История «процентных норм» (Ограничения в общем образовании евреев в XIX - начале XX вв.)
История «процентных норм»
(Ограничения в общем образовании евреев
в XIX - начале XX вв.)
Александр Миндлин
(Москва)
После разделов Речи Посполитой в царствование Екатерины II было принято множество разнообразных законодательных актов о евреях. Вступившее в действие в 1804 году ”Положение для евреев” обобщало предшествовавшие законы и регламентировало жизнь евреев в России. Именно оно впервые дало право детям евреев обучаться в любых учебных заведениях Империи [1]. Власть предполагала привлечь еврейскую молодежь к образованию, обучить ее русской грамоте, чтобы поднять, как ей казалось, низкий культурно-нравственный уровень евреев. Но еврейское общество, имевшее национально-религиозный характер, опасалось просвещения и считало его направленным против вековых устоев национальной культуры. В русских государственных учебных заведениях евреям были чужды и люди, и язык. А само по себе просвещение не являлось для них какой-либо реальной ценностью.
Чтобы приблизить общее образование к еврейскому быту и сделать его более привлекательным, новое ”Положение о евреях” 1835 года позволяло еврейским детям обучаться в русских гимназиях только в местах, ”в коих жительство отцам дозволено”, то есть в черте оседлости. А после окончания гимназии они могли поступать в высшие учебные заведения (далее: вузы) по всей Империи. Получившим степени студента, кандидата, магистра и художника ”Положение” предоставляло право просить личного, а получившим степень доктора - потомственного почетного гражданства. Доктора же могли поступать на учебную и гражданскую службу (но не иначе, как с высочайшего разрешения), а получив такую службу - жить во внутренних губерниях и в столицах [2]. Однако и подобные “привилегии” практически не изменили отношения евреев к казенному образованию.
Между тем, в 1827 году был утвержден ”Устав рекрутской повинности и военной службы евреев”, предписывавший служить 25 лет, а кантонистам, призывавшимся с 12 лет - до 31 года. Понимая, что любая возможность сократить срок службы может быть расценена как благо, указ 1844 года учредил еврейские казенные училища, сохранив право евреев обучаться в общих христианских учебных заведениях, и сократил срок службы при поступлении в рекруты почти вдвое для закончивших уездные училища и приравненные к ним еврейские училища 2-го разряда, а также гимназии. Закончившие гимназии с отличием и ”оказавшие при поведении примерном особенные успехи в русском языке и словесности” вовсе освобождались от рекрутства [3]. Заметим, что в указе выражалось сожаление, что ”выгоды”, присвоенные евреям в части образования ”Положениями” 1804 и 1835 годов, не привели к желаемому результату, и отмечалось, что ”образование и происходящее от того убеждение в пользе производительного труда должно содействовать улучшению быта евреев”.
В последующие годы правительство продолжало предпринимать некоторые шаги, дававшие дополнительные ”льготы” евреям. Так, указ 1861 года допускал докторов медицины, а также докторов, магистров и кандидатов по немедицинским специальностям ”в службу по всем ведомствам, без ограничения места пребывания их чертой” [оседлости] и разрешал им ”постоянное пребывание” во всей Империи ”для занятия торговлей и промышленностью”. ”Уставом о воинской повинности” 1874 года срок военной службы сокращался с 6 до 1,5 лет для окончивших гимназии и реальные училища и до 6 месяцев для окончивших университеты [4].
Постепенно, в связи с условиями обновленной русской жизни интерес евреев к общим учебным заведениям возрастал, и их количество в гимназиях и университетах увеличивалось. Это особенно стало проявляться после закрытия в 1873 году казенных еврейских училищ 1-го разряда, соответствующих приходским школам, и 2-го разряда, где преподавание велось в объеме уездных или реальных училищ. Еврейские училища 1-го разряда сохранились только там, где при многочисленном еврейском населении общих училищ было недостаточно [5].
Если в 60-х годах XIX века министр народного просвещения заявлял, что ”правительство желает привлечь евреев в общие учебные заведения, а не уединять обучение их в особых училищах”, если в 70-х годах именно на таком фундаменте строилась реформа еврейских училищ 1873 года, то в 80-х годах Министерство народного просвещения становится на противоположную точку зрения. Первым мысль об ограничении приема евреев в общие учебные заведения высказал в начале 1881 года Александру II попечитель Одесского учебного округа Н.А. Лавровский под влиянием беспорядков, происходивших в конце 1880 года в некоторых южных гимназиях. Царь ответил: ”Еще не так давно мы думали уничтожить еврейские особенности привлечением евреев в русские учебные заведения; обстоятельства изменились; теперь евреев становится больше в гимназиях, чем христиан”. В докладной записке в Министерство просвещения в том же году Лавровский писал, что ”переполнение гимназий и прогимназий округа еврейскими учениками ограничивает доступ христианских детей в эти учебные заведения и оказывает заметное дурное влияние на нравственный склад этих детей”. Попечитель Киевского учебного округа предложил ограничить число евреев в школах известным процентом, попечитель же Виленского учебного округа - существенно сократить прием в среднюю школу детей вообще всех лиц низших сословий, включая христиан, занимающихся ”низкими” профессиями [6].
Под влиянием Лавровского одесский генерал-губернатор И.В. Гурко во всеподданнейшем отчете в 1883 году повторил его заявление и предложил ограничить прием евреев в средние учебные заведения нормой в 15% или процентом, равным отношению количества местного еврейского населения к общему количеству населения данной местности. Александр III написал на отчете: ”Я разделяю это убеждение”. А на замечание Гурко о якобы вредном влиянии евреев на христианских детей царь отреагировал так: ”На это необходимо обратить внимание”. На одном из аналогичных документов Александр III в 1884 году сделал пометку: ”Вопрос, который желательно было бы решить окончательно”. (Интересно знать, что он имел в виду, поскольку эти слова сегодня приобретают весьма зловещий смысл).
