Образ воинственной Девы в русских сказках и в русской литературе и Жанна д'Арк
Оригинал взят у philologist в Наталия Малаховская. Образ воинственной Девы в русских сказках и в русской литературе и Жанна д'Арк.
Автор текста: Анна Наталия Малаховская, деятельница феминистского движения, писательница, художник, исследовательница русских сказок, автор книг: "Возвращение к Бабе-Яге" (2004), "Апология на краю: прикладная мифология" (2012) и др. В 1979 г. была одной из основательниц совместно с Татьяной Мамоновой и Татьяной Горичевой альманаха «Женщина и Россия», журнала «Мария». После высылки из СССР в 1980 г. живет и работает в Австрии. Ниже размещен доклад Наталии Малаховской, прочитанный по-французски в Орлеане в мае 2009 года на конференции, посвящённой чествованию Жанны д‘Арк (он был опубликован в научном журнале по-французски, но на русском языке публикуется впервые).
Весть о том, что простая девушка из Франции смогла собрать армию и выгнать за море захватчиков, донеслась и до России. Ещё в позапрошлом веке запись об этом читаем в рассказе Тургенева «Живые мощи», где парализованная крестьянская девушка Лукерья передаёт эту весть о Жанне д'Арк такими словами: «…была некая страна, и ту страну агаряне завоевали, и всех жителев они мучили и убивали; и что ни делали жители, освободить себя никак не могли. И появись тут между теми жителями святая девственница; взяла она меч великий, латы на себя возложила двухпудовые, пошла на агарян и всех их прогнала за море»1.
Но для России, для сознания людей, с младенчества впитавших в себя подспудные ключи, питающие её культуру - народное творчество - весть о могучей Деве, которая побеждает целые армии, не новость, она понятна и легко вплетается в самосознание народа, выросшего на народных сказках. Например, в сказке «Марья Моревна» говорится о прекрасной королевне, которая побеждала целые армии2.
Кто же она - эта побеждающая армии врагов Дева? Ответ на этот вопрос даёт «Сказка о молодильных яблоках и живой воде», в которой прямо говорится о том, что воинственная Дева, Царь-Девица - это владелица райского сада. В этой сказке объясняется и её родословная: она - племянница доброй на этот раз Бабы-Яги, которая в этой сказке предстаёт в своей ипостаси дарительницы (терминология по Вл.Проппу)3. Баба-Яга трижды дарит герою сказки доброго коня и трижды спасает его от беды, даёт ему добрый совет, как добыть молодильные яблоки и живую воду. И она же в этой сказке открыто провозглашается источником мудрости, когда герой сказки просит её - «Дай свою мудрую голову на мои могучие плечи» 4. По сути она оказывается в этой сказке Богиней мудрости.
Таково происхождение Царь-Девицы. Она - божественного рода, и то, что яблоки, возвращающие молодость, и живая вода находятся в её владениях, наводит на мысль о сходстве этой волшебной героини с той богиней, о которой пишет в своих исследованиях Хайде Гёттнер Абендрот. В книге «Богиня и её герои» эта исследовательница рассказывает о палестинском мифе, в котором юная прекрасная богиня вручала своему возлюбленному яблоко вечной молодости, потому что совершенно естественно не хотела, чтобы он старел. Эта исследовательница приводит данные о том, что известная нам всем некрасивая история о грешной, плохой Еве, которая соблазнила Адама сомнительным яблоком - это искажение первоначального мифа о саде с молодильными яблоками5. И надо сказать, что русская народная сказка косвенно подтверждает это мнение.
Но прежде всего Царь-Девица - это воинственная Дева, и поэтому, когда герой сказки хитростью уносит из её сада волшебные яблоки и к тому же ещё, нарушив запрет Бабы-Яги, целует спящую Деву, она в гневе догоняет его и приставляет ему меч к груди. В битве она его побеждает, и единственное, что его спасает от смерти - это просьба о поцелуе («Не убивай меня, а поцелуй меня» 6 - просьба, равносильная признанию в любви).
Я рассматриваю эту юную воинственную Деву божественного рода как первую ипостась великой богини глубокой древности, о которой писали многие исследователи 7. Эта богиня едина в трёх лицах, и о том, как в русских сказках реализуется это единство первой святой троицы, как в некоторых сказках одни качества Богини выходят на первый план, в то время как другие отступают на задний план и как бы прячутся в тени, как резистентные признаки, я привожу объяснение в книге «Наследие Бабы-Яги» 8.
В русской литературе даются описания всех трёх ипостасей этой богини, причём самое необычное - это описание богини смерти как прекрасной женщины в повести Распутина «Последний срок» 9. Но мне интересно проследить, какая ипостась богини в какие периоды истории литературы выходит на первый план, становится наиболее популярной. На мой взгляд, в наше время, начиная с конца 20-го века, на первый план вышла первая ипостась богини, то есть ипостась царицы царства небесного и воинственной Девы.
В двадцатые годы 19-го века Пушкин, который, будучи в ссылке в Михайловском, наслушался сказок своей няни, в «Сказке о царе Салтане» приводит такое описание этой ипостаси богини, как будто бы он сумел прочитать произведения современных нам исследовательниц и исследователей допатриархальных религий. По мнению этих учёных первая ипостась, воинственная Дева или богиня охоты, проводившая обряды инициации, является космической богиней, царицей царства небесного. Поэтому её атрибуты - это луна (или полумесяц) и звёзды. У Пушкина в «Сказке о царе Салтане» Царевна-Лебедь описывается буквально следующими словами: «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит» 10.
