Апостол свободы
Написал для Горького о Бердяеве и его идеях.
Бердяева всю жизнь мучили кошмары. Порой громкими криками «Погибаю!» он будил всех в доме. Утром, смущаясь, рассказывал, что ему снилось, будто клубок змей или гигантский паук спускается на него сверху и душит... Близкие замечали, какое отвращение он испытывал ко всему мягкому, обволакивающему, будь то кровать или кресло. А в «Самопознании», своей философской исповеди, Бердяев признавался, что ничего не мог поделать с той страшной брезгливостью, какую вызывали у него дурные запахи, дурная еда, дурные вещи...
Возможно, причиной этих симптомов была интуиция, которой Бердяев оставался верен до последних дней: этот мир чужой, ненастоящий, неокончательный; человек, человеческий дух здесь - в плену, в рабстве, он тоскует, и томится, и ищет свободы. Нетрудно заметить, сколь близко такое мироощущение к гностическому, вот только путь к освобождению Бердяев выбрал особенный: не веру, не знание, не медитацию - творчество.
Бердяева всю жизнь мучили кошмары. Порой громкими криками «Погибаю!» он будил всех в доме. Утром, смущаясь, рассказывал, что ему снилось, будто клубок змей или гигантский паук спускается на него сверху и душит... Близкие замечали, какое отвращение он испытывал ко всему мягкому, обволакивающему, будь то кровать или кресло. А в «Самопознании», своей философской исповеди, Бердяев признавался, что ничего не мог поделать с той страшной брезгливостью, какую вызывали у него дурные запахи, дурная еда, дурные вещи...
Возможно, причиной этих симптомов была интуиция, которой Бердяев оставался верен до последних дней: этот мир чужой, ненастоящий, неокончательный; человек, человеческий дух здесь - в плену, в рабстве, он тоскует, и томится, и ищет свободы. Нетрудно заметить, сколь близко такое мироощущение к гностическому, вот только путь к освобождению Бердяев выбрал особенный: не веру, не знание, не медитацию - творчество.