Отчет Гурко по повелению царя был внесен в Комитет министров. Тот не счел возможным принять предложение Гурко в связи с его сложностью и, главным образом, с тем, что эта мера должна была носить законодательный характер, то есть проходить через Государственный совет. Комитет поручил министру народного просвещения обсудить предложение Гурко. Царь утвердил решение в феврале 1883 года. Лавровский возражал против нормы, исходившей из процентного отношения еврейского населения к общему, так как во многих городах Новороссии евреи составляли половину всего населения, и выступал за ограничительную норму в 10% против 15% [7].
Иная картина была во внутренних губерниях России (вне черты оседлости). Там наблюдался недобор учащихся, и поэтому в учебные заведения, случалось, принимали еврейских детей независимо от того, имеют ли их родители там право жительства. Тем не менее, Министерство просвещения в июле 1884 года выпустило циркулярное предложение начальникам Санкт-Петербургского, Московского, Харьковского, Казанского, Оренбургского, Дерптского и Кавказского учебных округов, напоминающее о правилах приема еврейских детей в средние учебные заведения. В нем говорилось, что дети евреев могут обучаться в казенных учебных заведениях только тех мест, где дозволено жить их отцам. Нарушение существующих правил дает еврейским детям возможность жить в губерниях, где им это воспрещено, а их родителям - возбуждать ходатайства о разрешении совместного жительства с детьми, чтобы дать ученикам средства ”к окончанию образования” [8]. Теперь Министерство внутренних дел требует при приеме детей в средние учебные заведения вне черты оседлости представлять свидетельства местной полиции о разрешении жить в данной местности.
В 1883 году Александр III учредил Высшую комиссию для пересмотра действующих о евреях в Империи законов. Вскоре ее возглавил бывший министр юстиции, член Государственного совета граф К.И. Пален, который руководил комиссией до ее закрытия в 1888 году. По имени председателя комиссию называли Паленской.
По-видимому, в 1886 году Комитет министров поручил комиссии дать предложения о мерах против переполнения учебных заведений евреями. Одновременно Комитет сообщил комиссии о высочайшей резолюции на отчете харьковского губернатора за 1885 год о вреде наплыва евреев в учебные заведения: ”Совершенно те же жалобы постоянно слышатся из Одессы”. Но еще задолго до рассмотрения данного вопроса комиссией были приняты следующие меры: в 1882 году ограничено число евреев 5% в военно-медицинской академии, с 1883 года в горный институт стали принимать евреев не более 5% от числа поступающих, в 1884 году ограничили их прием в институт путей сообщения, в 1885 году высочайшее повеление предписало принимать евреев во вновь открытый харьковский технологический институт не более 10%, в 1886 году полностью прекратили их прием в Харьковский ветеринарный институт. Что касается двух последних институтов, то, по мнению Министерства внутренних дел, Харьков считался центром политической агитации, и пребывание евреев в этом городе представлялось нежелательным и даже опасным.
Паленская комиссия, в свою очередь, поручила подготовку материалов по вопросу о просвещении евреев председателю Ученого комитета Министерства просвещения А.И. Георгиевскому.
В то же время Комитет министров предложил министру народного просвещения временно усилить административные меры по ограничению приема евреев в подведомственные Министерству учебные заведения. Царь утвердил это решение 5 декабря 1886 года.
Министр просвещения И.Д. Делянов заявил во всеподданнейшем отчете за 1886 год, что если ранее считалось, что евреи стремятся получать образование без корыстных целей, то теперь они поступают в вузы, большей частью, не для приобретения научных знаний, а для уклонения от воинской повинности и получения права повсеместного жительства [9].
Паленская комиссия начала обсуждение упомянутого вопроса с заслушивания доклада Георгиевского ”О мерах относительно образования евреев после 1886 года”. Он критиковал высказывания попечителей учебных округов, в том числе Лавровского, обвинявших евреев во вредном влиянии на учеников-христиан. Георгиевский полагал, что распущенность учащихся объясняется порядками самой школы и недостатками учебного персонала, а не влиянием евреев. Он был против установления процентных норм для евреев, но говорил о необходимости сделать право на образование евреев социально-сословной привилегией, то есть не допускать в учебные заведения детей евреев из низших сословий.
Председатель комиссии Пален и восемь ее членов присоединились к мнению Георгиевского и предложили принимать в гимназии и реальные училища детей только состоятельных евреев, начиная с купцов 2-й гильдии. Остальные пять членов комиссии выступили за введение ограничительных норм - 10% для черты оседлости и 5% вне ее [10].
Не ожидая окончательного решения Паленской комиссии, Делянов внес в Комитет министров записку ”Об ограничении приема евреев в средние учебные заведения Министерства народного просвещения”. Он считал, что следовало бы объединить мнения обеих частей комиссии: и введение процентных норм, и прием детей лишь состоятельных евреев, как-то ”потомственных и личных дворян, почетных граждан, коммерции и мануфактур советников, ученых, художников, лиц, имеющих свидетельства об окончании курса высших учебных заведений, и купцов 1-й гильдии”. Комитет министров не согласился с этим предложением, отметив 16 июня 1887 года, что основная масса еврейских учеников принадлежит к низшим слоям; если их исключить, то процент евреев в средних учебных заведениях станет ниже нормы, предложенной министерством. Кроме того, Комитет министров посчитал нецелесообразным установление одинаковых норм для всех учебных заведений округов вне черты оседлости в 5% и в ней 10%, так как количество евреев, проживающих в разных округах, существенно отличалось: в округах вне черты оседлости их было менее 5%, а в округах в ней - иногда больше 10%, например, в Одесском округе 32%.
Комитет министров высказался за то, чтобы ограничительные постановления о приеме евреев в учебные заведения не опубликовывались, ибо это ”могло бы быть неправильно истолковано, и что цель правительства - оградить учебные заведения от наплыва лиц иудейского вероисповедания - может быть достигнута <…> путем частных распоряжений министра согласно потребностям отдельных местностей или отдельных учебных заведений” [11].