Поразительное совпадение: месяц, если и не под косой, то на голове, повторяется в том самом рассказе Тургенева, о котором я уже говорила - в рассказе «Живые мощи». Парализованная девушка Лукерья рассказывает барину свой сон:
«Вижу я, будто стою я в поле, а кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая! (…) И будто в руках у меня серп, и не простой серп, а самый как есть месяц, вот когда он на серп похож бывает. И этим самым полумесяцем должна я эту самую рожь сжать дочиста». (Лукерья хочет сплести себе венок из васильков, но не успевает.) «Ай, думаю беда - не успела! Всё равно, надену я себе на голову этот месяц заместо васильков. Надеваю я месяц, ровно как кокошник, и так сама сейчас вся засияла, все поле кругом осветила»11.
После этого к Лукерье во сне «прикатил» «сам Христос» и унёс её за собой в «царство небесное».
Здесь мы видим не просто полумесяц, а полумесяц, надетый на голову вместо венка - точное описание «космической богини», госпожи «царства небесного», приведённое в книге Абендрот12.
Интересно, что, рассказав свой сон, Лукерья упоминает об «Иоанне д’Арк», сравнивая её подвиг со своим подвигом терпения. В русле народных представлений Лукерья видит Жанну д’Арк как героиню сказки - здесь происходит соединение христианских и дохристианских религиозных верований.
Тот же архетип воинственной Девы в 20-е годы 20-го века появляется в рассказе Андрея Платонова «Мусорный ветер». Буквально «месяц под косой» в этом рассказе не сохраняется, но приподнятость воинственной Девы над мелочностью и «мусором» быта нацистской Германии автор рассказа подчёркивает всем тоном повествования.
Хотя Гедвига Вотман и не побеждает в одиночку целые армии, как это случалось Марье Моревне, но победа, даже и в смерти, остается за нею:
«Гедвига Вотман шла, по-прежнему изящная и нескучная, точно уходила не в смерть, а в перевоплощение. Она дышала тем же мусорным воздухом, что и Лихтенберг, голодала и мучилась в неволе, ожидала коммунизма; она шла погибать, но ни скорби, ни болезни, ни страху, ни раскаянию она не уступила ничего из своего тела и сознания, - она покидала жизнь, сохранив полностью все свои силы, годные для одержания трудной победы и долговечного торжества. Омрачающие стихии врага остановились у её одежды и не тронули даже поверхности её щек, - здоровая и молчаливая, она шла ночью за своим гробом и не жалела о несбывшейся жизни, как о пустяке»13.
Здесь Платонов подчёркивает не только духовную неколебимость, но и физическую нетленность девушки.
И смерть к ней не прикасается: девушка не умирает, она улетает от своих преследователей:
«Гедвига Вотман взмахнула краем плаща и беззвучно, с мановением птицы скрылась от конвоя и от Альберта Лихтенберга навсегда. (…)
«Гедвига Вотман исчезала все более далеко и невозвратимо; настигнуть её было нельзя никому»14.
И смысл, и построение, и музыкальное звучание этих строк подчёркивают, что перед нами происходит чудо - вознесение героини, подобное вознесению Илии из Ветхого Завета или вознесению Христа из Нового Завета15.
Воинственная дева появляется и в конце 20-го века в произведениях, сразу завоевавших невероятную популярность - в форме, соответствующей времени. Теперь это героиня детективов, которая в одиночку или почти в одиночку побеждает целые преступные организации. В романах Марининой, с которых началось это поветрие, недвусмысленно даётся понять, что эта героиня не просто молодая женщина-победительница, но и каким-то образом связана именно с первой - девственной - ипостасью этого архетипа. Причём это подчёркивается странным на первый взгляд образом. Героиня Марининой Настя Каменская отвергает те ценности и те качества, которые традиционно считаются женскими - то есть доброту, заботливость, любовь к ближним. Вместе с отсутствием красоты и неумением/нежеланием вести домашнее хозяйство у неё обнаруживается и менее безвредное качество - бессердечие, которое автор провозглашает как некую новую добродетель. Показателен в этом отношении один короткий Настин разговор со своим отчимом, который, узнав, что Лёша - муж Насти - уезжает на три месяца в командировку, спрашивает, не соскучится ли она одна. Но «Настя вскинула на отчима удивлённые глаза. - Пап, ты ж меня знаешь. - Знаю, знаю, - вздохнул Леонид Петрович, - (...) Ты даже по маме не скучала, пока она за границей жила» 16 . Создаётся впечатление, что в своих усилиях откреститься от традиционного (=патриархатного) набора «женских добродетелей» Маринина вместе с водой выплёскивает и ребёнка. И критик Елена Трофимова пишет об этом с сочувствием, называя этот душевный холод или неспособность любить даже родную мать «отсутствием заботы» и традиционной добродетели «обслуживания женщиной своих близких»17. Но, по-моему, отсутствие привязанности к матери и к любимому человеку («не скучала») с обслуживанием ничего общего не имеет - и близко не лежало. На мой взгляд, в подобных эпизодах романов Марининой проявляются следы характерного для многих современных российских женщин женоненавистничества.
