Дым Отечества
Русская зима встретила их не сыростью и холодом, как в Германии - морозом и снегом. Одеты они были не по погоде, Элиза и дочка всё время мёрзли, пока они добирались до Москвы. Дома у Виноградовых, во Владимире, они пробыли несколько дней, только там Элизабет, ставшая, наконец, его женой, и согрелась. Протопоп главного собора не стал качать головой и возмущаться, просто обвенчал их и окрестил по православному обряду Екатерину-Елизавету, как Митяй и предлагал.
Вернувшись в Петербург, Михайло понял, что ему впору благодарить друга ещё и за то, что убедил доучиться в Саксонии: несмотря на уже обещанное ему место профессора, Шумахер отнёсся к нему с недоверием, одаряя должностями и жалованьем немецких профессоров. Вместо профессора Ломоносова взяли лишь адъюнкта Академии - самое младшее учёное звание с жалованьем в 360 рублей в год. Но зато сразу дали и квартиру! Жена была счастлива, а Михайло озабоченно хмурился, вспоминая, с каким неудовольствием немец Шумахер читал характеристику, данную ему Вольфом, и с недоверием изучал аттестат с отличием от саксонского металлурга. В Митяевом аттестате, однако, он не сомневался. Михайло, исподлобья взглянув на заправлявшего всем советника канцелярии, подумал о том, что было бы, если бы они не доучились.
- Чем вы вызвали такое благоволение профессора, что он учил вас дополнительно? - сухой и резкий голос вырвал Михаила из задумчивости.
- Я полагаю, о причинах, побудивших профессора Генкеля продолжить наше обучение, он сообщил Академии тогда, когда об этом обговаривалось.Шумахер недовольно пожевал губами, словно ему не нужны были русские профессора, способные подготовить русских студентов и отпустил вчерашних студентов, пообещав решить их судьбу.
Он её решил, или же нет, Ломоносов точно не знал. Юнкер, на которого были его надежды, помогать не стал - разве он не мог добиться ему профессорского звания?
Ветер нёс с Невы запах морских водорослей - даже сейчас, зимой. Михайло глубоко вдохнул, зная, что не заболеет. Он уже провёл несколько лекций - по географии, стихотворству. По химии ему пока так и не давали часов, следовательно, жалованье будет ещё меньше. Но это было неважно - Михаил был счастлив уже слыша родную речь, и зная, что теперь никому ничем не обязан. Он имеет право на профессорскую должность, никто не может высказывать недовольство сейчас. Это все понимают, а кто не понимает, например, Шумахер... те скоро поймут!
Две маленьких каморки, в одной из которых Лиза устроила кухню, были тёплыми даже сейчас, когда мебели здесь почти не было. Это было самым лучшим для дочки. Она уже говорила - по-немецки, выдавая происхождение - а и пускай! Это Митяй может подождать с женитьбой - ему двадцать четыре всего, а вот Михайло - за тридцать!
Михаил убыстрил шаги - зимой в Петербурге темнело рано, а Лиза беспокоилась, когда его не было дома в такое время. Ей этот город был чужим, она его боялась, да и матросы, зимой становящиеся разбойниками, добавляли ей тревоги.
- Элиза! - Михаил расцеловался с женой и подхватил на руки дочку, едва достававшую ему до колен. - Вот я и пришёл, кузнечик! Сейчас нас с тобой мама угостит обедом, правда? Что она нам приготовила?
Вышел из маленькой спаленки шурин, Катенька потянулась к нему - дядюшка был ей привычнее отца. Михаил снял кафтан, туда же, на вешалку, отправил парик. Всё же как удобно, что русский костюм не предполагает шпаги! В его руках любая выглядела как... лопата.
Вошла Лиза и налила всем суп. Немецкий, хотя и вкусный и наваристый. Ну, что же, сам женился на немке! Скоро она научится готовить щи... Михаил уже ничего и никого не ждал, как вдруг вечер принёс ему сразу два сюрприза: жена поставила на стол корзинку с пирогами - посуды у них пока почти не было; а от двери послышался весёлый условный стук. Митька!
В самом широком месте Ломоносов мог пересечь комнатку в два шага. Теперь хватило и одного.
