Приключения народного депутата. Ч.2
Ждём довольно долго, может, с полчаса. Скрипнула дверь. Мягко ступая, входит человек в военной куртке. Джаба Иоселиани - узнаю по фотографиям в прессе.
Как долетели? Как устроились? Как погода в Москве?
Через минуту в дверном проёме беззвучно появляется коренастая фигура, приближается к столу и становится видно лицо, цепкий, сверлящий взгляд - Тенгиз Китовани.
ЧАСТЬ 2
Через неделю я привёз в Махачкалу фильм о событиях в Грузии и уже перед эфиром узнал, что надиктованная мною информация в редакцию не попала.
- Понимаешь, мы вечером сильно приняли… Ну и я уснул… Крепко… Я даже не помню, что разговаривал с тобой.
- Федя, но ты же записывал текст!
Фёдор полистал блокнот, широко раскрыл его и протянул мне. Аккуратные, слегка волнистые линии. Строка за строкой, несколько страниц подряд…
На следующий день становится ясно, что Зураб Жвания поднял такую волну возмущения и протеста, что президенту Грузии стало не до аварцев.
Ещё через несколько дней Гамсахурдия отозвал своих «соколов» из Кахети, но полностью остановить начавшийся исход аварцев было уже невозможно, как невозможно оказалось остановить и начавшееся протестное движение.
- Руслан Имранович, сейчас всё в руках двоих людей: Китовани и Иоселиани. Скорее всего, они вместе, так что и встреча нужна только одна. Я созвонюсь кое с кем, и к шести часам вам всё в точности доложу. Могу идти?
- Один не лети, возьми кого-нибудь из депутатов. Официально вы поедете обмениваться опытом парламентской работы. Как думаешь, кто лучше всех для этого подойдёт?
- Засухин. Наш, надёжный, выдержанный, выглядит убедительно.
Хасбулатов примерился и ловко отхватил гильотинкой кончик сигары. Придирчиво оценил срез, подровнял, опять внимательно осмотрел - всё должно быть идеально.
- Ладно. Оформляйте командировку. К шести жду.
Сергей Засухин депутат от Камчатки. Моряк, геолог, преподаватель физкультуры - про таких говорят «закалённый жизнью». Примесь корякской крови придала его внешности особый колорит: смугловатый, с жёстким взглядом и грубыми чертами лица, коренастый и мощный, как медведь.
К предстоящей поездке отнёсся философски: «Отчего ж не поехать? Когда самолёт?»
В течение нескольких часов я созванивался с Тбилиси. Точнее, звонил в Баку, оттуда человек звонил своему другу в Тбилиси, тот шёл к Зурабу Жвания и лично передавал ему моё сообщение. Было известно, что телефоны Зураба, и людей из его окружения круглосуточно прослушиваются, и в прошлом году мы условились о таком способе общения. Ответ возвращался по той же цепочке, а поскольку мобильных телефонов ещё не было, всё это занимало довольно много времени.
К вечеру Зураб сообщил - встречу организую.
В аэропорту Тбилиси нас встретила официальный представитель иностранного отдела Администрации президента Грузии Медея Тушмалейшвили и, как только сели в машину, принялась скороговоркой рассказывать популярные туристские байки. Она будет сопровождать нас всю поездку.
- Вы работали в комсомоле?
Мой вопрос сбил её с толку. Не знает, как реагировать.
- А что?
- Нет, ничего, просто спросил.
Дама замолчала, похоже, обиделась. Дальше едем молча, вглядываясь в темноту за окнами.
В гостинице полумрак и тишина. В ресторане только мы. Вышли прогуляться - в центре города кое-где горят фонари. В какой-то момент я обнаружил, что на улице кроме нас никого нет. И это Тбилиси?
Делаю звонок из автомата: приехали, поселились, всё по плану.
Возвращаемся в гостиницу - завтра трудный день.
Четверг, 19 декабря 1991 года. Тбилиси, Президентский дворец.
С утра начинается «обмен опытом»: администрация президента, парламент, комиссии, комитеты, фракции, группы. Везде угощают кофе, везде можно курить - хорошо!
К середине дня до меня доходит, что наш приезд депутаты воспринимают как выражение поддержки Гамсахурдия. Вот почему радость и удивление на лицах! Ладно, радуйтесь, не жалко.
Вечером ресторан. Всё сдержанно и быстро - обстановка не располагает к долгим застольям с песнями и разносолами.
Ну, наконец! Бегу на улицу звонить: через час в начале Мцхетской улицы нас будет ждать белая «копейка» без номеров. Это минутах в пятнадцати ходьбы отсюда, но выйти нужно прямо сейчас - погуляем, осмотримся, мало ли что.
