Face Control
У benegenetriivir обсуждали одного нехорошего человека. Его часто обсуждают, причем всегда сходятся во мнениях по сути: говно. Обсуждают: откуда что берется, т.е. источники говнистости... Детские травмы? полукровность? продажность? Наверное, понемногу отовсюду. Я выступлю по теме внешних проявлений. У него жуткая рожа, особенно глаза. Мертвые, как у медсестры, сказавшей: а денежки-то я приберу. Такие же были у Георгия Мадатовича Фейзуллаева, преподавателя кафедры научного коммунизма в консе. Мне они казались волчьими, что неправдa.
Волчьи глаза не выражают никаких чувств. Просто волк похож на собаку, и по сравнению с собачьими выразительными волчьи кажутся холодными.
У Фейза, как мы его называли, они были устрашающими. Серыми, прозрачными, полузакаченными, как это бывает у людей , больных психически ( знаю по опыту).
Мы с ним познакомились на консультации к вступительным экзаменам по истории СССР. Он ходил между партами, как пахан в камере и "окидывал взглядом". Не хватало только плетки.
В день экзамена на остановке пятого троллейбуса, возле станции метро "Краснопрененская" он начал заигрывать с рыжей девушкой в белом пиджаке. Девушка грубо сказала : дядя, отвали. Она ехала на экзамен. Консультацию пропустила, и поэтому не знала, кто с ней сюсюкает. Зайдя в аудиторию, рыжая очень огорчилась, увидя "дядю" в числе экзаменаторов.
К счастью, "история" была последней. Педагогам была дана директива: кого валить, а кого нет. Oдним ставили двойки, валя грубо, с презрением, требуя "назвать всех поименно".
А других спрашивали, во сколько обойдется такси от "Каширской" до "Проспекта Маркса". Конечно, не публично, а подсев, шепотком...
Девушка в белом, несмотря на разные недочеты типа пятой графы, была фавориткой. Она училась в училище при консе, была талантливой скрипачкой , знакомой всем профессорам, и ими же любима. Ее хотели взять. Фейз не имел права ее валить.
Но что он с ней сотворил!!! З
адавая вопрос за вопросом, он даже не слушал ответов, обрывая презрительно на первых же словах:
нэт, нэвэрно!
К концу он сказал так: -Ви палучити двойку.... и сделал паузу...
Скрипачка вдруг почувствовала, прямо-таки увидела: белый пиджак пропитанный потом, спина потемнела.
а Фейз продолжил:
-...на первой же зимнэй сэссии...
и закончил:
-если ви будете так заниматься...
Мне повезло у него не учиться. Те, с кем я имела дело по общественноым дисциплинам - были, кто угодно. В основном, твари, мерзавцы, циники и дураки. Но они не пугали. Скорее, отвращали.
Раз я слышала его выступление, после смерти Андропова. Фейз так же ходил между рядами с плеткой и вещал загробным голосом : -Мы с Канстантын Устинавичэм Чэрнэнко будем вещать всех врагов, от Крэмля до Крэщатика.
Oбещал.
Помню, как мы делились впечатлениями от глаз Фейза. И Дима Т., которого я часто вспоминаю и цитирую, сказал: -А ты приглядись повнимательней. В глубине там - страх. Он страшно чего-то боится.
Диме легко было говорить. Он так "наприглядывался" , что его не пустили ни на один международный конкурс.
А я сразу взгляд отводила и начинала дрожать.
Каферда марксизьма-ленинизьма представляла собой смесь Ватикана с Паноптикумом. Интриги, поклепы, доносы, сплетни. Не знаю, какую партию в этих политических баталиях представлял Фейз. Но он вдруг исчез. Навсегда. Потому что в пьяном виде бросился на одного уважаемого коллегу и попытался его зарэзать. Наверное, так ему велел дух Канстантына Устинавича.
Нечто подобное предрекаю Максиму Шевченко.
Волчьи глаза не выражают никаких чувств. Просто волк похож на собаку, и по сравнению с собачьими выразительными волчьи кажутся холодными.
У Фейза, как мы его называли, они были устрашающими. Серыми, прозрачными, полузакаченными, как это бывает у людей , больных психически ( знаю по опыту).
Мы с ним познакомились на консультации к вступительным экзаменам по истории СССР. Он ходил между партами, как пахан в камере и "окидывал взглядом". Не хватало только плетки.
В день экзамена на остановке пятого троллейбуса, возле станции метро "Краснопрененская" он начал заигрывать с рыжей девушкой в белом пиджаке. Девушка грубо сказала : дядя, отвали. Она ехала на экзамен. Консультацию пропустила, и поэтому не знала, кто с ней сюсюкает. Зайдя в аудиторию, рыжая очень огорчилась, увидя "дядю" в числе экзаменаторов.
К счастью, "история" была последней. Педагогам была дана директива: кого валить, а кого нет. Oдним ставили двойки, валя грубо, с презрением, требуя "назвать всех поименно".
А других спрашивали, во сколько обойдется такси от "Каширской" до "Проспекта Маркса". Конечно, не публично, а подсев, шепотком...
Девушка в белом, несмотря на разные недочеты типа пятой графы, была фавориткой. Она училась в училище при консе, была талантливой скрипачкой , знакомой всем профессорам, и ими же любима. Ее хотели взять. Фейз не имел права ее валить.
Но что он с ней сотворил!!! З
адавая вопрос за вопросом, он даже не слушал ответов, обрывая презрительно на первых же словах:
нэт, нэвэрно!
К концу он сказал так: -Ви палучити двойку.... и сделал паузу...
Скрипачка вдруг почувствовала, прямо-таки увидела: белый пиджак пропитанный потом, спина потемнела.
а Фейз продолжил:
-...на первой же зимнэй сэссии...
и закончил:
-если ви будете так заниматься...
Мне повезло у него не учиться. Те, с кем я имела дело по общественноым дисциплинам - были, кто угодно. В основном, твари, мерзавцы, циники и дураки. Но они не пугали. Скорее, отвращали.
Раз я слышала его выступление, после смерти Андропова. Фейз так же ходил между рядами с плеткой и вещал загробным голосом : -Мы с Канстантын Устинавичэм Чэрнэнко будем вещать всех врагов, от Крэмля до Крэщатика.
Oбещал.
Помню, как мы делились впечатлениями от глаз Фейза. И Дима Т., которого я часто вспоминаю и цитирую, сказал: -А ты приглядись повнимательней. В глубине там - страх. Он страшно чего-то боится.
Диме легко было говорить. Он так "наприглядывался" , что его не пустили ни на один международный конкурс.
А я сразу взгляд отводила и начинала дрожать.
Каферда марксизьма-ленинизьма представляла собой смесь Ватикана с Паноптикумом. Интриги, поклепы, доносы, сплетни. Не знаю, какую партию в этих политических баталиях представлял Фейз. Но он вдруг исчез. Навсегда. Потому что в пьяном виде бросился на одного уважаемого коллегу и попытался его зарэзать. Наверное, так ему велел дух Канстантына Устинавича.
Нечто подобное предрекаю Максиму Шевченко.