Ziggy In America (Part 2)
Перед рождеством Боуи и Spiders дали два концерта в театре Rainbow. Тогда же публике представили пианиста Майка Гарсона. Появление Гарсона имело огромные последствия для звучания Aladdin Sane и последующего распада группы. Ронсон впервые заметил уроженца Бруклина, когда послушал альбом Аннетт Пикок 1972 года I’m The One. Это был экспериментальный шедевр, представлявший собой настоящий нью-йоркский авангард. Боуи проявил к Гарсону большой интерес, и они с Ронно решили, что Spiders пора «оживить». Гарсона пригласили на прослушивание в Нью-Йорке. «Я сыграл Мику восемь тактов Changes, и он сказал: «Ты принят». Меня наняли на восемь недель. Но я остался на три года. Это случилось, благодаря Ронно, поскольку он сказал мне: «Быть сессионным музыкантом и получать за это деньги, конечно, хорошо, но чтобы продержаться у Дэвида, тебе нужно стать для него незаменимым».
Гарсон воспользовался советом. «Мы с Боуи отлично поладили, потому что ему нравилось мое ломанное джазовое фортепиано, а еще ему нравилось, что я ищу вдохновения. Поначалу мне было нелегко, потому что ритм-секция была такой тесно спаянной. Они одевались в безумные золотые и серебряные одежды, у них были крашеные волосы - все это напоминало мне геев. Но я был голодающим джазовым музыкантом, и поскольку мне не нравится играть, когда я чувствую себя комфортно, я просто посмеялся надо всем этим и продолжил работать».
Важно отметить, что в то время Боуи был также увлечен ультра-прогрессивными альбомами Van der Graaf Generator H to He, Who Am The Only One и Pawn Hearts, которые были наполнены саксофоном и синтезаторами.
Концерты в Rainbow, ознаменовавшие возвращение на родину, прошли в настоящей неразберихе. Боуимания стала реальностью. Мик Рок, фотографировавший из оркестровой ямы, снял «двух девушек, которых я назвал агония и экстаз: одна была невероятно расстроена, а вторая испытывала оргазм». Для Гарсона это стало настоящим открытием. «Внезапно я выступаю с этими парнями, и тут происходит нечто сродни битломании! А в их шоу явно были и наркотики, и секс, и рок-н-ролл. Это было настоящее фрик-шоу. Мне было все равно. Джазовые музыканты, сидящие на героине, или рокеры, нюхающие кокаин, - все это не имело ко мне отношения. Я занимался своим делом. Мне не хотелось оказаться в реабилитационной клинике. Я знаю, что Тревор и Вуди не испытывали ко мне симпатии, потому что я изменил установки Боуи. Мне он показался восприимчивым и щедрым, с другими ситуация, возможно, была иной. Знаете, некоторые предпочитают чувствовать себя правыми, а не счастливыми».
В начале 1973 года группа вернулась в подвал Trident, чтобы закончить Aladdin Sane. Скотт говорит: «С Гарсоном все пошло отлично. Его игра в заглавном треке просто великолепна, и он заставлял других стремиться вперед. Боуи сказал, чтобы он играл свою авангардную музыку в стиле Сесила Тейлора, и Майк впал в настоящий раж, играя на рояле Бекштейн ручной работы. Этот же инструмент можно услышать в Hey Jude и Life On Mars?. Последнюю песню, кстати, Рик Уэйкман считает одной из своих лучших работ».
По ходу работы Боуи все больше и больше убеждался в том, что он нашел свой Грааль. «Внезапно мои песни перестали казаться такими уж разрозненными. Все, что мы пережили, было зафиксировано, так же, как и настоящие американизмы, которые я услышал. Один взгляд на Детройт поразил мое воображение, потому что он был такой грубый. Он выглядел практически так же, как места, про которые я писал в своих песнях. Я думал: «Господи, такие места и впрямь существуют, и люди там живут! Интересно, видел ли Стэнли Кубрик этот город? По сравнению с ним мир «Заводного апельсина» кажется милой сказочкой!»
Использовавший 16-трековую консоль Скотт также добавил волшебства: «Для Cracked Actor я пропустил гармонику Боуи через усилитель Ронно, потому что до этого она звучала очень тонко. А вот потом он обрела по-настоящему грубое и мрачное звучание, что было здорово», - вспоминает продюсер.
Скотт также настоял на специфичном вокальном миксе в Watch That Man, несмотря на разочарование представителей RCA (возможно, их разочарование объяснялось создающимся впечатлением,будто Боуи находится в другой комнате). «Может быть, я перестарался, но в то время такое решение казалось правильным. Это была единственная проблема, которая у нас возникла с микшированием».
Watch That Man была отличной открывающей композицией. В ней рассказывалась история дикой вечеринки, устроенной Шейки (саркастичное упоминание представителя RCA), ночных дебошей с Dolls в Нью-Йорке. Атмосферу спровоцированной наркотиками клаустрофобии усилил женский вокал в исполнении Линды Льюис и Хуаниты Франклин.
Прекрасным завершением этого экскурса в Америку стала Lady Grinning Soul, песня для воображаемого фильма о Джеймсе Бонде, возможно, написанная в честь последней подружки Боуи Клаудии Леннеар (также ставшей прообразом героини Brown Sugar Stones). Боуи был увлечен этой композицией больше, чем какой-либо еще, и сам следил за микшированием, чтобы убедиться, что Скотт правильно синхронизировал его вокал.
