Короткое приключение мистера Тернера
Статья из третьего выпуска "Baker Street Journal". В принципе, все логично.
Короткое приключение мистера Тернера
Ленор Глен Офорд
Мартовским вечером 1888 года доктору Джону Уотсону случилось проходить по Бейкер-стрит. «Мой путь привел меня, - как он говорит об этом, - …. к хорошо знакомой двери». Интересно, сколько же кругов проделал добрый Уотсон и сколько раз он проходил здесь и прежде ради того, чтобы бросить задумчивый взгляд на дом 221Б, это святилище приключений. Обычно, как можно предположить, он просто вздыхал и спешил домой, к Мэри и своей практике в Паддингтоне. “Моя женитьба отдалила нас друг от друга”, - с грустью говорит он о своем друге Шерлоке Холмсе, а затем говорит о “чисто семейных интересах”. Ах, какое мягкое обвинение!
Уотсон был слишком джентльменом, чтобы критиковать свою жену в печати. Однако, 20 марта этого года “острое желание вновь увидеть Холмса” было слишком сильным, и он нажал кнопку звонка.
Что произошло после этого, знает весь мир. На протяжении сорока восхитительных часов доктор, твердо отбросив в сторону свои семейные интересы вплоть до того, чтобы провести ночь на Бейкер-стрит, помогал в этом ярком деле, известном как «Скандал в Богемии». Он рассказал о нем, оставив своим читателям хорошую шутку о Холмсе и удовлетворение от раскрытия того, где Ирен Адлер хранит свои сокровища; но оставив им также маленькую дразнящую тайну, которую он так и не соизволил разгадать.
Кто была эта миссис Тернер, которая, на время этого приключения, заняла место дорогой Марты Хадсон?
Исследователи Канона осуждающе отзывались о миссис Тернер:“псевдо-домовладелица, Лжедмитрий”. (Эрл Ф. Уолбридж, “ Питание и прислуживание Шерлоку Холмсу”, в сборнике«221б: Studies in Sherlock Holmes»). Они снисходительно рассуждали о ее единственном и таинственном появлении: «Что стало с миссис Хадсон в период между женитьбой Уотсона и «Скандалом в Богемии»? Миссис Хадсон продала свой дом - как вполне успешное дело? Неужели миссис Тернер сочла, что ее уважаемый постоялец ей не по зубам?”(Джеймс Кедди. Другой жилец)
Этих исследователей можно разделить на два типа: Разъяснитель, чьи похвальные усилия направлены на прояснение моментов, которые не успел объяснить Уотсон,и Неверующий Фома, который приписывает эти кажущиеся неточности небрежности доктора. (Некоторые члены «Нерегулярных Отрядов» относятся к обеим категориям; например, Винсент Старретт, который легко объясняет изменение цвета халата Холмса, но в других главахстановится Фомой. В отношении второй группы можно указать, что, как бы доктор ни путался с датами, своим собственным именем и местоположением его раны, нет другогослучая, чтобы он неправильно процитировал слова Шерлока Холмса. Они были со святой точностью запечатлены в его сознании, именно так, как должно. Разъяснителям следует повторить прописную истину о том, что самое простое объяснение часто бывает лучшим. Обеим группам может быть предложен наиболее правдоподобный ответ на загадку Тернер.
Миссис Тернер была вовсе не миссис Тернер, но миссис Хадсон под другим именем.
Давайте обратимся к Священным писаниям. В сентябре 1887 года миссис Хадсон была блистательной хозяйкой дома 221Б. Она живо вырисовывается в повествовании Уотсона, “повышая голос и отчаянно увещевая” «нерегулярные войска», которые с грохотом поднимались по лестнице; опасаясь за здоровье Холмса, когда он ходит из угла в угол по комнате, и, предлагая ему успокоительное, за что получила такой взгляд!