Но подобные выходки героини романов Марининой можно рассматривать и с той точки зрения, что здесь даётся код, подчёркивающий соотносимость этой героини именно с девственным аспектом женской триады. Кстати, и в упомянутом рассказе Платонова писателю понадобилось подчеркнуть, что его героиня была именно девушкой18.
Но это ещё не всё, и существующая в русской литературе склонность подчёркивать достоинства именно этого аспекта заходит дальше. В сказках этот аспект богини отражается не только в образе воинственной девы, но и сама Баба-Яга в некоторых случаях, в тех сказках, где она выступает как испытательница (по Вл.Проппу), оказывается воплощением именно этого аспекта богини.
Какова же Баба-Яга, когда она является в этой ипостаси? В её образе совершенно точно воплощаются черты богини небесного царства: день, ночь и красное солнце - её «верные слуги» (в сказке «Василиса Прекрасная», где она испытывает и инициирует двенадцатилетнюю девочку) 19. Она не лежит на печи, как в сказках, где она выступает в других ипостасях, а облетает каждый день вокруг земли на своей священной кобылице, как египетский бог Ра оплывал вокруг земли на своей барке (например, в сказке «Марья Моревна») 20. И вообще в сказках этого рода она находится в полёте - пролетает над лесом, но не на метле, как западно-европейские ведьмы, а в ступе.
Когда звучат эти слова - «царица небесного царства» - те из нас, кто были воспитаны в религиозной традиции, невольно представляют себе мягкую и нежную красавицу - именно, Богоматерь. Но Богоматерь - это отражение не первой, а второй ипостаси богини - богини любви и красоты или Бабы-Яги - дарительницы. А Баба-Яга в роли первой ипостаси обладает очень непривлекательными чертами характера: теми, которые принято называть «неженскими». Особенно наглядно это проявляется в сказке «Василиса Прекрасная», где она груба, беспардонна, провоцирует героиню и во всём ведёт себя, как сказал бы современный человек, вульгарно: храпит, свистит, наедается за десятерых, говорит резко и отнюдь не ласково, в отличие от тех сказок, где она выступает в роли дарительницы, то есть богини любви и плодородия. От этой второй ипостаси в этой сказке остался только один рудиментарный признак: пройдя по дому Бабы-Яги, Василиса «подивилась изобилию во всём» 21.
Надо признать, что в произведениях русской литературы 19-20 веков, хорошо сохранивших следы всех ипостасей богини, отражения именно этой стороны первой ипостаси богини не встречается. Оно появляется неожиданно и независимо друг от друга у героинь двух женских прозаических произведений: у Шамары, героини одноименной повести Светланы Василенко22, и у Нади, героини моего романа «Возвращение к Бабе-Яге» 23. Обе эти героини перешагивают границы того, что считается хорошим тоном, и даже границы политической корректности. Шамара - наглая до крайности, бегает по городку, где она живёт и работает, с петлёй на шее в знак того, что хочет повеситься, унижает других людей, нагло грабит их и разве что не убивает свою соперницу и мужа - идёт за ними с ножом в руке, с которого капает кровь24. Нет сомнения в том, что это - сильная женщина, но это ещё и женщина, которая наслаждается своим превосходством над другими, разнузданная, рассвирепевшая, женщина, которая сбросила с себя все вековые наслоения цивилизации и провалилась в пекло доисторических яростных стихий, превратилась в доисторического зверя. В такую же хищницу превращается и героиня моего романа, Надя, которая прямо сравнивает себя с тигрицей и чувствует, как на её спине загораются рыжие тигриные полоски, чувствует, что она ходит на тигриных лапах и готова в клочки разорвать любого, кто окажется за дверью 25. И в том, и в другом произведении героинь доводит до этого состояния несчастная любовь - тот повод, который заставлял героинь других эпох кидаться в воду (например, в повести «Бедная Лиза» Карамзина) или под поезд (в романе «Анна Каренина» Л.Толстого). Вместо агрессии, направленной против самой себя, эти две героини выбирают неженский или даже анти-женский вариант поведения - откровенную агрессию против окружающих, причём агрессию такого рода, для определения которого лучше всего подойдёт распространившееся в Росии в последние годы словечко «беспредел» - в поведении этих двух героинь нет никаких границ.
Но яснее всего отражается именно эта сторона первой ипостаси богини в романе Москвиной. О женщинах, убивающих своих мужей, она говорит: «что-то прорывается сквозь них а если когда-нибудь оно сорвёт фиговый листочек сознания и вывалит раскалённым зверем в мир - оно? Нет - Она Она Она...» 26.
Это слово «Она», написанное с большой буквы, заставляет предположить, что Москвина в этих строках прямо говорит о богине. При внимательном анализе её романа это предположение более чем подтверждается (этот анализ можно найти в моём докладе, прочитанном в 2005 в Англии и в 2007 году в Праге) 27. Но, обращаясь к источникам, питающим нашу культурную жизнь с глубокой древности, эта писательница слишком смело интерпретирует эти источники, что объясняется, повидимому, недостаточными знаниями в этой области. Ведь в тех сказках, где Баба-Яга выступает в роли первой, воинственной ипостаси богини, она очень точно знает свои границы и совершенно чётко объясняет эти границы своим посетителям: что именно им нужно сделать, чтобы получить от неё волшебный подарок, а чего делать нельзя, например, каких вопросов ей нельзя было задавать. И представлять дело так, словно бы богиня - это некий сгусток непросветлённой, дикой, сметающей все границы энергии - это не делает чести ни самой богине, ни тем, кто хотят от неё поучиться уму-разуму.
