Майя Туровская. “7 1/2”
Я сторонник искусства, несущего в себе тоску по идеалу, выражающего стремление к нему. Я за искусство, которое даёт человеку Надежду и Веру. И чем более безнадёжен мир, о котором рассказывает художник, тем более, может быть, должен ощущаться противопоставляемый ему идеал - иначе просто было бы невозможно жить!
Как любая хорошая искусствоведческая работа, «7 1/2» выходит далеко за рамки Тарковского, за рамки кинематографа Тарковского. За рамки даже просто кино. Необъятный круг вопросов о роли искусства в нашей жизни, о его целях и смысле перемежается прозаично-практическими аспектами кинопроизводства, задевая по касательной живопись, музыку, литературу, историю.
После книги остается длинный to-do list: послушать Томиту, выучить Бродского, найти стихотворение Блока, снова попытаться сблизиться с поэзией Арсения Тарковского. И, конечно, море всего посмотреть.
Для большинства читателей исходный мотив прочитать - имя Андрея Тарковского (что совершенно справедливо заметила в предисловии Любови Аркус ). И - что таиться? - я взяла ее потому же. Но автор достоин своего героя и интересен сам по себе ничуть не меньше, чем в связке с ним. Гениальность Тарковского как отправная точка дискуссии лишь поднимает ее на заоблачный уровень, порождая ощущение вовлеченности, сопричастности чему-то великому.
Книга Майи Туровской - непринужденная беседа об искусстве кино, о его неисчерпаемых темах и вечных вопросах бытия. Да, сконцентрированная вокруг фигуры Тарковского, но только потому, что он - художник космического масштаба.
В погоне за красным словцом мне хотелось назвать свою заметку «Миры Тарковского», но я задумалась и поняла, что никаких миров нет, а есть - один, единый, неделимый и безграничный мир, поражающий своей невообразимой цельностью, зрелостью и безграничностью, осмысленностью и завершенностью.
Если это не абсолют, то, как минимум, идеал. Пусть даже с оговорками, не имеющими в конечном счете никакого значения.
Я крайне осторожна в обращении с гениальностью и прибегаю к ней только в случае крайне глубокой, непреложной (для меня самой) убежденности: Тарковский - гений.
* * *
Книга полна грандиозных обобщений и маленьких говорящих деталей. О том, как Вадим Юсов и Андрей Тарковский ковыряли венецианского “Золотого льва”, полученного за “Иваново детство”, проверяя: а вдруг и правда золотой?.. О делении кино на прозаическое и поэтическое (начинаю подозревать, что мне ближе второе, ведущим способом разрешения которого является композиция, а не смысл как бытовая последовательность повествования, которое пытается иносказанием в первом приближении определить ещё неопределимое логикой). О исходной трудности кинематографа Тарковского, суть которой в “непривычности, непохожести его языка, осознанной как “элитарность”, а не деле это просто раздражение от того, что “трудно разобраться” и “вообще надо разбираться” (вспомним и о Кире Муратовой).
* * *
“Критики обращают к режиссёрам идиотский вопрос: что вы хотели (или хотите) сказать этим фильмом? Никто этого вопроса не избежал, все журналисты только его и задают. Но ведь задавать этот вопрос критик должен не режиссёру, а самому себе: что сказал режиссёр этим фильмом?”
Майя Туровская знает ответы, и читать их - безумно интересно.