Уотсон отзывается о ней как о “нашей достойной хозяйке”. У них были доверительные и дружеские отношения. В июле 1888 года она вновь присутствовала там, игриво подавая цилиндрической формы сверток из серо-голубой бумаги под крышкой блюда для завтрака. («Морской договор»). Уотсон говорит, что это дело «происходило в июле, последовавшем за моей женитьбой» . Речь определенно идет о его первом браке, так как второй случился только после 1902-1903 годов; и в 1892 году, когда он писал о «гибели» Холмса на Рейхенбахе, о «Морском договоре» он говорил, как уже о минувшем деле.) Может показаться, что весной 1888 года она по необъяснимой причине отсутствовала, и ее заменял «лже-Дмитрий». Но постойте!
Понаблюдайте за Уотсоном, в день после того мартовского вечера, когда он, поддавшись чувству ностальгии, прибыл на Бейкер-стрит «ровно в три часа». «Хозяйка»,- говорит он, - сообщила ему, что Холмса нет. Разъяснители запросто могут спросить, куда же делось дружелюбие между ним и миссис Хадсон? На это можно ответить только то, что накануне вечером добрый доктор познакомился с наследным королем Богемии в потрясающем одеянии, которое довершали накидка и маска, видел, как тот швырнул на стол тысячу фунтов и тут же был выдворен Холмсом без каких-либо обсуждений.Он думал исключительно о возвращении своего друга. Но позже, когда ему была поведана история поспешной женитьбы и Холмс обратился к нему за помощью, оба джентльмена ненадолго расслабились за блюдом холодного мяса и стаканом пива.
Холмс сказал: «Когда миссис Тернер принесет ужин, я вам все объясню…» Затем он « с аппетитом набросился на скромную пищу, приготовленную нашей экономкой.»
Пожалуйста, заметьте тут два момента. Это Холмс упомянул имя домовладелицы - Холмс, у которого была «поразительная способность замечать мелочи» и который ценил их важность и предпочитал точность в отношении домашних деталей, таких, как количество ступенек на лестнице, ведущей в его апартаменты, знанию о Солнечной системе; Холмс, самое незначительное слово которого Уотсон старательно записывал для потомков. Это Уотсон тут же после того, как прозвучало это странное имя, назвал ту, что принесла поднос с едой , «нашей хозяйкой». Не «хозяйкой Холмса», не «новой домовладелицей», а нашей; однако, он жил не на Бейкер-стрит, и к тому же не был там несколько месяцев. Очевидно он внимательно посмотрел на эту миссис Тернер и увидел знакомое лицо «нашей» хозяйки минувших дней, миссис Хадсон. То, что он не сообщает о своих расспросах об этом, является лишь еще одним примером его замечательной целеустремленности и экономии слов. Начались куда более оживленные игры, и через два часа они с Холмсом должны были быть в Брайони Лодж.
Для тех из нас, кто хотел бы потратить время на объяснение, есть вполне очевидный вывод. На самом деле, все элементарно; миссис Хадсон снова вышла замуж и теперь звалась миссис Тернер. Посмотрите на миссис Хадсон, как на человека со своей собственной жизнью и это само бросается в глаза.
Она была вдовой. Согласно Кристоферу Морли, ее первый муж был «тем самым негодяем… Хадсоном, что шантажировал старого мистера Тревора». Старретт добавляет: «Нет ни малейшего намека на ее прежнюю жизнь….Никто так и не узнал, каким образом Холмс впервые познакомился с ней. Есть устойчивое мнение, что она была несчастна; она так спокойно относилась ко всему этому.” Но несчастливый первый брак не обязательно должен был удержать ее от повторных попыток; скорее совсем наоборот - ибо такова природа человеческой надежды.
