Д. Н. Мамин-Сибиряк "Дорогие гости."
Хочу пополнить свой тэг «Сибирь далекая и близкая.» замечательным текстом
из книги Д. Н. Мамина-Сибиряка "Дорогие гости."
Заодно сообщаю,что Сохраненные темы о сибирской кухне я открыла всем
желающим их почитать,т.к. автор текстов дал на это добро.))
Смотрим эти темы по тэгу «Сибирь далекая и близкая.» ))
Д. Н. Мамин-Сибиряк "Дорогие гости."
События разворачиваются на золотых приисках в трёхстах верстах от Златоуста.
Ожидание приезда представителей французской горной компании.
"В казачьей станице Веселый Куст уже три дня готовились к приему дорогих заграничных гостей. Сама по себе казачья станица, как и все казачьи станицы, ни издали, ни вблизи ничего привлекательного не представляла, кроме казачьего убожества и непокрытой бедноты. Избенки крохотные, кое-как сгороженные из березы и осины, крыши соломенные. Единственная станичная улица заменяла собою помойную яму и место свалки всякого домашнего сора и не просыхала даже в самое жаркое лето. Лучшая изба - сравнительно, конечно, как и все на свете, - принадлежала станичному атаману Кузьме Псалму. В ней сейчас помещалась главная контора золотых промыслов Мутных и Ко. Прииски были разбросаны в верховьях Незамайки и по ее притокам. Сейчас в конторе находились сам хозяин Егор Никитич, седенький старичок с козлиной бородкой, выбившийся в золотопромышленники из простых рабочих, и горный инженер Черноногов, полный, упитанный господин за сорок лет, с красным носом и красивыми глазами навыкате. Хозяин все сидел у окна и угнетенно вздыхал, а Черноногов все время придумывал, что бы ему съесть, благо всевозможных закусок было заготовлено достаточно.
- Если взять сардинку и посыпать ее зеленым сыром, - думал вслух Черноногов, - да прибавить костяного мозга, да поджарить испанского лучку, да гарнировать фаршированными оливками… Он закрывал глаза, чмокал жирными красными губами и безнадежно махал затёкшей от жиру короткой рукой.
- Егор Никитич, что же это будет, а? - спрашивал он, охваченный съедобным изнеможением.
- Надуют эти самые французы - вот что и будет, - ворчливо отвечал Мутных.
- И что это тебе только далась эта самая еда?
- Еда? Ах, ты, сыромятный человек… Да в еде вся сила! Не понимаешь? Вот ты наешься своего студня из бычьих ног, нахлебаешься редьки с квасом, наешься зеленого лука- сидеть с тобой рядом нельзя. А тут приедут люди культурные. Одним словом, цивилизация… Все-таки не понимаешь?
- Чего тут понимать? Такие же люди, как и мы, грешные… У них свой закон, у нас свой. Только и всего…
Черноногов возмущался. В молодости он был раза два в Париже, когда там пела Жюдик, и считал себя специалистом по части заграницы. Ни одного спектакля с m-me Жюдик не пропустил и пообедал во всех лучших ресторанах.
- Французы - самый веселый народ, - объяснял он. - Только французы умеют веселиться и жить вообще. Мы дикари… Да, настоящие дикари…
Дело шло о продаже промыслов французской анонимной компании, представителей которой ждали сейчас в Веселом Кусте. Простой приисковый старатель из раскольников, Мутных случайно разбогател и сделал целый ряд новых заявок. Но разрабатывать их у него не хватало денег, и заявки пустовали. Чтобы вывернуться, Мутных затеял устроить компанию и сразу попал на таких компаньонов, как горный инженер не у дел Черноногов и провинциальный адвокат Введенский... ...От адвоката Введенского не было ни слуху ни духу, и Черноногов от нечего делать занимался воспитанием Макэн. Он учил ее, как нужно приготовлять постели, накрывать на стол, подавать кушанье и т. д. Для наглядности он сам усаживался за стол, изображая предполагаемого гостя-француза, и заставлял Макэн служить. Макэн оказалась понятливой девушкой, хотя и не могла отучиться от дурной привычки закрывать лицо широким рукавом своей татарской рубахи. - Прелестная дикарка… - думал вслух Черноногов, смакуя приготовленное для гостей вино.
