уыыы... - взвыл он, вскакивая и потирая ушибленный копчик. - Ах ты ссу... - И набросился на лежавшего мальчика, остервенело пиная куда попало. Груз вдруг отбросил окурок, и прикрикнул:
- Ты что делаешь, урод?! Там синяки будут! В живот пинай!
- Он, гад, закрылся! Свернулся... - пожаловался Кирдык. Потер ногу. - Блин, всю ногу отбил...
- Тогда все! Сюда иди! Он там не очнулся?..
- Да не... - Кирдык, сопя и утираясь, пошел к броневику. - Свернулся просто.
- Смотри, - тяжело уронил Груз. - А то, найдут и опять... - он кинул взгляд на Егорку, встретился с ним глазами. Замолчал, и вдруг принялся весь поворачиваться к нему - медленно, обманчиво плавно.
Егорка рванулся, отпрыгнул что было сил, больно грохнулся спиной о колесо бронемашины. И заорал. Словно взорвался! Он и сам не разбирал, что орет, обрывки слов вылетали вперемешку со злыми брызгами слез. Гады! Сволочи, нелюди, фашисты! Он потом все своим расскажет! Он их и сам, своими руками, потом...Он их начальнику тоже все расскажет! Всем все расскажет, что они тут вытворяют...Наконец, слова просто кончились, их не хватало, и воздуха не хватало, слезы душили, и перехватило дыхание. Егорка смолк, пытаясь отдышаться, и с каждым вдохом, словно чашку ледяной воды выливали на макушку. Гнев уступал место тоскливой безнадежности. Герой...Ну, что, все сказал? Теперь молись и жди, что будет...
Кирдык шмыгал носом, потирая кулачки и приглядываясь к Егорке, словно прикидывая, куда он его ударит сначала, - когда разрешат бить, конечно. Липа молчал, пережевывая сигарету, в глазах стыла холодная злость. А Груз...
А Груз вдруг сделал шаг вперед. И взгляд его не предвещал ничего хорошего.
- Ты откуда начальника знаешь? - каким-то чересчур спокойным голосом спросил Груз, медленно приближаясь.
- Видел в лагере!.. - Егорка так же медленно, осторожно пятился вдоль броневика. - Я знаю, где его кабинет...Все равно навсегда не запрете...Я ему...
- Стоять! - рявкнул Груз. И Егорка испуганно сжался и притиснулся к переднему колесу, обод диска с головками гаек больно врезались в спину. - Ты когда его видел?
- А когда мы недавно с Гариком...
- Что?! - заорал Груз. Как-то моментально он вдруг оказался рядом, навис, схватил, затряс, и близко-близко Егорка увидел его глаза, - полные бешенства, выпученные глаза. - С кем?! Какой нафиг Гарик?! Говори все!
Егорка, запинаясь от тряски, стал пояснять, кто такой Гарик и как они познакомились. Но не успел сказать и нескольких фраз, - Груз вдруг отпустил его, и повернулся спиной. Зато, глянув на Груза, отшатнулся Кирдык. С исказившимся от ужаса лицом, он молнией метнулся прочь. Груз догнал его в два прыжка, повалил...
- Скотина! - Кирдык заорал, когда тяжелый сапог врезался в худенькую спину. Выгнулся, как кошка, от боли. - Я тебе что говорил? Ты куда, мелюзга сопливая, глядел? Теперь что делать, а?! Из-за тебя все!
За каждой фразой следовал удар, Кирдык тонко вскрикивал, изворачиваясь. Липа угрюмо усмехался, а Егорке начало казаться, что все это - какой-то дикий сон. Что происходит? Так вообще бывает? Фашисты...Они даже своих...Даже друг друга!
- Я не виноват... - проревел Кирдык, когда Груз перестал бить и выпрямился. - Это Гарик все!..Он...
- Встал! - скомандовал Груз.
- Ой, не надо, не наа!.. - Кирдык скорчился, закрыв голову.
- Кому сказал?! - жесткой пятерней Груз ухватил подчиненного за ухо и волосы, сгреб, и, не церемонясь, рванул вверх. Кирдык завизжал, схватившись за его руку и пытаясь упереться подгибающимися от боли ногами.
- Урою, - сквозь зубы бросил Груз, отшвыривая хныкающего мальчонку. - Обоих урою...Все, молись, вечером за гаражи пойдешь...
Кирдык аж реветь перестал, уставился на Груза с ужасом. Сбиваясь, пролепетал:
- Н-не на-до, за г-гаражи...Лучше ты сам...
- Заткнись! - Груз, достав сигарету, мрачно затянулся, глядя куда-то в сторону. - Не раскусил я вас вовремя, сволочи...Хитрые, да? Я теперь понял...Начальнику пионерчика, вы с Гариком гуляете, а я, значит, ничего не знаю и если что, за вас огребаю? Ну, гаденыши...
Он смолк, затягиваясь, и Егорка вдруг снова услышал, осознал окружающий мир. По-прежнему колыхались под зябким ветерком деревья, шлепали по листьям и траве мелкие холодные капли, посвистывали, чирикали в лесу птицы, с поля доносился приглушенный гул моторов. А вокруг одинокого Егорки стояли трое мрачных врагов, и впервые за все время плена ему было по-настоящему страшно за себя, и совершенно непонятно, что будет дальше...И будет ли вообще это "дальше".
Груз повернулся и посмотрел прямо на Егорку. Внимательно так посмотрел. Егорка молча, хмуро ждал. А что оставалось...
- Значит, так, - медленно проговорил Груз. И с этими словами словно неумолимая, тяжелая лавина сорвалась, покатилась прямо на Егорку... - Начальнику ты ничего не расскажешь. И никому ничего не расскажешь...
Он замолк, поглядел зачем-то на небо, потом на поле. Повел взглядом, туда, где в отдалении виднелись маленькие, словно игрушечные, фигурки оборонских машин.
- Твои, да? - спросил он Егорку, словно впервые их увидел. Снова впился взглядм в Егоркины глаза. И взгляд его пугал и притягивал одновременно, приковывал к месту, заставлял глядеть в эти страшные глаза, ожидая расправы... - Так близко, верно? Рукой подать почти. Даже дойти можно...
- Ну и что... - Егорка с трудом вытолкнул сухие, шершавые слова. В горле почему-то застрял комок.
- Ну и топай! - вдруг сказал Груз.
Егорка глядел на врага, совершенно ничего не понимая.
- Топай, сказал! - громче повторил Груз. Махнул рукой, для убедительности. - Пошел отсюда! Ты что, к своим не хочешь?..
- Я... - от удивления к Егорке вернулся голос. - Ты что, по правде? Можно идти?
- Да, ушлепывай, ты придур! - разозлился Груз. - Все, свободен! Или пинками тебя ускорить?
Егорка быстро шагнул в сторону, потом дальше, торопливо отошел, не сводя с эвакуаторов недоверчивого взгляда. Никто не двинулся за ним, только Кирдык вдруг захныкал:
- Мне ж кирдык, меня ж теперь Гарик...
- Заткнись! - бросил Груз. - Капец твоему Гарику! А у тебя, сволочонок, теперь новая жизнь начнется. Только позову, - подскочишь и подставишь все что надо, ты понял...
- Ну зачем я тебе?.. - заныл Кирдык. - У тебя ж и так, мелюзги куча...
- Ты...Язык вырву и в ж...засуну! - прикрикнул Груз, и Кирдык замолк. Егорка, все глядя на них, шаг за шагом пятился, отходил назад, в поле. Груз крикнул ему вслед:
- А ты, - смотри! Про это, - он кивнул назад, в сторону валяющегося под кустом избитого мальчика. - Чтоб ни слова! Поклянись! Вы, там, слово держите...Клянись, а мы тогда, - больше никого тут не тронем!
Егорка молча пятился, но потом остановился, испугом ударила мысль: "А вдруг они его сейчас..."
Груз вынул из-за пояса нож, показал Егорке. Холодно сверкнула сталь.
- Поклянись, что не расскажешь! - потребовал он. - А то, знаешь, что с ним будет...И тебя мы потом найдем, если что. Найдем же, мы ж тут рядышком...
- Не трогайте его! - крикнул Егорка. - Ладно, я...Я не скажу. Что вы его били. Честное слово...И никого не трогайте больше!
- Все! - Груз спрятал нож. - Иди...