Во властных сферах рассматривалась идея об ограничении приема не только детей евреев, но вообще всех малоимущих слоев населения. Так, 18 июня 1887 года Делянов издал циркуляр о значительном уменьшении приема в гимназии и прогимназии детей необеспеченных родителей, как евреев, так и христиан - так называемый циркуляр ”о кухаркиных детях”.
26 июня царь утвердил журнал заседания Комитета министров от 16 июня. Необходимо подчеркнуть, что журналы заседаний Комитета, или иначе "положения Комитета министров", получившие высочайшее утверждение 5 декабря 1886 года и 26 июня 1887 года, нигде не были опубликованы.
Таким образом, Комитет министров, оставаясь как бы в стороне, предоставил Министерству просвещения широкие полномочия, не очертив их пределы, не определив способ установления процентных норм и даже не предусмотрев порядок введения норм в действие.
Делянов воспользовался предоставленными полномочиями и 10 июля 1887 года, по-видимому, с согласия царя, издал циркуляр о процентных нормах для приема евреев в средние учебные заведения, не во всем согласившись с мнением Комитета министров. По этому циркуляру ”признано нужным ограничить число учеников из детей евреев в местностях, входящих в черту постоянной оседлости, 10%, в других местностях, вне этой черты, 5%, а в Санкт-Петербурге и Москве 3% всего числа учеников, подлежащих приему в начале каждого учебного года; расчет процентов должен производиться относительно общего числа как вновь поступающих учеников, так и переходящих из одного заведения в другое или из прогимназии в гимназию. Впоследствии, когда настоящие ученики <…> последовательно будут оканчивать курс или оставлять заведения, число учеников-евреев, вновь принимаемых при соблюдении указанных процентов, уменьшится, тогда можно будет сообразоваться с тем, чтобы и общее число учеников-евреев не превышало [нужных процентов] всего числа учеников в каждом заведении, смотря по местности, в которой таковое находится” [12]. Нормы вводились с начала 1887/1888 учебного года.
Одновременно министр выпустил циркуляр о приеме евреев в вузы с такими же нормами.
Принятие этих документов было осуществлено не как принятие законодательных актов с предшествовавшим прохождением через Государственный совет, а методом, до того времени не применявшимся даже при существовавшем в то время хаосе рассмотрения постановлений, имевших силу закона.
Циркуляры о процентных нормах, как и все положения о евреях, считались ”временными”. В тексте некоторых законов даже указывался срок - впредь до пересмотра в законодательном порядке постановлений о евреях. С.Ю. Витте в ”Воспоминаниях” писал: ”Все наиболее существенные законы, ограничивающие права евреев, пошли в последние десятилетия не в законодательном порядке, а через Комитет министров как законы временные”. Он делал акцент на том, что ”всегда употреблялась одна фарисейская формула: впредь до пересмотра всех законов о евреях” [13]. Хотя в циркулярах Делянова указания на их ”временный” характер не было, возможно, он предполагался, так как правительство даже не потрудилось изъять из 9-го тома Свода законов статью 966, по которой ”дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, в общих казенных учебных заведениях <…> тех мест, в коих жительство отцам их дозволено”. Эта статья в издании Свода законов 1876 года полностью повторяется статьей 787 того же 9-го тома Свода законов издания 1899 года - через 12 лет после опубликования циркуляров Делянова.
В 1906 году Николай II по поводу ”Мемории” Совета министров, где предлагалось отменить процентные нормы в вузах, написал: ”Еврейский вопрос должен быть рассмотрен <…>, когда я признаю это благовременным”. После такой царской резолюции иллюзия о пересмотре в законодательном порядке всех постановлений о евреях рассеялась. Только в 1908-1909 годах министр народного просвещения А.Н. Шварц оформил процентные нормы в виде законов, но опять же не законодательным порядком, а помимо Государственной думы и Государственного совета как высочайше утвержденные положения Совета Министров. И уже тогда эти законы нашли отражение в статье 787 продолжения 1912 года (часть 5-я) Свода законов [14].
Ограничение доступа в учебные заведения больно ударило по евреям. Стремление обучать детей становилось все более общим, в том числе и по причинам экономическим. Ремесленный труд уже не находил для себя свободного места. После введения ”Временных правил” 3 мая 1882 года, запретивших евреям жить в сельской местности черты оседлости, их торговая деятельность была ограничена только городами и местечками. Поэтому чаяния евреев обратились к свободным профессиям. В общие учебные заведения устремились экономически слабые слои еврейского населения. У христиан среднее, а тем более высшее образование стремились получить, в основном, буржуазия и дворянство. У евреев же как среднее, так и высшее образование стремились получить дети низших сословий, все, кто только мог позволить себе это по экономическим соображениям. Процесс демократизации не устраивал власти и побуждал их к противодействию образованию евреев, что, в конечном счете, революционизировало еврейскую молодежь.
На практике, чтобы поступить в вуз, для евреев установилась необходимость получения золотой медали в гимназии. Однако считалось, что вследствие недостатка государственных финансовых ресурсов, медали на всех изготовить невозможно, а поэтому их присуждали, но не выдавали, лишь делая соответствующую отметку в аттестатах. Медалистов оказывалось слишком много, и они не все могли поступить в вузы.
На первый взгляд это было странным. Если гимназии принимали лишь определенный процент евреев от общего количества поступающих, то почему же окончившие их не могли попасть в университеты, где, за редким исключением, применялась та же норма? Такое явление объясняется тем, что поступившие в гимназии евреи практически все заканчивали их, тогда как неевреи часто не доучивались и по разным причинам выбывали из числа учащихся. Поэтому в старших классах количество евреев почти всегда превышало норму, и среди выпускников их оказывалось больше. Вот именно для образовавшегося излишка доступ к высшему образованию был закрыт [15].