Но какое же отношение всё это имеет к той, в честь которой мы все тут собрались - к Жанне д’Арк? Чтобы ответить на этот вопрос, надо не побояться спросить себя - а кто же прошептал ей заветные слова в тот день, когда она решилась выйти на спасение родного города от захватчиков, и почему ей удалось претворить это намерение в жизнь? За один из возможных вариантов ответа на этот вопрос её измучили и сожгли как одну из тех многочисленных якобы ведьм, которые исцеляли людей, и совсем ещё не так давно, и этого нельзя забывать. Её сожгли за то, что она получила свои заветные слова под деревом, которое называли деревом фей, вплетая себя в ту религиозную традицию, в которой непобедимая Дева может спасти свой народ от любых полчищ врагов 28. И за это её убили зверским образом. Не будем об этом забывать.
Примечания:
1 Тургенев И. С. Собр. соч.т. 1. М. Худ. лит 1953. С. 427.
2 Афанасьев 1, №159, т.1. с. 376.
3 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: ЛГУ, 1986. С. 53.
4 Афанасьев 1. «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» № 171-178, т.1, стр. 431. «Русские сказки в обработке писателей».М.:Худ.лит..,1969.С.70.
5 Göttner-Abendroth Heide, Die Göttin und ihr Heros, Frauenoffensive, München 1984, S. 82. См. также E.O.James, „Der Kult der Muttergöttin in der Religionsgeschichte“, Payot Paris 1960, R.v.Ranke-Graves, „The White Goddess“, Faber & Faber, London 1975.
6 «Русские сказки в обработке писателей».М.:Худ.лит..,1969.С.70. Афанасьев 1. «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» № 173,С.441.
7Göttner-Abendroth H. Die Göttin und ihr Heros. Frauenoffensive, München, 1984. S. 17, 20. Perianez-Chaverneff O. Analyse ethnopsychiatrique de la Baba-Jaga: Apport A L’ethnogenese des Slaves. Revue des Etudes Slaves. Tome cinquante-cinquieme. Fascicule 1. Paris, 1983. S. 186-187. Kravchenko M. The World of the Russian Fairy Tale. Peter Lang Publishers, Inc., Berne, 1987. Becker R. Die weibliche Initiation im ostslawischen Zaubermärchen. Osteuropa-Institut. Berlin, 1990. Barbara G.Walker. The Crone. Woman of Age, Wisdom and Power. Harper & Row Publischers, San Francisco, 1985. Gimbutas M. The Goddesses and Gods of Old Europe 7000-3500 B. C. Berkley & Los Angeles: University of California Press, 1982. Айслер Р. Чаша и клинок. М.: Древо жизни, 1993.
Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986.
8 Малаховская А. Н. Наследие Бабы-Яги. Диссертация. Университет Зальцбурга, институт славистики, 1995.
9 Распутин В. Повести. М.: Молодая гвардия, 1978. С. 529-530.
10 Пушкин А.С, «Сказка о царе Салтане», Полн.собр.соч., Л., АНСССР, 1948, т. 3, С.525-526 .
11 Тургенев И. С. Собр.соч.т.1. М. Худ.лит 1953. С. 424--425.
12 Göttner-Abendroth Heide, Die Göttin und ihr Heros, Frauenoffensive, München 1984, S. 129.
13 Платонов А., «Избранное», М., «Московский рабочий», 1966. C. 391-392.(Далее - Платонов А.).
14 Там же.
15 Ср.Деяния св.апостолов1:9 : «Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло его из вида их».
16 Маринина А. «Мужские игры». - М. :ЭКСМО-Пресс, 1998, т.1, с.23.
17 Трофимова Е., с.28.
16 Платонов А., С.390.
19.«Василиса Прекрасная». Нар.Русские сказки А.Н. Афанасьева в трёх томах. Худ.лит.М.1957, т. 1, №104, С.163.
20«Марья Моревна». Нар. Русские сказки А.Н.Афанасьева в трёх томах. Худ.лит.М.1957,т.1, .№ 159, С. 379-380.
21 «Василиса Прекрасная»., С. 161-162.
22 Василенко С., «Шамара», Столица.. М., 1991.
23 Малаховская А.Н., «Возвращение к Бабе-Яге», «Фарн», С.Петербург, 1993.
24 Василенко С., «Шамара», С.29.
25 Малаховская А.Н., «Возвращение к Бабе-Яге», С.38.
26 Москвина Т., «Смерть - это все мужчины». C-Петербург, «Амфора», 2005.С.64.
27 Malachowskaja A.N., Mythologikal aspekts of contemporary Russian women’s Literature, in: Labirint zenskeho literarniho sveta, sbornik s mezinarodni konference Literarni akademii 15.-16-unora 2007, Praha 2007. P. 225, 227,230.
28 Daly Mary, Beyond God the Father. Boston: Beacon Press 1973, P.148.
Cohen, Daniel: A Natural History of Unnatural Things. New York: Octagon Books 1971. P. 109: “Иоанна сама утверждала, что получила известие о своей миссии «у дерева фей», в центре культа Дианы у Домреми».
Прислано Наталией Малаховской для размещения в литературном блоге Николая Подосокорского.