Что касается Гарсона, то, по его словам, «Lady Grinning Soul пробудила во мне романтическую манеру игры, которая восходит к композиторам Ференцу Листу и Шопену». «Я смешал это с элементами техники Либераса и Роджера Уильямса, их стиль всегда принижался, потому что считался мейнстримвым. В этой композиции нет ни малейшего диссонанса, в то время как песня Aladdin Sane просто-таки построена на диссонансе».
Роль Гарсона также стала ключевой в композиции Time, своеобразной истории о смерти в духе Брехта. Часть ее была написана в Новом Орлеане. К тому же она отдавала дань тому самому распорядителю церемоний, которого в фильме Боба Фосса «Кабаре» исполнял Джоэл Грей. В тексте, написанном Боуи, изображается Смерть, которая «flexes like a whore/Falls wanking to the floor».
Все более зависимый от кокаина Боуи начал задумываться о собственной смертности. Во время работы в студии ему исполнилось 26 лет, и он стал внимательно изучать список жертв рок-н-ролла, последней из которых стал Билли «Doll» Мурсия, нашедший бессмертие в строчках: «Time - in Quaaludes and red wine/ Demanding Billy Dolls and other friends of mine».
Приятель Дейва и Энджи из NY Dolls умер в ноябре 1972 года в Лондоне от передозировки героина и барбитуратов, через несколько дней после того, как группа выступила на разогреве у The Faces в Wembley Empire Pool. Мурсия потерял сознание на вечеринке, и попытки других присутствовавших там наркоманов оживить его при помощи черного кофе привели лишь к асфиксии. Ему был 21 год.
Time стала очередным музыкальным триумфом. Гитарист Ронсон процитировал секцию из Девятой симфонии Бетховена, а приятель Боуи Джефф МакКормак отлично подпел в финале припева. Майк Гарсон: «Time - вторая моя любимая композиция. В ней есть что-то от новоорлеанского джаза. Боуи-продюсер вытряс это из меня. Во время работы над моей любимой песней Aladdin Sane я сыграл ему самый невероятный блюз, и он сказал: «Нет, это мне не нужно». Тогда я сыграл свой лучший вариант латины. «Не, я уже знаю, что ты можешь это играть. Сыграй что-нибудь странное». Я доверился его интуиции, потому что большинство удовлетворилось бы первыми двумя вариантами».
17 января Боуи появился на телевидении в передаче Russell Harty Plus, где и представил Drive-In Saturday широкой публике. Во время беседы с Харти Боуи, казалось, находился под действием наркотиков, хотя Скотт настаивает: «В студии он всегда был уравновешен». «Мне не всегда верят, если я говорю, что во время работы над альбомами я не видел ни следа наркотиков. Все были трезвы, может быть, Ронно мог выпить пару пинт пива. Ну и, конечно, все курили. Много курили». Болдер говорит: «Я никогда не видел, чтобы Боуи принимал наркотики». Вероятнее всего, певец вел себя осторожно. Что было круто в компании Игги, не делалось перед лицом более впечатлительных людей. Боуи признавал: «Мне нравятся быстрые наркотики. Мне не нравятся наркотики, которые замедляют меня».
Последними к альбому были подготовлены переработанная The Prettiest Star, заново смикшированная в студии The Jean Genie и кавер на песню Rolling Stones Let’s Spend The Night Together. Вариант сингла, воспевающего свободную любовь, записанный Боуи, просто-таки дышит угрозой. И снова Гарсон и Пауки сыграли наилучшим образом, выдав трескучие соло и едкие ритмы, которые лишь подчеркнули грубость и чувственность вокала. Это уже не была песня о любви, это была песня о сексе. Вероятнее всего Боуи хотел подать сигнал парням Джаггера: «Я заполучил ваших женщин, я захватываю ваших слушателей, вскоре я захочу вашу корону лучшей рок-н-ролльной группы в мире».
Боуи по-прежнему превращал в золото все, к чему прикасался. Альбом Лу Рида Transformer, продюсерами которого стали Дэвид и Ронно, вошел в Топ-10. Сингл с этого альбома Walk On The Wild Side также пользовался большим успехом в Америке. И как раз в это время началась вторая половина гастролей по Америке. Первым стало выступление в Нью-Йорке 14 февраля. Этот концерт можно было бы называть «резней» в день святого Валентина. Узнав в самолете, что Майк Гарсон получает 1000 долларов в неделю, в то время как они всего лишь 30 фунтов, Болдер и Вудманси стали выяснять отношения с Дефризом. «Мы сказали: «Что тут происходит?», - вспоминает басист. - Мы потребовали повышения, или мы улетаем домой на следующем самолете».
В дело вмешался Ронсон, и турне продолжилось, как было запланировано, но Боуи был в ярости. По словам Энджи Боуи, «Дэвид был в гневе, он был невероятно зол». «Как они смеют грабить меня, - сказал он мне. - Мне плевать, кто они такие, я не потерплю такой измены». С тех пор его агрессивное отношение к ребятам становилось все заметнее, и их дни были сочтены».
Болдер и Вудманси дулись, а Дефриз игнорировал их. «Мы просто хотели честного к себе отношения, - говорит басист. - CBS предложила Spiders отличную сделку, а Дефриз все испортил. Он отвел Ронсона в сторону и сказал: «Начинай играть соло, и мы избавимся от этих двоих». Дэфриз обманул Ронсона, сказав: «Я сделаю из тебя звезду, как из Боуи».
Старая дружба дала трещину. Свита Боуи останавливалась в отеле The Plaza в Нью-Йорке. «Но не мы, - говорит Болдер. - Я, Вуди и Ронно жили в дешевом отеле и ходили в Village, чтобы напиться. Дэвид все дальше отдалялся от нас. Для него и компании Энди Уорхола и Мика Джаггера мы были недостаточно эстетствующими».