Через час подходим к назначенному месту. От кольца расходятся три улицы. Вот эта - Мцхетская.
Темень, хоть глаз коли, но мне всё видно: в этом доме я жил почти год. На седьмом этаже Ираклий и Пати - мои друзья. Не спят - в окне гостиной тусклый свет, наверно свеча или керосиновая лампа. Жаль, не могу к ним зайти, в этот раз никаких контактов ни с кем из друзей - за нами могут наблюдать, и если что-то пойдёт не так, подведу людей под монастырь.
Вокруг никого.
- Ну что, где наш лимузин? Ты место не перепутал?
- Да точно здесь. Давай покурим.
Выкурили по две сигареты. Вдалеке появились фары. Машина въехала на круг и остановилась возле нас. Мераб! Свои.
Едем в сторону Сабуртало, потом куда-то сворачиваем. Подъёмы, спуски, повороты, за дорогой я уже не слежу - места незнакомые, да толком ничего и не видно.
Останавливаемся. Оказывается, мы уже за городом. Возле белой «Нивы» двое военных с автоматами. Откуда они здесь? Патруль?
Мераб и водитель выходят и долго о чём-то спорят с ними. Открываю дверь, долетают последние фразы:
- Нет! Нельзя и всё! У нас приказ!
Мы с Сергеем выходим из машины.
- Здравствуйте!
- Добрый вечер!
Солдаты одеты небрежно, многодневная щетина, у обоих пистолеты засунуты прямо под ремень. Никакие это не военные - гвардейцы, нас встречают.
Мераб с сожалением говорит:
- Нам нельзя ехать с вами. Мы подождём вас здесь.
Дальше едем на заднем сиденье «Нивы».
Насыпной бруствер. Проезд перекрыт деревянной рамой, обмотанной колючей проволокой. Часовые подходят к машине, с любопытством разглядывают нас, открывают «ворота». Через сотню метров шлагбаум, потом ещё одни ворота, на этот раз металлические. Становится довольно светло: ветерок разогнал облака, и небо сияет звёздами. Вокруг небольшие строения, дорожки, газоны, похоже на пионерский лагерь.
- Идите за нами, пожалуйста.
Сергей разворачивается и сходит с дорожки на газон…
Наши гвардейцы грохаются наземь и вопят:
- Стой! Назад! Вернитесь обратно! Быстро!
- Послушайте, я только попи́сать хочу под кустиком.
- Не надо! Здесь писайте, только на газон не ходите!
- Да почему?!
- Все газоны заминированы.
- Предупреждать надо.
Подошли к аккуратному домику, окружённому невысокими елями.
Входим.
- Садитесь, к вам придут.
Небольшая комната. Маленький квадратный стол, четыре стула, керосиновая лампа. И полная тишина.
- Даже собак нет…
- Если и были, все, наверное, подорвались.
Ждём довольно долго, может, с полчаса. Скрипнула дверь. Мягко ступая, входит человек в военной куртке. Джаба Иоселиани - узнаю по фотографиям в прессе.
Как долетели? Как устроились? Как погода в Москве?
Через минуту в дверном проёме беззвучно появляется коренастая фигура, приближается к столу и становится видно лицо, цепкий, сверлящий взгляд - Тенгиз Китовани.
Закончили о погоде, пора приступать к делу.
- Вот наши удостоверения народных депутатов РСФСР.
- Что вы, не нужно, зачем эти формальности, мы вам верим!
Тем не менее, оба внимательно изучают документы.
Подробно излагаю всё, что поручено передать, и прошу уточнить, правильно ли меня поняли. Оба собеседника коротко повторяют смысл сообщения. Всё точно. Все улыбаются. Прощаемся, как старые друзья.
- На следующей неделе смотрите новости!
Пятница, 19 декабря 1991 года. Тбилиси, Президентский дворец.
С утра обмен опытом продолжается как ни в чём не бывало: плановые встречи с депутатами, кофе, сигареты…
Последний в списке вице-спикер парламента.
Он сообщает важную новость: только что президент Гамсахурдия выдвинул Китовани и Иоселиани ультиматум: разоружиться, или они будут немедленно уничтожены ракетным ударом.
Странное совпадение!
Вечером улетаем в Москву.
В воскресенье передают новости из Тбилиси: гвардейцы прямой наводкой бьют из артиллерийских орудий по президентскому дворцу.
Началось!
Перед отъездом нам с Сергеем подарили по бутылке коллекционного вина. Это вино в красивой деревянной коробке уже несколько лет стоит на полке в моём кабинете
Чуть ниже надписи «Хванчкара» приклеена визитка: Медея Тушмалейшвили…
Михаилов Расул Казбекович