- А Гарику что будет? - спросил вдруг Егорка. Груз, кажется, удивился. Потом неприятно заржал.
- В угол поставлю! Раком...
- Как это - раком? - не понял Егорка.
- Кверху каком! - гаркнул Груз. И посмотрел с совсем человеческим, не злым интересом. - Ты чего...В натуре не въезжаешь?..Скажешь, у вас такого нету?
Егорка вдруг "въехал". И в то, что имел в виду Груз, и в то, что Груз пошутил, - потому что всерьез такого просто не может быть.
- А может, не надо? - все же сказал он. Почему-то Гарика было жалко.
- Ниче...Он привычный, - с удовольствием проговорил Груз. - Не ссы. Хуже начальника все равно не сделаем.
Егорку снова окатило холодом. Но промолчал, и, косясь на Груза, шагнул дальше.
- Притворяется, - глядя на Егорку, авторитетно сообщил Грузу подошедший Кирдык. Слезы на его лице уже высохли, оставив кривые грязные дорожки... - В Обороне мужиков нету вообще. Все бабы.
Егорка остановился, обернулся, сглотнул комок. Ответил:
- Мы - не бабы!..
Отвернулся и, уже не оглядываясь, пошагал прочь.
Радости не было. Была тревога, был сырой холод, был пот, заливавший глаза. Холодным комком шевелилось внутри недоверчивое опасение, - а вдруг пошутили, а вдруг передумают. Каждый миг он ждал резкого оклика, и торопливо шагал, уходя все дальше, чтобы не докричались, не нагнали...Шаги давались с трудом. Еще ни разу Егорка не ходил так много со сломанной ногой. Держать ее приходилось на весу самому. Сперва удавалось, потом устал, и с каждым шагом опускал ее на землю, стараясь, однако, не наступать. Костыль дрожал в потной руке, предательски подгибаясь и пружиня. Как бы не треснул...Егорка старался не налегать на него всем телом, прыгал на здоровой ноге, и та тоже ныла, мышцы сводило усталостью. Левой рукой он утирал пот, шмыгая носом, шагал дальше, упрямо сцепив зубы. Дыхание шумно отдавалось в ушах, перед глазами в такт шагам колыхалось зеленое море травы...Время от времени он поднимал взгляд, туда, к далекой - ох, какой еще далекой! - кромке опушки. Там были свои, там виднелись стоящие, ползущие вдоль поля броневики и грузовые машины..."Только не уезжайте без меня! Подождите немного, совсем немного! Я иду!"
Разгоряченное тело холодило сырым ветерком, от мокрой травы мерзли ноги, особенно левая, в промокшем ботинке давно хлюпало. Ничего...Он дойдет. Только бы хватило дыхания, оно предательски сбивалось, и Егорка рывками вгонял сырой воздух в сжимающееся горло. Усталое тело начинало колотить, зубы тихонько стучали, и дрожащая усталость эта проникала, казалось, во все уголки души. Мир монотонно колыхался кругом, упрямо цеплялась за ноги мокрая трава, уныло моросил дождь, где-то высоко перекликались птицы, моторы все так же ревели где-то в стороне, со всех сторон...А он был словно совсем один, и все шел, шел, с натугой делая шаг, набираясь сил и упрямства для нового, шагал...
Сухой щелчок ворвался в монотонность мира, и зыбкая опора вдруг ушла из-под Егорки. Он всполошно перехватил костыль в месте излома, словно это могло его срастить, и понял: падает. Рванулся всем телом влево, взмахнул рукой и неловко сел, на подогнувшуюся левую ногу. От мокрой травы тело пробрала новая дрожь. Опершись о грязную землю рукой, Егорка утер лоб, глубоко вздохнул, выдохнул, успокаиваясь. Глянул на сломанный костыль, - и отшвырнул. Все...
Он оглянулся назад.
Господи, неужели он до сих пор прошагал так мало?! Наверное, и половины не прошел еще...Ведь казалось-то, уже вечность идет! А теперь, без костыля, когда озябшее тело дрожит и ноет от усталости, каково-то будет...
Броневик эвакуаторов, от которого Егорка начал свой путь через поле, виднелся еще вполне отчетливо. Егорка видел даже силуэты врагов рядом с ним. Отсюда они казались уже не страшными. Вон Груз, вон худенький Кирдык, а вон Липа, сидит на броневике и, наверное, смотрит на него, Егорку. Усмехаясь и поплевывая. "Ну, че, пионерчик, сдох? Что теперь, на карачках поползешь?"
И не хотел Егорка, а навернулась, ударила в глаза сырая горечь. Горло сжало от какой-то гневной обиды, зато в груди начала расти, медленно закипать упрямая сила. Она давила, подзадоривала, толкала вперед. А фиг вам! Все равно он дойдет! Как? Неважно! Главное, вперед! Хоть на карачках, хоть ползком, но дойдет...
Впрочем, с ногой, торчащей как гипсовое бревно, на карачках не больно-то поползаешь. А ползком...
Стиснув зубы, Егорка уперся в землю руками, напружинился, и рванулся вверх. И - грохнулся, не удержавшись на дрожащей ноге, тело тряхнуло от удара, зубы лязгнули. Упрямо застонав, он наклонился, почти лег, уперся в сырую землю коленом и ладонями, медленно разогнулся, подтягивая больную ногу, поднялся во весь рост. Встал...Снова оглянулся на врагов. Двое стояли возле броневика, и, кажется, глядели на него, а Липа теперь исчез, зато башня бронемашины была развернута, и стволы пулеметов нацелены на него, на Егорку...Невольно он представил, как крупнокалиберные стан-пули, жужжа, словно огромные шмели, с силой пронзают его худое тело, укрытое только промокшей гимнастеркой...Мальчик сплюнул, с дрожью втягивая воздух, успокаиваясь. Не запугаете, сволочи! Отвернувшись, он собрался с силами, и скакнул вперед, стараясь не поскользнуться. Осторожно опирался на больную ногу, здоровой делал скачок...Пока все более-менее получалось. Только в месте перелома понемногу стала нарастать тупая, ноющая боль, пока еще совсем не сильная. Ничего...Сквозь зубы всхлипывая, не думая ни о чем, кроме следующего шага, Егорка ковылял через ненавистное поле.
Что-то изменилось в мире. Как-то иначе ревут моторы, и вроде бы, прорываются сквозь рев чьи-то крики...Егорка поднял голову, и замер. Перед ним, быстро приближаясь, плавно несся через поле эвакуационный бронетранспортер "Медведица", огромный, белый, с развевающимся флагом. Несся, спешил к Егорке полным ходом, но не прямо, а бешено виляя, словно пьяный. За ним, повторяя все виражи, грохотал боевой БТР, он тяжело и совсем не столь плавно переваливался по полю, но не отставал. А на "Медведице" гурьбой громоздились ребята в камуфляже, и, размахивая руками, что-то орали Егорке, но их голоса тонули в мощном реве моторов...
А Егорка вдруг живо представил, словно увидел: огромное, с него ростом, широкое рубчатое колесо с размаху подминает под себя мокрую траву, - а впереди в траве раскинулось безвольное, но теплое, живое тело...Тяжелое колесо наезжает на человека, раздается чавкающий хруст...
- Стойте!!! - заорал он, и рванулся навстречу. Бегом, изо всех сил, налегая на больную ногу и толкаясь здоровой. - Стойте, да стойте же вы, тут же люди!
В больной ноге резануло, запульсировало болью, а он все торопился, неуклюже скакал навстречу, чуть не падая, и кричал, умолял, а бронемашины все мчались к нему, тяжелые, сильные, неумолимые, упрямые как слоны, и ребята кричали ему, хотя он все равно не мог разобрать слов. И вот, подлетев, встала перед ним "Медведица", мягко качнувшись, ребята слетели с машины, моментально оказались рядом, вокруг него хором зазвенели возбужденные голоса, перекрывая друг друга, сплетаясь в изумленно-встревоженный гомон, Егорку обхватили сразу несколько рук, ему подставили крепкие плечи, подхватили больную ногу, кто-то торопливо налаживал подвязку, кто-то неразборчиво кричал в рацию, все наперебой что-то спрашивали, а он все пытался докричаться, объяснить, что на поле люди, что нельзя так ездить, что можно кого-то раздавить, рвался посмотреть на колеса броневика, пока наконец ему под нос не сунули какой-то хитрый прибор, с зеленым экранчиком, на котором светилось несколько точек.