См. также:
- Публикации Наталии Малаховской в блоге Николая Подосокорского
Автор текста: Анна Наталия Малаховская, деятельница феминистского движения, писательница, художник, исследовательница русских сказок, автор книг: "Возвращение к Бабе-Яге" (2004), "Апология на краю: прикладная мифология" (2012) и др. В 1979 г. была одной из основательниц совместно с Татьяной Мамоновой и Татьяной Горичевой альманаха «Женщина и Россия», журнала «Мария». После высылки из СССР в 1980 г. живет и работает в Австрии. Ниже размещен доклад Наталии Малаховской, прочитанный по-французски в Орлеане в мае 2009 года на конференции, посвящённой чествованию Жанны д‘Арк (он был опубликован в научном журнале по-французски, но на русском языке публикуется впервые).
Весть о том, что простая девушка из Франции смогла собрать армию и выгнать за море захватчиков, донеслась и до России. Ещё в позапрошлом веке запись об этом читаем в рассказе Тургенева «Живые мощи», где парализованная крестьянская девушка Лукерья передаёт эту весть о Жанне д'Арк такими словами: «…была некая страна, и ту страну агаряне завоевали, и всех жителев они мучили и убивали; и что ни делали жители, освободить себя никак не могли. И появись тут между теми жителями святая девственница; взяла она меч великий, латы на себя возложила двухпудовые, пошла на агарян и всех их прогнала за море»1.
Но для России, для сознания людей, с младенчества впитавших в себя подспудные ключи, питающие её культуру - народное творчество - весть о могучей Деве, которая побеждает целые армии, не новость, она понятна и легко вплетается в самосознание народа, выросшего на народных сказках. Например, в сказке «Марья Моревна» говорится о прекрасной королевне, которая побеждала целые армии2.
Кто же она - эта побеждающая армии врагов Дева? Ответ на этот вопрос даёт «Сказка о молодильных яблоках и живой воде», в которой прямо говорится о том, что воинственная Дева, Царь-Девица - это владелица райского сада. В этой сказке объясняется и её родословная: она - племянница доброй на этот раз Бабы-Яги, которая в этой сказке предстаёт в своей ипостаси дарительницы (терминология по Вл.Проппу)3. Баба-Яга трижды дарит герою сказки доброго коня и трижды спасает его от беды, даёт ему добрый совет, как добыть молодильные яблоки и живую воду. И она же в этой сказке открыто провозглашается источником мудрости, когда герой сказки просит её - «Дай свою мудрую голову на мои могучие плечи» 4. По сути она оказывается в этой сказке Богиней мудрости.
Таково происхождение Царь-Девицы. Она - божественного рода, и то, что яблоки, возвращающие молодость, и живая вода находятся в её владениях, наводит на мысль о сходстве этой волшебной героини с той богиней, о которой пишет в своих исследованиях Хайде Гёттнер Абендрот. В книге «Богиня и её герои» эта исследовательница рассказывает о палестинском мифе, в котором юная прекрасная богиня вручала своему возлюбленному яблоко вечной молодости, потому что совершенно естественно не хотела, чтобы он старел. Эта исследовательница приводит данные о том, что известная нам всем некрасивая история о грешной, плохой Еве, которая соблазнила Адама сомнительным яблоком - это искажение первоначального мифа о саде с молодильными яблоками5. И надо сказать, что русская народная сказка косвенно подтверждает это мнение.
Но прежде всего Царь-Девица - это воинственная Дева, и поэтому, когда герой сказки хитростью уносит из её сада волшебные яблоки и к тому же ещё, нарушив запрет Бабы-Яги, целует спящую Деву, она в гневе догоняет его и приставляет ему меч к груди. В битве она его побеждает, и единственное, что его спасает от смерти - это просьба о поцелуе («Не убивай меня, а поцелуй меня» 6 - просьба, равносильная признанию в любви).
Я рассматриваю эту юную воинственную Деву божественного рода как первую ипостась великой богини глубокой древности, о которой писали многие исследователи 7. Эта богиня едина в трёх лицах, и о том, как в русских сказках реализуется это единство первой святой троицы, как в некоторых сказках одни качества Богини выходят на первый план, в то время как другие отступают на задний план и как бы прячутся в тени, как резистентные признаки, я привожу объяснение в книге «Наследие Бабы-Яги» 8.
В русской литературе даются описания всех трёх ипостасей этой богини, причём самое необычное - это описание богини смерти как прекрасной женщины в повести Распутина «Последний срок» 9. Но мне интересно проследить, какая ипостась богини в какие периоды истории литературы выходит на первый план, становится наиболее популярной. На мой взгляд, в наше время, начиная с конца 20-го века, на первый план вышла первая ипостась богини, то есть ипостась царицы царства небесного и воинственной Девы.
В двадцатые годы 19-го века Пушкин, который, будучи в ссылке в Михайловском, наслушался сказок своей няни, в «Сказке о царе Салтане» приводит такое описание этой ипостаси богини, как будто бы он сумел прочитать произведения современных нам исследовательниц и исследователей допатриархальных религий. По мнению этих учёных первая ипостась, воинственная Дева или богиня охоты, проводившая обряды инициации, является космической богиней, царицей царства небесного. Поэтому её атрибуты - это луна (или полумесяц) и звёзды. У Пушкина в «Сказке о царе Салтане» Царевна-Лебедь описывается буквально следующими словами: «Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит» 10.
