Юбилейное и про вечер Льва Копелева
Оказывается, сегодня - 150-летие отмены крепостного права в России. Вспомнился старый анекдот: русский народ начал качать права в 1825 году. К настоящему времени скачано уже два процента.
***
Вчера в «Поступе» была презентация трехтомника Льва Копелева, выпущенного в издательстве ХПГ. Выступали Женя Захаров, какой-то историк из «Україна модерна» и Мария Орлова, дочь Копелева. Мы пошли за книжками, но и сам вечер получился очень интересным.
Рассказывали по большей части об известном: о том, как весной 1945-го в Восточной Пруссии Копелеву вкатили десять лет «за абстрактный гуманизм и жалость к противнику». Но с выразительными деталями: он ведь очень хорошо знал немецкий, и когда слышал крики о помощи, не мог не понимать их.
Оказывается, в начале 30-ых он участвовал в «хлебозаготовках» на Украине, а потом всю жизнь казнил себя этим, считая, что десять лет в лагерях стали для него наказанием именно за это. Я прикинул, вполне вероятно, тогда, в начале 30-ых, они могли быть знакомы со старшим братом моего отца. Дядя тоже, как и Копелев, работал в Харькове на заводе, был страстным комсомольцем и в 1930 был послан - двадцатипятитысячником - в деревню проводить коллективизацию. В 1937 он сел за «троцкизм» и огреб свое по полной. По воспоминаниям, он был очень хорошим человеком; ни о чем распросить его я не успел: он умер, когда я был еще совсем маленьким. Вот все думаю, вспоминал ли он 1930 год.
Орлова говорила о жизни Копелева после освобождения (и очень интересно - об их сложных отношениях с Солженицыным). Ее попросили рассказать о себе, об ее участии в правозащитной деятельности. Она смутилась (вообще, оказалась человеком необыкновенно симпатичным), сказала, что была далека от этого, всю жизнь работала программистом, была погружена в бытовые проблемы и очень уставала от постоянной озабоченности родителей арестами, письмами протеста, необходимостью все время кому-то помогать и проч. Потом рассказывала: когда родители в 1980 уехали в Германию и были лишены советского гражданства, ее мать, Раиса Орлова, страшно тяжело переживала невозможность увидеться с детьми и внуками. Она писала по несколько писем в день, их не пропускали. Письма передавали в Москву с «почтовыми голубями». М. Орлова вспоминала, как она развозила по всей Москве сотни страничек, написанных на папиросной бумаге. И вообще - о солидарности, о том, как много людей пришло прощаться с уезжавшими Копелевым и Орловой.
Потом рассказала - отрывочно, в нескольких словах - о том, как менты загребли на улице ее мужа. У него в сумке был какой-то тамиздат; кажется, Авторханов. Ему грозили лагерем и требовали, чтоб он стал «информатором». Он отказался, потерял работу, пережил нервный срыв и несколько лет лечился в психушке. Такие детали стоит вспоминать время от времени.