Делянов, возможно, считал, что строгое применение процентной нормы в средних учебных заведениях является достаточной гарантией против наплыва евреев в вузы, хотя сам пользовался правом министра допускать в них евреев сверх нормы. Однако либерализм Делянова распространялся только на провинциальные университеты, испытавшие недобор студентов.
В 1889 году Делянов издал циркуляр, несколько смягчавший правила. В нем официально признавалась возможность приема евреев в вузы сверх нормы, но это было обставлено бюрократическими рогатками. Еврей-абитуриент должен был подать прошение о приеме попечителю учебного округа, где находился желаемый для него университет или гимназия, которую он закончил, ибо здесь он ”лучше известен”. Если гимназия находилась в округе, не имеющем университета, он направлялся в вуз соседнего округа. Принимать евреев сверх нормы разрешалось только при их ”отличном поведении” и ”очень хороших успехах в науках”. В иных случаях попечитель должен был представлять дело для решения в Министерство народного просвещения [16]. Вслед за Министерством просвещения и другие ведомства, имеющие учебные заведения, установили процентные нормы приема в них, а некоторые вовсе закрыли их для евреев.
В 90-х годах Министерство просвещения дало указание, чтобы число всех учащихся в заведении евреев вместе с вновь принятыми не превышало нормы. Вследствие этого многие учебные заведения вообще прекратили принимать евреев. Процентные нормы распространили и на прием в вузы вольнослушателей. А так как таковых из невреев было мало, то для евреев это фактически означало запрет на подобную форму обучения.
Естественно, что перечисленные антисемитские меры, принятые в царствование Александра III, в годы политической реакции, вызвали у евреев резкое неприятие. По этому поводу граф И.И. Толстой, бывший министром проcвещения в составе кабинета Витте в 1905-1906 годах, уже после своей отставки, в 1907 году писал: ”вузы периодически хотя и избавлялись от наплыва еврейской молодежи, но <…> неудовольствие, порожденное этими мерами (ограничительными постановлениями. - А.М.), неоднократно служило поводом к студенческим волнениям <…>. Еврейская молодежь <…> вступает в жизнь с чувством несмываемой обиды и вражды к ограничивающей ее права государственной власти. Этими озлобленными элементами пополнялись и поддерживались революционные партии <…>, вузы, огражденные от наплыва евреев <…>, оказались совершенно не огражденными от пропаганды этих же революционных партий” [17].
Делянов пробыл на посту министра более 15 лет (1882-1897 годы). После его кончины в 1898 году министром назначили попечителя Московского учебного округа, бывшего ректора Московского университета, профессора Н.П. Боголепова. В отличие от Делянова, он требовал не отступать от нормы ни при каких обстоятельствах и принимал меры к ее сокращению. Боголепов приказал исчислять процентную норму при приеме в вузы не по общему количеству ежегодно поступающих абитуриентов, а по каждому факультету университета отдельно, тем самым ужесточая правила приема, так как евреи стремились преимущественно на медицинский и юридический факультеты. Историко-филологический и физико-математический факультеты не были привлекательны, ибо после их окончания евреи не могли обеспечить себе заработок вследствие недопущения к учительским и научным должностям.
В конце 90-х годов в вузах происходили беспорядки, в которых участвовали и студенты-евреи. Боголепов пытался усмирить бунтующих студентов отдачей их в солдаты, и бывший студент, эсер П.В. Карпович в начале 1901 года совершил покушение на министра; тот вскоре скончался. Историк С.М. Дубнов назвал Боголепова ”жандармом просвещения” [18].
В марте 1901 года проходила Всероссийская студенческая стачка, парализовавшая всю систему высшего образования. Николай II посчитал необходимым назначить министром сильного человека с опытом государственной службы, который мог бы стабилизировать положение в высшей школе. Был выбран бывший военный министр, генерал от инфантерии П.С. Ванновский, который в 1899 году по повелению царя производил расследование студенческих беспорядков, начавшихся в Петербургском университете и распространившихся затем на другие вузы. Он рассматривался как временная фигура для выполнения конкретного поручения [19]. В мае 1901 года, вскоре после назначения, Ванновский издал циркуляр, где писал: ”виновниками беспорядков в значительной мере являлись лица нерусского происхождения”, под которыми, конечно, подразумевались евреи. В связи с фактическим превышением процентных норм во всех университетах Ванновский приказал временно сократить прием евреев, установив следующие нормы: 7% в черте оседлости, 3% вне ее и 2% в столицах (вместо прежних 10, 5 и 3% соответственно).
Ванновский прослужил министром чуть больше года (1901-1902 годы). Его сменил профессор Г.Э. Зенгер, который в июле 1902 года восстановил прежние нормы в относительно ”спокойных” в смысле студенческих беспорядков Варшавском и Новороссийском (Одесском) университетах и Рижском политехникуме; в прочих вузах отменялось пофакультетное исчисление процентных норм. Циркуляр Зенгера к июню 1903 года привел процентные нормы для всех вузов Министерства просвещения к уровню 1901 года. На один 1904/1905 учебный год нормы повысили с 10 до 15% в черте оседлости, с 5 до 7% вне ее и с 3 до 5% в столицах ”в виде особой льготы по случаю рождения наследника цесаревича” [20].
Практически с начала введения в действие процентные нормы вызвали протестную реакцию большей части профессорско-преподавательского состава университетов. Особенно она усилилась в революцию 1905-1907 годов. А после предоставления в 1905 году автономии университетам их советы стали явочным порядком пренебрегать процентными нормами. Это понятно: университеты были заинтересованы в студентах, стремящихся к знаниям. А.Н. Шварц, который был министром просвещения в 1908-1910 годах, писал, что повсеместному грубому нарушению процентных норм еще до начала революции содействовал циркуляр, ”предоставлявший начальствам учебных заведений самим заполнять евреями почему-либо не занятые христианами места” [21]. Однако более точных сведений об этом циркуляре обнаружить не удалось. Советы же университетов принимали решения, пользуясь противоречиями между прежним, не отмененным законодательством, и новыми веяниями, вызванными волной революционных выступлений.
