Чёрная сторона матриархата (по М. Л. Серякову).
Серяков пишет:
"После отказа от идеи небесного происхождения человеческой души коллективное сознание в поисках своего утраченного единства обращается к инцесту как средству его восстановления. Однако, раз вступив на путь потакания собственным темным инстинктам, матриархальное сознание на этом не остановилось, а стало погружаться во все более страшную тьму, в которой все труднее и труднее становилось сохранить человеческий облик. Одним из проявлений подобной духовной деградации стало совокупление с животными, разрушающее грань между ними и человеком".
Тут всё спорно и гадательно, особенно что касается "идеи небесного происхождения человеческой души". Никто и нигде от этой идеи не отказывался. Возьмём, к примеру, лабрис - символ души. Читаем в Энциклопедии знаков и символов": По общему для классической античности мнению, душа покидает тело в облике бабочки. Благодаря сходству с формой лабриса, бабочка - один из символов Великой Богини, содержащей в себе «все предыдущие воплощения и надежды грядущих поколений»."
Минойцы бьют все рекорды по количеству изображений лабриса и его вариантов: из золота и меди, из кости и глины, на фресках, вазах, печатях, украшениях. Этим символом пронизана вся жизнь крито-микенского общества.
Далее Серяков говорит, что "в русском фольклоре неоднократно встречается мотив сожительства женщины с медведем" и отмечает "бытование в славянской традиции мифа о браке женщины со змеем". Ну, это всем известно, что шаманам и шаманкам духи являются в образе диких животных, и во время шаманской болезни действительно происходит контакт человеческой души с тем или иным духом, но нельзя же этот контакт представлять себе так, будто какой-то медведь увёл девку к себе в берлогу и там "обрюхатил" её [1] .
Серяков похож на следователя НКВД, который "пришивает дело", собирая в одну кучу все самые неправдоподобные обвинения. "Соединение в лице Великой Богини ипостасей матери, жены и убийцы своих сыновей, становящихся впоследствии мужьями и жертвами, свидетельствует о глубокой психопатологии женской психики, которая, пользуясь собственной безнаказанностью и всемогуществом, погружалась в самые тёмные бездны подсознательного, реализуя свои самые извращённые и страшные фантазии." "С течением времени убийство людей с целью обеспечения себя пищей стало превращаться для женщин в забаву, призванную удовлетворить их садистские наклонности."
Конечно, Серяков "до кучи" добавил ещё и сказочную Бабу-ягу, которая «никого к себе не подпускала и ела людей, как цыплят», а «избушка яги-бабы» описывается так: «…забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот - ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка - рот с острыми зубами».
Потом Серяков упоминает городище зарубинецкой культуры под названием Бабина гора, датируемое I в. до н. э. - I в. н. э. Рядом с Бабиной горой расположен на другом холме могильник с трупосожжениями и трупоположениями. Особенностью этого могильника является захоронение здесь младенческих черепов без ритуального инвентаря. Они составляют 25% всех трупоположений (абсолютное количество младенческих захоронений невелико -- их всего 6). Академик Рыбаков предполагал, что Бабину гору «можно представить себе как святилище женского божества вроде Макоши», где приносились в жертву дети. Но о Макоши мы знаем больше, чем о всех других славянских богах вместе взятых. И нигде более не упоминаются человеческие жертвоприношения этой богине. Что там было на самом деле, в поселении на границе в Великой степью, откуда совершали набеги сарматы [2], мы не знаем, а гадать на кофейной гуще, подобно Рыбакову и иже с ним, не умеем.
И, наконец, Серяков завершает свой злобный пасквиль:
"Следует иметь в виду, что почти все эти исторически зафиксированные примеры имели место уже в эпоху патриархата, когда женщин поневоле сдерживала главенствующая роль мужчин как в обществе, так и в сфере религиозно-этических представлений. Что же было в эпоху господства матриархата, когда в руках у женщин находилась власть, как в обществе, так и в религиозной сфере, и отсутствовали какие-либо сдерживающие их ограничения? Очевидно, что в период господства полуобезумевших жриц, особенно в период обострения у них психических расстройств, в обществе царил ужас, ужас, которому, как казалось, не будет конца".
В общем, матриархат - это кошмар, дурдом, "ужас, которому не будет конца". Зато патриархат - это шик, блеск, красота!
Это напоминает советскую пропаганду недавнего прошлого.
Тем более, что следующая - третья - часть книги Серякова называется "БОГ - ПОБЕДИТЕЛЬ ЗЛА".