Нос у него краснел все больше и больше. Мутных иногда наблюдал эту комедию в дверную щель и вздыхал все угнетённее. Прямо бесовская потеха… Макэн он называл кобылятницей и не упускал случая устроить ей какую-нибудь каверзу. По его настоянию атаманиха водила Макэн в баню и мыла чуть не с песком.
- Лошадью от нее так и воняет, - уверял Мутных.
- Всю посуду перепоганит… Ах, Антон Павлыч, Антон Павлыч!..
Может, эти самые французы тоже кобылятину жрут.
- Еще похуже, чем кобылятину: лягушек едят, - уверял Черноногов.
- А яйца едят засиженные, когда в них заведется цыпленок.
- Горе душам нашим!
- Сыр едят непременно с червями, а сандвичи приготовляют из дупелиного помета…
Собственно своя горная часть совсем не интересовала Черноногова. Все его мысли сосредоточивались на еде. А вдруг Введенский не привезет обещанного повара из Златоуста? Тогда все пропало. Меню Черноноговым было выработано с особенным старанием, причем главную роль играла «национальная идея». Например, московская рыбная жидкая селянка из харюзов? Что вы скажете на это? А ботвинья с уральским балыком и расстегаями из налимьей печенки? А настоящий кавказский шашлык? А карась в сметане, поросенок с хреном, гурьевская каша, фаршированный калач, уха из живых налимов? Получалась настоящая артиллерия, и Черноногов торжествовал вперед. Для couleur locale можно пустить сибирские пельмени и сибирские пироги с рыбой. Ну, а там уж повар должен знать специально французскую кухню - все эти бульоны, соуса, бифштексы, рагу и прочую дребедень. Черноногова убивала в этом отношении только мысль о салате. Для настоящего француза обеда без салата не существует, а где его возьмешь в Веселом Кусте? Конечно, Введенский захватит салат из Златоуста, но это обеспечение много-много на два дня, а дальше срам и позор.
- Ох, уж этот мне салат! - повторял он, ломая руки. Кузьма Псалом был свидетелем этого отчаяния и только чесал в затылке.
- Боже мой, а о шампиньонах я и забыл! - чуть не плакал Черноногов.
- Французы признают только два гриба: трюфели и шампиньоны. Да…
- По-нашему, просто поганки, - заметил Мутных.
Наконец из Златоуста прискакал нарочный. Введенский писал на ресторанном счете, что французов приехало трое. Они передохнут один день, а потом отправятся в Веселый Куст. По расчетам Черноногова, триста верст можно было проехать в одни сутки с небольшим. На счастье, погода стояла прекрасная.
- А о салате ни одного слова! - стонал Черноногов.
- Зарежет меня злодей! Вся моя этнография к черту полетит.
Но в назначенный день французы не приехали, и Черноногов с горя напился с Кузьмой Псалмом. Ожидание было самое томительное. Гости не приехали и на следующий день. Черноногов не знал, что и думать. Не случилось ли дорогой какого-нибудь несчастья, а то, может быть, Введенский мог допустить какую нибудь ошибку.По-французски он говорил, как собаки лазают через забор, и по части тонкости обращения тоже плоховат. Еще проврется что-нибудь.
Французы приехали.
Про салат адвокат Введенский благополучно забыл.
- Высокий седой старик с бородой - это и есть хозяин, - объяснял Введенский.
- М-г де Круа… А рядом с ним толстенький бритый старичок - его помощник, m-r Жобель.