Дефриз все сильнее провоцировал их, настаивая на том, чтобы его звезда путешествовала первым классом и останавливалась в лучших отелях. Все это оплачивалось благодаря авансам, выданным RCA. Долги росли, и Дефриз, чтобы решить проблему, запланировал третье турне по Штатам. Из-за угрозы банкротства его пришлось отменить.
Тревор Болдер говорит: «Нам пришлось ездить по Америке, потому что Дефриз занял огромное количество денег. Конечно, Дэвид не мог до конца дней своих оставаться Зигги, но он вел этот роскошный образ жизни, а мы с Вуди еле выживали. Авторские отчисления все не прибывали, мы их так и не дождались. В конце концов, мы не получили ничего. И Дэвид или не знал об этом, или предпочел проигнорировать этот факт. В конце концов, Дефриз поступил с ним точно так же. В этом бизнесе грабеж - обычное дело».
После переезда в Японию Дефриз сказал Тревору и Вуди, что компания RCA согласилась повысить их зарплату до 500 фунтов в неделю. Он добавил: «Не думаю, что вы заслуживаете хотя бы пенни из этих денег. На самом деле, я бы предпочел отдать их техническим работникам, потому что они стоят большего, чем вы». Вудманси встал и сказал Дефризу: «В таком случае, можешь сворачивать эти гастроли и все остальное тоже». И снова положение было спасено только благодаря вмешательству Ронсона.
После второго турне по Америке Боуи критически оценил свое положение: «Меня окружали люди, которые льстили моему тщеславию, которые обращались со мной, как с Зигги Стардастом». После поездки в Москву и Париж Боуи вернулся домой. На станции Черинг-кросс его ждали тысячи фанатов. Его жизнь полностью изменилась.
Жить вместе с пауками в Хэддон-холле стало невозможно, поскольку туда через подвальное окно постоянно пробирались девушки. В мае он переехал из Бекенхэма, и снял квартиру Дианы Ригг в районе Майда Вейл. Конечно, он снова отправился на гастроли, но его психическое состояние все больше и больше отражало название его альбома. Переезжая из концертного зала в отель на даймлере с собственным шофером, он начал много пить и принимать целые пузырьки с кокаином. Его окружение стало говорить о нервном срыве или чем-то похуже. Первый концерт в Earls Court был ужасен. Стали завязываться драки, и призыв Боуи «Не глупите!» прозвучал довольно жалко.
Но не все было так мрачно. В Глазго он был приятно поражен, увидев, что зрители отдирают сидения от пола. «Можете представить, каких физических усилий это требует? Мне это напоминает 50-е. А на заднем ряду четыре пары занимались сексом. Это было великолепно. Я в первый раз слышал, что такое вообще происходит».
В июне Дефриз созвал совещание и показал Боуи счета. Задолженность перед RCA шла на тысячи. Менеджер предложил Дэвиду объявить о своем уходе. Это будет шумной рекламой, а сам шаг будет соответствовать старому принципу «заставь их хотеть большего». Боуи не был уверен, но 3 июля в Hammersmith Odeon он сделал заявление со сцены. «Все… это был лучший тур в нашей жизни… Из всех концертов этого турне, этот концерт мы будем помнить дольше всего… [зрители радостно кричат]… не только потому, что это последнее шоу этого турне, но и потому что это наш самый последний концерт. Спасибо».
Те, кто услышал эту речь, были вне себя от горя, но это был блестящий шаг с точки зрения карьеры. Дэфриз оказался прав. Для него Дэвид был «настоящей звездой». «Не в стиле рода Стюарта или Кэта Стивенса, а… звезда, вроде Марлона Брандо или Джеймса Дина. Мне кажется, он относится к той самой касте неприкасаемых. Он не вполне принадлежит этому миру».
А Боуи был уверен, что исчерпал до конца образ Зигги/Аладдина. Проблема заключалась в том, что он не сказал об этом Вуди и Тревору, хотя Ронсон в секрет был посвящен. Первая реакция Вуди была: «Из-за его характера подобные разговоры шли всегда. Мы не были уверены, что это не очередной рекламный трюк».
Все стало понятно не на вечеринке после концерта в Inn On The Park, а во время эксклюзивного собрания в Café Royal 4 июля, где Боуи устраивал прием для Мика и Бианки Джаггер, Лу Рида, Рода Стюарта, Джеффа Бека, Кита Муна, Кэта Стивенса, Лулу, Барбары Стрейзанд, Сонни Боно, Тони Кёртиса, Райана О’Нила, Эллиотта Гулда, Д.А. Пеннебейкера, Пола и Линды Маккартни. Питер Кук и Дадли Мур обеспечивали грубоватое кабаре. Доктор Джон играл на пианино.
Это была великолепная вечеринка, если только вы не были ударником или басистом. Болдер говорит: «Боуи и его приятели сидели за столом и отлично проводили время, а нас с Вуди игнорировали так, будто мы вовсе и не были участниками команды». Даже Энджи Боуи была удивлена бесчувствием своего мужа. Тревор сказал: «Мы остались без работы, Энджи. Он нас уволил!» Ужасно и пугающе было то, что он держал их… и лишь когда они отдали ему все лучшее, когда они наслаждались триумфом, он поставил их в известность самым унизительным образом на глазах у всех». Энджи посчитала это «бессердечием, трусостью и жестокостью».
