Не с кем поговорить неделю
«Не с кем поговорить неделю. Не могу молчать», - бабка повернулась в пол оборота и обратилась то ли к пустоте, то ли к сидящей вдалеке женщине.
Трамваем в последнее время почти не пользуюсь. Всё чаще машиной или метро. Но метро я в нормальном состоянии не люблю. А трамвай мне нравится. Сидишь себе, смотришь в окно, ностальгируешь. Вот в этом доме я первый раз собирал подписи. За Российскую партию жизни. Хорошие там люди, сознательные. Как нелепо не к месту я тогда себя вёл, когда деньги за работу получал. Не понимал, что бригадиры, да и вообще все эти деньги пилят. Смешно. Я же честно работал. Три раза жителей обходил. А вот Профсоюзная. Обойный кластер. Интересно, может ли сегодня подобный кластер конкурировать с крупными гипермаркетами? Надо, чтобы люди о нём как-то знали. Реклама нужна. А как дать рекламу, если много разных несвязанных организаций? Как-то договориться. Со всеми не договоришься. Какая-то надстроечная организация. А откуда ей взяться?
Мысль должна была потечь дальше в том же русле. Трамвай остановился на светофоре. Спускались сумерки. В полупустом трамвае - полумрак и тишина.
«Не с кем поговорить неделю. Не могу молчать. Борю Немцова убили». Бабка была самая типичная. Лет 65 - 70. Клюка. Матерчатая сумка. Шапка с пимпочкой. Говорила бабка складно и разумно. После первой попытки повернуться к людям, почему-то отвернулась назад, и сидела по ходу движения так, будто и не она это говорит. Говорила громко, но не кричала. Трамвай громыхал по годами неухоженным рельсам и скрадывал половину слов и фраз.
«Какой ужас. Какой был человек. Неделю переживаю. Как тогда Анну Политковскую убили. Выяснили, что полковник ФСБ в неё стрелял. Она писала, про войну в Чечне, а Путину это не нравилось. Вот её и убили. Все сейчас ругают Ельцина. Да это всё Путин. При нём всё закрывается. Все швейные фабрики закрылись в 2006 году. Сельское хозяйство развалилось. Сейчас без работы все остаются. Накупили этих машин в кредит».
Мужчина лет пятидесяти, сидящий за бабкой с сожалеющим согласием тихо еле заметно кивал головой. Парень справа смотрел вперёд осмысленным взглядом, явно слушая и понимая всё что говорит бабка. Сзади-справа две девочки лет одиннадцати о чём-то увлечённо болтали между собой и смеялись. Бабка вдруг снова развернулась к нам: «Вот девочки молодые, не понимают ещё, что происходит. Вы наверное думаете я сумасшедшая, - обратилась она к смеющимся девчушкам, - надо мной смеётесь?». «Нет», - честно ответили те. Смеялись они о чём то своём задолго до того, как бабка начала свою речь. «Правильно я всё говорю?» -- обратилась бабка к кивающему мужчине. «Правильно», - еле слышно ответил тот.
Бабка снова отвернулась. Трамвай, громыхая, продолжил ехать как ни в чём не бывало. Со стороны могло бы показаться, что ничего не происходит, а бабка продолжила свою речь. Говорила она явно не настаивая на ответе. Голая эмоция, требующая выхода заставляла её продолжать.
«Какой он всегда был улыбающийся. Такой честный человек. Как теперь ужасно. Его родственники так переживают. У меня тётка агроном и сестра экономист. Я почему про их должности говорю, они в одном здании с губернатором работают. Губернатору от Путина пришло письмо с указанием развалить сельской хозяйство. Боря. Если бы тогда на Болотной площади люди его послушали. А у нас такой народ. У меня подруга Лариса. Я уже старая, не могу по площадям ходить. Лариса говорит: пуская молодёжь ходит. Я ей говорю: ты, Лариса, если что начнётся, первая под лавку спрячешься. Он тогда на Болотной площади всё правильно говорил. Если б его послушали, был бы жив сейчас. Там Чубайс был, этот, Макаревич. Они втроём давние друзья. Только он правильно говорил. У нас в Туле всё развалили. Украинка эта, она явно причастна к убийству. Такой выдающийся человек был. У его первой жены, Раисы, как-то спросили, ревнует ли она его, она сказала, что нет. На него все женщины сами бросались».
