О предтечах Суркова: dictablanda, или "органическая демократия"
Свидетель муссолиниевского «третьего Рима» историк Гаэтано Сальвемини отмечал, что фашизм является болезнью слабых демократий, представляя собою «капитуляцию свободных институтов». Фалангизм и франкизм Испании могут быть охарактеризованы в этом духе - всё-таки в начале XX века в королевстве криво-косо, но существовал парламентаризм, оформленный «пактом Эль Пардо», да и после установления Республики в ней не была учреждена большевистская диктатура, как иногда утверждают несведущие любители фистинга пиночетовской твёрдой рукой. Так как к середине сороковых годов внезапно выяснилось, что «стильный-модный-молодёжный» фашизм в Европе превращается в regimen non grata, перед главным испанским «голубым» встала задача перекрестить своего порося в карася, но так, чтобы самому не улететь с его загривка. Восстановление Республики в её первоначальном виде для этого, известно, не годилось. А вот уснастить фашистское государство охолощёнными атрибутами народоправства - напротив, тем более, что фашизм, собственно, и сам по себе легитимирует себя через «волю народа», просто в норме артикулируемую одним-разъединственным главнюком, а не какими-то там противоборствующими партиями.
Подобно Государству Россiйскому адмиралЪа Нехабенскаго и в отличие от Deutsches Reich'а и Regno d'Italia, Estado Español не трансформировалось из некоей представительной системы, а создавалось мятежными енаралами в ходе гражданской войны с нуля и такой роскошью мирного времени, как парламент, изначально оборудовано не было. Его роль худо-бедно выполняли партийные органы. Но 17 июля 1942 г., в своей речи перед Национальным советом Фаланги, каудильо презентовал закон о введении Испанских кортесов, каковые и были созваны к марту 1943 года.
Их делегаты-procuradores (в ранешнем дофранкистском парламенте депутаты звались, как им и положено, diputados, а "прокурадорес", как сенаторы из Совфеда, старорежимное название для плезиру) по порядку выдвижения делились на три курии - заседающие в кортесах по должности, по решению диктатора за особые заслуги (не более 50) и избираемые на выборах сроком на три года депутаты от муниципалитетов, синдикатов и (позднее) от "испанской традиционной семьи" (по двое на провинцию). Партий, помимо Фаланги, понятно, никто разрешать не стал. Тем самым начала складываться система "органической демократии", т. е. испанского заменителя демократии с высоким содержанием растительных жиров. Почему "органической"? Ну, потому, что партии - это от лукавого, а естественные, органичные, ассоциации, в которые объединяется добрый испанец - это семья по факту рождения, муниципалитет по месту жительства и синдикат по профессии. Вот они и должны быть представлены в представительном органе. Правда, в слове "демократия" есть ещё и корень κράτος, "власть", а власть в Испании по-прежнему принадлежала не столько представительным органам, сколько лично Франко, но то такое. Каудильо после введения кортесов не расстался даже с законодательной властью, сохранив за собой право самостоятельно принимать «правовые нормы общего характера», срочные и чрезвычайные акты, а также утверждать законы, которые предварительно подготовили, обсудили и одобрили кортесы. Законодательная инициатива всецело принадлежала правительству. В 1946-1947 гг. кортесы обрели некоторые контрольные функции (заслушивание актов войны и мира, направление запросов министрам, определение степени дееспособности главы государства).
17 июля 1945 г. была опубликована «Хартия (исп. «fuero») испанцев», декларирующая неприкосновенность личности и жилища, равенство, права на конфиденциальность переписки, свободу передвижения по стране, собственность, труд, образование, занятие публичных должностей. В Хартии не гарантировались свобода слова (в случае его противоречия «основным устоям государства»), совести (католицизм оставался официальной религией Испании) и собраний (разрешались лишь католические манифестации). Юридический механизм обеспечения остальных прав не был прописан и подлежал законодательному оформлению отдельными актами кортесов, а при необходимости правительство могло декретом налагать мораторий на реализацию любых прав из перечисленных выше.
Новый виток расширения прав человека произошёл уже в 1960-е гг.: так, «Закон о печати» 1966 г. отменял разрешительную цензуру, а изъятие тиражей могло происходить лишь по суду. В этот же год был опубликован последний, седьмой, основной закон, собирающий воедино все положения об устройстве франкистского государства и, как таковой, по смыслу соответствующий царским ОГЗ или "Органическому статуту" Царства Польского. Собственно, он и назывался "Органическим законом государства" (Ley Orgánica del Estado). Его ввели в действие посредством референдума, на котором испанский народ ожидаемо ответил своему горячо любимому вождю "Да-да-нет-да!"
