Листая старые страницы
2008
8 октября
Особенности национального голодания
Сегодня вечером в наших палестинах наступает Йом Кипур, время поста и молитв. Поэтому сегодня все русские продуктовые магазины забиты народом, который скупает харч как перед войной. Всюду шум и скандалы. Мне кажется, что на Новый Год люди так не озабочены на предмет пожрать...
PS. Я-то просто в магазин зашел прикупить сосисок, хлеба, молока, масла и еще чего-то по мелочи...
16 октября
У врат Преисподней ветрено.
Слава Богу, сегодня прошел первый настоящий дождь. Жара попряталась в ожидании реванша, утренний дождик прибил грязь, пыль, блох и мусор к асфальту. Дышится легко и свободно, благо роза ветров сегодня благосклонна, и ядовитое дыхание промзоны не душило город.
Сегодня можно идти по городу, не обливаясь потом, не стараясь засвидетельствовать свое почтение каждому кондиционеру на пути. Мы спокойно вышли в город по своим делам, выпили кофе и вернулись домой. Не вспотев и ни разу не чертыхнувшись в сторону погоды.
Если сегодня вечером снова пойдет дождь, а я таки выберусь на «Французского связного» то день закончится так же хорошо, как и начался...
17 октября
Прикосновение к фестивалю
У нас с друзьями есть одна традиция. Раз в год мы ходим на Хайфский Международный кинофестиваль и смотрим один-два-три фильма в зависимости от удачи. Год на год не сходится, бывают фатальные обломы. Вот года четыре назад мы с Сеней собрались посмотреть, по-моему, «Апокалипсис Нау», но не справились с заданием. Слишком уж много мы взяли с собой в дорогу французского вина.
До фильма оставался час, мы рассчитывали спокойно размяться винищем перед культурным мероприятием. Сели на ближайшую лавочку и принялись, попивая вино, заедать его сыром, глазея на проходящих мимо симпатичных любительниц фестивалей. Надо отметить, что, несмотря на большое количество молодежи стандартный завсегдатай подобных мероприятий - старушки за шестьдесят с короткими аккуратными стрижками, подкрашенными волосами, маленькой сумочкой в руке и кипой фестивальных проспектов под мышкой. Они неторопливо гуляют возле входа в «Аудиториум», где проходит фестиваль, иногда останавливаются, чтобы послушать живую музыку или выпить стакан сока. В кинозалах я ни разу их не видел. Они любят обсуждать последние фильмы Вуди Аллена и говорить, что ныне Дарденны уже не те. Смотреть на них без спиртного невозможно, да мы и не пытались.
Постепенно стемнело, пятая бутыль улетела в кусты и ее поглотила тьма. Мы вспомнили, что собирались на какой-то фильм, но уже не твердо помнили, в какой из дней мы планировали это проделать. Тут яркий свет фонаря резанул нам по глазам. Обходящий свою зону наблюдения фестивальный мент напоролся на нас. Мы, взаимно напугавшись, разошлись по-доброму. На сеанс идти было уже безнадежно, и мы пошли в парк возле «Аудиториума», где вовсю шла фестивальная торговля. У какого-то киббуцника купили ликер из сгущенки и тут нас переклинило окончательно. Мы решили, что неплохо бы выцепить к нам 3pac. Зная его нелюбовь к кинематографу, я разработал следующую комбинацию. Я набрал его номер и срывающимся голосом закричал:
- Вадик! Срочно приезжай! Случилась беда! Сеня ужрался и в туалете «Аудиториума» разбил головой фаянсовый писсуар. Он весь в крови, нас свинтили менты и хотят увезти. Приезжай как можно быстрее. Ведь у тебя есть полицейская карточка.
Вадик сразу же встревожился.
- Где вы сейчас? - спросил он.
- Не знаю, - сказал я, - нас держат в какой-то комнате. Мне разрешили только сделать один звонок.
- Сейчас же приеду - сказал Вадим.
- Спроси у охранника на входе, где находится человек разбивший голову о писсуар и тебе покажут», - сказал я на прощанье.
Сделав такую подлость, мы с Сеней спокойно допили ликер, сели в машину и уехали, забыв о провокации. Вадик приехал через полчаса и действительно начал интересоваться у охранников, где мы находимся. Можете представить, какими глазами они на него смотрели. После этого Вадим не разговаривал со мной месяц. Но я отвлекся.