- Вот! - стараясь перекричать и Егорку, и всех остальных, надрывно объяснял худенький светловолосый паренек в медицинской форме, - в машине такой же, только больше! Всех людей видно, никого не раздавишь никогда, хоть ночью, хоть где, понимаешь, успокойся...
"А почему тогда Липа сказал..." - хотел было возразить Егорка, и смолк, обмяк. Потому. У них, там, все не как у людей...
Его уже узнали, рядом кто-то объяснял, как Егорку потеряли в бою пару недель назад...
- Что с тобой там делали? - к нему склонился мальчишка, судя по знакам различия, младший лейтенант. Волосы его были совсем белыми, как снег... - Тебя били?
- Нет... - выдавил Егорка. И торопливо добавил, - Там еще наши есть! Одного я видел, вон он там лежит, где броневик...Заберите его, скорее!
Волнуясь, он обернулся, махнул рукой, указывая направление. Моляще глянул на белоголового лейтенанта. - Скорее! Там же эти...Заберите его! И, может, там еще наши!
Командир вскинул взгляд, словно целясь через поле, сжал губы. Кивнул:
- Ладно! Мы сейчас, не волнуйся... - он снова внимательно поглядел на Егорку, и тот почему-то не выдержал, отвел взгляд.
- Ясно... - процедил белоголовый. Махнул своим ребятам, а сам ободряюще похлопал Егорку по плечу.
- Ты не бойся, все будет нормально! - он кивнул медику. - Вы пока тут побудьте, а мы прогуляемся. Поздороваемся, с коллегами... - он хмуро усмехнулся.
- Только аккуратно, Седой! И не задерживайтесь, - попросил мальчишка-медик.
- Не, мы быстро! Детектор давай...Ну, мы скоренько... - И Седой вспрыгнул на боевой БТР, тот рванул с места, выпустив облако сизого дыма, пошел по полю, туда, где лениво ползали вдоль кромки опушки вражеские машины, отсюда такие маленькие и неопасные. Егорка повел взглядом, выискивая "свой" броневик, и не нашел. Переехали на другое место, а может, вообще уехали...
- Выпей! - в руки ему ткнулась алюминиевая кружка с чем-то теплым, ароматным. Егорка машинально глотнул, затем выглотал пряную жидкость до дна, отдал кружку. Его мягко вели, практически несли к машине. Мысли стали путаными, размытыми, словно завернутыми в вату. "Медведица", это вам не боевой броневик, внешне вроде бы почти тот же корпус и восемь колес, а внутри, - совершенно другая машина, мотор там, где у боевых машин башня, а башни нету, но зачем она медикам-то? Зато корма у "Медведицы" раскрывается широкими створками, и носилки затягиваются прямо так, на полозья, можно и в два этажа уложить, тесно, но выбитым-то все равно, а для раненых остается еще место в середине, - Егорку завели внутрь, сквозь широкую боковую дверь, усадили на мягкое кресло, мир за открытой дверью вдруг качнулся, поплыл, - и не верится даже, что машина несется по неровному полю...
Мысли заплелись окончательно, ровный шум вполз в уши, заполняя собой весь мир, выпитое наконец подействовало, и Егорка провалился в мягкую темноту...
...Он проснулся от крика, - дикого, резкого, сполошного крика. Подскочив, Егорка моментально сел на кровати, машинально подтянул сползшее одеяло. Его трясло, сердце стучало, как автоматическая пушка, этот стук глухо отдавался в ушах и тряскими толчками разносился по всему телу. Мокрый пот пропитал майку, по коже мурашками пополз сырой озноб. Проклиная громкий стук сердца, мальчик вслушивался в ночную тишину, тревожным взглядом обводил пустую палату, полутемную в мягком свете ночника. Ночник горит, значит, медсестра снова сидела рядом, дверь приоткрыта, значит, вышла...Но кто же кричал? Неужели...Точно, он же сам и кричал. По лицу горячей волной пополз стыд. Зато теперь он вспомнил, почему кричал.
Но едва Егорка набрал в рот воздуха, чтобы позвать, едва вспомнил, что в больнице кричать нельзя, и двинулся, готовясь бежать и предупредить, - по коридору прошуршали мягкие шаги, и в приоткрытую дверь грузно вплыла озабоченная дежурная, она же старший лечащий врач, тетя Варя. Вплыла, и сразу оказалась у Егоркиной кровати.
- Я так и знала...Опять?
Мягкие ладони обхватили плечи, поглаживая, от белого халата успокаивающе повеяло запахами лекарств и всяких трав, в лицо беспокойно заглянули заботливые глаза. Егорка всем телом подался навстречу, заговорил тихо, но горячо и тревожно:
- Тетя Варя, я понял! Они меня не просто так отпустили, они от меня избавиться хотели, чтобы я чего-то не видел! Они что-то задумали, я теперь понял! Что-то очень плохое! Найдите Седого, только быстро, пожалуйста! Надо ему сказать, пусть он...
- Егор, успокойся, все уже хорошо, все уже прошло! - заботливые руки легко оглаживали, снимали нервную дрожь, от них становилось тепло и уютно. - Ты вспомни, ты здесь уже три дня! С тобой всех товарищей привезли, никого не бросили, все хорошо...
Измученное кошмаром тело замерло, а затем мучительно заныло, расслабляясь, отдаваясь спокойному теплу. Да, правда, ведь уже все в порядке...Егорка облегченно вздохнул, и уткнулся в мягкую тети Варину грудь, пряча набежавшие непонятно откуда слезы...
Дни шли, Егорка выздоравливал. Это были совсем не те дни, что там, в лагере противника. Здесь к Егорке часто приходили, - то медсестра, то врач, то гости. У, что творилось в первые два дня! Вся рота поперебывала, столько было вопросов, столько новостей, столько рассказов, с обеих сторон! Правда, Егорка рассказывал не обо всем, но его не донимали расспросами, деликатно замолкали, переводили разговор на другую тему, и он был благодарен друзьям за это.
А Седой вообще зачастил к нему, каждый день прибегал. Прибегал, усаживался рядом. С ним было хорошо, спокойно, и ребята разговаривали часами. Почему-то Седому Егорка мог рассказать все. И рассказывал, шаг за шагом, мучительно выдавливая из себя пережитую и засевшую внутри горечь...Седой умел слушать, и в глазах его была не жалость, а понимание. Кстати, он был вовсе не седой, просто волосы его были такие белые, как пепел, а имя его было вообще-то Васька. Но по имени его звали редко, и только тетя Варя почти всегда, и Седой устало-сдержанно просил, чтобы она звала его, как все...
А Егорка вспоминал, вспоминал...
" - Бросили...Просто сослали сюда, как в тюрьму какую-то, и бросили, - горько делился тогда Гарик. - И никуда не уйдешь, потому что никому не нужен...Твои б родоки так небось не сделали!
- Не сделали бы, - нехотя сказал Егорка. - Я их плохо помню, но это точно знаю...
- Плохо помнишь? - прищурился Гарик. - Это как?
Егорка неохотно объяснил.
- Иди ты! - изумился Гарик. И усмехнулся. - Выходит, тоже бросили...
- Не бросили! - сердито поправил Егорка. - У них работа такая, они не могли за мной смотреть! Вот и оставили пока у друзей...
- Да ладно тебе, - усмехнулся Гарик. - Неужели веришь...Ну хорошо, хорошо, не бросили! - он замахал руками. Потом затянулся сигаретой, и проговорил:
- А все-таки. Вот скажи мне, Егор, почему так: у тебя родители...далеко, у меня тоже. Только одни живут там, у вас, и все у них есть, а другие, - тут загибаются в этой...ну, это между нами, тебе ведь тоже здесь не нравится, сам видишь, что за место...Вот почему так нечестно, а? Вот и я не знаю..."
А звали Гарика на самом деле вовсе не Гарик, звали его Колька. Прозвище было у него такое, - Гаврик. До Гарика уже сами пацаны сократили. Егорка этого так и не узнал...
- Ну почему они, Фашисты, вот такие? - Егорка сидел на кровати, обхватив здоровую ногу и уткнувшись в коленку подбородком. - Я вот все думаю...У них тоже все есть. Базы, лагеря - есть. Машины есть, оружие есть. Еда есть...Зачем они против нас так? Чего им не хватает?