Полагаться на один Сенат для имитации республиканизма лысеющему испанскому Августу показалось недостаточно, и в 1947 году от рождения одного иудея он решил дополнительно учредить в своём империуме комиции - институт национального референдума. Его функция сводилась к одобрению изменений, вносимых в т. н. основные законы Испании, к которым были отнесены Хартия труда, Хартия испанцев, Закон об учреждении кортесов и Закон о референдуме. Изменять эти законы без одобрения референдумом формально не имел права даже сам каудильо. При помощи референдума была произведена трансформация юридической природы Estado Español по венгерскому предвоенному типу - отныне Испания вновь становилась королевством, но без короля, при пожизненном регентстве главы государства в лице Франко, который в качестве титулярного "вождя Крестового похода", по выражению Х.М. Пемана, "спасает страну Испанию, цивилизацию Европы и дело Божье на земле - христианство".
В качестве наследника испанского престола был избран кандидат легитимистов - внук Альфонсо XIII Хуан Карлос. По его утверждениям, принимать корону вперёд родного отца Хуана Барселонского Хуан-Карлосу было стрёмновато, но Пакито числил старшего королевича поганым либерастом и масоном, и о его коронации не могло быть и речи. А Хуан-Карлоса в 1948 году по соглашению с католическим семейством выписали в Испанию и воспитывали в уважении к принципам франкизма. В 1969 г. он был провозглашён будущим королём (собственно, потому и тронное имя имел двойное, «Хуан Карлос I», что простым «Хуаном III» у легитимистов числился его живой папаня), причём, надо отдать Пакито должное, тем самым каудильо опрокинул родную внученьку и её мужа, кузена Хуан-Карлоса. Претенденты на трон от партии карлистов, выступившие в поддержку движения за автономию басков, ещё в 1968 г. были высланы из страны.
При отсутствии регента роль коллективного главы государства должен был исполнять Регентский совет из председателя кортесов, представителя Совета королевства, генерал-капитана армии и флота и высших иерархов Церкви. Совет королевства постоянно действовал при главе государства и состоял из председателя кортесов и 4 делегатов (по 1 от каждой из курий), 6 высших чиновников, представителей от Церкви и лиц, введённых в Совет самим каудильо. Генералиссимус обладал также правом назначить преемника на посту главы государства и в 1972 г. воспользовался этим правом, но 20 декабря 1973 года этот преемник, премьер Луис Карреро Бланко, с посильной помощью басконских террористов ЭТА вознёсся в небеси прямо на железной колеснице:
... и у реставрации монархии не осталось альтернатив.
Подобно Государству Россiйскому адмиралЪа Нехабенскаго и в отличие от Deutsches Reich'а и Regno d'Italia, Estado Español не трансформировалось из некоей представительной системы, а создавалось мятежными енаралами в ходе гражданской войны с нуля и такой роскошью мирного времени, как парламент, изначально оборудовано не было. Его роль худо-бедно выполняли партийные органы. Но 17 июля 1942 г., в своей речи перед Национальным советом Фаланги, каудильо презентовал закон о введении Испанских кортесов, каковые и были созваны к марту 1943 года.
Их делегаты-procuradores (в ранешнем дофранкистском парламенте депутаты звались, как им и положено, diputados, а "прокурадорес", как сенаторы из Совфеда, старорежимное название для плезиру) по порядку выдвижения делились на три курии - заседающие в кортесах по должности, по решению диктатора за особые заслуги (не более 50) и избираемые на выборах сроком на три года депутаты от муниципалитетов, синдикатов и (позднее) от "испанской традиционной семьи" (по двое на провинцию). Партий, помимо Фаланги, понятно, никто разрешать не стал. Тем самым начала складываться система "органической демократии", т. е. испанского заменителя демократии с высоким содержанием растительных жиров. Почему "органической"? Ну, потому, что партии - это от лукавого, а естественные, органичные, ассоциации, в которые объединяется добрый испанец - это семья по факту рождения, муниципалитет по месту жительства и синдикат по профессии. Вот они и должны быть представлены в представительном органе. Правда, в слове "демократия" есть ещё и корень κράτος, "власть", а власть в Испании по-прежнему принадлежала не столько представительным органам, сколько лично Франко, но то такое. Каудильо после введения кортесов не расстался даже с законодательной властью, сохранив за собой право самостоятельно принимать «правовые нормы общего характера», срочные и чрезвычайные акты, а также утверждать законы, которые предварительно подготовили, обсудили и одобрили кортесы. Законодательная инициатива всецело принадлежала правительству. В 1946-1947 гг. кортесы обрели некоторые контрольные функции (заслушивание актов войны и мира, направление запросов министрам, определение степени дееспособности главы государства).