Поразительное совпадение: месяц, если и не под косой, то на голове, повторяется в том самом рассказе Тургенева, о котором я уже говорила - в рассказе «Живые мощи». Парализованная девушка Лукерья рассказывает барину свой сон:
«Вижу я, будто стою я в поле, а кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая! (…) И будто в руках у меня серп, и не простой серп, а самый как есть месяц, вот когда он на серп похож бывает. И этим самым полумесяцем должна я эту самую рожь сжать дочиста». (Лукерья хочет сплести себе венок из васильков, но не успевает.) «Ай, думаю беда - не успела! Всё равно, надену я себе на голову этот месяц заместо васильков. Надеваю я месяц, ровно как кокошник, и так сама сейчас вся засияла, все поле кругом осветила»11.
После этого к Лукерье во сне «прикатил» «сам Христос» и унёс её за собой в «царство небесное».
Здесь мы видим не просто полумесяц, а полумесяц, надетый на голову вместо венка - точное описание «космической богини», госпожи «царства небесного», приведённое в книге Абендрот12.
Интересно, что, рассказав свой сон, Лукерья упоминает об «Иоанне д’Арк», сравнивая её подвиг со своим подвигом терпения. В русле народных представлений Лукерья видит Жанну д’Арк как героиню сказки - здесь происходит соединение христианских и дохристианских религиозных верований.
Тот же архетип воинственной Девы в 20-е годы 20-го века появляется в рассказе Андрея Платонова «Мусорный ветер». Буквально «месяц под косой» в этом рассказе не сохраняется, но приподнятость воинственной Девы над мелочностью и «мусором» быта нацистской Германии автор рассказа подчёркивает всем тоном повествования.
Хотя Гедвига Вотман и не побеждает в одиночку целые армии, как это случалось Марье Моревне, но победа, даже и в смерти, остается за нею:
«Гедвига Вотман шла, по-прежнему изящная и нескучная, точно уходила не в смерть, а в перевоплощение. Она дышала тем же мусорным воздухом, что и Лихтенберг, голодала и мучилась в неволе, ожидала коммунизма; она шла погибать, но ни скорби, ни болезни, ни страху, ни раскаянию она не уступила ничего из своего тела и сознания, - она покидала жизнь, сохранив полностью все свои силы, годные для одержания трудной победы и долговечного торжества. Омрачающие стихии врага остановились у её одежды и не тронули даже поверхности её щек, - здоровая и молчаливая, она шла ночью за своим гробом и не жалела о несбывшейся жизни, как о пустяке»13.
Здесь Платонов подчёркивает не только духовную неколебимость, но и физическую нетленность девушки.
И смерть к ней не прикасается: девушка не умирает, она улетает от своих преследователей:
«Гедвига Вотман взмахнула краем плаща и беззвучно, с мановением птицы скрылась от конвоя и от Альберта Лихтенберга навсегда. (…)
«Гедвига Вотман исчезала все более далеко и невозвратимо; настигнуть её было нельзя никому»14.
И смысл, и построение, и музыкальное звучание этих строк подчёркивают, что перед нами происходит чудо - вознесение героини, подобное вознесению Илии из Ветхого Завета или вознесению Христа из Нового Завета15.
Воинственная дева появляется и в конце 20-го века в произведениях, сразу завоевавших невероятную популярность - в форме, соответствующей времени. Теперь это героиня детективов, которая в одиночку или почти в одиночку побеждает целые преступные организации. В романах Марининой, с которых началось это поветрие, недвусмысленно даётся понять, что эта героиня не просто молодая женщина-победительница, но и каким-то образом связана именно с первой - девственной - ипостасью этого архетипа. Причём это подчёркивается странным на первый взгляд образом. Героиня Марининой Настя Каменская отвергает те ценности и те качества, которые традиционно считаются женскими - то есть доброту, заботливость, любовь к ближним. Вместе с отсутствием красоты и неумением/нежеланием вести домашнее хозяйство у неё обнаруживается и менее безвредное качество - бессердечие, которое автор провозглашает как некую новую добродетель. Показателен в этом отношении один короткий Настин разговор со своим отчимом, который, узнав, что Лёша - муж Насти - уезжает на три месяца в командировку, спрашивает, не соскучится ли она одна. Но «Настя вскинула на отчима удивлённые глаза. - Пап, ты ж меня знаешь. - Знаю, знаю, - вздохнул Леонид Петрович, - (...) Ты даже по маме не скучала, пока она за границей жила» 16 . Создаётся впечатление, что в своих усилиях откреститься от традиционного (=патриархатного) набора «женских добродетелей» Маринина вместе с водой выплёскивает и ребёнка. И критик Елена Трофимова пишет об этом с сочувствием, называя этот душевный холод или неспособность любить даже родную мать «отсутствием заботы» и традиционной добродетели «обслуживания женщиной своих близких»17. Но, по-моему, отсутствие привязанности к матери и к любимому человеку («не скучала») с обслуживанием ничего общего не имеет - и близко не лежало. На мой взгляд, в подобных эпизодах романов Марининой проявляются следы характерного для многих современных российских женщин женоненавистничества.