Многие годы спустя Боуи оправдывал свое решение. «Я не понимал, во что я влезаю, потому что я знал, что это конец Spiders. Я сознавал, что сделал все, что можно, в контексте команды. И я так устал от гастролей, что по-настоящему стал задумываться, а хочу ли я ездить на гастроли и дальше. И тогда я просто сказал: «Мы больше не будем ездить на гастроли». И я действительно так думал. Через 48 часов я стал думать: «Что же я такое сказал? Я ведь вовсе не имею этого в виду, потому что я уже намного лучше себя чувствую», но было уже слишком поздно. Я достал Вуди и Тревора, они были ужасно сердиты, думаю, из-за того, что я сказал им, что распускаю группу. Но именно это сделал Зигги, вот и мне пришлось так поступить».
По мнению Кена Скотта, «Боуи не считает, что он использует людей и бросает их». «Он «расстается» с ними, когда это удобно ему. К тому же он не сознавал. Насколько сильно Тони Дефриз контролировал его жизнь. Ходят такие слухи о том, как мистер Дефриз с ним обращался, которые я просто не могу повторить».
В безумии Боуи были расчет и логика. «В Aladdin Sane я пытался заново определить Зигги и превратить его в то, чего хотели люди. Альбом Ziggy Stardust уже рассказал всю историю. Говорить больше было нечего. В глубине души я сознавал во время работы над Aladdin Sane, что идея эта меня больше не увлекает. Это был тяжелый период, и я в первый и последний раз почувствовал, что работаю на кого-то еще. Да, в Aladdin Sane я отчасти продался».
Безумец? Не совсем. Если кто-то решил, что Боуи довел себя до срыва, они ошибались. Вскоре он спустил уже всех собак. И вот тогда ситуация стала по-настоящему сложной.
ЛИНДА ЛЬЮИС
Бэк-вокалистка
В 1973 карьера Линды Льюис как R’n’B исполнителя была весьма успешной (написанный совместно с мужем Джимом Креганом хит Rock-A-Doodle-Doo занял в июле 15-ю строчку чарта), но она все же находила время, чтобы заниматься сессионной работой. «Я пела в Panic In Detroit, Watch That Man и Lady Grinning Soul с Хуанитой Франклин. Боуи знал, что я была новым автором песен, но в принципе мы были с ним знакомы и раньше. Он бывал в коммуне на Хэмпстелд-уэй, где я жила с Марком Боланом и мы разговаривали об астрологии. Он помнил, что мы бедовали на фестивале в Гластонбери, когда я была совершенно невменяема. Я не знала о его славе, но сказала: «Почему ты так накрашен?» Он рассмеялся и сказал: «Я только что приехал с фотосессии». Я попробовала его блеск для губ. Меня нанял Кен Скотт, который был инженером моего альбома Say No More. В его записке просто значилось: «Трайдент, три часа. Дэвид Боуи».
Боуи был довольно застенчивым. Сначала он посмотрел на меня украдкой, чтобы понять, адекватна ли я. Вид его показался мне довольно болезненным. Мик Ронсон быстро поговорил со мной о том, что мы можем сделать, и Дэвид сказал: «Пой, что хочешь. Издавай какие угодно звуки!». Он не произвел на меня потрясающего впечатления. Он был разговорчивым лондонцем, милым парнем, напоминавшим Энтони Ньюли. В то время я работала за деньги. Я спела. Я ушла. Меня пригласили на прощальный концерт Зигги и на вечеринку. Я это помню потому, что Мик Джаггер пытался закадрить меня в буфете. Он точно шлепнул меня по заднице».
ТРЕВОР БОЛДЕР
Басист
Временно приостановив свою работу в качестве басиста Uriah Heep (а эту роль он играет с 1976 года) из-за рака поджелудочной железы, Тревор Болдер все же нашел время, чтобы вспомнить взлеты и падения своей жизни с Боуи.
О наркотиках: «Дэвид был категорически против них. В Америке многие добавляли их в напитки. В Калифорнии мы были на вечеринке Вулфмана Джека, и нам пришлось приносить свою собственную выпивку. Три или четыре охранника Боуи разливали. Нам нельзя было трогать ничего, поскольку там могли быть наркотики. Участники нашей группы любили выпить, а о наркотиках и речи не шло. Позже, когда я услышал о Боуи в Берлине и о его истории с наркотиками, я был поражен. Мы избегали их. Дэвид пил только вино. Я никогда не видел его пьяным. Он полностью контролировал себя. Ему приходилось это делать, чтобы добиться своего. Ему нужно было поддерживать высокий стандарт».
О боязни Боуи летать: «Дэвид перестал летать (и считал, что умрет в самолете) из-за того, что, когда мы с ним, Вуди и Энджи летали на самолете на Кипр, самолет попал в сильнейшую грозу, и в него ударила молния. У Дэвида случился сердечный приступ! После этого он сказал: «Я больше летать не буду. Все». В те времена мы были близкими друзьями, отличным друзьями, могли поехать куда-то вместе, чтобы отдохнуть и расслабиться».
О конце Spiders: «Дэвид сообщил Вуди о его увольнении в день его венчания. Это произошло именно в тот день. Он вызвал его к себе и уволил. Или кто-то сделал это за него. Я был с Вуди. В следующий понедельник я отправился на встречу с Боуи, чтобы обсудить Pinups. Там я высказал ему свое мнение. Я сказал, что было нехорошо так увольнять человека - в день его свадьбы. Он повернулся и сказал: «Если тебе это не нравится, мы и тебя можем заменить». Именно так он и сказал. Мик схватил меня и сказал: «Слушай, заткнись. Запиши альбом».
Уволил ли он меня? Не совсем. Я до сего дня не знаю, почему он так сделал. Мне не пожали руки и не поблагодарили. Он не позвонил мне со словами: «Слушай, ты мне больше не нужен». Это просто считалось само собой разумеющимся. Я даже и не знал, что уволен. Вот и все. Я ничего не заработал с Боуи. До сих пор не получил ни пенни. Если бы он заплатил нам, как обещал, у меня было бы довольно много денег. Это ужасно. Я не заработал ни гроша на Ziggy или Aladdin».