Будь рядом с Егоркой тетя Варя, она бы, наверное, ответила: "Как видишь, все-таки чего-то не хватает. И, скорее всего, даже не чего-то, а кого-то..."
Но рядом с Егоркой был Седой, и он ответил:
- Да просто они - Фашисты! Зато теперь ты лучше понимаешь, почему мы с ними воюем...
- Да я понимаю, почему, - возразил Егорка. - Я только не понимаю, разве обязательно надо вот так?
- А как с ними еще?! Если иначе не получается? И я лично думаю, - как раз вот так оно честно и правильно. В ОБОРОНЕ всяких гадов нет, а если кто сунется, - все вместе дадим отпор. А на гражданке, - на улицу выйдешь и не знаешь, от кого чего ждать. И ты один против всех...
- Почему один? А друзья?
- Ты еще скажи: "а родители?" - Седой грустно усмехнулся, и вдруг спохватился, глянул виновато:
- Ой...Извини.
- Да ничего, - Егорка опустил взгляд. - Я их и не помню почти. А то, что ты про себя и других ребят рассказываешь, такая жизнь, - не знаю...Слишком уж похоже, как там в плену было, - тоже один, и враги кругом, и даже взрослые - враги, или им все равно...И чтоб даже дома били...Но это же не нормально!
- Это плохо, - согласился Седой. - Но что делать, если это есть...Так, ну, ладно!
Притопнув ногой, словно прогоняя прочь все плохое и печальное, он подхватил с пола принесенный им пакет и водрузил его на кровать.
- Я тут принес тебе... - он завозился, и на кровать разноцветным дождем посыпались яблоки, груши, мандарины, конфеты, пакеты с соком...
- Ты что?! - изумился Егорка. - То есть, спасибо огромное, конечно, но...Как я все это съем? Мне ребята с роты знаешь сколько понапринесли!
Он обвел рукой палату, указывая на лежащие у кровати объемистые пакеты, заваленный фруктами и сластями стол, и смущенно заключил:
- Я наоборот, хотел тебе что-то отдать...
- Сдурел? - шутливо возмутился уже Седой. - А там кто есть будет? У нас тоже этого добра навалом!
Егорка растерянно засмеялся, и почесал затылок. Н-да...
- Вот, - на кровать легла тяжеленькая книга в твердом переплете с рисунком. - Это тоже тебе принес, почитать.
Егорка аккуратно взял книгу, зашевелил губами, разбирая имя автора. "Ве-ре-ща-гин...Олег". С обложки, на фоне безрадостно-серого неба, серьезно смотрел хмурый мальчишка со снайперской винтовкой в руках. Длиннющей, не по росту, сразу видно, - не стан-винтовка, боевая...
- А про что?
- Про войну, - пояснил Седой. - Книжка класс! Зачитаешься, я тебе отвечаю!..
Егорка так же аккуратно положил книгу обратно на кровать.
- Спасибо...Только, я как-нибудь потом, ладно? Не хочу сейчас про войну...
- Ну...Ладно, - Седой пожал плечами и взял книгу.
- Я вообще-то про войну люблю! - торопливо проговорил Егорка, испугавшись, что Седой обиделся. - Ты потом еще принеси. Просто сейчас чего-то другого хочется...
- Да ничего, я что...- кивнул Седой. - А чего тогда хочется?
Егорка задумался, и неуверенно произнес:
- Ну...Что-нибудь про летчиков. Или про море...
Седой тоже задумался, и снова кивнул:
- Окей, я поспрашиваю, принесу самое интересное, что найду! - Он поднялся. - Ну, давай, поправляйся! Фруктов побольше кушай... - он заулыбался.
- А помогать кто будет?! - возмутился Егорка, и, схватив яблоко, поманил Седого. - А ну иди сюда! Я тебя сейчас накормлю...
- А догони! - засмеялся Седой, отскакивая к двери.
- Я не догоню, яблоко догонит, - спокойно пригрозил Егорка, взвешивая метательный снаряд в руке.
- А едой кидаться нехорошо! - Седой приоткрыл дверь, готовясь к спешной ретираде.
- Ты прав... - Егорка потянулся за подушкой.
- Ой! - Седой метнулся прочь, и подушка, с гудением взрезав воздух, мягко шлепнулась о...широкий живот тети Вари, внезапно возникшей на пороге.
Егорка пискнул и замер на кровати, словно это могло сделать его невидимым. А захотелось вдруг очень!..
- Тааак... - Тетя Варя, прижимая подушку к животу, грузно прошагала к маленькому обмирающему пациенту. - Вам, сударь, укол сделать? Успокоительный?
- Не надо! - отчаянно пробормотал Егорка, виновато глядя на приближающуюся угрозу. - Я больше не буду! Я буду себя тихо-тихо вести! Как мертвый, честное слово!
- Я тебе дам "как мертвый"! - Тетя Варя аккуратно положила подушку на место, а Егорке мягко взъерошила волосы, затем сгребла теплой ладонью за ухо и ощутимо потрясла. - Только попробуй мне "как мертвый"! То есть, даже не пробуй, понял?
- Я не буду...Я буду как живой, но очень тихий!
- Тетя Варя, а сделайте ему укол, самым большим шприцом! - донесся из коридора затихающий голос Седого.
"Ах ты!..Друг, называется!" - мысленно взвыл Егорка. И даже ничего не ответишь, - рядом тетя Варя!
А тетя Варя сокрушенно вздохнула, покачав головой: "ну что за дети!"
- Его теперь не догонишь, а я только попросить хотела, чтоб тебя вывел воздухом подышать!
- Да я сам! - Егорка обрадованно подвинулся на кровати, взял костыль (настоящий, удобный, подогнанный под его рост). - Теть Варь, а Вы вот не возьмете, мало ли кому надо? Мне тут столько всего принесли...
- Ох, Егорка, ну попробую... - тетя Варя поднялась, быстро оценила принесенные сокровища и взяла один из пакетов. - Тут ведь если не ребята, так медсестры угощают. Ну ничего, найдем кому дать. А тебе, может, давай все-таки помогу?
- Я сам, - повторил Егорка.
В приемной тетю Варю встретил главврач, Борис Иванович (для ребят - дядя Боря).
- Ого! - усмехнулся он, завидев набитый угощениями пакет. - С каких это пор пациенты кормят тебя, а не наоборот? Или это взятка?
- Это от Егорки, - улыбнулась тетя Варя. - Пациент имеет жалобы на заваленность приношениями. А в остальном весьма бодр и весел, идет на поправку. И, кстати, сейчас идет на улицу, - отправила прогуляться. От помощи отказался...
- Это правильно, - кивнул дядя Боря. - Нечего все время в палате киснуть. Сестричке какой-нибудь скажи сейчас, пускай она неподалеку побудет, приглядит...
- Скажу...Хотела вот Ваську с ним отрядить, да он убежал.
Главврач поправил очки, взглянул на тетю Варю.
- Седой, - проговорил он. - Со своей командой сегодня опять уходит в рейд. Сказал, почему-то не нравится ему то место, хочет еще осмотреться...А пакет этот, знаешь что, отнеси в третий корпус, там в "тихом" отделении спросишь новенького. Или отправь кого, пусть отнесут пацану. Недавно доставили, как раз ему пригодится.
- Что за новенький? - обеспокоенно спросила тетя Варя.
Борис Иванович вздохнул.
- Множественные ушибы, порезы, колотые раны...Ожоги...Несколько переломов...И...Еще там кое-что, - главврач отвел взгляд, - но ничего серьезного, все нормально заживет.
- "Ничего серьезного"! - тетя Варя нахмурилась, глаза ее потемнели. - Снова кто-то из плена?
- Знаешь, нет. После боя такого нашли. Только все это с ним не в бою случилось...
- А что тогда случилось? И кто нашел?
- Нашла группа Седого...Егорке не говори. - Дядя Боря смотрел строго. - Седой с ребятами думают, это эвакуаторы были, чужие. Говорят, развлекаются они так иногда...
А Кирдык все пинал бесчувственного мальчика, - размеренно, неторопливо, с наслаждением. Егорка стоял, не в силах двинуться, даже язык словно отнялся. Это внешне, а внутри дергался, сжимался от каждого удара, словно били его. Метнул безумный взгляд на Липу, на Груза. Оба курили, наблюдая с вялым интересом.
- По яйцам пни! - посоветовал Липа.
- А я уже... - сопя, отозвался Кирдык.