Но подобные выходки героини романов Марининой можно рассматривать и с той точки зрения, что здесь даётся код, подчёркивающий соотносимость этой героини именно с девственным аспектом женской триады. Кстати, и в упомянутом рассказе Платонова писателю понадобилось подчеркнуть, что его героиня была именно девушкой18.
Но это ещё не всё, и существующая в русской литературе склонность подчёркивать достоинства именно этого аспекта заходит дальше. В сказках этот аспект богини отражается не только в образе воинственной девы, но и сама Баба-Яга в некоторых случаях, в тех сказках, где она выступает как испытательница (по Вл.Проппу), оказывается воплощением именно этого аспекта богини.
Какова же Баба-Яга, когда она является в этой ипостаси? В её образе совершенно точно воплощаются черты богини небесного царства: день, ночь и красное солнце - её «верные слуги» (в сказке «Василиса Прекрасная», где она испытывает и инициирует двенадцатилетнюю девочку) 19. Она не лежит на печи, как в сказках, где она выступает в других ипостасях, а облетает каждый день вокруг земли на своей священной кобылице, как египетский бог Ра оплывал вокруг земли на своей барке (например, в сказке «Марья Моревна») 20. И вообще в сказках этого рода она находится в полёте - пролетает над лесом, но не на метле, как западно-европейские ведьмы, а в ступе.
Когда звучат эти слова - «царица небесного царства» - те из нас, кто были воспитаны в религиозной традиции, невольно представляют себе мягкую и нежную красавицу - именно, Богоматерь. Но Богоматерь - это отражение не первой, а второй ипостаси богини - богини любви и красоты или Бабы-Яги - дарительницы. А Баба-Яга в роли первой ипостаси обладает очень непривлекательными чертами характера: теми, которые принято называть «неженскими». Особенно наглядно это проявляется в сказке «Василиса Прекрасная», где она груба, беспардонна, провоцирует героиню и во всём ведёт себя, как сказал бы современный человек, вульгарно: храпит, свистит, наедается за десятерых, говорит резко и отнюдь не ласково, в отличие от тех сказок, где она выступает в роли дарительницы, то есть богини любви и плодородия. От этой второй ипостаси в этой сказке остался только один рудиментарный признак: пройдя по дому Бабы-Яги, Василиса «подивилась изобилию во всём» 21.
Надо признать, что в произведениях русской литературы 19-20 веков, хорошо сохранивших следы всех ипостасей богини, отражения именно этой стороны первой ипостаси богини не встречается. Оно появляется неожиданно и независимо друг от друга у героинь двух женских прозаических произведений: у Шамары, героини одноименной повести Светланы Василенко22, и у Нади, героини моего романа «Возвращение к Бабе-Яге» 23. Обе эти героини перешагивают границы того, что считается хорошим тоном, и даже границы политической корректности. Шамара - наглая до крайности, бегает по городку, где она живёт и работает, с петлёй на шее в знак того, что хочет повеситься, унижает других людей, нагло грабит их и разве что не убивает свою соперницу и мужа - идёт за ними с ножом в руке, с которого капает кровь24. Нет сомнения в том, что это - сильная женщина, но это ещё и женщина, которая наслаждается своим превосходством над другими, разнузданная, рассвирепевшая, женщина, которая сбросила с себя все вековые наслоения цивилизации и провалилась в пекло доисторических яростных стихий, превратилась в доисторического зверя. В такую же хищницу превращается и героиня моего романа, Надя, которая прямо сравнивает себя с тигрицей и чувствует, как на её спине загораются рыжие тигриные полоски, чувствует, что она ходит на тигриных лапах и готова в клочки разорвать любого, кто окажется за дверью 25. И в том, и в другом произведении героинь доводит до этого состояния несчастная любовь - тот повод, который заставлял героинь других эпох кидаться в воду (например, в повести «Бедная Лиза» Карамзина) или под поезд (в романе «Анна Каренина» Л.Толстого). Вместо агрессии, направленной против самой себя, эти две героини выбирают неженский или даже анти-женский вариант поведения - откровенную агрессию против окружающих, причём агрессию такого рода, для определения которого лучше всего подойдёт распространившееся в Росии в последние годы словечко «беспредел» - в поведении этих двух героинь нет никаких границ.
Но яснее всего отражается именно эта сторона первой ипостаси богини в романе Москвиной. О женщинах, убивающих своих мужей, она говорит: «что-то прорывается сквозь них а если когда-нибудь оно сорвёт фиговый листочек сознания и вывалит раскалённым зверем в мир - оно? Нет - Она Она Она...» 26.
Это слово «Она», написанное с большой буквы, заставляет предположить, что Москвина в этих строках прямо говорит о богине. При внимательном анализе её романа это предположение более чем подтверждается (этот анализ можно найти в моём докладе, прочитанном в 2005 в Англии и в 2007 году в Праге) 27. Но, обращаясь к источникам, питающим нашу культурную жизнь с глубокой древности, эта писательница слишком смело интерпретирует эти источники, что объясняется, повидимому, недостаточными знаниями в этой области. Ведь в тех сказках, где Баба-Яга выступает в роли первой, воинственной ипостаси богини, она очень точно знает свои границы и совершенно чётко объясняет эти границы своим посетителям: что именно им нужно сделать, чтобы получить от неё волшебный подарок, а чего делать нельзя, например, каких вопросов ей нельзя было задавать. И представлять дело так, словно бы богиня - это некий сгусток непросветлённой, дикой, сметающей все границы энергии - это не делает чести ни самой богине, ни тем, кто хотят от неё поучиться уму-разуму.