Я малодушно не выдержал, и решив пройти остаток пути пешком, сбежал из трамвая за две остановки до выхода.
Честно говоря, на дух не переношу подобные политические обличительные потоки сознания. Предыдущий раз я на подобное нарвался столкнувшись на своей машине (с наклейкой «Дело против Навального - дело против меня») с телевизионным фургончиком “Russia Today”. Пришёл я тогда на разбор аварии в ГИБДД, а там надо ждать и малюсенький коридорчик, в котором этот водитель из “Russia Today” со всей возможной ненавистью обличает ложь и пропагандонство российского телевидения. Я тогда в ужасе сбежал в самый отдалённый конец коридора и разглядывал какие-то полицейские плакаты, благо была ещё женщина, которая его поток сознания слушала.
А тут бабка, конечно, сильно задвинула. Хоть и нелепо, но харизматично. После её речи спокойно можно было устраивать революцию в отдельно взятом трамвайном вагоне. Сознательности пассажиров бы хватило.
Поразительная ситуация какая-то была. Мощная асоциальная социальность происходящего. Говорит в никуда, ни на кого не смотрит. А люди вокруг как бы и соглашаются. И не делают вид, что ничего не происходит. Но и едут дальше как ни в чём не бывало. Очень странно. Если бы это был не трамвай, где все через 5 минут выходят, а плацкартный вагон, где всем вместе ехать несколько дней - так оно бы самое место было для таких разговоров. Но и так мощно, конечно. Меня сразило.
Включил вчера телевизор. Обычно если что и смотрю - ЗооТВ. Там про зверюшек. А тут за него было не заплачено, и включил «Культуру». Там была сцена про Жанну Дарк. Приходит она из своей деревни в Вакулёр. Вакулёр - это такой городок, он и не во Франции толком-то был. Встаёт на центральной площади и заявляет: сколько живу, столько война длится. Орлеан который месяц в осаде, скоро люди от голода умирать начнут. Ведите меня к королю, я поведу в бой солдат против англичан и бургундцев.
Оно с одной стороны вроде как и нелепо и неуместно. А с другой - всем всё понятно, на самом деле.
Трамваем в последнее время почти не пользуюсь. Всё чаще машиной или метро. Но метро я в нормальном состоянии не люблю. А трамвай мне нравится. Сидишь себе, смотришь в окно, ностальгируешь. Вот в этом доме я первый раз собирал подписи. За Российскую партию жизни. Хорошие там люди, сознательные. Как нелепо не к месту я тогда себя вёл, когда деньги за работу получал. Не понимал, что бригадиры, да и вообще все эти деньги пилят. Смешно. Я же честно работал. Три раза жителей обходил. А вот Профсоюзная. Обойный кластер. Интересно, может ли сегодня подобный кластер конкурировать с крупными гипермаркетами? Надо, чтобы люди о нём как-то знали. Реклама нужна. А как дать рекламу, если много разных несвязанных организаций? Как-то договориться. Со всеми не договоришься. Какая-то надстроечная организация. А откуда ей взяться?
Мысль должна была потечь дальше в том же русле. Трамвай остановился на светофоре. Спускались сумерки. В полупустом трамвае - полумрак и тишина.
«Не с кем поговорить неделю. Не могу молчать. Борю Немцова убили». Бабка была самая типичная. Лет 65 - 70. Клюка. Матерчатая сумка. Шапка с пимпочкой. Говорила бабка складно и разумно. После первой попытки повернуться к людям, почему-то отвернулась назад, и сидела по ходу движения так, будто и не она это говорит. Говорила громко, но не кричала. Трамвай громыхал по годами неухоженным рельсам и скрадывал половину слов и фраз.
«Какой ужас. Какой был человек. Неделю переживаю. Как тогда Анну Политковскую убили. Выяснили, что полковник ФСБ в неё стрелял. Она писала, про войну в Чечне, а Путину это не нравилось. Вот её и убили. Все сейчас ругают Ельцина. Да это всё Путин. При нём всё закрывается. Все швейные фабрики закрылись в 2006 году. Сельское хозяйство развалилось. Сейчас без работы все остаются. Накупили этих машин в кредит».