(Ограничения в общем образовании евреев
в XIX - начале XX вв.)
Александр Миндлин
(Москва)
После разделов Речи Посполитой в царствование Екатерины II было принято множество разнообразных законодательных актов о евреях. Вступившее в действие в 1804 году ”Положение для евреев” обобщало предшествовавшие законы и регламентировало жизнь евреев в России. Именно оно впервые дало право детям евреев обучаться в любых учебных заведениях Империи [1]. Власть предполагала привлечь еврейскую молодежь к образованию, обучить ее русской грамоте, чтобы поднять, как ей казалось, низкий культурно-нравственный уровень евреев. Но еврейское общество, имевшее национально-религиозный характер, опасалось просвещения и считало его направленным против вековых устоев национальной культуры. В русских государственных учебных заведениях евреям были чужды и люди, и язык. А само по себе просвещение не являлось для них какой-либо реальной ценностью.
Чтобы приблизить общее образование к еврейскому быту и сделать его более привлекательным, новое ”Положение о евреях” 1835 года позволяло еврейским детям обучаться в русских гимназиях только в местах, ”в коих жительство отцам дозволено”, то есть в черте оседлости. А после окончания гимназии они могли поступать в высшие учебные заведения (далее: вузы) по всей Империи. Получившим степени студента, кандидата, магистра и художника ”Положение” предоставляло право просить личного, а получившим степень доктора - потомственного почетного гражданства. Доктора же могли поступать на учебную и гражданскую службу (но не иначе, как с высочайшего разрешения), а получив такую службу - жить во внутренних губерниях и в столицах [2]. Однако и подобные “привилегии” практически не изменили отношения евреев к казенному образованию.
Между тем, в 1827 году был утвержден ”Устав рекрутской повинности и военной службы евреев”, предписывавший служить 25 лет, а кантонистам, призывавшимся с 12 лет - до 31 года. Понимая, что любая возможность сократить срок службы может быть расценена как благо, указ 1844 года учредил еврейские казенные училища, сохранив право евреев обучаться в общих христианских учебных заведениях, и сократил срок службы при поступлении в рекруты почти вдвое для закончивших уездные училища и приравненные к ним еврейские училища 2-го разряда, а также гимназии. Закончившие гимназии с отличием и ”оказавшие при поведении примерном особенные успехи в русском языке и словесности” вовсе освобождались от рекрутства [3]. Заметим, что в указе выражалось сожаление, что ”выгоды”, присвоенные евреям в части образования ”Положениями” 1804 и 1835 годов, не привели к желаемому результату, и отмечалось, что ”образование и происходящее от того убеждение в пользе производительного труда должно содействовать улучшению быта евреев”.
В последующие годы правительство продолжало предпринимать некоторые шаги, дававшие дополнительные ”льготы” евреям. Так, указ 1861 года допускал докторов медицины, а также докторов, магистров и кандидатов по немедицинским специальностям ”в службу по всем ведомствам, без ограничения места пребывания их чертой” [оседлости] и разрешал им ”постоянное пребывание” во всей Империи ”для занятия торговлей и промышленностью”. ”Уставом о воинской повинности” 1874 года срок военной службы сокращался с 6 до 1,5 лет для окончивших гимназии и реальные училища и до 6 месяцев для окончивших университеты [4].
Постепенно, в связи с условиями обновленной русской жизни интерес евреев к общим учебным заведениям возрастал, и их количество в гимназиях и университетах увеличивалось. Это особенно стало проявляться после закрытия в 1873 году казенных еврейских училищ 1-го разряда, соответствующих приходским школам, и 2-го разряда, где преподавание велось в объеме уездных или реальных училищ. Еврейские училища 1-го разряда сохранились только там, где при многочисленном еврейском населении общих училищ было недостаточно [5].
Если в 60-х годах XIX века министр народного просвещения заявлял, что ”правительство желает привлечь евреев в общие учебные заведения, а не уединять обучение их в особых училищах”, если в 70-х годах именно на таком фундаменте строилась реформа еврейских училищ 1873 года, то в 80-х годах Министерство народного просвещения становится на противоположную точку зрения. Первым мысль об ограничении приема евреев в общие учебные заведения высказал в начале 1881 года Александру II попечитель Одесского учебного округа Н.А. Лавровский под влиянием беспорядков, происходивших в конце 1880 года в некоторых южных гимназиях. Царь ответил: ”Еще не так давно мы думали уничтожить еврейские особенности привлечением евреев в русские учебные заведения; обстоятельства изменились; теперь евреев становится больше в гимназиях, чем христиан”. В докладной записке в Министерство просвещения в том же году Лавровский писал, что ”переполнение гимназий и прогимназий округа еврейскими учениками ограничивает доступ христианских детей в эти учебные заведения и оказывает заметное дурное влияние на нравственный склад этих детей”. Попечитель Киевского учебного округа предложил ограничить число евреев в школах известным процентом, попечитель же Виленского учебного округа - существенно сократить прием в среднюю школу детей вообще всех лиц низших сословий, включая христиан, занимающихся ”низкими” профессиями [6].
Под влиянием Лавровского одесский генерал-губернатор И.В. Гурко во всеподданнейшем отчете в 1883 году повторил его заявление и предложил ограничить прием евреев в средние учебные заведения нормой в 15% или процентом, равным отношению количества местного еврейского населения к общему количеству населения данной местности. Александр III написал на отчете: ”Я разделяю это убеждение”. А на замечание Гурко о якобы вредном влиянии евреев на христианских детей царь отреагировал так: ”На это необходимо обратить внимание”. На одном из аналогичных документов Александр III в 1884 году сделал пометку: ”Вопрос, который желательно было бы решить окончательно”. (Интересно знать, что он имел в виду, поскольку эти слова сегодня приобретают весьма зловещий смысл).