- Ну пни, я позырить хочу!
- Ща... - отозвался Кирдык. Нагнулся, поднял ноги лежащего мальчика, с трудом задрал повыше, - и вбил свою ногу между ними. Внутри Егорки беззвучно взорвался ледяной шар, а лежащий даже не дернулся...Кирдык попытался поворочать ногой по телу, но оскользнулся и, не удержавшись, с размаху грохнулся тощим задом.
- Йёёёооо!!! Уыыы... - взвыл он, вскакивая и потирая ушибленный копчик. - Ах ты ссу... - И набросился на лежавшего мальчика, остервенело пиная куда попало. Груз вдруг отбросил окурок, и прикрикнул:
- Ты что делаешь, урод?! Там синяки будут! В живот пинай!
- Он, гад, закрылся! Свернулся... - пожаловался Кирдык. Потер ногу. - Блин, всю ногу отбил...
- Тогда все! Сюда иди! Он там не очнулся?..
- Да не... - Кирдык, сопя и утираясь, пошел к броневику. - Свернулся просто.
- Смотри, - тяжело уронил Груз. - А то, найдут и опять... - он кинул взгляд на Егорку, встретился с ним глазами. Замолчал, и вдруг принялся весь поворачиваться к нему - медленно, обманчиво плавно.
Егорка рванулся, отпрыгнул что было сил, больно грохнулся спиной о колесо бронемашины. И заорал. Словно взорвался! Он и сам не разбирал, что орет, обрывки слов вылетали вперемешку со злыми брызгами слез. Гады! Сволочи, нелюди, фашисты! Он потом все своим расскажет! Он их и сам, своими руками, потом...Он их начальнику тоже все расскажет! Всем все расскажет, что они тут вытворяют...Наконец, слова просто кончились, их не хватало, и воздуха не хватало, слезы душили, и перехватило дыхание. Егорка смолк, пытаясь отдышаться, и с каждым вдохом, словно чашку ледяной воды выливали на макушку. Гнев уступал место тоскливой безнадежности. Герой...Ну, что, все сказал? Теперь молись и жди, что будет...
Кирдык шмыгал носом, потирая кулачки и приглядываясь к Егорке, словно прикидывая, куда он его ударит сначала, - когда разрешат бить, конечно. Липа молчал, пережевывая сигарету, в глазах стыла холодная злость. А Груз...
А Груз вдруг сделал шаг вперед. И взгляд его не предвещал ничего хорошего.
- Ты откуда начальника знаешь? - каким-то чересчур спокойным голосом спросил Груз, медленно приближаясь.
- Видел в лагере!.. - Егорка так же медленно, осторожно пятился вдоль броневика. - Я знаю, где его кабинет...Все равно навсегда не запрете...Я ему...
- Стоять! - рявкнул Груз. И Егорка испуганно сжался и притиснулся к переднему колесу, обод диска с головками гаек больно врезались в спину. - Ты когда его видел?
- А когда мы недавно с Гариком...
- Что?! - заорал Груз. Как-то моментально он вдруг оказался рядом, навис, схватил, затряс, и близко-близко Егорка увидел его глаза, - полные бешенства, выпученные глаза. - С кем?! Какой нафиг Гарик?! Говори все!
Егорка, запинаясь от тряски, стал пояснять, кто такой Гарик и как они познакомились. Но не успел сказать и нескольких фраз, - Груз вдруг отпустил его, и повернулся спиной. Зато, глянув на Груза, отшатнулся Кирдык. С исказившимся от ужаса лицом, он молнией метнулся прочь. Груз догнал его в два прыжка, повалил...
- Скотина! - Кирдык заорал, когда тяжелый сапог врезался в худенькую спину. Выгнулся, как кошка, от боли. - Я тебе что говорил? Ты куда, мелюзга сопливая, глядел? Теперь что делать, а?! Из-за тебя все!
За каждой фразой следовал удар, Кирдык тонко вскрикивал, изворачиваясь. Липа угрюмо усмехался, а Егорке начало казаться, что все это - какой-то дикий сон. Что происходит? Так вообще бывает? Фашисты...Они даже своих...Даже друг друга!
- Я не виноват... - проревел Кирдык, когда Груз перестал бить и выпрямился. - Это Гарик все!..Он...
- Встал! - скомандовал Груз.
- Ой, не надо, не наа!.. - Кирдык скорчился, закрыв голову.
- Кому сказал?! - жесткой пятерней Груз ухватил подчиненного за ухо и волосы, сгреб, и, не церемонясь, рванул вверх. Кирдык завизжал, схватившись за его руку и пытаясь упереться подгибающимися от боли ногами.
- Урою, - сквозь зубы бросил Груз, отшвыривая хныкающего мальчонку. - Обоих урою...Все, молись, вечером за гаражи пойдешь...
Кирдык аж реветь перестал, уставился на Груза с ужасом. Сбиваясь, пролепетал:
- Н-не на-до, за г-гаражи...Лучше ты сам...
- Заткнись! - Груз, достав сигарету, мрачно затянулся, глядя куда-то в сторону. - Не раскусил я вас вовремя, сволочи...Хитрые, да? Я теперь понял...Начальнику пионерчика, вы с Гариком гуляете, а я, значит, ничего не знаю и если что, за вас огребаю? Ну, гаденыши...
Он смолк, затягиваясь, и Егорка вдруг снова услышал, осознал окружающий мир. По-прежнему колыхались под зябким ветерком деревья, шлепали по листьям и траве мелкие холодные капли, посвистывали, чирикали в лесу птицы, с поля доносился приглушенный гул моторов. А вокруг одинокого Егорки стояли трое мрачных врагов, и впервые за все время плена ему было по-настоящему страшно за себя, и совершенно непонятно, что будет дальше...И будет ли вообще это "дальше".
Груз повернулся и посмотрел прямо на Егорку. Внимательно так посмотрел. Егорка молча, хмуро ждал. А что оставалось...
- Значит, так, - медленно проговорил Груз. И с этими словами словно неумолимая, тяжелая лавина сорвалась, покатилась прямо на Егорку... - Начальнику ты ничего не расскажешь. И никому ничего не расскажешь...
Он замолк, поглядел зачем-то на небо, потом на поле. Повел взглядом, туда, где в отдалении виднелись маленькие, словно игрушечные, фигурки оборонских машин.
- Твои, да? - спросил он Егорку, словно впервые их увидел. Снова впился взглядм в Егоркины глаза. И взгляд его пугал и притягивал одновременно, приковывал к месту, заставлял глядеть в эти страшные глаза, ожидая расправы... - Так близко, верно? Рукой подать почти. Даже дойти можно...
- Ну и что... - Егорка с трудом вытолкнул сухие, шершавые слова. В горле почему-то застрял комок.
- Ну и топай! - вдруг сказал Груз.
Егорка глядел на врага, совершенно ничего не понимая.
- Топай, сказал! - громче повторил Груз. Махнул рукой, для убедительности. - Пошел отсюда! Ты что, к своим не хочешь?..
- Я... - от удивления к Егорке вернулся голос. - Ты что, по правде? Можно идти?
- Да, ушлепывай, ты придур! - разозлился Груз. - Все, свободен! Или пинками тебя ускорить?
Егорка быстро шагнул в сторону, потом дальше, торопливо отошел, не сводя с эвакуаторов недоверчивого взгляда. Никто не двинулся за ним, только Кирдык вдруг захныкал:
- Мне ж кирдык, меня ж теперь Гарик...
- Заткнись! - бросил Груз. - Капец твоему Гарику! А у тебя, сволочонок, теперь новая жизнь начнется. Только позову, - подскочишь и подставишь все что надо, ты понял...
- Ну зачем я тебе?.. - заныл Кирдык. - У тебя ж и так, мелюзги куча...
- Ты...Язык вырву и в ж...засуну! - прикрикнул Груз, и Кирдык замолк. Егорка, все глядя на них, шаг за шагом пятился, отходил назад, в поле. Груз крикнул ему вслед:
- А ты, - смотри! Про это, - он кивнул назад, в сторону валяющегося под кустом избитого мальчика. - Чтоб ни слова! Поклянись! Вы, там, слово держите...Клянись, а мы тогда, - больше никого тут не тронем!
Егорка молча пятился, но потом остановился, испугом ударила мысль: "А вдруг они его сейчас..."
Груз вынул из-за пояса нож, показал Егорке. Холодно сверкнула сталь.