Дэвид говорил: «В один прекрасный день мы все станем богачами», и мы думали: «Отлично». Но мы не заключили контракта. Дэфриз отказался подписать его с нами. Не играло никакой роли, что сказал Дэвид, Дэфриз все делал по-своему».
По материалам ж-ла Classic Rock
Гарсон воспользовался советом. «Мы с Боуи отлично поладили, потому что ему нравилось мое ломанное джазовое фортепиано, а еще ему нравилось, что я ищу вдохновения. Поначалу мне было нелегко, потому что ритм-секция была такой тесно спаянной. Они одевались в безумные золотые и серебряные одежды, у них были крашеные волосы - все это напоминало мне геев. Но я был голодающим джазовым музыкантом, и поскольку мне не нравится играть, когда я чувствую себя комфортно, я просто посмеялся надо всем этим и продолжил работать».
Важно отметить, что в то время Боуи был также увлечен ультра-прогрессивными альбомами Van der Graaf Generator H to He, Who Am The Only One и Pawn Hearts, которые были наполнены саксофоном и синтезаторами.
Концерты в Rainbow, ознаменовавшие возвращение на родину, прошли в настоящей неразберихе. Боуимания стала реальностью. Мик Рок, фотографировавший из оркестровой ямы, снял «двух девушек, которых я назвал агония и экстаз: одна была невероятно расстроена, а вторая испытывала оргазм». Для Гарсона это стало настоящим открытием. «Внезапно я выступаю с этими парнями, и тут происходит нечто сродни битломании! А в их шоу явно были и наркотики, и секс, и рок-н-ролл. Это было настоящее фрик-шоу. Мне было все равно. Джазовые музыканты, сидящие на героине, или рокеры, нюхающие кокаин, - все это не имело ко мне отношения. Я занимался своим делом. Мне не хотелось оказаться в реабилитационной клинике. Я знаю, что Тревор и Вуди не испытывали ко мне симпатии, потому что я изменил установки Боуи. Мне он показался восприимчивым и щедрым, с другими ситуация, возможно, была иной. Знаете, некоторые предпочитают чувствовать себя правыми, а не счастливыми».
В начале 1973 года группа вернулась в подвал Trident, чтобы закончить Aladdin Sane. Скотт говорит: «С Гарсоном все пошло отлично. Его игра в заглавном треке просто великолепна, и он заставлял других стремиться вперед. Боуи сказал, чтобы он играл свою авангардную музыку в стиле Сесила Тейлора, и Майк впал в настоящий раж, играя на рояле Бекштейн ручной работы. Этот же инструмент можно услышать в Hey Jude и Life On Mars?. Последнюю песню, кстати, Рик Уэйкман считает одной из своих лучших работ».
По ходу работы Боуи все больше и больше убеждался в том, что он нашел свой Грааль. «Внезапно мои песни перестали казаться такими уж разрозненными. Все, что мы пережили, было зафиксировано, так же, как и настоящие американизмы, которые я услышал. Один взгляд на Детройт поразил мое воображение, потому что он был такой грубый. Он выглядел практически так же, как места, про которые я писал в своих песнях. Я думал: «Господи, такие места и впрямь существуют, и люди там живут! Интересно, видел ли Стэнли Кубрик этот город? По сравнению с ним мир «Заводного апельсина» кажется милой сказочкой!»
Использовавший 16-трековую консоль Скотт также добавил волшебства: «Для Cracked Actor я пропустил гармонику Боуи через усилитель Ронно, потому что до этого она звучала очень тонко. А вот потом он обрела по-настоящему грубое и мрачное звучание, что было здорово», - вспоминает продюсер.
Скотт также настоял на специфичном вокальном миксе в Watch That Man, несмотря на разочарование представителей RCA (возможно, их разочарование объяснялось создающимся впечатлением,будто Боуи находится в другой комнате). «Может быть, я перестарался, но в то время такое решение казалось правильным. Это была единственная проблема, которая у нас возникла с микшированием».
Watch That Man была отличной открывающей композицией. В ней рассказывалась история дикой вечеринки, устроенной Шейки (саркастичное упоминание представителя RCA), ночных дебошей с Dolls в Нью-Йорке. Атмосферу спровоцированной наркотиками клаустрофобии усилил женский вокал в исполнении Линды Льюис и Хуаниты Франклин.
Прекрасным завершением этого экскурса в Америку стала Lady Grinning Soul, песня для воображаемого фильма о Джеймсе Бонде, возможно, написанная в честь последней подружки Боуи Клаудии Леннеар (также ставшей прообразом героини Brown Sugar Stones). Боуи был увлечен этой композицией больше, чем какой-либо еще, и сам следил за микшированием, чтобы убедиться, что Скотт правильно синхронизировал его вокал.
Что касается Гарсона, то, по его словам, «Lady Grinning Soul пробудила во мне романтическую манеру игры, которая восходит к композиторам Ференцу Листу и Шопену». «Я смешал это с элементами техники Либераса и Роджера Уильямса, их стиль всегда принижался, потому что считался мейнстримвым. В этой композиции нет ни малейшего диссонанса, в то время как песня Aladdin Sane просто-таки построена на диссонансе».
Роль Гарсона также стала ключевой в композиции Time, своеобразной истории о смерти в духе Брехта. Часть ее была написана в Новом Орлеане. К тому же она отдавала дань тому самому распорядителю церемоний, которого в фильме Боба Фосса «Кабаре» исполнял Джоэл Грей. В тексте, написанном Боуи, изображается Смерть, которая «flexes like a whore/Falls wanking to the floor».