Вчера я тоже ходил на фестиваль. Один. Вадим продал душу репетиции, у Сени заболела сестра, и мне пришлось добираться одному. Выбраться на общественном транспорте с Адара на Кармель в 9 вечера оказалось проблемой. Полчаса я добирался до места. Еще минут двадцать стоял в очереди. Когда до начала сеанса оставалось минут десять, настал и мой черед. Выяснилось, что из-за каких-то проблем касса не принимает визу. Что делать? Стремглав бегу к ближайшему банку, снимаю нужную сумму и столь же стремительно возвращаюсь к кассам. Очередь за время моего отсутствия не стала меньше, но я просто тупо вклиниваюсь в людское месиво и точным ударом баскетболиста отправляю деньги в окошко кассы. Пока народ окаменел от моей наглости, я выяснил еще один свежий прикол фестиваля. Из-за какой-то поломки кассиры не знают, сколько свободных мест осталось в зале. Поэтому покупать билет нужно на свой страх и риск. В случае если зал полон, я не попадаю на сеанс и к тому же теряю билет. Но я решил рискнуть. Еще пять минут искал спуск в залы синематеки и вот я на месте. Зал наполовину пуст, а пленка старая и пожеванная как шнурки голодного человека. Но большой экран заставил меня забыть обо всем.
С обратной дорогой повезло больше. По распоряжению мэрии от «Аудиториума» были пущены дополнительные маршрутки. Пятнадцать минут и я уже дома...
31 октября
Большой дыбр про детей
Когда дети дома одно удовольствие. Когда их нет - другое. Правда и отсутствуя дома, они приносят нам кучу хлопот. Разговор, конечно, не об Анне, а о Ярославе.
Слава перед праздниками была временно исключена из интерната за частнопредпринимательскую деятельность без лицензии Минздрава и внешний вид. Деятельность заключалась в том, что Слава за долю малую прокалывала всем желающим дырки для пирсинга. Пока она ограничивалась только своими товарками, все было нормально, но это поле стало для нее маловато, и она распространила зону своего влияния и на общежитие Анны.
Этого начальство терпеть не могло и формально придравшись к тому, что некоторые проделанные дырки у Славы загноились, ее отправили домой, чтобы за время каникул она подлечилась и взяла справку о своем здоровье у врача. Каникулы прошли, ранки затянулись, справку врач написал. Мы дали Славе прощального пинка и доброе напутствие, и она уехала в интернат. Мы облегченно вздохнули, но ни тут то было.
Утром раздался звонок и плачущий Славин голос сообщил, что ей запретили посещение школы из-за пирсинга. Типа, руководство потребовало, чтобы она сняло все, и не звенела при ходьбе. Сказали, что это касается всех. Слава сковырнуть с себя метал отказалась наотрез и была отправлена домой. Я снял с нее стружку на расстоянии и позвонил ее мадриху Павлу. Тот был неласков, сказал, что Слава не выполнила его приказ и была с ним груба. Я люблю говорить по телефону, и не прошло десяти минут, как Павел был вынужден прийти к компромиссу: Слава снимает с себя все, кроме самого трудноснимаемого - в пупке и в брови, и в таком виде допускается в школу, а я пообещал уговорить ее выполнить эти требования.
Снова звонок, не мытьем так катаньем я Славу уговорил выполнить приказ. В качестве конфетки ей было обещано за каждую утерянную вещь (Слава великая растеряха) дать деньги на покупку новой. Вроде бы конфликт разрешен. Я облегченно вздохнул и вернулся к своим делам. Но не тут-то было.
Не прошел и час, как снова мобила ввергла меня в бездну страстей. Плачущая Слава сказала, что в столовой ее заприметил директор и потребовал, чтобы она сняла пирсинг с языка. Я понял, что погружаюсь в безумие: у Ярославы никогда в жизни не было пирсинга на языке. Решил устроить безумие на двоих - поручил жене разобраться с директором. Теперь уже она звонит в интернат и общается с тамошним начальством.
Жена не любит сюр ни в кино, ни в жизни. После длинной тирады директора о запрете на ношения пирсинга на языке, она возмущенно начинает говорить, что на языке у дочери ничего нет.
- Как нет, если я видел.
- Я тоже видела ее вчера вечером, пирсинга не было.
- Ничего не знаю, пусть снимет, тогда может возвращаться в школу.
Тут уже я начинаю нашептывать жене.
- Пообещай ему, что Слава незамедлительно снимет пирсинг с языка, а директор пусть тогда разрешит носить остальное.