- Поклянись, что не расскажешь! - потребовал он. - А то, знаешь, что с ним будет...И тебя мы потом найдем, если что. Найдем же, мы ж тут рядышком...
- Не трогайте его! - крикнул Егорка. - Ладно, я...Я не скажу. Что вы его били. Честное слово...И никого не трогайте больше!
- Все! - Груз спрятал нож. - Иди...
- А Гарику что будет? - спросил вдруг Егорка. Груз, кажется, удивился. Потом неприятно заржал.
- В угол поставлю! Раком...
- Как это - раком? - не понял Егорка.
- Кверху каком! - гаркнул Груз. И посмотрел с совсем человеческим, не злым интересом. - Ты чего...В натуре не въезжаешь?..Скажешь, у вас такого нету?
Егорка вдруг "въехал". И в то, что имел в виду Груз, и в то, что Груз пошутил, - потому что всерьез такого просто не может быть.
- А может, не надо? - все же сказал он. Почему-то Гарика было жалко.
- Ниче...Он привычный, - с удовольствием проговорил Груз. - Не ссы. Хуже начальника все равно не сделаем.
Егорку снова окатило холодом. Но промолчал, и, косясь на Груза, шагнул дальше.
- Притворяется, - глядя на Егорку, авторитетно сообщил Грузу подошедший Кирдык. Слезы на его лице уже высохли, оставив кривые грязные дорожки... - В Обороне мужиков нету вообще. Все бабы.
Егорка остановился, обернулся, сглотнул комок. Ответил:
- Мы - не бабы!..
Отвернулся и, уже не оглядываясь, пошагал прочь.
Радости не было. Была тревога, был сырой холод, был пот, заливавший глаза. Холодным комком шевелилось внутри недоверчивое опасение, - а вдруг пошутили, а вдруг передумают. Каждый миг он ждал резкого оклика, и торопливо шагал, уходя все дальше, чтобы не докричались, не нагнали...Шаги давались с трудом. Еще ни разу Егорка не ходил так много со сломанной ногой. Держать ее приходилось на весу самому. Сперва удавалось, потом устал, и с каждым шагом опускал ее на землю, стараясь, однако, не наступать. Костыль дрожал в потной руке, предательски подгибаясь и пружиня. Как бы не треснул...Егорка старался не налегать на него всем телом, прыгал на здоровой ноге, и та тоже ныла, мышцы сводило усталостью. Левой рукой он утирал пот, шмыгая носом, шагал дальше, упрямо сцепив зубы. Дыхание шумно отдавалось в ушах, перед глазами в такт шагам колыхалось зеленое море травы...Время от времени он поднимал взгляд, туда, к далекой - ох, какой еще далекой! - кромке опушки. Там были свои, там виднелись стоящие, ползущие вдоль поля броневики и грузовые машины..."Только не уезжайте без меня! Подождите немного, совсем немного! Я иду!"
Разгоряченное тело холодило сырым ветерком, от мокрой травы мерзли ноги, особенно левая, в промокшем ботинке давно хлюпало. Ничего...Он дойдет. Только бы хватило дыхания, оно предательски сбивалось, и Егорка рывками вгонял сырой воздух в сжимающееся горло. Усталое тело начинало колотить, зубы тихонько стучали, и дрожащая усталость эта проникала, казалось, во все уголки души. Мир монотонно колыхался кругом, упрямо цеплялась за ноги мокрая трава, уныло моросил дождь, где-то высоко перекликались птицы, моторы все так же ревели где-то в стороне, со всех сторон...А он был словно совсем один, и все шел, шел, с натугой делая шаг, набираясь сил и упрямства для нового, шагал...
Сухой щелчок ворвался в монотонность мира, и зыбкая опора вдруг ушла из-под Егорки. Он всполошно перехватил костыль в месте излома, словно это могло его срастить, и понял: падает. Рванулся всем телом влево, взмахнул рукой и неловко сел, на подогнувшуюся левую ногу. От мокрой травы тело пробрала новая дрожь. Опершись о грязную землю рукой, Егорка утер лоб, глубоко вздохнул, выдохнул, успокаиваясь. Глянул на сломанный костыль, - и отшвырнул. Все...
Он оглянулся назад.
Господи, неужели он до сих пор прошагал так мало?! Наверное, и половины не прошел еще...Ведь казалось-то, уже вечность идет! А теперь, без костыля, когда озябшее тело дрожит и ноет от усталости, каково-то будет...
Броневик эвакуаторов, от которого Егорка начал свой путь через поле, виднелся еще вполне отчетливо. Егорка видел даже силуэты врагов рядом с ним. Отсюда они казались уже не страшными. Вон Груз, вон худенький Кирдык, а вон Липа, сидит на броневике и, наверное, смотрит на него, Егорку. Усмехаясь и поплевывая. "Ну, че, пионерчик, сдох? Что теперь, на карачках поползешь?"
И не хотел Егорка, а навернулась, ударила в глаза сырая горечь. Горло сжало от какой-то гневной обиды, зато в груди начала расти, медленно закипать упрямая сила. Она давила, подзадоривала, толкала вперед. А фиг вам! Все равно он дойдет! Как? Неважно! Главное, вперед! Хоть на карачках, хоть ползком, но дойдет...
Впрочем, с ногой, торчащей как гипсовое бревно, на карачках не больно-то поползаешь. А ползком...
Стиснув зубы, Егорка уперся в землю руками, напружинился, и рванулся вверх. И - грохнулся, не удержавшись на дрожащей ноге, тело тряхнуло от удара, зубы лязгнули. Упрямо застонав, он наклонился, почти лег, уперся в сырую землю коленом и ладонями, медленно разогнулся, подтягивая больную ногу, поднялся во весь рост. Встал...Снова оглянулся на врагов. Двое стояли возле броневика, и, кажется, глядели на него, а Липа теперь исчез, зато башня бронемашины была развернута, и стволы пулеметов нацелены на него, на Егорку...Невольно он представил, как крупнокалиберные стан-пули, жужжа, словно огромные шмели, с силой пронзают его худое тело, укрытое только промокшей гимнастеркой...Мальчик сплюнул, с дрожью втягивая воздух, успокаиваясь. Не запугаете, сволочи! Отвернувшись, он собрался с силами, и скакнул вперед, стараясь не поскользнуться. Осторожно опирался на больную ногу, здоровой делал скачок...Пока все более-менее получалось. Только в месте перелома понемногу стала нарастать тупая, ноющая боль, пока еще совсем не сильная. Ничего...Сквозь зубы всхлипывая, не думая ни о чем, кроме следующего шага, Егорка ковылял через ненавистное поле.
Что-то изменилось в мире. Как-то иначе ревут моторы, и вроде бы, прорываются сквозь рев чьи-то крики...Егорка поднял голову, и замер. Перед ним, быстро приближаясь, плавно несся через поле эвакуационный бронетранспортер "Медведица", огромный, белый, с развевающимся флагом. Несся, спешил к Егорке полным ходом, но не прямо, а бешено виляя, словно пьяный. За ним, повторяя все виражи, грохотал боевой БТР, он тяжело и совсем не столь плавно переваливался по полю, но не отставал. А на "Медведице" гурьбой громоздились ребята в камуфляже, и, размахивая руками, что-то орали Егорке, но их голоса тонули в мощном реве моторов...
А Егорка вдруг живо представил, словно увидел: огромное, с него ростом, широкое рубчатое колесо с размаху подминает под себя мокрую траву, - а впереди в траве раскинулось безвольное, но теплое, живое тело...Тяжелое колесо наезжает на человека, раздается чавкающий хруст...
- Стойте!!! - заорал он, и рванулся навстречу. Бегом, изо всех сил, налегая на больную ногу и толкаясь здоровой. - Стойте, да стойте же вы, тут же люди!
В больной ноге резануло, запульсировало болью, а он все торопился, неуклюже скакал навстречу, чуть не падая, и кричал, умолял, а бронемашины все мчались к нему, тяжелые, сильные, неумолимые, упрямые как слоны, и ребята кричали ему, хотя он все равно не мог разобрать слов. И вот, подлетев, встала перед ним "Медведица", мягко качнувшись, ребята слетели с машины, моментально оказались рядом, вокруг него хором зазвенели возбужденные голоса, перекрывая друг друга, сплетаясь в изумленно-встревоженный гомон, Егорку обхватили сразу несколько рук, ему подставили крепкие плечи, подхватили больную ногу, кто-то торопливо налаживал подвязку, кто-то неразборчиво кричал в рацию, все наперебой что-то спрашивали, а он все пытался докричаться, объяснить, что на поле люди, что нельзя так ездить, что можно кого-то раздавить, рвался посмотреть на колеса броневика, пока наконец ему под нос не сунули какой-то хитрый прибор, с зеленым экранчиком, на котором светилось несколько точек.