Все более зависимый от кокаина Боуи начал задумываться о собственной смертности. Во время работы в студии ему исполнилось 26 лет, и он стал внимательно изучать список жертв рок-н-ролла, последней из которых стал Билли «Doll» Мурсия, нашедший бессмертие в строчках: «Time - in Quaaludes and red wine/ Demanding Billy Dolls and other friends of mine».
Приятель Дейва и Энджи из NY Dolls умер в ноябре 1972 года в Лондоне от передозировки героина и барбитуратов, через несколько дней после того, как группа выступила на разогреве у The Faces в Wembley Empire Pool. Мурсия потерял сознание на вечеринке, и попытки других присутствовавших там наркоманов оживить его при помощи черного кофе привели лишь к асфиксии. Ему был 21 год.
Time стала очередным музыкальным триумфом. Гитарист Ронсон процитировал секцию из Девятой симфонии Бетховена, а приятель Боуи Джефф МакКормак отлично подпел в финале припева. Майк Гарсон: «Time - вторая моя любимая композиция. В ней есть что-то от новоорлеанского джаза. Боуи-продюсер вытряс это из меня. Во время работы над моей любимой песней Aladdin Sane я сыграл ему самый невероятный блюз, и он сказал: «Нет, это мне не нужно». Тогда я сыграл свой лучший вариант латины. «Не, я уже знаю, что ты можешь это играть. Сыграй что-нибудь странное». Я доверился его интуиции, потому что большинство удовлетворилось бы первыми двумя вариантами».
17 января Боуи появился на телевидении в передаче Russell Harty Plus, где и представил Drive-In Saturday широкой публике. Во время беседы с Харти Боуи, казалось, находился под действием наркотиков, хотя Скотт настаивает: «В студии он всегда был уравновешен». «Мне не всегда верят, если я говорю, что во время работы над альбомами я не видел ни следа наркотиков. Все были трезвы, может быть, Ронно мог выпить пару пинт пива. Ну и, конечно, все курили. Много курили». Болдер говорит: «Я никогда не видел, чтобы Боуи принимал наркотики». Вероятнее всего, певец вел себя осторожно. Что было круто в компании Игги, не делалось перед лицом более впечатлительных людей. Боуи признавал: «Мне нравятся быстрые наркотики. Мне не нравятся наркотики, которые замедляют меня».
Последними к альбому были подготовлены переработанная The Prettiest Star, заново смикшированная в студии The Jean Genie и кавер на песню Rolling Stones Let’s Spend The Night Together. Вариант сингла, воспевающего свободную любовь, записанный Боуи, просто-таки дышит угрозой. И снова Гарсон и Пауки сыграли наилучшим образом, выдав трескучие соло и едкие ритмы, которые лишь подчеркнули грубость и чувственность вокала. Это уже не была песня о любви, это была песня о сексе. Вероятнее всего Боуи хотел подать сигнал парням Джаггера: «Я заполучил ваших женщин, я захватываю ваших слушателей, вскоре я захочу вашу корону лучшей рок-н-ролльной группы в мире».
Боуи по-прежнему превращал в золото все, к чему прикасался. Альбом Лу Рида Transformer, продюсерами которого стали Дэвид и Ронно, вошел в Топ-10. Сингл с этого альбома Walk On The Wild Side также пользовался большим успехом в Америке. И как раз в это время началась вторая половина гастролей по Америке. Первым стало выступление в Нью-Йорке 14 февраля. Этот концерт можно было бы называть «резней» в день святого Валентина. Узнав в самолете, что Майк Гарсон получает 1000 долларов в неделю, в то время как они всего лишь 30 фунтов, Болдер и Вудманси стали выяснять отношения с Дефризом. «Мы сказали: «Что тут происходит?», - вспоминает басист. - Мы потребовали повышения, или мы улетаем домой на следующем самолете».
В дело вмешался Ронсон, и турне продолжилось, как было запланировано, но Боуи был в ярости. По словам Энджи Боуи, «Дэвид был в гневе, он был невероятно зол». «Как они смеют грабить меня, - сказал он мне. - Мне плевать, кто они такие, я не потерплю такой измены». С тех пор его агрессивное отношение к ребятам становилось все заметнее, и их дни были сочтены».
Болдер и Вудманси дулись, а Дефриз игнорировал их. «Мы просто хотели честного к себе отношения, - говорит басист. - CBS предложила Spiders отличную сделку, а Дефриз все испортил. Он отвел Ронсона в сторону и сказал: «Начинай играть соло, и мы избавимся от этих двоих». Дэфриз обманул Ронсона, сказав: «Я сделаю из тебя звезду, как из Боуи».
Старая дружба дала трещину. Свита Боуи останавливалась в отеле The Plaza в Нью-Йорке. «Но не мы, - говорит Болдер. - Я, Вуди и Ронно жили в дешевом отеле и ходили в Village, чтобы напиться. Дэвид все дальше отдалялся от нас. Для него и компании Энди Уорхола и Мика Джаггера мы были недостаточно эстетствующими».
Дефриз все сильнее провоцировал их, настаивая на том, чтобы его звезда путешествовала первым классом и останавливалась в лучших отелях. Все это оплачивалось благодаря авансам, выданным RCA. Долги росли, и Дефриз, чтобы решить проблему, запланировал третье турне по Штатам. Из-за угрозы банкротства его пришлось отменить.
