Я не боюся говорить
POZOR! ATTENTION! ВНИМАНИЕ! УВАЖНО! В тексте присутствует матюк «хуй». Кто не любит такого - не читайте и не пеняйте мне. Пока папа курить не бросит, матерится не могу перестать. Я обед отцу Эфонасию дал. Пусть пожрет, а ужин пусть отдаст врагу. Итак, …
***
… расскажу и я. Садитесь, дети, в кружок, доставайте глювайн, хрусткие галетки, сыр бри и палочки корицы, слушайте про ночное насилие над женщинами. Сегодня это модно в этом секторе галактики. У меня есть несколько историй. Одна питерская, с негритянкой, хачами, дворами-колодцами, ножами и гранатой, между прочим, ребятки, как в кино брат два. А вторая - донецкая, её и расскажу. Кому интересно про Питер? Никому, ведь! Другое дело - Донецк, столица самогона! В которой, между прочим, сто тысяч, сто тысяч терриконов, и столько же гуляющих блядей.
Так вот. Само собой, раз разговор о насилии, дело было ночью, в центре самых черных из городов. Я направлялся в сторону дома после небольшой попойки на подвале (сейчас это кажется не смешным, но я отработал не менее полугода именно шо «на подвале», потом долго работал «с подвалом» и только совсем уже недавно, когда это понятие стало местным трендом и мейнстримом, наше сотрудничество изжилось). И вот, я шагал домой по Театральному проспекту (в Донецке все улицы, которые с востока на запад - проспекты, а какие с юга на север - те улицы), когда в кармане задринчал черный кирпич мотороллы и в нем Макс пригласил меня на день рождения нашего общего друга на Северный, в кабак с непомнюкаким, кажется, американским, названием. Планы резко изменились, изменился и маршрут, вместо дома я направил свои широкие шаги к остановке «Университет», улица Университетская. Не доходя каких то десять метров до будки (уже блестит в темноте стекло, маячат тени), я боковым зрением заметил неладное. Беду. Эксидент. Вот это самое насилие я заметил - у самой стены, в углу, на входе бутика Вити Анисимова, неизвестный мрачный человек заламывал руки хрупкой девушке, а та приглушенно о чем-то умоляля. Видимо, о пощаде. Я не мог просто так пройти мимо, я был молод, тепл и меня постоянно несло. Я втручнулся.
- Эй, - говорю я насильнику с калининским акцентом, - педрило! Ты хули затеял, мудак ты ёбаный?
Я попытался освободить девчонку от неприятного захвата и прикрыть ее своим, тощим тогда еще, тельцем. Гаденыш ничего не ответил. Оробел, понял я и додавил:
- Щас ёбачь отобью, хуйло, слышь, бля.
Вот так прям, запятым отделяя обращение, сказал. Потому что три диплома, один из которых красный. По статусу положенно артикулировать запятые. Пацан остолбенело молчал. Зато заговорила жертва. Я ждал, что она прильнет своим гибким станом к защитнику и, возможно, я не попаду уже на Северный. Но вместо гибкого стана и ручья звонкой речи я услышал мятный прононс Макаронки:
- Это ты, бля, слышь - пропела мне дочь евы, - хули приебался, пиздуй нахуй, гамно.
- Да, пиздуй, - добавил гаденышь и оробеть пришла моя очередь. Мой плащ бетмена как то сразу поник, кулачки разжались, и вместо «охуели?» рот тихо произнес «извините» и добавил совсем уже слабое «пожалуйста». Я развернулся и пошел к остановке в тревожных думах, я встал скромненько с краю, я стал ждать транспорт. Через пару минут сильная и цепкая рука дернула меня за левое плечо.
- Это ты? - я услышал знакомый макароновский говор, и тут же, - да, бля, ты, сука! Это ж, блять, все из-за тебя, гамно!
И внучка лилит стала просто бить меня кулаками в лицо, в плечи, в голову. По-бабски неумело, как то сверху вниз, от локтя, но морально стало сильно неприятно. И это стало последним кейсом в пуле моих защит посторонних людей, включая девушек и женщин. Ну нахуй! Не мое это, от незнакомых теток огребать. Без меня теперь, и не жалувайтесь. Я сделал все, шо мог. Ну а за знакомых концепция не поменялась, ушей не жалко. Новые вырастут. От группового отпизжевания ногами ведь еще никто не умирал. Уж я то - точно!