А худенький молодой человек - горный инженер, m-r Лудье. Тебе с ним придется иметь дело…
Огорчения не приходят, как известно, в одиночку, а семьями. Все надежды Черноногова заключались по части желудка дорогих гостей, но и тут он потерпел полное фиаско. Этнографической кухни они не понимали и ели только бульон с гренками, яйца и бифштекс. К «французским» винам отношение было тоже самое обидное. Впрочем, m-r Жобель хотел было выпить вторую рюмку русской водки, которая ему очень понравилась, но іп-г де Круа строго на него посмотрел и еще строже проговорил:
- М-г Жобель, нельзя… Мы приехали сюда работать, а не пить русскую водку.
Это уже было нахальство, возмутившее Черноногова до глубины души. Что же это такое, в самом деле? Ведь, кажется, іп-г Жобель не мальчик и может себе позволить вторую рюмку… Вообще старик де Круа возмущал своим поведением на каждом шагу. Держал он себя совершенно неприступно, едва удостаивая ответом. По части французской любезности было совсем плохо, что доставляло Введенскому большое удовольствие.
- Ты-то чему радуешься? - накидывался на него Черноногов с пеной у рта.
- Кажется, мы ни в чем не можем себя упрекнуть по части любезности… А если они держат себя скотами, то ведь я не виноват. Я сам приготовлял ботвинью, а старик взял в рот одну ложку и выплюнул. То же и с расстегаями и с пельменями…
Весь образ жизни дорогих гостей представлялся Черноногову одним сплошным оскорблением, начиная с того, что французский день начинался ровно в шесть часов утра. Вечером все отправлялись спать по команде в десять часов. Не могло быть и речи о тем, чтобы посидеть за столом часиков до двух утра, поесть хорошенько и лихо выпить. Черноногов привык вставать в одиннадцать часов утра, а тут должен был подниматься тоже в шесть, чтобы сопровождать. гостей на промыслы. Они все хотели видеть, исследовать лично и проверить. Происходили прекомичные сцены. Французы самым тщательным образом проверяли каждый прииск, поскольку он соответствует планам. При такой поверке случился курьез: двух приисков, нанесенных в план, не оказалось, а третий прииск оказался вне всякого плана. Как оказалось, о границах своих владений у всех компаньонов оказались довольно смутные представления. Мутных только вздыхал, разводил руками и ссылался на свою безграмотность. В течение двух недель работы на приисках были закончены. Все границы определены в точности, m-r Жобель составил свои собственные планы, a m-r Лудье устроил что-то вроде минералогического кабинета. Месторождение всех золотоносных россыпей было исследовано самым точным образом, во всех деталях. Но все это были только подготовительные работы, а настоящее исследование горных пород и песков должно было произойти в специальной лаборатории в Париже. Черноногов не мог выдержать до конца двухнедельного искуса и последние четыре дня сказывался больным, несмотря на все увещания Введенского. Он лежал в избе и плевал в потолок.
- А черт с ними со всеми! - ругался он.
- Это какие-то выжиги. Золото ищут, как бежавшего с каторги преступника… Нет, брат, шалишь. Ищи, хоть лопни…
Введенский только махнул рукой; С горя Черноногов напивался каждый день, приглашал Макэн и заставлял ее петь киргизские песни. Накануне отъезда m-г де Круа «позволил себе» просидеть за ужином часов до двенадцати и даже разговорился. М-г Жобель воспользовался моментом и позволил себе выпить вторую рюмку русской водки, причем от души пожалел, что m-r Черноногов не мог принять участия в общем пиршестве.
- Я в первый раз в России, - говорил ш-г де Круа, - и невольно удивляюсь… да… Очень оригинальная страна. Никто не хочет работать… Да, странно…
Французы ранним утром уехали одни. Их провожал атаман Кузьма, сидевший на козлах молодцом. Черноногов видел в окно, как выехали со двора два тарантаса, и проговорил:
- К черту!..
Пришел Введенский и долго молчал.
- Ну, брат, Антон, и задали они нам баню.
- К черту! - рычал Черноногов.
- Нет, знаешь, оно того… Как это тебе сказать? Одним словом, мы вымирающие, ленивые, пьяные русские люди… Я это почувствовал в первый раз в жизни… да. Дикари.