Она извлекла немалую пользу из своей квартиры в доме 221Б.(Вскоре стали говорить, что платил Холмс «по-царски», и есть все основания предполагать, чтов марте 1888 года он уже был весьма щедр, поскольку “не позднее1887 года Холмс смог выписать чек на 3000 фунтов стерлингов”, и получил 1000 фунтов чистой прибыли за один день напряженной работы)
Вне всякого сомнения, она была очень приятной в общении . Обратите внимание на ее снисходительность к необычным привычкам своих жильцов, на ее сдержанность в вопросах уборки их комнат, на ее верность, привязанность и готовность накормить в любое неурочное время. Эти черты характера,а также высоты физической подготовки, до которых она позже поднялась, были с восхищением отмечены мистером Старреттом.
Она была пухленькой; поэтому нельзя не видеть в ней уютную и жизнерадостную женщину. (Старретт не раз называет ее пухленькой или полной.) ”Единственным прямым указанием на ее фигуре в Каноне является упоминание ее “величественной поступи”, которое с таким же успехом может относиться и к какому-нибудь гренадеру; но можно предположить наличие пышных форм, под которыми уже таилась нервная система, которая у более худощавой женщины могла быть расшатана странными химическими запахами и взрывами, а также периодической стрельбой из револьвера в комнате.
И, наконец, у миссис Хадсон была своя собственная полноценная светская жизнь. У нее были “закадычные друзья”, и почему мы должны считать, что все они были женщинами?
Какой у нас здесь получился портрет? Портрет женщины, вполне готовой к замужеству. Обратите особое внимание на второй пункт, связанный с финансами. Вначале она получала довольно скромную плату,и только к концу десятилетия ее доход значительно увеличился.
Теперь следует вступить в область догадок. Похоже, вполне разумным будет предположить, что у нее был второй муж, но кто был этот мистер Тернер, и чем он занимался, что о нем никогда не упоминалось?
Выводы должны быть сделаны из того единственного и слишком незначительного факта, что в марте 1888 года в доме 221Б пребывала некая миссис Тернер, и что летом и осенью того же года она снова превратилась в миссис Хадсон. Брак, к сожалению, был недолгим и, по-видимому, супругов разлучила не смерть, поскольку она сразу же восстановила свое первоначальное имя.
Был ли это просто несчастливый союз, возможно, по той причине, что мистер Тернер возражал против того, что происходило наверху, или преданность жены к ее жильцу вызывала у него ревность? Можно было бы представить его консервативным и флегматичным бюргером, который и сам был вдовцом, тоскующим по домашнему уюту, который Марта могла бы так великодушно ему обеспечить: и тем не менее,поскольку она не могла разорваться пополам, их пути в конце концов разошлись. ”Выбирай, Марта, или "он" или "я". Каково же было его потрясение, когда она дала ему единственно возможный ответ...
Но если это было именно так, то, что с ним стало? Можно ли представить, что Марта Хадсон-Тернер вернула свое первое имя, пройдя через викторианские жернова разводов, которые перемалывали столько судеб? Немыслимо; ибо строгая респектабельность того времени дошла до апофеоза у среднего класса и в среде домовладелиц, для которых было отвратительным само слово "развод". Она могла, разочаровавшись в мистере Тернере, расстаться с ним и изгнать его из дома 221B;но обращаться в суд? Никогда. И после простого расставания она по-прежнему осталась бы миссис Тернер, как и после второго вдовства.
Но что же потом случилось такого, что Марта Хадсон, недолгое время считавшая себя миссис Тернер, объявив об изменении фамилии Холмсу - который педантично усвоил эту информацию - вдруг внезапно вернулась к своему прежнему статусу?
