Аполлон, бог дорийцев.
Как известно, Аполлон был "предводителем" дорийцев в их походах.
Характер этого дорийского бога вполне раскрывается в его отношениях с сатиром Марсием.
Гуляя по безбрежным полям и лесам родной Фригии, Марсий наткнулся на выброшенный Афиной авлос (в ряде источников упоминается флейта Пана) и, снедаемый любопытством, взял его в руки, приложил к устам и начал вдувать воздух в инструмент. Раздались замечательные звуки.
Илайхью Веддер (1836 - 1923). Марсий очаровывает зайцев.
Научившись игре на музыкальном инструменте, Марсий стал учить других.
Басин П. В. «Фавн Марсий учит молодого Олимпия игре на свирели», 1821
Короче говоря, Марсий настолько блестяще овладел инструментом и его мастерство сделалось таким высоким, что он даже рискнул помериться силами с самим Аполлоном.
Аполлон был взбешён, когда узнал, что никому не известный силен Марсий решил состязаться с ним - с лучшим музыкантом мира. Наглость этого Марсия не имеет пределов. Особенно возмущало Аполлона то, что Марсий вздумал во время соревнования играть не на благородной кифаре, а на низменном и грубом авлосе, пригодном только для сопровождения непристойных танцев и бесстыдных песен распущенной компании Диониса.
Затем, смирив гнев, Аполлон все же решил готовиться к состязанию. В качестве судей он выбрал муз из своего привычного олимпийского окружения, и "независимого арбитра" - фригийского царя Мидаса. Победитель по условиям соревнования сам выбирал наказание для побеждённого.
Когда играл Аполлон, музы слушали приятные им звуки лиры, которые они хорошо знали, чувствовали и понимали. Ведь на их родном Геликоне всегда звучала такая музыка. И они единодушно проголосовали за Аполлона, как коммунисты за Сталина.
Однако в самом конце, когда уже жюри и слушатели начали расходиться, вдруг неожиданно попросил слова фригийский царь Мидас. Застенчиво улыбаясь, стесняясь и краснея, он сказал, что ему больше понравилась игра и музыка Марсия, а не Аполлона. Наступила неловкая пауза. Но слова Мидаса не могли повлиять на впечатление муз от состоявшегося конкурса, и тем более невозможно было изменить их решение. Все слушатели продолжали расходиться, возвращаясь к своим каждодневным делам. И когда почти никого не осталось, Аполлон в отместку за столь дерзкое высказывание наградил Мидаса ослиными ушами. Пусть они красуются у него на голове и пусть все знают, что он столько же понимает в музыке, сколько и любой осёл. Как гласит пословица: «Излишни для осла звуки лиры». Так и остался Мидас на всю жизнь с этим подарком Аполлона.
А с Марсия Аполлон содрал кожу.
Здесь как раз показан эпизод, когда Аполлон жестоко наказывает Марсия, посмевшего бросить ему вызов - привязав сатира к сосне, сдирает с него кожу (Метаморфозы, VI, 383-391):
"…другой о Сатире припомнил, который,
Сыном Латоны в игре побеждён на Палладиной флейте,
Был им наказан. «За что с меня ты меня же сдираешь?» -
Молвит. «Эх, правда, - кричит, - не стоило с флейтою знаться!»
Так он взывал, но уж с рук и с плеч его содрана кожа.
Раною стал он сплошной. Кровь льётся по телу струями,
Мышцы открыты, видны; без всяких покровов трепещут
Жилы, биясь; сосчитать нутряные все части возможно,
И обнажились в груди перепонок прозрачные плёнки".
(Пер. с лат. С. В. Шервинского.)
Характер этого дорийского бога вполне раскрывается в его отношениях с сатиром Марсием.
Гуляя по безбрежным полям и лесам родной Фригии, Марсий наткнулся на выброшенный Афиной авлос (в ряде источников упоминается флейта Пана) и, снедаемый любопытством, взял его в руки, приложил к устам и начал вдувать воздух в инструмент. Раздались замечательные звуки.
Илайхью Веддер (1836 - 1923). Марсий очаровывает зайцев.
Научившись игре на музыкальном инструменте, Марсий стал учить других.
Басин П. В. «Фавн Марсий учит молодого Олимпия игре на свирели», 1821
Короче говоря, Марсий настолько блестяще овладел инструментом и его мастерство сделалось таким высоким, что он даже рискнул помериться силами с самим Аполлоном.
Аполлон был взбешён, когда узнал, что никому не известный силен Марсий решил состязаться с ним - с лучшим музыкантом мира. Наглость этого Марсия не имеет пределов. Особенно возмущало Аполлона то, что Марсий вздумал во время соревнования играть не на благородной кифаре, а на низменном и грубом авлосе, пригодном только для сопровождения непристойных танцев и бесстыдных песен распущенной компании Диониса.
Затем, смирив гнев, Аполлон все же решил готовиться к состязанию. В качестве судей он выбрал муз из своего привычного олимпийского окружения, и "независимого арбитра" - фригийского царя Мидаса. Победитель по условиям соревнования сам выбирал наказание для побеждённого.
Когда играл Аполлон, музы слушали приятные им звуки лиры, которые они хорошо знали, чувствовали и понимали. Ведь на их родном Геликоне всегда звучала такая музыка. И они единодушно проголосовали за Аполлона, как коммунисты за Сталина.
Однако в самом конце, когда уже жюри и слушатели начали расходиться, вдруг неожиданно попросил слова фригийский царь Мидас. Застенчиво улыбаясь, стесняясь и краснея, он сказал, что ему больше понравилась игра и музыка Марсия, а не Аполлона. Наступила неловкая пауза. Но слова Мидаса не могли повлиять на впечатление муз от состоявшегося конкурса, и тем более невозможно было изменить их решение. Все слушатели продолжали расходиться, возвращаясь к своим каждодневным делам. И когда почти никого не осталось, Аполлон в отместку за столь дерзкое высказывание наградил Мидаса ослиными ушами. Пусть они красуются у него на голове и пусть все знают, что он столько же понимает в музыке, сколько и любой осёл. Как гласит пословица: «Излишни для осла звуки лиры». Так и остался Мидас на всю жизнь с этим подарком Аполлона.
А с Марсия Аполлон содрал кожу.
Здесь как раз показан эпизод, когда Аполлон жестоко наказывает Марсия, посмевшего бросить ему вызов - привязав сатира к сосне, сдирает с него кожу (Метаморфозы, VI, 383-391):
"…другой о Сатире припомнил, который,
Сыном Латоны в игре побеждён на Палладиной флейте,
Был им наказан. «За что с меня ты меня же сдираешь?» -
Молвит. «Эх, правда, - кричит, - не стоило с флейтою знаться!»
Так он взывал, но уж с рук и с плеч его содрана кожа.
Раною стал он сплошной. Кровь льётся по телу струями,
Мышцы открыты, видны; без всяких покровов трепещут
Жилы, биясь; сосчитать нутряные все части возможно,
И обнажились в груди перепонок прозрачные плёнки".
(Пер. с лат. С. В. Шервинского.)