- К черту!.."
из книги Д. Н. Мамина-Сибиряка "Дорогие гости."
Заодно сообщаю,что Сохраненные темы о сибирской кухне я открыла всем
желающим их почитать,т.к. автор текстов дал на это добро.))
Смотрим эти темы по тэгу «Сибирь далекая и близкая.» ))
Д. Н. Мамин-Сибиряк "Дорогие гости."
События разворачиваются на золотых приисках в трёхстах верстах от Златоуста.
Ожидание приезда представителей французской горной компании.
"В казачьей станице Веселый Куст уже три дня готовились к приему дорогих заграничных гостей. Сама по себе казачья станица, как и все казачьи станицы, ни издали, ни вблизи ничего привлекательного не представляла, кроме казачьего убожества и непокрытой бедноты. Избенки крохотные, кое-как сгороженные из березы и осины, крыши соломенные. Единственная станичная улица заменяла собою помойную яму и место свалки всякого домашнего сора и не просыхала даже в самое жаркое лето. Лучшая изба - сравнительно, конечно, как и все на свете, - принадлежала станичному атаману Кузьме Псалму. В ней сейчас помещалась главная контора золотых промыслов Мутных и Ко. Прииски были разбросаны в верховьях Незамайки и по ее притокам. Сейчас в конторе находились сам хозяин Егор Никитич, седенький старичок с козлиной бородкой, выбившийся в золотопромышленники из простых рабочих, и горный инженер Черноногов, полный, упитанный господин за сорок лет, с красным носом и красивыми глазами навыкате. Хозяин все сидел у окна и угнетенно вздыхал, а Черноногов все время придумывал, что бы ему съесть, благо всевозможных закусок было заготовлено достаточно.
- Если взять сардинку и посыпать ее зеленым сыром, - думал вслух Черноногов, - да прибавить костяного мозга, да поджарить испанского лучку, да гарнировать фаршированными оливками… Он закрывал глаза, чмокал жирными красными губами и безнадежно махал затёкшей от жиру короткой рукой.
- Егор Никитич, что же это будет, а? - спрашивал он, охваченный съедобным изнеможением.
- Надуют эти самые французы - вот что и будет, - ворчливо отвечал Мутных.
- И что это тебе только далась эта самая еда?
- Еда? Ах, ты, сыромятный человек… Да в еде вся сила! Не понимаешь? Вот ты наешься своего студня из бычьих ног, нахлебаешься редьки с квасом, наешься зеленого лука- сидеть с тобой рядом нельзя. А тут приедут люди культурные. Одним словом, цивилизация… Все-таки не понимаешь?
- Чего тут понимать? Такие же люди, как и мы, грешные… У них свой закон, у нас свой. Только и всего…
Черноногов возмущался. В молодости он был раза два в Париже, когда там пела Жюдик, и считал себя специалистом по части заграницы. Ни одного спектакля с m-me Жюдик не пропустил и пообедал во всех лучших ресторанах.
- Французы - самый веселый народ, - объяснял он. - Только французы умеют веселиться и жить вообще. Мы дикари… Да, настоящие дикари…
Дело шло о продаже промыслов французской анонимной компании, представителей которой ждали сейчас в Веселом Кусте. Простой приисковый старатель из раскольников, Мутных случайно разбогател и сделал целый ряд новых заявок. Но разрабатывать их у него не хватало денег, и заявки пустовали. Чтобы вывернуться, Мутных затеял устроить компанию и сразу попал на таких компаньонов, как горный инженер не у дел Черноногов и провинциальный адвокат Введенский... ...От адвоката Введенского не было ни слуху ни духу, и Черноногов от нечего делать занимался воспитанием Макэн. Он учил ее, как нужно приготовлять постели, накрывать на стол, подавать кушанье и т. д. Для наглядности он сам усаживался за стол, изображая предполагаемого гостя-француза, и заставлял Макэн служить. Макэн оказалась понятливой девушкой, хотя и не могла отучиться от дурной привычки закрывать лицо широким рукавом своей татарской рубахи. - Прелестная дикарка… - думал вслух Черноногов, смакуя приготовленное для гостей вино.