- Вот! - стараясь перекричать и Егорку, и всех остальных, надрывно объяснял худенький светловолосый паренек в медицинской форме, - в машине такой же, только больше! Всех людей видно, никого не раздавишь никогда, хоть ночью, хоть где, понимаешь, успокойся...
"А почему тогда Липа сказал..." - хотел было возразить Егорка, и смолк, обмяк. Потому. У них, там, все не как у людей...
Его уже узнали, рядом кто-то объяснял, как Егорку потеряли в бою пару недель назад...
- Что с тобой там делали? - к нему склонился мальчишка, судя по знакам различия, младший лейтенант. Волосы его были совсем белыми, как снег... - Тебя били?
- Нет... - выдавил Егорка. И торопливо добавил, - Там еще наши есть! Одного я видел, вон он там лежит, где броневик...Заберите его, скорее!
Волнуясь, он обернулся, махнул рукой, указывая направление. Моляще глянул на белоголового лейтенанта. - Скорее! Там же эти...Заберите его! И, может, там еще наши!
Командир вскинул взгляд, словно целясь через поле, сжал губы. Кивнул:
- Ладно! Мы сейчас, не волнуйся... - он снова внимательно поглядел на Егорку, и тот почему-то не выдержал, отвел взгляд.
- Ясно... - процедил белоголовый. Махнул своим ребятам, а сам ободряюще похлопал Егорку по плечу.
- Ты не бойся, все будет нормально! - он кивнул медику. - Вы пока тут побудьте, а мы прогуляемся. Поздороваемся, с коллегами... - он хмуро усмехнулся.
- Только аккуратно, Седой! И не задерживайтесь, - попросил мальчишка-медик.
- Не, мы быстро! Детектор давай...Ну, мы скоренько... - И Седой вспрыгнул на боевой БТР, тот рванул с места, выпустив облако сизого дыма, пошел по полю, туда, где лениво ползали вдоль кромки опушки вражеские машины, отсюда такие маленькие и неопасные. Егорка повел взглядом, выискивая "свой" броневик, и не нашел. Переехали на другое место, а может, вообще уехали...
- Выпей! - в руки ему ткнулась алюминиевая кружка с чем-то теплым, ароматным. Егорка машинально глотнул, затем выглотал пряную жидкость до дна, отдал кружку. Его мягко вели, практически несли к машине. Мысли стали путаными, размытыми, словно завернутыми в вату. "Медведица", это вам не боевой броневик, внешне вроде бы почти тот же корпус и восемь колес, а внутри, - совершенно другая машина, мотор там, где у боевых машин башня, а башни нету, но зачем она медикам-то? Зато корма у "Медведицы" раскрывается широкими створками, и носилки затягиваются прямо так, на полозья, можно и в два этажа уложить, тесно, но выбитым-то все равно, а для раненых остается еще место в середине, - Егорку завели внутрь, сквозь широкую боковую дверь, усадили на мягкое кресло, мир за открытой дверью вдруг качнулся, поплыл, - и не верится даже, что машина несется по неровному полю...
Мысли заплелись окончательно, ровный шум вполз в уши, заполняя собой весь мир, выпитое наконец подействовало, и Егорка провалился в мягкую темноту...
...Он проснулся от крика, - дикого, резкого, сполошного крика. Подскочив, Егорка моментально сел на кровати, машинально подтянул сползшее одеяло. Его трясло, сердце стучало, как автоматическая пушка, этот стук глухо отдавался в ушах и тряскими толчками разносился по всему телу. Мокрый пот пропитал майку, по коже мурашками пополз сырой озноб. Проклиная громкий стук сердца, мальчик вслушивался в ночную тишину, тревожным взглядом обводил пустую палату, полутемную в мягком свете ночника. Ночник горит, значит, медсестра снова сидела рядом, дверь приоткрыта, значит, вышла...Но кто же кричал? Неужели...Точно, он же сам и кричал. По лицу горячей волной пополз стыд. Зато теперь он вспомнил, почему кричал.
Но едва Егорка набрал в рот воздуха, чтобы позвать, едва вспомнил, что в больнице кричать нельзя, и двинулся, готовясь бежать и предупредить, - по коридору прошуршали мягкие шаги, и в приоткрытую дверь грузно вплыла озабоченная дежурная, она же старший лечащий врач, тетя Варя. Вплыла, и сразу оказалась у Егоркиной кровати.
- Я так и знала...Опять?
Мягкие ладони обхватили плечи, поглаживая, от белого халата успокаивающе повеяло запахами лекарств и всяких трав, в лицо беспокойно заглянули заботливые глаза. Егорка всем телом подался навстречу, заговорил тихо, но горячо и тревожно:
- Тетя Варя, я понял! Они меня не просто так отпустили, они от меня избавиться хотели, чтобы я чего-то не видел! Они что-то задумали, я теперь понял! Что-то очень плохое! Найдите Седого, только быстро, пожалуйста! Надо ему сказать, пусть он...
- Егор, успокойся, все уже хорошо, все уже прошло! - заботливые руки легко оглаживали, снимали нервную дрожь, от них становилось тепло и уютно. - Ты вспомни, ты здесь уже три дня! С тобой всех товарищей привезли, никого не бросили, все хорошо...
Измученное кошмаром тело замерло, а затем мучительно заныло, расслабляясь, отдаваясь спокойному теплу. Да, правда, ведь уже все в порядке...Егорка облегченно вздохнул, и уткнулся в мягкую тети Варину грудь, пряча набежавшие непонятно откуда слезы...
Дни шли, Егорка выздоравливал. Это были совсем не те дни, что там, в лагере противника. Здесь к Егорке часто приходили, - то медсестра, то врач, то гости. У, что творилось в первые два дня! Вся рота поперебывала, столько было вопросов, столько новостей, столько рассказов, с обеих сторон! Правда, Егорка рассказывал не обо всем, но его не донимали расспросами, деликатно замолкали, переводили разговор на другую тему, и он был благодарен друзьям за это.
А Седой вообще зачастил к нему, каждый день прибегал. Прибегал, усаживался рядом. С ним было хорошо, спокойно, и ребята разговаривали часами. Почему-то Седому Егорка мог рассказать все. И рассказывал, шаг за шагом, мучительно выдавливая из себя пережитую и засевшую внутри горечь...Седой умел слушать, и в глазах его была не жалость, а понимание. Кстати, он был вовсе не седой, просто волосы его были такие белые, как пепел, а имя его было вообще-то Васька. Но по имени его звали редко, и только тетя Варя почти всегда, и Седой устало-сдержанно просил, чтобы она звала его, как все...
А Егорка вспоминал, вспоминал...
" - Бросили...Просто сослали сюда, как в тюрьму какую-то, и бросили, - горько делился тогда Гарик. - И никуда не уйдешь, потому что никому не нужен...Твои б родоки так небось не сделали!
- Не сделали бы, - нехотя сказал Егорка. - Я их плохо помню, но это точно знаю...
- Плохо помнишь? - прищурился Гарик. - Это как?
Егорка неохотно объяснил.
- Иди ты! - изумился Гарик. И усмехнулся. - Выходит, тоже бросили...
- Не бросили! - сердито поправил Егорка. - У них работа такая, они не могли за мной смотреть! Вот и оставили пока у друзей...
- Да ладно тебе, - усмехнулся Гарик. - Неужели веришь...Ну хорошо, хорошо, не бросили! - он замахал руками. Потом затянулся сигаретой, и проговорил:
- А все-таки. Вот скажи мне, Егор, почему так: у тебя родители...далеко, у меня тоже. Только одни живут там, у вас, и все у них есть, а другие, - тут загибаются в этой...ну, это между нами, тебе ведь тоже здесь не нравится, сам видишь, что за место...Вот почему так нечестно, а? Вот и я не знаю..."
А звали Гарика на самом деле вовсе не Гарик, звали его Колька. Прозвище было у него такое, - Гаврик. До Гарика уже сами пацаны сократили. Егорка этого так и не узнал...