Но какое же отношение всё это имеет к той, в честь которой мы все тут собрались - к Жанне д’Арк? Чтобы ответить на этот вопрос, надо не побояться спросить себя - а кто же прошептал ей заветные слова в тот день, когда она решилась выйти на спасение родного города от захватчиков, и почему ей удалось претворить это намерение в жизнь? За один из возможных вариантов ответа на этот вопрос её измучили и сожгли как одну из тех многочисленных якобы ведьм, которые исцеляли людей, и совсем ещё не так давно, и этого нельзя забывать. Её сожгли за то, что она получила свои заветные слова под деревом, которое называли деревом фей, вплетая себя в ту религиозную традицию, в которой непобедимая Дева может спасти свой народ от любых полчищ врагов 28. И за это её убили зверским образом. Не будем об этом забывать.
Примечания:
1 Тургенев И. С. Собр. соч.т. 1. М. Худ. лит 1953. С. 427.
2 Афанасьев 1, №159, т.1. с. 376.
3 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: ЛГУ, 1986. С. 53.
4 Афанасьев 1. «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» № 171-178, т.1, стр. 431. «Русские сказки в обработке писателей».М.:Худ.лит..,1969.С.70.
5 Göttner-Abendroth Heide, Die Göttin und ihr Heros, Frauenoffensive, München 1984, S. 82. См. также E.O.James, „Der Kult der Muttergöttin in der Religionsgeschichte“, Payot Paris 1960, R.v.Ranke-Graves, „The White Goddess“, Faber & Faber, London 1975.
6 «Русские сказки в обработке писателей».М.:Худ.лит..,1969.С.70. Афанасьев 1. «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» № 173,С.441.
7Göttner-Abendroth H. Die Göttin und ihr Heros. Frauenoffensive, München, 1984. S. 17, 20. Perianez-Chaverneff O. Analyse ethnopsychiatrique de la Baba-Jaga: Apport A L’ethnogenese des Slaves. Revue des Etudes Slaves. Tome cinquante-cinquieme. Fascicule 1. Paris, 1983. S. 186-187. Kravchenko M. The World of the Russian Fairy Tale. Peter Lang Publishers, Inc., Berne, 1987. Becker R. Die weibliche Initiation im ostslawischen Zaubermärchen. Osteuropa-Institut. Berlin, 1990. Barbara G.Walker. The Crone. Woman of Age, Wisdom and Power. Harper & Row Publischers, San Francisco, 1985. Gimbutas M. The Goddesses and Gods of Old Europe 7000-3500 B. C. Berkley & Los Angeles: University of California Press, 1982. Айслер Р. Чаша и клинок. М.: Древо жизни, 1993.
Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986.
8 Малаховская А. Н. Наследие Бабы-Яги. Диссертация. Университет Зальцбурга, институт славистики, 1995.
9 Распутин В. Повести. М.: Молодая гвардия, 1978. С. 529-530.
10 Пушкин А.С, «Сказка о царе Салтане», Полн.собр.соч., Л., АНСССР, 1948, т. 3, С.525-526 .
11 Тургенев И. С. Собр.соч.т.1. М. Худ.лит 1953. С. 424--425.
12 Göttner-Abendroth Heide, Die Göttin und ihr Heros, Frauenoffensive, München 1984, S. 129.
13 Платонов А., «Избранное», М., «Московский рабочий», 1966. C. 391-392.(Далее - Платонов А.).
14 Там же.
15 Ср.Деяния св.апостолов1:9 : «Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло его из вида их».
16 Маринина А. «Мужские игры». - М. :ЭКСМО-Пресс, 1998, т.1, с.23.
17 Трофимова Е., с.28.
16 Платонов А., С.390.
19.«Василиса Прекрасная». Нар.Русские сказки А.Н. Афанасьева в трёх томах. Худ.лит.М.1957, т. 1, №104, С.163.
20«Марья Моревна». Нар. Русские сказки А.Н.Афанасьева в трёх томах. Худ.лит.М.1957,т.1, .№ 159, С. 379-380.
21 «Василиса Прекрасная»., С. 161-162.
22 Василенко С., «Шамара», Столица.. М., 1991.
23 Малаховская А.Н., «Возвращение к Бабе-Яге», «Фарн», С.Петербург, 1993.
24 Василенко С., «Шамара», С.29.
25 Малаховская А.Н., «Возвращение к Бабе-Яге», С.38.
26 Москвина Т., «Смерть - это все мужчины». C-Петербург, «Амфора», 2005.С.64.
27 Malachowskaja A.N., Mythologikal aspekts of contemporary Russian women’s Literature, in: Labirint zenskeho literarniho sveta, sbornik s mezinarodni konference Literarni akademii 15.-16-unora 2007, Praha 2007. P. 225, 227,230.
28 Daly Mary, Beyond God the Father. Boston: Beacon Press 1973, P.148.
Cohen, Daniel: A Natural History of Unnatural Things. New York: Octagon Books 1971. P. 109: “Иоанна сама утверждала, что получила известие о своей миссии «у дерева фей», в центре культа Дианы у Домреми».
Прислано Наталией Малаховской для размещения в литературном блоге Николая Подосокорского.
См. также:
- Публикации Наталии Малаховской в блоге Николая Подосокорского