Отчет Гурко по повелению царя был внесен в Комитет министров. Тот не счел возможным принять предложение Гурко в связи с его сложностью и, главным образом, с тем, что эта мера должна была носить законодательный характер, то есть проходить через Государственный совет. Комитет поручил министру народного просвещения обсудить предложение Гурко. Царь утвердил решение в феврале 1883 года. Лавровский возражал против нормы, исходившей из процентного отношения еврейского населения к общему, так как во многих городах Новороссии евреи составляли половину всего населения, и выступал за ограничительную норму в 10% против 15% [7].
Иная картина была во внутренних губерниях России (вне черты оседлости). Там наблюдался недобор учащихся, и поэтому в учебные заведения, случалось, принимали еврейских детей независимо от того, имеют ли их родители там право жительства. Тем не менее, Министерство просвещения в июле 1884 года выпустило циркулярное предложение начальникам Санкт-Петербургского, Московского, Харьковского, Казанского, Оренбургского, Дерптского и Кавказского учебных округов, напоминающее о правилах приема еврейских детей в средние учебные заведения. В нем говорилось, что дети евреев могут обучаться в казенных учебных заведениях только тех мест, где дозволено жить их отцам. Нарушение существующих правил дает еврейским детям возможность жить в губерниях, где им это воспрещено, а их родителям - возбуждать ходатайства о разрешении совместного жительства с детьми, чтобы дать ученикам средства ”к окончанию образования” [8]. Теперь Министерство внутренних дел требует при приеме детей в средние учебные заведения вне черты оседлости представлять свидетельства местной полиции о разрешении жить в данной местности.
В 1883 году Александр III учредил Высшую комиссию для пересмотра действующих о евреях в Империи законов. Вскоре ее возглавил бывший министр юстиции, член Государственного совета граф К.И. Пален, который руководил комиссией до ее закрытия в 1888 году. По имени председателя комиссию называли Паленской.
По-видимому, в 1886 году Комитет министров поручил комиссии дать предложения о мерах против переполнения учебных заведений евреями. Одновременно Комитет сообщил комиссии о высочайшей резолюции на отчете харьковского губернатора за 1885 год о вреде наплыва евреев в учебные заведения: ”Совершенно те же жалобы постоянно слышатся из Одессы”. Но еще задолго до рассмотрения данного вопроса комиссией были приняты следующие меры: в 1882 году ограничено число евреев 5% в военно-медицинской академии, с 1883 года в горный институт стали принимать евреев не более 5% от числа поступающих, в 1884 году ограничили их прием в институт путей сообщения, в 1885 году высочайшее повеление предписало принимать евреев во вновь открытый харьковский технологический институт не более 10%, в 1886 году полностью прекратили их прием в Харьковский ветеринарный институт. Что касается двух последних институтов, то, по мнению Министерства внутренних дел, Харьков считался центром политической агитации, и пребывание евреев в этом городе представлялось нежелательным и даже опасным.
Паленская комиссия, в свою очередь, поручила подготовку материалов по вопросу о просвещении евреев председателю Ученого комитета Министерства просвещения А.И. Георгиевскому.
В то же время Комитет министров предложил министру народного просвещения временно усилить административные меры по ограничению приема евреев в подведомственные Министерству учебные заведения. Царь утвердил это решение 5 декабря 1886 года.
Министр просвещения И.Д. Делянов заявил во всеподданнейшем отчете за 1886 год, что если ранее считалось, что евреи стремятся получать образование без корыстных целей, то теперь они поступают в вузы, большей частью, не для приобретения научных знаний, а для уклонения от воинской повинности и получения права повсеместного жительства [9].
Паленская комиссия начала обсуждение упомянутого вопроса с заслушивания доклада Георгиевского ”О мерах относительно образования евреев после 1886 года”. Он критиковал высказывания попечителей учебных округов, в том числе Лавровского, обвинявших евреев во вредном влиянии на учеников-христиан. Георгиевский полагал, что распущенность учащихся объясняется порядками самой школы и недостатками учебного персонала, а не влиянием евреев. Он был против установления процентных норм для евреев, но говорил о необходимости сделать право на образование евреев социально-сословной привилегией, то есть не допускать в учебные заведения детей евреев из низших сословий.
Председатель комиссии Пален и восемь ее членов присоединились к мнению Георгиевского и предложили принимать в гимназии и реальные училища детей только состоятельных евреев, начиная с купцов 2-й гильдии. Остальные пять членов комиссии выступили за введение ограничительных норм - 10% для черты оседлости и 5% вне ее [10].
Не ожидая окончательного решения Паленской комиссии, Делянов внес в Комитет министров записку ”Об ограничении приема евреев в средние учебные заведения Министерства народного просвещения”. Он считал, что следовало бы объединить мнения обеих частей комиссии: и введение процентных норм, и прием детей лишь состоятельных евреев, как-то ”потомственных и личных дворян, почетных граждан, коммерции и мануфактур советников, ученых, художников, лиц, имеющих свидетельства об окончании курса высших учебных заведений, и купцов 1-й гильдии”. Комитет министров не согласился с этим предложением, отметив 16 июня 1887 года, что основная масса еврейских учеников принадлежит к низшим слоям; если их исключить, то процент евреев в средних учебных заведениях станет ниже нормы, предложенной министерством. Кроме того, Комитет министров посчитал нецелесообразным установление одинаковых норм для всех учебных заведений округов вне черты оседлости в 5% и в ней 10%, так как количество евреев, проживающих в разных округах, существенно отличалось: в округах вне черты оседлости их было менее 5%, а в округах в ней - иногда больше 10%, например, в Одесском округе 32%.
Комитет министров высказался за то, чтобы ограничительные постановления о приеме евреев в учебные заведения не опубликовывались, ибо это ”могло бы быть неправильно истолковано, и что цель правительства - оградить учебные заведения от наплыва лиц иудейского вероисповедания - может быть достигнута <…> путем частных распоряжений министра согласно потребностям отдельных местностей или отдельных учебных заведений” [11].