И в 11-й главе - "Крушение власти змея" - Серяков говорит, "что на стадии разложения матриархата господствующая прослойка женщин превратилась из дарительниц жизни в носительниц смерти, поддерживавших свою власть в обществе изуверскими обрядами, своей связью со змеями да старательно культивируемым всеобщим страхом перед собой. Однако в конце концов героическое мужское начало восстало против этой клики злобных фурий, свергнув их иго после напряженной борьбы, как в общественной, так и в духовной жизни. Поскольку змей был тесно связан с образом Великой Богини, в мифологическом плане крушение матриархальной власти отразилось в появлении змееборческих мифов".
Всё тут сильно "притянуто за уши" - и "господствующая прослойка женщин" (при матриархате не было господ), и "изуверские обряды" (ни в Чатал-Хююке, ни на минойском Крите, ни на Мальте, ни в других центрах матриархальной культуры не обнаружено никаких "изуверских обрядов"), и совокупления с животными, и убийства мужчин и детей вкупе с каннибализмом. Автор намеренно "очерняет" и демонизирует матриархат, чтобы на этом негативном фоне ярче заблистал свет патриархального язычества.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Даже Геродот и Страбон не смогли избежать ложного представления о якобы имевшемся в древности опыте полового сношения женщины с животными. Рассказывая о мендесийцах, Геродот самым серьёзным образом говорит о том, что в его бытность в Мендесийском округе козёл сошёлся с женщиной, и об этом стало известно всем. Дословно это звучит так: они «почитают всех коз священными, но козлов ещё больше, чем коз, и козьи пастухи у них в большом почёте. Одного козла они, однако, особенно чтят, и смерть его всякий раз приносит великое горе всему Мендесийскому округу. Называется же козёл и Пан по-египетски одинаково - Мендес <...>. В бытность мою в этом округе произошло удивительное событие: козёл сошёлся с женщиной. И об этом стало известно всем». Страбон, со ссылкой на Пиндара, утверждает, что такой же факт случился на острове Ксоис в Себеннитском номе. Там находились Гермуполь, .Никополь и Мендос, где почитали Пана, а из животных - козла, и козлы имели сношения с женщинами.[2] Е. В. Максимов отмечает, что на Бабиной горе "частокол сожгли сарматы, ибо при исследовании валов и рвов найдены железные трёхлопастные черешковые наконечники стрел -- основное оружие сарматов I в. до н. э. -- I в. н. э...."
"После отказа от идеи небесного происхождения человеческой души коллективное сознание в поисках своего утраченного единства обращается к инцесту как средству его восстановления. Однако, раз вступив на путь потакания собственным темным инстинктам, матриархальное сознание на этом не остановилось, а стало погружаться во все более страшную тьму, в которой все труднее и труднее становилось сохранить человеческий облик. Одним из проявлений подобной духовной деградации стало совокупление с животными, разрушающее грань между ними и человеком".
Тут всё спорно и гадательно, особенно что касается "идеи небесного происхождения человеческой души". Никто и нигде от этой идеи не отказывался. Возьмём, к примеру, лабрис - символ души. Читаем в Энциклопедии знаков и символов": По общему для классической античности мнению, душа покидает тело в облике бабочки. Благодаря сходству с формой лабриса, бабочка - один из символов Великой Богини, содержащей в себе «все предыдущие воплощения и надежды грядущих поколений»."
Минойцы бьют все рекорды по количеству изображений лабриса и его вариантов: из золота и меди, из кости и глины, на фресках, вазах, печатях, украшениях. Этим символом пронизана вся жизнь крито-микенского общества.
Далее Серяков говорит, что "в русском фольклоре неоднократно встречается мотив сожительства женщины с медведем" и отмечает "бытование в славянской традиции мифа о браке женщины со змеем". Ну, это всем известно, что шаманам и шаманкам духи являются в образе диких животных, и во время шаманской болезни действительно происходит контакт человеческой души с тем или иным духом, но нельзя же этот контакт представлять себе так, будто какой-то медведь увёл девку к себе в берлогу и там "обрюхатил" её [1] .
Серяков похож на следователя НКВД, который "пришивает дело", собирая в одну кучу все самые неправдоподобные обвинения. "Соединение в лице Великой Богини ипостасей матери, жены и убийцы своих сыновей, становящихся впоследствии мужьями и жертвами, свидетельствует о глубокой психопатологии женской психики, которая, пользуясь собственной безнаказанностью и всемогуществом, погружалась в самые тёмные бездны подсознательного, реализуя свои самые извращённые и страшные фантазии." "С течением времени убийство людей с целью обеспечения себя пищей стало превращаться для женщин в забаву, призванную удовлетворить их садистские наклонности."