- Заходи, заходи, пропащая твоя душа! - заговорил он весело, ещё не отперев замка. - Как раз к обеду! Ну?! - Михайло одним быстрым взглядом охватил Виноградова. - Рассказывай...
Вернувшись в Петербург, Михайло понял, что ему впору благодарить друга ещё и за то, что убедил доучиться в Саксонии: несмотря на уже обещанное ему место профессора, Шумахер отнёсся к нему с недоверием, одаряя должностями и жалованьем немецких профессоров. Вместо профессора Ломоносова взяли лишь адъюнкта Академии - самое младшее учёное звание с жалованьем в 360 рублей в год. Но зато сразу дали и квартиру! Жена была счастлива, а Михайло озабоченно хмурился, вспоминая, с каким неудовольствием немец Шумахер читал характеристику, данную ему Вольфом, и с недоверием изучал аттестат с отличием от саксонского металлурга. В Митяевом аттестате, однако, он не сомневался. Михайло, исподлобья взглянув на заправлявшего всем советника канцелярии, подумал о том, что было бы, если бы они не доучились.
- Чем вы вызвали такое благоволение профессора, что он учил вас дополнительно? - сухой и резкий голос вырвал Михаила из задумчивости.
- Я полагаю, о причинах, побудивших профессора Генкеля продолжить наше обучение, он сообщил Академии тогда, когда об этом обговаривалось.Шумахер недовольно пожевал губами, словно ему не нужны были русские профессора, способные подготовить русских студентов и отпустил вчерашних студентов, пообещав решить их судьбу.
Он её решил, или же нет, Ломоносов точно не знал. Юнкер, на которого были его надежды, помогать не стал - разве он не мог добиться ему профессорского звания?
Ветер нёс с Невы запах морских водорослей - даже сейчас, зимой. Михайло глубоко вдохнул, зная, что не заболеет. Он уже провёл несколько лекций - по географии, стихотворству. По химии ему пока так и не давали часов, следовательно, жалованье будет ещё меньше. Но это было неважно - Михаил был счастлив уже слыша родную речь, и зная, что теперь никому ничем не обязан. Он имеет право на профессорскую должность, никто не может высказывать недовольство сейчас. Это все понимают, а кто не понимает, например, Шумахер... те скоро поймут!
Две маленьких каморки, в одной из которых Лиза устроила кухню, были тёплыми даже сейчас, когда мебели здесь почти не было. Это было самым лучшим для дочки. Она уже говорила - по-немецки, выдавая происхождение - а и пускай! Это Митяй может подождать с женитьбой - ему двадцать четыре всего, а вот Михайло - за тридцать!
Михаил убыстрил шаги - зимой в Петербурге темнело рано, а Лиза беспокоилась, когда его не было дома в такое время. Ей этот город был чужим, она его боялась, да и матросы, зимой становящиеся разбойниками, добавляли ей тревоги.
- Элиза! - Михаил расцеловался с женой и подхватил на руки дочку, едва достававшую ему до колен. - Вот я и пришёл, кузнечик! Сейчас нас с тобой мама угостит обедом, правда? Что она нам приготовила?
Вышел из маленькой спаленки шурин, Катенька потянулась к нему - дядюшка был ей привычнее отца. Михаил снял кафтан, туда же, на вешалку, отправил парик. Всё же как удобно, что русский костюм не предполагает шпаги! В его руках любая выглядела как... лопата.
Вошла Лиза и налила всем суп. Немецкий, хотя и вкусный и наваристый. Ну, что же, сам женился на немке! Скоро она научится готовить щи... Михаил уже ничего и никого не ждал, как вдруг вечер принёс ему сразу два сюрприза: жена поставила на стол корзинку с пирогами - посуды у них пока почти не было; а от двери послышался весёлый условный стук. Митька!
В самом широком месте Ломоносов мог пересечь комнатку в два шага. Теперь хватило и одного.
- Заходи, заходи, пропащая твоя душа! - заговорил он весело, ещё не отперев замка. - Как раз к обеду! Ну?! - Михайло одним быстрым взглядом охватил Виноградова. - Рассказывай...