Тревор Болдер говорит: «Нам пришлось ездить по Америке, потому что Дефриз занял огромное количество денег. Конечно, Дэвид не мог до конца дней своих оставаться Зигги, но он вел этот роскошный образ жизни, а мы с Вуди еле выживали. Авторские отчисления все не прибывали, мы их так и не дождались. В конце концов, мы не получили ничего. И Дэвид или не знал об этом, или предпочел проигнорировать этот факт. В конце концов, Дефриз поступил с ним точно так же. В этом бизнесе грабеж - обычное дело».
После переезда в Японию Дефриз сказал Тревору и Вуди, что компания RCA согласилась повысить их зарплату до 500 фунтов в неделю. Он добавил: «Не думаю, что вы заслуживаете хотя бы пенни из этих денег. На самом деле, я бы предпочел отдать их техническим работникам, потому что они стоят большего, чем вы». Вудманси встал и сказал Дефризу: «В таком случае, можешь сворачивать эти гастроли и все остальное тоже». И снова положение было спасено только благодаря вмешательству Ронсона.
После второго турне по Америке Боуи критически оценил свое положение: «Меня окружали люди, которые льстили моему тщеславию, которые обращались со мной, как с Зигги Стардастом». После поездки в Москву и Париж Боуи вернулся домой. На станции Черинг-кросс его ждали тысячи фанатов. Его жизнь полностью изменилась.
Жить вместе с пауками в Хэддон-холле стало невозможно, поскольку туда через подвальное окно постоянно пробирались девушки. В мае он переехал из Бекенхэма, и снял квартиру Дианы Ригг в районе Майда Вейл. Конечно, он снова отправился на гастроли, но его психическое состояние все больше и больше отражало название его альбома. Переезжая из концертного зала в отель на даймлере с собственным шофером, он начал много пить и принимать целые пузырьки с кокаином. Его окружение стало говорить о нервном срыве или чем-то похуже. Первый концерт в Earls Court был ужасен. Стали завязываться драки, и призыв Боуи «Не глупите!» прозвучал довольно жалко.
Но не все было так мрачно. В Глазго он был приятно поражен, увидев, что зрители отдирают сидения от пола. «Можете представить, каких физических усилий это требует? Мне это напоминает 50-е. А на заднем ряду четыре пары занимались сексом. Это было великолепно. Я в первый раз слышал, что такое вообще происходит».
В июне Дефриз созвал совещание и показал Боуи счета. Задолженность перед RCA шла на тысячи. Менеджер предложил Дэвиду объявить о своем уходе. Это будет шумной рекламой, а сам шаг будет соответствовать старому принципу «заставь их хотеть большего». Боуи не был уверен, но 3 июля в Hammersmith Odeon он сделал заявление со сцены. «Все… это был лучший тур в нашей жизни… Из всех концертов этого турне, этот концерт мы будем помнить дольше всего… [зрители радостно кричат]… не только потому, что это последнее шоу этого турне, но и потому что это наш самый последний концерт. Спасибо».
Те, кто услышал эту речь, были вне себя от горя, но это был блестящий шаг с точки зрения карьеры. Дэфриз оказался прав. Для него Дэвид был «настоящей звездой». «Не в стиле рода Стюарта или Кэта Стивенса, а… звезда, вроде Марлона Брандо или Джеймса Дина. Мне кажется, он относится к той самой касте неприкасаемых. Он не вполне принадлежит этому миру».
А Боуи был уверен, что исчерпал до конца образ Зигги/Аладдина. Проблема заключалась в том, что он не сказал об этом Вуди и Тревору, хотя Ронсон в секрет был посвящен. Первая реакция Вуди была: «Из-за его характера подобные разговоры шли всегда. Мы не были уверены, что это не очередной рекламный трюк».
Все стало понятно не на вечеринке после концерта в Inn On The Park, а во время эксклюзивного собрания в Café Royal 4 июля, где Боуи устраивал прием для Мика и Бианки Джаггер, Лу Рида, Рода Стюарта, Джеффа Бека, Кита Муна, Кэта Стивенса, Лулу, Барбары Стрейзанд, Сонни Боно, Тони Кёртиса, Райана О’Нила, Эллиотта Гулда, Д.А. Пеннебейкера, Пола и Линды Маккартни. Питер Кук и Дадли Мур обеспечивали грубоватое кабаре. Доктор Джон играл на пианино.
Это была великолепная вечеринка, если только вы не были ударником или басистом. Болдер говорит: «Боуи и его приятели сидели за столом и отлично проводили время, а нас с Вуди игнорировали так, будто мы вовсе и не были участниками команды». Даже Энджи Боуи была удивлена бесчувствием своего мужа. Тревор сказал: «Мы остались без работы, Энджи. Он нас уволил!» Ужасно и пугающе было то, что он держал их… и лишь когда они отдали ему все лучшее, когда они наслаждались триумфом, он поставил их в известность самым унизительным образом на глазах у всех». Энджи посчитала это «бессердечием, трусостью и жестокостью».
Многие годы спустя Боуи оправдывал свое решение. «Я не понимал, во что я влезаю, потому что я знал, что это конец Spiders. Я сознавал, что сделал все, что можно, в контексте команды. И я так устал от гастролей, что по-настоящему стал задумываться, а хочу ли я ездить на гастроли и дальше. И тогда я просто сказал: «Мы больше не будем ездить на гастроли». И я действительно так думал. Через 48 часов я стал думать: «Что же я такое сказал? Я ведь вовсе не имею этого в виду, потому что я уже намного лучше себя чувствую», но было уже слишком поздно. Я достал Вуди и Тревора, они были ужасно сердиты, думаю, из-за того, что я сказал им, что распускаю группу. Но именно это сделал Зигги, вот и мне пришлось так поступить».