Во властных сферах рассматривалась идея об ограничении приема не только детей евреев, но вообще всех малоимущих слоев населения. Так, 18 июня 1887 года Делянов издал циркуляр о значительном уменьшении приема в гимназии и прогимназии детей необеспеченных родителей, как евреев, так и христиан - так называемый циркуляр ”о кухаркиных детях”.
26 июня царь утвердил журнал заседания Комитета министров от 16 июня. Необходимо подчеркнуть, что журналы заседаний Комитета, или иначе "положения Комитета министров", получившие высочайшее утверждение 5 декабря 1886 года и 26 июня 1887 года, нигде не были опубликованы.
Таким образом, Комитет министров, оставаясь как бы в стороне, предоставил Министерству просвещения широкие полномочия, не очертив их пределы, не определив способ установления процентных норм и даже не предусмотрев порядок введения норм в действие.
Делянов воспользовался предоставленными полномочиями и 10 июля 1887 года, по-видимому, с согласия царя, издал циркуляр о процентных нормах для приема евреев в средние учебные заведения, не во всем согласившись с мнением Комитета министров. По этому циркуляру ”признано нужным ограничить число учеников из детей евреев в местностях, входящих в черту постоянной оседлости, 10%, в других местностях, вне этой черты, 5%, а в Санкт-Петербурге и Москве 3% всего числа учеников, подлежащих приему в начале каждого учебного года; расчет процентов должен производиться относительно общего числа как вновь поступающих учеников, так и переходящих из одного заведения в другое или из прогимназии в гимназию. Впоследствии, когда настоящие ученики <…> последовательно будут оканчивать курс или оставлять заведения, число учеников-евреев, вновь принимаемых при соблюдении указанных процентов, уменьшится, тогда можно будет сообразоваться с тем, чтобы и общее число учеников-евреев не превышало [нужных процентов] всего числа учеников в каждом заведении, смотря по местности, в которой таковое находится” [12]. Нормы вводились с начала 1887/1888 учебного года.
Одновременно министр выпустил циркуляр о приеме евреев в вузы с такими же нормами.
Принятие этих документов было осуществлено не как принятие законодательных актов с предшествовавшим прохождением через Государственный совет, а методом, до того времени не применявшимся даже при существовавшем в то время хаосе рассмотрения постановлений, имевших силу закона.
Циркуляры о процентных нормах, как и все положения о евреях, считались ”временными”. В тексте некоторых законов даже указывался срок - впредь до пересмотра в законодательном порядке постановлений о евреях. С.Ю. Витте в ”Воспоминаниях” писал: ”Все наиболее существенные законы, ограничивающие права евреев, пошли в последние десятилетия не в законодательном порядке, а через Комитет министров как законы временные”. Он делал акцент на том, что ”всегда употреблялась одна фарисейская формула: впредь до пересмотра всех законов о евреях” [13]. Хотя в циркулярах Делянова указания на их ”временный” характер не было, возможно, он предполагался, так как правительство даже не потрудилось изъять из 9-го тома Свода законов статью 966, по которой ”дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, в общих казенных учебных заведениях <…> тех мест, в коих жительство отцам их дозволено”. Эта статья в издании Свода законов 1876 года полностью повторяется статьей 787 того же 9-го тома Свода законов издания 1899 года - через 12 лет после опубликования циркуляров Делянова.
В 1906 году Николай II по поводу ”Мемории” Совета министров, где предлагалось отменить процентные нормы в вузах, написал: ”Еврейский вопрос должен быть рассмотрен <…>, когда я признаю это благовременным”. После такой царской резолюции иллюзия о пересмотре в законодательном порядке всех постановлений о евреях рассеялась. Только в 1908-1909 годах министр народного просвещения А.Н. Шварц оформил процентные нормы в виде законов, но опять же не законодательным порядком, а помимо Государственной думы и Государственного совета как высочайше утвержденные положения Совета Министров. И уже тогда эти законы нашли отражение в статье 787 продолжения 1912 года (часть 5-я) Свода законов [14].
Ограничение доступа в учебные заведения больно ударило по евреям. Стремление обучать детей становилось все более общим, в том числе и по причинам экономическим. Ремесленный труд уже не находил для себя свободного места. После введения ”Временных правил” 3 мая 1882 года, запретивших евреям жить в сельской местности черты оседлости, их торговая деятельность была ограничена только городами и местечками. Поэтому чаяния евреев обратились к свободным профессиям. В общие учебные заведения устремились экономически слабые слои еврейского населения. У христиан среднее, а тем более высшее образование стремились получить, в основном, буржуазия и дворянство. У евреев же как среднее, так и высшее образование стремились получить дети низших сословий, все, кто только мог позволить себе это по экономическим соображениям. Процесс демократизации не устраивал власти и побуждал их к противодействию образованию евреев, что, в конечном счете, революционизировало еврейскую молодежь.
На практике, чтобы поступить в вуз, для евреев установилась необходимость получения золотой медали в гимназии. Однако считалось, что вследствие недостатка государственных финансовых ресурсов, медали на всех изготовить невозможно, а поэтому их присуждали, но не выдавали, лишь делая соответствующую отметку в аттестатах. Медалистов оказывалось слишком много, и они не все могли поступить в вузы.
На первый взгляд это было странным. Если гимназии принимали лишь определенный процент евреев от общего количества поступающих, то почему же окончившие их не могли попасть в университеты, где, за редким исключением, применялась та же норма? Такое явление объясняется тем, что поступившие в гимназии евреи практически все заканчивали их, тогда как неевреи часто не доучивались и по разным причинам выбывали из числа учащихся. Поэтому в старших классах количество евреев почти всегда превышало норму, и среди выпускников их оказывалось больше. Вот именно для образовавшегося излишка доступ к высшему образованию был закрыт [15].
Делянов, возможно, считал, что строгое применение процентной нормы в средних учебных заведениях является достаточной гарантией против наплыва евреев в вузы, хотя сам пользовался правом министра допускать в них евреев сверх нормы. Однако либерализм Делянова распространялся только на провинциальные университеты, испытавшие недобор студентов.