- Ну почему они, Фашисты, вот такие? - Егорка сидел на кровати, обхватив здоровую ногу и уткнувшись в коленку подбородком. - Я вот все думаю...У них тоже все есть. Базы, лагеря - есть. Машины есть, оружие есть. Еда есть...Зачем они против нас так? Чего им не хватает?
Будь рядом с Егоркой тетя Варя, она бы, наверное, ответила: "Как видишь, все-таки чего-то не хватает. И, скорее всего, даже не чего-то, а кого-то..."
Но рядом с Егоркой был Седой, и он ответил:
- Да просто они - Фашисты! Зато теперь ты лучше понимаешь, почему мы с ними воюем...
- Да я понимаю, почему, - возразил Егорка. - Я только не понимаю, разве обязательно надо вот так?
- А как с ними еще?! Если иначе не получается? И я лично думаю, - как раз вот так оно честно и правильно. В ОБОРОНЕ всяких гадов нет, а если кто сунется, - все вместе дадим отпор. А на гражданке, - на улицу выйдешь и не знаешь, от кого чего ждать. И ты один против всех...
- Почему один? А друзья?
- Ты еще скажи: "а родители?" - Седой грустно усмехнулся, и вдруг спохватился, глянул виновато:
- Ой...Извини.
- Да ничего, - Егорка опустил взгляд. - Я их и не помню почти. А то, что ты про себя и других ребят рассказываешь, такая жизнь, - не знаю...Слишком уж похоже, как там в плену было, - тоже один, и враги кругом, и даже взрослые - враги, или им все равно...И чтоб даже дома били...Но это же не нормально!
- Это плохо, - согласился Седой. - Но что делать, если это есть...Так, ну, ладно!
Притопнув ногой, словно прогоняя прочь все плохое и печальное, он подхватил с пола принесенный им пакет и водрузил его на кровать.
- Я тут принес тебе... - он завозился, и на кровать разноцветным дождем посыпались яблоки, груши, мандарины, конфеты, пакеты с соком...
- Ты что?! - изумился Егорка. - То есть, спасибо огромное, конечно, но...Как я все это съем? Мне ребята с роты знаешь сколько понапринесли!
Он обвел рукой палату, указывая на лежащие у кровати объемистые пакеты, заваленный фруктами и сластями стол, и смущенно заключил:
- Я наоборот, хотел тебе что-то отдать...
- Сдурел? - шутливо возмутился уже Седой. - А там кто есть будет? У нас тоже этого добра навалом!
Егорка растерянно засмеялся, и почесал затылок. Н-да...
- Вот, - на кровать легла тяжеленькая книга в твердом переплете с рисунком. - Это тоже тебе принес, почитать.
Егорка аккуратно взял книгу, зашевелил губами, разбирая имя автора. "Ве-ре-ща-гин...Олег". С обложки, на фоне безрадостно-серого неба, серьезно смотрел хмурый мальчишка со снайперской винтовкой в руках. Длиннющей, не по росту, сразу видно, - не стан-винтовка, боевая...
- А про что?
- Про войну, - пояснил Седой. - Книжка класс! Зачитаешься, я тебе отвечаю!..
Егорка так же аккуратно положил книгу обратно на кровать.
- Спасибо...Только, я как-нибудь потом, ладно? Не хочу сейчас про войну...
- Ну...Ладно, - Седой пожал плечами и взял книгу.
- Я вообще-то про войну люблю! - торопливо проговорил Егорка, испугавшись, что Седой обиделся. - Ты потом еще принеси. Просто сейчас чего-то другого хочется...
- Да ничего, я что...- кивнул Седой. - А чего тогда хочется?
Егорка задумался, и неуверенно произнес:
- Ну...Что-нибудь про летчиков. Или про море...
Седой тоже задумался, и снова кивнул:
- Окей, я поспрашиваю, принесу самое интересное, что найду! - Он поднялся. - Ну, давай, поправляйся! Фруктов побольше кушай... - он заулыбался.
- А помогать кто будет?! - возмутился Егорка, и, схватив яблоко, поманил Седого. - А ну иди сюда! Я тебя сейчас накормлю...
- А догони! - засмеялся Седой, отскакивая к двери.
- Я не догоню, яблоко догонит, - спокойно пригрозил Егорка, взвешивая метательный снаряд в руке.
- А едой кидаться нехорошо! - Седой приоткрыл дверь, готовясь к спешной ретираде.
- Ты прав... - Егорка потянулся за подушкой.
- Ой! - Седой метнулся прочь, и подушка, с гудением взрезав воздух, мягко шлепнулась о...широкий живот тети Вари, внезапно возникшей на пороге.
Егорка пискнул и замер на кровати, словно это могло сделать его невидимым. А захотелось вдруг очень!..
- Тааак... - Тетя Варя, прижимая подушку к животу, грузно прошагала к маленькому обмирающему пациенту. - Вам, сударь, укол сделать? Успокоительный?
- Не надо! - отчаянно пробормотал Егорка, виновато глядя на приближающуюся угрозу. - Я больше не буду! Я буду себя тихо-тихо вести! Как мертвый, честное слово!
- Я тебе дам "как мертвый"! - Тетя Варя аккуратно положила подушку на место, а Егорке мягко взъерошила волосы, затем сгребла теплой ладонью за ухо и ощутимо потрясла. - Только попробуй мне "как мертвый"! То есть, даже не пробуй, понял?
- Я не буду...Я буду как живой, но очень тихий!
- Тетя Варя, а сделайте ему укол, самым большим шприцом! - донесся из коридора затихающий голос Седого.
"Ах ты!..Друг, называется!" - мысленно взвыл Егорка. И даже ничего не ответишь, - рядом тетя Варя!
А тетя Варя сокрушенно вздохнула, покачав головой: "ну что за дети!"
- Его теперь не догонишь, а я только попросить хотела, чтоб тебя вывел воздухом подышать!
- Да я сам! - Егорка обрадованно подвинулся на кровати, взял костыль (настоящий, удобный, подогнанный под его рост). - Теть Варь, а Вы вот не возьмете, мало ли кому надо? Мне тут столько всего принесли...
- Ох, Егорка, ну попробую... - тетя Варя поднялась, быстро оценила принесенные сокровища и взяла один из пакетов. - Тут ведь если не ребята, так медсестры угощают. Ну ничего, найдем кому дать. А тебе, может, давай все-таки помогу?
- Я сам, - повторил Егорка.
В приемной тетю Варю встретил главврач, Борис Иванович (для ребят - дядя Боря).
- Ого! - усмехнулся он, завидев набитый угощениями пакет. - С каких это пор пациенты кормят тебя, а не наоборот? Или это взятка?
- Это от Егорки, - улыбнулась тетя Варя. - Пациент имеет жалобы на заваленность приношениями. А в остальном весьма бодр и весел, идет на поправку. И, кстати, сейчас идет на улицу, - отправила прогуляться. От помощи отказался...
- Это правильно, - кивнул дядя Боря. - Нечего все время в палате киснуть. Сестричке какой-нибудь скажи сейчас, пускай она неподалеку побудет, приглядит...
- Скажу...Хотела вот Ваську с ним отрядить, да он убежал.
Главврач поправил очки, взглянул на тетю Варю.
- Седой, - проговорил он. - Со своей командой сегодня опять уходит в рейд. Сказал, почему-то не нравится ему то место, хочет еще осмотреться...А пакет этот, знаешь что, отнеси в третий корпус, там в "тихом" отделении спросишь новенького. Или отправь кого, пусть отнесут пацану. Недавно доставили, как раз ему пригодится.
- Что за новенький? - обеспокоенно спросила тетя Варя.
Борис Иванович вздохнул.
- Множественные ушибы, порезы, колотые раны...Ожоги...Несколько переломов...И...Еще там кое-что, - главврач отвел взгляд, - но ничего серьезного, все нормально заживет.
- "Ничего серьезного"! - тетя Варя нахмурилась, глаза ее потемнели. - Снова кто-то из плена?
- Знаешь, нет. После боя такого нашли. Только все это с ним не в бою случилось...
- А что тогда случилось? И кто нашел?
- Нашла группа Седого...Егорке не говори. - Дядя Боря смотрел строго. - Седой с ребятами думают, это эвакуаторы были, чужие. Говорят, развлекаются они так иногда...