Недоумевающая жена озвучила директору мое предложение, и тот к ее удивлению на него согласился. Он сказал в заключение:
- Пусть сейчас придет ко мне, покажет язык и идет в школу.
Я звоню Славе, объясняю ситуацию и вновь успокоенный возвращаюсь к своим делам.
Проходит полдня. Снова звонок и плачущий Славин голос звучит в трубке:
- Папа, Павел говорит, чтобы я возвращалась домой!!! Ты же обо всем договорился!!! Ты так сам мне сказал!!!
Я требую, чтобы она временно прекратила выть и ждала от меня новых сообщений.
Звоню Павлу. Павел уже узнает мой голос, хороший признак.
- Почему вы отправляете Славу домой, ведь она выполнила все, что от нее просили.
- Слава вчера и сегодня утром мне дерзила, она меня не слушает и подрывает мой авторитет как мадриха. Я отправляю ее на неделю домой.
Ну, тут я уже в своей тарелке.
- Любезный, какое мне дело до ваших проблем? Если вы не можете справиться с четырнадцатилетними девочками, то поневоле возникает желание задать вашему руководству вопрос - стоит ли такого некомпетентного человека держать на этом неплохо оплачиваемом месте. Почему я, должен бросать все дела и в течение целого дня только и делать что разруливать ситуацию, возникшую по вашей вине?
Павел пытается дерзить, но телефон - это не его стихия. Он произносит какую-то обидную на его взгляд фразу и кладет трубку. Нет проблем, звоню еще раз.
- Павел, нас внезапно разъединили. Видимо что-то с вашим пелефоном. Впрочем, я сейчас собираюсь приехать и с вами поговорить лицом к лицу, а потом побеседовать с директором. Берегите свой пелефон, возможно еще долгое время у вас не будет денег на новый. Пока связь снова не прервалась, хочу сообщить, что я окончательно решил поставить вопрос о вашем соответствии занимаемой должностью. Ваше преследование моей дочери граничит с настоящим домогательством, а это уже подсудное дело...
В принципе так я могу говорить по телефону часами. Павел интуитивно это понял и решил перейти в атаку.
- Вы можете жаловаться администрации, это ваше право, а я остаюсь при своем мнении - ваша Слава едет домой.
- Хорошо, - отвечаю, - тогда я приезжаю в интернат, как вам и обещал. Сейчас только немного посижу, чтобы приступ прошел, а когда успокоюсь то приеду. Мне нельзя волноваться: когда на меня псих нападает, я не осознаю, что делаю. Два года назад даже условный срок схлопотал, теперь приходится таблетки пить. Но ничего сейчас отдохну, подъеду и мы спокойно обо всем поговорим.
Кладу трубку.
Через пятнадцать минут звонит Слава и говорит:
- Папа, не поверишь, Павел разрешил мне остаться и попросил передать, чтобы ты не приезжал.
Я говорю:
- Ну, я же тебе обещал.
- Папа, а что случилось? Павел ко мне подошел и спросил, правда, что твой папа псих?
- Ну, а ты что сказала?
- Правду,- отвечает.- Я сказала, что ты страшный псих и жутко на нас орешь, когда мы тебя не слушаемся. Поэтому мы тебя всегда слушаемся...
*
Дети приехали вчера вечером домой спокойные и довольные. Аня получила по математике 90 баллов, и была счастлива. Слава по английскому 60 и тоже в веселом расположении духа. Я начинаю ее укорять такой ужасной отметкой, а она мне:
- Папа, ты ничего не понимаешь. Я здесь не причем, это просто учительница дура.
- Слава, нельзя так про свою учительницу говорить.
- А как еще говорить? Она дала нам контрольную, я посмотрела, ничего не поняла и спросила ее «что тут надо делать?» А она, представляешь, мне и говорит «ты должна знать сама». Папа, учительница сама НЕ ЗНАЕТ, что нам задает. Разве она не дура?
*
Слава увлеклась кулинарией. Вот уже пару недель готовит нам вкусные суши. На свои карманные деньги покупает все необходимое, варит рис и крутит роллы. Вегетарианские и с лососем. Я поначалу относился скептически, но когда распробовал, то убедился, что получается вполне съедобно. А сегодня еще и пудинг нам приготовила.
*
Катя, воспользовавшись отсутствием в течение недели сестер, пересмотрела всего «Властелина колец» в режиссерской версии. Смотрела очень эмоционально, а в сцене битвы в Хельмовой Пади перепугала всех нас диким криком: «По жопе их бей, по жопе!!!»