Ответом на этот вопрос может быть только одна гипотеза. Мистера Тернера, возможно, привлекли ее качества, связанные с домашним уютом; но больше - гораздо больше - он добивался ее из-за очень хорошего дохода от жилья. Он женился на ней не для того, чтобы увезти ее в свой дом; о, нет. Она по-прежнему была квартирной хозяйкой в доме 221Б, а жених переехал прямо в те комнаты на первом этаже или в подвале, которые, по меньшей мере, семь лет были ее домом. Они кажутся уютно обставленными, с пылающим огнем в камине и безукоризненным порядком повсюду. Там, пока его жена продолжала прислуживать своим джентльменам, мистер Тернер сидел - вероятно, даже не утруждая себя принести для нее наверх кофейник. Мало-помалу он становился все более алчным, возможно, требуя, чтобы она повысила плату сверх разумной меры, возможно, даже предлагая ей попросить съехать такого разрушительного жильца, как мистер Холмс, - что Марте совершенно не понравилось. Возможно, он стал властным, напомнив ей, что все ее доходы принадлежат ему. Видимо, она почувствовала первые признаки тревоги, подозрения. Куда подевался тот "заботливый ухажер", который либо был одним из ее закадычных друзей, либо был представлен другим (до сих пор пользующимся ее доверием) закадычным другом? Где был тот мужчина, который так понимающе согласился, когда она сказала ему, что,замужем она или нет, она не может покинуть мистера Холмса? Почему он
женился на ней?
Возможно, он даже стал зловещим, угрожающим. И потом, к кому бы она могла обратиться за помощью?
Нет никаких записей о событиях на Бейкер-стрит в период с марта по июль 1888 года. У Шерлока Холмса не было особых приключений для "Хроник Уотсона". Не будет ли преувеличением предположить, что вместо этого он был занят одной из тех незначительных проблем, касающихся безвестных женщин, не знающих, как поступить или попавших в беду, к которым он всегда относился с такой добротой? Если бы такая женщина была его собственной верной компаньонкой, насколько больше внимания он уделял бы ее делу! “Он отличался удивительной мягкостьюи обходительностью в обращении с женщинами”. Когда миссис Хадсон-Тернер, обеспокоенная и, возможно, со слезами на глазах, появилась у его двери в качестве клиентки, возможно ли, чтобы Холмс отказал ей?
Для него это была бы детская забава, эта небольшая задачка: неосмотрительно заключенный брак, мистер Тернер все более выказывающий все признаки охотника за приданым, может быть, даже чувство опасности - нет, возможно, это слишком смелое предположение: но главный вопрос, поставленный ребром, заключался бы в следующем: как можно расстроить замыслы мистера Тернера? Нельзя допустить, чтобы он терроризировал Марту. Возможно, когда-то она любила его, но теперь любовь ушла. Как избавиться от него навсегда, как можно более безболезненно? А затем последовало небольшое исследование биографии Тернера и его недавнего прошлого. . . .
Ну , конечно. Негодяй Тернер был женат раньше, возможно, не один раз, на простых доверчивых женщинах со средствами. Он брал у них все, что мог, а затем уходил; и ему не надо было затруднять себя никакими формальностями с разводом, перед тем, как он находил новое теплое местечко. Теорией двоеженства, и только ей одной, можно объяснить тот факт, что “миссис Тернер”, без суеты и церемоний, вернула себе фамилию своего первого мужа.
Мистер Морли желает "слегка посетовать на то, что у преданной миссис Хадсон никогда не было собственных тайн”. Возможно, ее тайна заключалась именно в этом, но это была столь болезненная ситуация, что она никогда не была отражена в Каноне; Холмс хранил об этом почтенное молчание. И не следовало посвящать в это краткое приключение летописца с Бейкер-стрит, доктора Джона Уотсона. Единственное упоминание Холмсом ее нового имени могло быть оговоркой, поскольку, в конце концов, Уотсон, хотя и заметил ее, никогда не спрашивал, что она значила. Одним из его немногих промахов было то, что он так мало интересовался тем, что происходило на первом этаже дома 221Б.
А если бы Уотсон догадался? Что ж, он также был благородным рыцарем, что доказано всеми его невинными саморазоблачениями; и он также проявил бы свою обычную деликатность, сохранив эту тайну. Что касается нас, исследователей, то миссис Хадсон уже много лет как ушла на покой, и
если бы она знала, какой любовью продиктован наш интерес, она бы наверняка нас простила .