Мужчина лет пятидесяти, сидящий за бабкой с сожалеющим согласием тихо еле заметно кивал головой. Парень справа смотрел вперёд осмысленным взглядом, явно слушая и понимая всё что говорит бабка. Сзади-справа две девочки лет одиннадцати о чём-то увлечённо болтали между собой и смеялись. Бабка вдруг снова развернулась к нам: «Вот девочки молодые, не понимают ещё, что происходит. Вы наверное думаете я сумасшедшая, - обратилась она к смеющимся девчушкам, - надо мной смеётесь?». «Нет», - честно ответили те. Смеялись они о чём то своём задолго до того, как бабка начала свою речь. «Правильно я всё говорю?» -- обратилась бабка к кивающему мужчине. «Правильно», - еле слышно ответил тот.
Бабка снова отвернулась. Трамвай, громыхая, продолжил ехать как ни в чём не бывало. Со стороны могло бы показаться, что ничего не происходит, а бабка продолжила свою речь. Говорила она явно не настаивая на ответе. Голая эмоция, требующая выхода заставляла её продолжать.
«Какой он всегда был улыбающийся. Такой честный человек. Как теперь ужасно. Его родственники так переживают. У меня тётка агроном и сестра экономист. Я почему про их должности говорю, они в одном здании с губернатором работают. Губернатору от Путина пришло письмо с указанием развалить сельской хозяйство. Боря. Если бы тогда на Болотной площади люди его послушали. А у нас такой народ. У меня подруга Лариса. Я уже старая, не могу по площадям ходить. Лариса говорит: пуская молодёжь ходит. Я ей говорю: ты, Лариса, если что начнётся, первая под лавку спрячешься. Он тогда на Болотной площади всё правильно говорил. Если б его послушали, был бы жив сейчас. Там Чубайс был, этот, Макаревич. Они втроём давние друзья. Только он правильно говорил. У нас в Туле всё развалили. Украинка эта, она явно причастна к убийству. Такой выдающийся человек был. У его первой жены, Раисы, как-то спросили, ревнует ли она его, она сказала, что нет. На него все женщины сами бросались».
Я малодушно не выдержал, и решив пройти остаток пути пешком, сбежал из трамвая за две остановки до выхода.
Честно говоря, на дух не переношу подобные политические обличительные потоки сознания. Предыдущий раз я на подобное нарвался столкнувшись на своей машине (с наклейкой «Дело против Навального - дело против меня») с телевизионным фургончиком “Russia Today”. Пришёл я тогда на разбор аварии в ГИБДД, а там надо ждать и малюсенький коридорчик, в котором этот водитель из “Russia Today” со всей возможной ненавистью обличает ложь и пропагандонство российского телевидения. Я тогда в ужасе сбежал в самый отдалённый конец коридора и разглядывал какие-то полицейские плакаты, благо была ещё женщина, которая его поток сознания слушала.
А тут бабка, конечно, сильно задвинула. Хоть и нелепо, но харизматично. После её речи спокойно можно было устраивать революцию в отдельно взятом трамвайном вагоне. Сознательности пассажиров бы хватило.
Поразительная ситуация какая-то была. Мощная асоциальная социальность происходящего. Говорит в никуда, ни на кого не смотрит. А люди вокруг как бы и соглашаются. И не делают вид, что ничего не происходит. Но и едут дальше как ни в чём не бывало. Очень странно. Если бы это был не трамвай, где все через 5 минут выходят, а плацкартный вагон, где всем вместе ехать несколько дней - так оно бы самое место было для таких разговоров. Но и так мощно, конечно. Меня сразило.
Включил вчера телевизор. Обычно если что и смотрю - ЗооТВ. Там про зверюшек. А тут за него было не заплачено, и включил «Культуру». Там была сцена про Жанну Дарк. Приходит она из своей деревни в Вакулёр. Вакулёр - это такой городок, он и не во Франции толком-то был. Встаёт на центральной площади и заявляет: сколько живу, столько война длится. Орлеан который месяц в осаде, скоро люди от голода умирать начнут. Ведите меня к королю, я поведу в бой солдат против англичан и бургундцев.
Оно с одной стороны вроде как и нелепо и неуместно. А с другой - всем всё понятно, на самом деле.