По мнению Кена Скотта, «Боуи не считает, что он использует людей и бросает их». «Он «расстается» с ними, когда это удобно ему. К тому же он не сознавал. Насколько сильно Тони Дефриз контролировал его жизнь. Ходят такие слухи о том, как мистер Дефриз с ним обращался, которые я просто не могу повторить».
В безумии Боуи были расчет и логика. «В Aladdin Sane я пытался заново определить Зигги и превратить его в то, чего хотели люди. Альбом Ziggy Stardust уже рассказал всю историю. Говорить больше было нечего. В глубине души я сознавал во время работы над Aladdin Sane, что идея эта меня больше не увлекает. Это был тяжелый период, и я в первый и последний раз почувствовал, что работаю на кого-то еще. Да, в Aladdin Sane я отчасти продался».
Безумец? Не совсем. Если кто-то решил, что Боуи довел себя до срыва, они ошибались. Вскоре он спустил уже всех собак. И вот тогда ситуация стала по-настоящему сложной.
ЛИНДА ЛЬЮИС
Бэк-вокалистка
В 1973 карьера Линды Льюис как R’n’B исполнителя была весьма успешной (написанный совместно с мужем Джимом Креганом хит Rock-A-Doodle-Doo занял в июле 15-ю строчку чарта), но она все же находила время, чтобы заниматься сессионной работой. «Я пела в Panic In Detroit, Watch That Man и Lady Grinning Soul с Хуанитой Франклин. Боуи знал, что я была новым автором песен, но в принципе мы были с ним знакомы и раньше. Он бывал в коммуне на Хэмпстелд-уэй, где я жила с Марком Боланом и мы разговаривали об астрологии. Он помнил, что мы бедовали на фестивале в Гластонбери, когда я была совершенно невменяема. Я не знала о его славе, но сказала: «Почему ты так накрашен?» Он рассмеялся и сказал: «Я только что приехал с фотосессии». Я попробовала его блеск для губ. Меня нанял Кен Скотт, который был инженером моего альбома Say No More. В его записке просто значилось: «Трайдент, три часа. Дэвид Боуи».
Боуи был довольно застенчивым. Сначала он посмотрел на меня украдкой, чтобы понять, адекватна ли я. Вид его показался мне довольно болезненным. Мик Ронсон быстро поговорил со мной о том, что мы можем сделать, и Дэвид сказал: «Пой, что хочешь. Издавай какие угодно звуки!». Он не произвел на меня потрясающего впечатления. Он был разговорчивым лондонцем, милым парнем, напоминавшим Энтони Ньюли. В то время я работала за деньги. Я спела. Я ушла. Меня пригласили на прощальный концерт Зигги и на вечеринку. Я это помню потому, что Мик Джаггер пытался закадрить меня в буфете. Он точно шлепнул меня по заднице».
ТРЕВОР БОЛДЕР
Басист
Временно приостановив свою работу в качестве басиста Uriah Heep (а эту роль он играет с 1976 года) из-за рака поджелудочной железы, Тревор Болдер все же нашел время, чтобы вспомнить взлеты и падения своей жизни с Боуи.
О наркотиках: «Дэвид был категорически против них. В Америке многие добавляли их в напитки. В Калифорнии мы были на вечеринке Вулфмана Джека, и нам пришлось приносить свою собственную выпивку. Три или четыре охранника Боуи разливали. Нам нельзя было трогать ничего, поскольку там могли быть наркотики. Участники нашей группы любили выпить, а о наркотиках и речи не шло. Позже, когда я услышал о Боуи в Берлине и о его истории с наркотиками, я был поражен. Мы избегали их. Дэвид пил только вино. Я никогда не видел его пьяным. Он полностью контролировал себя. Ему приходилось это делать, чтобы добиться своего. Ему нужно было поддерживать высокий стандарт».
О боязни Боуи летать: «Дэвид перестал летать (и считал, что умрет в самолете) из-за того, что, когда мы с ним, Вуди и Энджи летали на самолете на Кипр, самолет попал в сильнейшую грозу, и в него ударила молния. У Дэвида случился сердечный приступ! После этого он сказал: «Я больше летать не буду. Все». В те времена мы были близкими друзьями, отличным друзьями, могли поехать куда-то вместе, чтобы отдохнуть и расслабиться».
О конце Spiders: «Дэвид сообщил Вуди о его увольнении в день его венчания. Это произошло именно в тот день. Он вызвал его к себе и уволил. Или кто-то сделал это за него. Я был с Вуди. В следующий понедельник я отправился на встречу с Боуи, чтобы обсудить Pinups. Там я высказал ему свое мнение. Я сказал, что было нехорошо так увольнять человека - в день его свадьбы. Он повернулся и сказал: «Если тебе это не нравится, мы и тебя можем заменить». Именно так он и сказал. Мик схватил меня и сказал: «Слушай, заткнись. Запиши альбом».
Уволил ли он меня? Не совсем. Я до сего дня не знаю, почему он так сделал. Мне не пожали руки и не поблагодарили. Он не позвонил мне со словами: «Слушай, ты мне больше не нужен». Это просто считалось само собой разумеющимся. Я даже и не знал, что уволен. Вот и все. Я ничего не заработал с Боуи. До сих пор не получил ни пенни. Если бы он заплатил нам, как обещал, у меня было бы довольно много денег. Это ужасно. Я не заработал ни гроша на Ziggy или Aladdin».
Дэвид говорил: «В один прекрасный день мы все станем богачами», и мы думали: «Отлично». Но мы не заключили контракта. Дэфриз отказался подписать его с нами. Не играло никакой роли, что сказал Дэвид, Дэфриз все делал по-своему».
По материалам ж-ла Classic Rock