Конечно, Серяков "до кучи" добавил ещё и сказочную Бабу-ягу, которая «никого к себе не подпускала и ела людей, как цыплят», а «избушка яги-бабы» описывается так: «…забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот - ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка - рот с острыми зубами».
Потом Серяков упоминает городище зарубинецкой культуры под названием Бабина гора, датируемое I в. до н. э. - I в. н. э. Рядом с Бабиной горой расположен на другом холме могильник с трупосожжениями и трупоположениями. Особенностью этого могильника является захоронение здесь младенческих черепов без ритуального инвентаря. Они составляют 25% всех трупоположений (абсолютное количество младенческих захоронений невелико -- их всего 6). Академик Рыбаков предполагал, что Бабину гору «можно представить себе как святилище женского божества вроде Макоши», где приносились в жертву дети. Но о Макоши мы знаем больше, чем о всех других славянских богах вместе взятых. И нигде более не упоминаются человеческие жертвоприношения этой богине. Что там было на самом деле, в поселении на границе в Великой степью, откуда совершали набеги сарматы [2], мы не знаем, а гадать на кофейной гуще, подобно Рыбакову и иже с ним, не умеем.
И, наконец, Серяков завершает свой злобный пасквиль:
"Следует иметь в виду, что почти все эти исторически зафиксированные примеры имели место уже в эпоху патриархата, когда женщин поневоле сдерживала главенствующая роль мужчин как в обществе, так и в сфере религиозно-этических представлений. Что же было в эпоху господства матриархата, когда в руках у женщин находилась власть, как в обществе, так и в религиозной сфере, и отсутствовали какие-либо сдерживающие их ограничения? Очевидно, что в период господства полуобезумевших жриц, особенно в период обострения у них психических расстройств, в обществе царил ужас, ужас, которому, как казалось, не будет конца".
В общем, матриархат - это кошмар, дурдом, "ужас, которому не будет конца". Зато патриархат - это шик, блеск, красота!
Это напоминает советскую пропаганду недавнего прошлого.
Тем более, что следующая - третья - часть книги Серякова называется "БОГ - ПОБЕДИТЕЛЬ ЗЛА".
И в 11-й главе - "Крушение власти змея" - Серяков говорит, "что на стадии разложения матриархата господствующая прослойка женщин превратилась из дарительниц жизни в носительниц смерти, поддерживавших свою власть в обществе изуверскими обрядами, своей связью со змеями да старательно культивируемым всеобщим страхом перед собой. Однако в конце концов героическое мужское начало восстало против этой клики злобных фурий, свергнув их иго после напряженной борьбы, как в общественной, так и в духовной жизни. Поскольку змей был тесно связан с образом Великой Богини, в мифологическом плане крушение матриархальной власти отразилось в появлении змееборческих мифов".
Всё тут сильно "притянуто за уши" - и "господствующая прослойка женщин" (при матриархате не было господ), и "изуверские обряды" (ни в Чатал-Хююке, ни на минойском Крите, ни на Мальте, ни в других центрах матриархальной культуры не обнаружено никаких "изуверских обрядов"), и совокупления с животными, и убийства мужчин и детей вкупе с каннибализмом. Автор намеренно "очерняет" и демонизирует матриархат, чтобы на этом негативном фоне ярче заблистал свет патриархального язычества.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Даже Геродот и Страбон не смогли избежать ложного представления о якобы имевшемся в древности опыте полового сношения женщины с животными. Рассказывая о мендесийцах, Геродот самым серьёзным образом говорит о том, что в его бытность в Мендесийском округе козёл сошёлся с женщиной, и об этом стало известно всем. Дословно это звучит так: они «почитают всех коз священными, но козлов ещё больше, чем коз, и козьи пастухи у них в большом почёте. Одного козла они, однако, особенно чтят, и смерть его всякий раз приносит великое горе всему Мендесийскому округу. Называется же козёл и Пан по-египетски одинаково - Мендес <...>. В бытность мою в этом округе произошло удивительное событие: козёл сошёлся с женщиной. И об этом стало известно всем». Страбон, со ссылкой на Пиндара, утверждает, что такой же факт случился на острове Ксоис в Себеннитском номе. Там находились Гермуполь, .Никополь и Мендос, где почитали Пана, а из животных - козла, и козлы имели сношения с женщинами.[2] Е. В. Максимов отмечает, что на Бабиной горе "частокол сожгли сарматы, ибо при исследовании валов и рвов найдены железные трёхлопастные черешковые наконечники стрел -- основное оружие сарматов I в. до н. э. -- I в. н. э...."