(no subject)
Мне вот кажется, что нельзя убить человека, ограбить человека, изнасиловать человека. Всё это можно сделать, когда не видишь, не чувствуешь в другом этого самого человека. После того, как перестаёшь видеть и чувствовать, после того, как вместо другого человека остаётся какая-то смутная двумерная проекция, картонка, набор твоих восприятий (что я с этого имею, что я этому должен, чего опасаться и на что надеяться и т.п.) - после этой подмены от любого уничтожающего действия по отношению к другому нас отделяет только стечение обстоятельств. Или, по известному изречению, милость Божья.
Именно поэтому так опасны ориентировки на абстрактное добро, пренебрегающие рядом стоящим (сидящим, лежащим, идущим) человеком.
Аскетика предостерегает молящегося от того, чтобы представлять Бога где-то там, в заоблачных светлых высотах: сосредоточение ума в сердце призвано, в том числе, напоминать, что Бог - Он вот здесь, ближе к тебе, чем всё остальное, чем клетки твои, твоя кровь, твои нервы, твоё сердце, твои мысли.
Точно так же и человек - не где-то там, в программах максимум, в культуре, народе, обществе. А вот он. В одной с тобою банковской очереди. На полу автозака. За щитком полицейского шлема. На экране телевизора. Над или под твоим комментарием. Рядом в маршрутке. Перед тобой на скамье подсудимых. Напротив за обеденным столом. Под твоими берцами или по ту сторону окошечка в кассе. Рядом в постели. Другого нет.
В большинстве привычных и непривычных зверств - не так уж много сознательного зверства, сознательной прочувствованной жестокости. Точнее - жестокость это ведь и есть отсутствие прочувствованности и осознанности, она неумолима именно потому, что не к чему призывать: для жестокого другой всего лишь фикция, карта из колоды, от которой Алиса Кэрролла в лёгком раздражении отмахивается: «Вы ведь всего-навсего колода карт!»
И начинается это - с мысли, с ухмылки, с взгляда и выражения лица, с резкого пренебрежительного слова, с остроумной запальчивости или холодного молчания, с шуточки. А заканчивается одинокой кровью. Или массовыми законами. Раскидывающими и тасующими нас как колоды карт. Неумолимой оправданностью, жонглированием словами, бессердечными профессиональными лицами. Стеной. Методичными звуками лопаты над заживо погребаемыми.
Нужно наблюдать за мелочами. Сколько раз говорилось, и никогда не будет мало. От любви, чуткости, осознанности, человечности - до некоторых шуточек, анекдотов, картинок, «всего лишь» комментариев в сети - расстояние неизмеримо большее, чем от этого последнего - до единичных кишок на асфальте или концлагерей в промышленных масштабах.