Нос у него краснел все больше и больше. Мутных иногда наблюдал эту комедию в дверную щель и вздыхал все угнетённее. Прямо бесовская потеха… Макэн он называл кобылятницей и не упускал случая устроить ей какую-нибудь каверзу. По его настоянию атаманиха водила Макэн в баню и мыла чуть не с песком.
- Лошадью от нее так и воняет, - уверял Мутных.
- Всю посуду перепоганит… Ах, Антон Павлыч, Антон Павлыч!..
Может, эти самые французы тоже кобылятину жрут.
- Еще похуже, чем кобылятину: лягушек едят, - уверял Черноногов.
- А яйца едят засиженные, когда в них заведется цыпленок.
- Горе душам нашим!
- Сыр едят непременно с червями, а сандвичи приготовляют из дупелиного помета…
Собственно своя горная часть совсем не интересовала Черноногова. Все его мысли сосредоточивались на еде. А вдруг Введенский не привезет обещанного повара из Златоуста? Тогда все пропало. Меню Черноноговым было выработано с особенным старанием, причем главную роль играла «национальная идея». Например, московская рыбная жидкая селянка из харюзов? Что вы скажете на это? А ботвинья с уральским балыком и расстегаями из налимьей печенки? А настоящий кавказский шашлык? А карась в сметане, поросенок с хреном, гурьевская каша, фаршированный калач, уха из живых налимов? Получалась настоящая артиллерия, и Черноногов торжествовал вперед. Для couleur locale можно пустить сибирские пельмени и сибирские пироги с рыбой. Ну, а там уж повар должен знать специально французскую кухню - все эти бульоны, соуса, бифштексы, рагу и прочую дребедень. Черноногова убивала в этом отношении только мысль о салате. Для настоящего француза обеда без салата не существует, а где его возьмешь в Веселом Кусте? Конечно, Введенский захватит салат из Златоуста, но это обеспечение много-много на два дня, а дальше срам и позор.
- Ох, уж этот мне салат! - повторял он, ломая руки. Кузьма Псалом был свидетелем этого отчаяния и только чесал в затылке.
- Боже мой, а о шампиньонах я и забыл! - чуть не плакал Черноногов.
- Французы признают только два гриба: трюфели и шампиньоны. Да…
- По-нашему, просто поганки, - заметил Мутных.
Наконец из Златоуста прискакал нарочный. Введенский писал на ресторанном счете, что французов приехало трое. Они передохнут один день, а потом отправятся в Веселый Куст. По расчетам Черноногова, триста верст можно было проехать в одни сутки с небольшим. На счастье, погода стояла прекрасная.
- А о салате ни одного слова! - стонал Черноногов.
- Зарежет меня злодей! Вся моя этнография к черту полетит.
Но в назначенный день французы не приехали, и Черноногов с горя напился с Кузьмой Псалмом. Ожидание было самое томительное. Гости не приехали и на следующий день. Черноногов не знал, что и думать. Не случилось ли дорогой какого-нибудь несчастья, а то, может быть, Введенский мог допустить какую нибудь ошибку.По-французски он говорил, как собаки лазают через забор, и по части тонкости обращения тоже плоховат. Еще проврется что-нибудь.
Французы приехали.
Про салат адвокат Введенский благополучно забыл.
- Высокий седой старик с бородой - это и есть хозяин, - объяснял Введенский.
- М-г де Круа… А рядом с ним толстенький бритый старичок - его помощник, m-r Жобель.