В 1889 году Делянов издал циркуляр, несколько смягчавший правила. В нем официально признавалась возможность приема евреев в вузы сверх нормы, но это было обставлено бюрократическими рогатками. Еврей-абитуриент должен был подать прошение о приеме попечителю учебного округа, где находился желаемый для него университет или гимназия, которую он закончил, ибо здесь он ”лучше известен”. Если гимназия находилась в округе, не имеющем университета, он направлялся в вуз соседнего округа. Принимать евреев сверх нормы разрешалось только при их ”отличном поведении” и ”очень хороших успехах в науках”. В иных случаях попечитель должен был представлять дело для решения в Министерство народного просвещения [16]. Вслед за Министерством просвещения и другие ведомства, имеющие учебные заведения, установили процентные нормы приема в них, а некоторые вовсе закрыли их для евреев.
В 90-х годах Министерство просвещения дало указание, чтобы число всех учащихся в заведении евреев вместе с вновь принятыми не превышало нормы. Вследствие этого многие учебные заведения вообще прекратили принимать евреев. Процентные нормы распространили и на прием в вузы вольнослушателей. А так как таковых из невреев было мало, то для евреев это фактически означало запрет на подобную форму обучения.
Естественно, что перечисленные антисемитские меры, принятые в царствование Александра III, в годы политической реакции, вызвали у евреев резкое неприятие. По этому поводу граф И.И. Толстой, бывший министром проcвещения в составе кабинета Витте в 1905-1906 годах, уже после своей отставки, в 1907 году писал: ”вузы периодически хотя и избавлялись от наплыва еврейской молодежи, но <…> неудовольствие, порожденное этими мерами (ограничительными постановлениями. - А.М.), неоднократно служило поводом к студенческим волнениям <…>. Еврейская молодежь <…> вступает в жизнь с чувством несмываемой обиды и вражды к ограничивающей ее права государственной власти. Этими озлобленными элементами пополнялись и поддерживались революционные партии <…>, вузы, огражденные от наплыва евреев <…>, оказались совершенно не огражденными от пропаганды этих же революционных партий” [17].
Делянов пробыл на посту министра более 15 лет (1882-1897 годы). После его кончины в 1898 году министром назначили попечителя Московского учебного округа, бывшего ректора Московского университета, профессора Н.П. Боголепова. В отличие от Делянова, он требовал не отступать от нормы ни при каких обстоятельствах и принимал меры к ее сокращению. Боголепов приказал исчислять процентную норму при приеме в вузы не по общему количеству ежегодно поступающих абитуриентов, а по каждому факультету университета отдельно, тем самым ужесточая правила приема, так как евреи стремились преимущественно на медицинский и юридический факультеты. Историко-филологический и физико-математический факультеты не были привлекательны, ибо после их окончания евреи не могли обеспечить себе заработок вследствие недопущения к учительским и научным должностям.
В конце 90-х годов в вузах происходили беспорядки, в которых участвовали и студенты-евреи. Боголепов пытался усмирить бунтующих студентов отдачей их в солдаты, и бывший студент, эсер П.В. Карпович в начале 1901 года совершил покушение на министра; тот вскоре скончался. Историк С.М. Дубнов назвал Боголепова ”жандармом просвещения” [18].
В марте 1901 года проходила Всероссийская студенческая стачка, парализовавшая всю систему высшего образования. Николай II посчитал необходимым назначить министром сильного человека с опытом государственной службы, который мог бы стабилизировать положение в высшей школе. Был выбран бывший военный министр, генерал от инфантерии П.С. Ванновский, который в 1899 году по повелению царя производил расследование студенческих беспорядков, начавшихся в Петербургском университете и распространившихся затем на другие вузы. Он рассматривался как временная фигура для выполнения конкретного поручения [19]. В мае 1901 года, вскоре после назначения, Ванновский издал циркуляр, где писал: ”виновниками беспорядков в значительной мере являлись лица нерусского происхождения”, под которыми, конечно, подразумевались евреи. В связи с фактическим превышением процентных норм во всех университетах Ванновский приказал временно сократить прием евреев, установив следующие нормы: 7% в черте оседлости, 3% вне ее и 2% в столицах (вместо прежних 10, 5 и 3% соответственно).
Ванновский прослужил министром чуть больше года (1901-1902 годы). Его сменил профессор Г.Э. Зенгер, который в июле 1902 года восстановил прежние нормы в относительно ”спокойных” в смысле студенческих беспорядков Варшавском и Новороссийском (Одесском) университетах и Рижском политехникуме; в прочих вузах отменялось пофакультетное исчисление процентных норм. Циркуляр Зенгера к июню 1903 года привел процентные нормы для всех вузов Министерства просвещения к уровню 1901 года. На один 1904/1905 учебный год нормы повысили с 10 до 15% в черте оседлости, с 5 до 7% вне ее и с 3 до 5% в столицах ”в виде особой льготы по случаю рождения наследника цесаревича” [20].
Практически с начала введения в действие процентные нормы вызвали протестную реакцию большей части профессорско-преподавательского состава университетов. Особенно она усилилась в революцию 1905-1907 годов. А после предоставления в 1905 году автономии университетам их советы стали явочным порядком пренебрегать процентными нормами. Это понятно: университеты были заинтересованы в студентах, стремящихся к знаниям. А.Н. Шварц, который был министром просвещения в 1908-1910 годах, писал, что повсеместному грубому нарушению процентных норм еще до начала революции содействовал циркуляр, ”предоставлявший начальствам учебных заведений самим заполнять евреями почему-либо не занятые христианами места” [21]. Однако более точных сведений об этом циркуляре обнаружить не удалось. Советы же университетов принимали решения, пользуясь противоречиями между прежним, не отмененным законодательством, и новыми веяниями, вызванными волной революционных выступлений.