17 июля 1945 г. была опубликована «Хартия (исп. «fuero») испанцев», декларирующая неприкосновенность личности и жилища, равенство, права на конфиденциальность переписки, свободу передвижения по стране, собственность, труд, образование, занятие публичных должностей. В Хартии не гарантировались свобода слова (в случае его противоречия «основным устоям государства»), совести (католицизм оставался официальной религией Испании) и собраний (разрешались лишь католические манифестации). Юридический механизм обеспечения остальных прав не был прописан и подлежал законодательному оформлению отдельными актами кортесов, а при необходимости правительство могло декретом налагать мораторий на реализацию любых прав из перечисленных выше.
Новый виток расширения прав человека произошёл уже в 1960-е гг.: так, «Закон о печати» 1966 г. отменял разрешительную цензуру, а изъятие тиражей могло происходить лишь по суду. В этот же год был опубликован последний, седьмой, основной закон, собирающий воедино все положения об устройстве франкистского государства и, как таковой, по смыслу соответствующий царским ОГЗ или "Органическому статуту" Царства Польского. Собственно, он и назывался "Органическим законом государства" (Ley Orgánica del Estado). Его ввели в действие посредством референдума, на котором испанский народ ожидаемо ответил своему горячо любимому вождю "Да-да-нет-да!"
Полагаться на один Сенат для имитации республиканизма лысеющему испанскому Августу показалось недостаточно, и в 1947 году от рождения одного иудея он решил дополнительно учредить в своём империуме комиции - институт национального референдума. Его функция сводилась к одобрению изменений, вносимых в т. н. основные законы Испании, к которым были отнесены Хартия труда, Хартия испанцев, Закон об учреждении кортесов и Закон о референдуме. Изменять эти законы без одобрения референдумом формально не имел права даже сам каудильо. При помощи референдума была произведена трансформация юридической природы Estado Español по венгерскому предвоенному типу - отныне Испания вновь становилась королевством, но без короля, при пожизненном регентстве главы государства в лице Франко, который в качестве титулярного "вождя Крестового похода", по выражению Х.М. Пемана, "спасает страну Испанию, цивилизацию Европы и дело Божье на земле - христианство".
В качестве наследника испанского престола был избран кандидат легитимистов - внук Альфонсо XIII Хуан Карлос. По его утверждениям, принимать корону вперёд родного отца Хуана Барселонского Хуан-Карлосу было стрёмновато, но Пакито числил старшего королевича поганым либерастом и масоном, и о его коронации не могло быть и речи. А Хуан-Карлоса в 1948 году по соглашению с католическим семейством выписали в Испанию и воспитывали в уважении к принципам франкизма. В 1969 г. он был провозглашён будущим королём (собственно, потому и тронное имя имел двойное, «Хуан Карлос I», что простым «Хуаном III» у легитимистов числился его живой папаня), причём, надо отдать Пакито должное, тем самым каудильо опрокинул родную внученьку и её мужа, кузена Хуан-Карлоса. Претенденты на трон от партии карлистов, выступившие в поддержку движения за автономию басков, ещё в 1968 г. были высланы из страны.
При отсутствии регента роль коллективного главы государства должен был исполнять Регентский совет из председателя кортесов, представителя Совета королевства, генерал-капитана армии и флота и высших иерархов Церкви. Совет королевства постоянно действовал при главе государства и состоял из председателя кортесов и 4 делегатов (по 1 от каждой из курий), 6 высших чиновников, представителей от Церкви и лиц, введённых в Совет самим каудильо. Генералиссимус обладал также правом назначить преемника на посту главы государства и в 1972 г. воспользовался этим правом, но 20 декабря 1973 года этот преемник, премьер Луис Карреро Бланко, с посильной помощью басконских террористов ЭТА вознёсся в небеси прямо на железной колеснице:
... и у реставрации монархии не осталось альтернатив.