А худенький молодой человек - горный инженер, m-r Лудье. Тебе с ним придется иметь дело…
Огорчения не приходят, как известно, в одиночку, а семьями. Все надежды Черноногова заключались по части желудка дорогих гостей, но и тут он потерпел полное фиаско. Этнографической кухни они не понимали и ели только бульон с гренками, яйца и бифштекс. К «французским» винам отношение было тоже самое обидное. Впрочем, m-r Жобель хотел было выпить вторую рюмку русской водки, которая ему очень понравилась, но іп-г де Круа строго на него посмотрел и еще строже проговорил:
- М-г Жобель, нельзя… Мы приехали сюда работать, а не пить русскую водку.
Это уже было нахальство, возмутившее Черноногова до глубины души. Что же это такое, в самом деле? Ведь, кажется, іп-г Жобель не мальчик и может себе позволить вторую рюмку… Вообще старик де Круа возмущал своим поведением на каждом шагу. Держал он себя совершенно неприступно, едва удостаивая ответом. По части французской любезности было совсем плохо, что доставляло Введенскому большое удовольствие.
- Ты-то чему радуешься? - накидывался на него Черноногов с пеной у рта.
- Кажется, мы ни в чем не можем себя упрекнуть по части любезности… А если они держат себя скотами, то ведь я не виноват. Я сам приготовлял ботвинью, а старик взял в рот одну ложку и выплюнул. То же и с расстегаями и с пельменями…
Весь образ жизни дорогих гостей представлялся Черноногову одним сплошным оскорблением, начиная с того, что французский день начинался ровно в шесть часов утра. Вечером все отправлялись спать по команде в десять часов. Не могло быть и речи о тем, чтобы посидеть за столом часиков до двух утра, поесть хорошенько и лихо выпить. Черноногов привык вставать в одиннадцать часов утра, а тут должен был подниматься тоже в шесть, чтобы сопровождать. гостей на промыслы. Они все хотели видеть, исследовать лично и проверить. Происходили прекомичные сцены. Французы самым тщательным образом проверяли каждый прииск, поскольку он соответствует планам. При такой поверке случился курьез: двух приисков, нанесенных в план, не оказалось, а третий прииск оказался вне всякого плана. Как оказалось, о границах своих владений у всех компаньонов оказались довольно смутные представления. Мутных только вздыхал, разводил руками и ссылался на свою безграмотность. В течение двух недель работы на приисках были закончены. Все границы определены в точности, m-r Жобель составил свои собственные планы, a m-r Лудье устроил что-то вроде минералогического кабинета. Месторождение всех золотоносных россыпей было исследовано самым точным образом, во всех деталях. Но все это были только подготовительные работы, а настоящее исследование горных пород и песков должно было произойти в специальной лаборатории в Париже. Черноногов не мог выдержать до конца двухнедельного искуса и последние четыре дня сказывался больным, несмотря на все увещания Введенского. Он лежал в избе и плевал в потолок.
- А черт с ними со всеми! - ругался он.
- Это какие-то выжиги. Золото ищут, как бежавшего с каторги преступника… Нет, брат, шалишь. Ищи, хоть лопни…
Введенский только махнул рукой; С горя Черноногов напивался каждый день, приглашал Макэн и заставлял ее петь киргизские песни. Накануне отъезда m-г де Круа «позволил себе» просидеть за ужином часов до двенадцати и даже разговорился. М-г Жобель воспользовался моментом и позволил себе выпить вторую рюмку русской водки, причем от души пожалел, что m-r Черноногов не мог принять участия в общем пиршестве.
- Я в первый раз в России, - говорил ш-г де Круа, - и невольно удивляюсь… да… Очень оригинальная страна. Никто не хочет работать… Да, странно…
Французы ранним утром уехали одни. Их провожал атаман Кузьма, сидевший на козлах молодцом. Черноногов видел в окно, как выехали со двора два тарантаса, и проговорил:
- К черту!..
Пришел Введенский и долго молчал.
- Ну, брат, Антон, и задали они нам баню.
- К черту! - рычал Черноногов.
- Нет, знаешь, оно того… Как это тебе сказать? Одним словом, мы вымирающие, ленивые, пьяные русские люди… Я это почувствовал в первый раз в жизни… да. Дикари.
- К черту!.."