Рижанин
"Как выпить от души и закусить на славу"
За всю жизнь я напивался дважды - в первый и в последний раз. Как и предупреждала школа, меня подвело низкопоклонничество перед Западом, от которого я узнал про коктейль мартини. Не помню, где, но точно знаю, когда: нам всем было по 14. Соблазн был нестерпим, как «Битлы», рецепт проще пареной репы (о которой разговор отдельный), и родителей не было дома.
- Мартини, - объяснял я друзьям, гордясь вычитанным, - это вермут и джин с лимоном.
Беда в том, что в магазинах не было даже лимонов. Их пришлось заменить лимонной кислотой, сперев белый порошок у мамы на кухне. С джином вышло проще: что это - никто не знал, поэтому купили «Московскую». Зато вермута, правда, бобруйского розлива, было хоть залейся. Получив литра полтора мутной жижи, мы разлили ее по бокалам и пустились в разгул. Через час блевали все.
С тех пор один из нас стал физиком, другой - лириком, третий - врачом, четвертый - мормоном, пятый продает оружие канадской армии, и никто не любит мартини, остальное - пожалуйста.
Я никогда не был особо разборчивым. По мне, всякая водка хороша, кроме уж совсем отвратительной. Но такой здесь и не торгуют.
- Тайна водки, - говорит мой друг, тот самый, что торгует оружием, - в том, что сама, лишенная вкуса, она все делает вкуснее.
- Как Бог, - добавил мормон.
- И любовь, - согласился я, и все, включая мормона, выпили, потому что не пил только великий Похлебкин.
Он сам мне это написал, но я ему не поверил - алкоголь слишком часто упоминается на его страницах. Из следующего письма выяснилось, что это не в счет, потому что своевременно употребленное за обедом входит в трапезу, как соль, перец и салфетки. С педантизмом ученого-гастронома Вильям Васильевич объяснил, какую настойку (чистую водку он не признавал) подают к икре, как с супом пьют херес за хозяйку, кахетинское - с дичью, портвейн - с грушей дюшес и сыром стилтоном, сладкий ликер - с кофе, горький - после него. Насчитав 11 перемен, я навсегда успокоился и никогда себе ни в чем не отказываю.
Чтобы пить от души, однако, нужно следить за телом. Прежде всего не позволяйте ему выпивать в одиночку. Алкоголь, как счастье, умножает радость, когда мы им делимся.
Во-вторых, только у Шолохова «после первой не закусывают». <…>
Третья хитрость застолья - в его пределе. Но чем считать алкоголь - стаканами? спиртом? песнями? дракой? У меня есть универсальный ответ, который годится на все случаи нетрезвой жизни. Мера пьянству - аппетит: пейте, пока хочется есть.
Конечно, это сейчас я такой умный. Молодым - по бедности, глупости и от безделья - я нарушал все правила, включая собственные. Я пил сытым и натощак, днями и ночами, что попало, но не с кем придется. Даже тогда, зная границу беспутству, мы выпивали в сопровождении дам, чтобы не ругаться матом, чокались с видом на изысканный пейзаж и говорили только о прекрасном, запрещая себе ругать советскую власть.
А.Генис, 24.12.10
За всю жизнь я напивался дважды - в первый и в последний раз. Как и предупреждала школа, меня подвело низкопоклонничество перед Западом, от которого я узнал про коктейль мартини. Не помню, где, но точно знаю, когда: нам всем было по 14. Соблазн был нестерпим, как «Битлы», рецепт проще пареной репы (о которой разговор отдельный), и родителей не было дома.
- Мартини, - объяснял я друзьям, гордясь вычитанным, - это вермут и джин с лимоном.
Беда в том, что в магазинах не было даже лимонов. Их пришлось заменить лимонной кислотой, сперев белый порошок у мамы на кухне. С джином вышло проще: что это - никто не знал, поэтому купили «Московскую». Зато вермута, правда, бобруйского розлива, было хоть залейся. Получив литра полтора мутной жижи, мы разлили ее по бокалам и пустились в разгул. Через час блевали все.
С тех пор один из нас стал физиком, другой - лириком, третий - врачом, четвертый - мормоном, пятый продает оружие канадской армии, и никто не любит мартини, остальное - пожалуйста.
Я никогда не был особо разборчивым. По мне, всякая водка хороша, кроме уж совсем отвратительной. Но такой здесь и не торгуют.
- Тайна водки, - говорит мой друг, тот самый, что торгует оружием, - в том, что сама, лишенная вкуса, она все делает вкуснее.
- Как Бог, - добавил мормон.
- И любовь, - согласился я, и все, включая мормона, выпили, потому что не пил только великий Похлебкин.
Он сам мне это написал, но я ему не поверил - алкоголь слишком часто упоминается на его страницах. Из следующего письма выяснилось, что это не в счет, потому что своевременно употребленное за обедом входит в трапезу, как соль, перец и салфетки. С педантизмом ученого-гастронома Вильям Васильевич объяснил, какую настойку (чистую водку он не признавал) подают к икре, как с супом пьют херес за хозяйку, кахетинское - с дичью, портвейн - с грушей дюшес и сыром стилтоном, сладкий ликер - с кофе, горький - после него. Насчитав 11 перемен, я навсегда успокоился и никогда себе ни в чем не отказываю.
Чтобы пить от души, однако, нужно следить за телом. Прежде всего не позволяйте ему выпивать в одиночку. Алкоголь, как счастье, умножает радость, когда мы им делимся.
Во-вторых, только у Шолохова «после первой не закусывают». <…>
Третья хитрость застолья - в его пределе. Но чем считать алкоголь - стаканами? спиртом? песнями? дракой? У меня есть универсальный ответ, который годится на все случаи нетрезвой жизни. Мера пьянству - аппетит: пейте, пока хочется есть.
Конечно, это сейчас я такой умный. Молодым - по бедности, глупости и от безделья - я нарушал все правила, включая собственные. Я пил сытым и натощак, днями и ночами, что попало, но не с кем придется. Даже тогда, зная границу беспутству, мы выпивали в сопровождении дам, чтобы не ругаться матом, чокались с видом на изысканный пейзаж и говорили только о прекрасном, запрещая себе ругать советскую власть.
А.Генис, 24.12.10