Колман Баркс, "Суть Руми", Глава 12, "ШЕЙХ"
К Содержанию: http://www.livejournal.com/users/hojja_nusreddin/387935.html
© 2005 Сергей Сечив: русский перевод, примечания
______________________________________________________
"Такой вот у меня учитель" - Руми
О ШЕЙХЕ
Существование Бога ни доказуемо, ни является фантазией. Руми часто именует Божье Присутствие в себе словом Друг. Друг находится за пределами чувств, Он ускользает от попыток прикосновения, а между тем находится к нам ближе ярёмной вены. Но нужно зеркало, чтобы увидеть даже её.
Шейх* и является таким зеркалом, напоминающим о Присутствии Друга и одновременно он является поваром. Понимание Друга, приходящее через шейха, питает душу, передавая духовную энергию многим ученикам.
Руми часто сравнивал отношения между учителем и учениками с поваром, работающим над горошинами в котле. Ритуалы совместного приготовления пищи и общей трапезы являются важной частью суфийской традиции, восходящей к Руми. В Конье до сих пор сохранилась могила повара Руми. В суфийском ордене Мевлеви ученику доверяют впервые войти в кухню и участвовать в приготовлении общих блюд только после того, как трансформация его личности достигает определённого уровня.
Руми создал образ ученика, как горошины, растущей и наслаждающейся зелёным садом, орошаемым щедрым дождём сексуальных наслаждений. Она зреет, достигает отверделой формы, но затем её стручок срывают, шелушат и бросают её в кипящий котёл. Внимание к ней повара нежно, осторожно, постоянно и в случае самого Руми, наполнено непрерывным диалогом. Постепенно, горошина размякает и впитывает в себя привкусы добавляемых шейхом специй. Рано или поздно, она становится достаточно вкусной и привлекательной для тех, кого суфийская традиция зовёт Настоящими Людьми.
Итак, горошина попадает из сада наслаждений в котёл, где варится поваром до состояния годности, чтобы питать собою членов общины мистиков.
___________________
* Шейх (араб.) - букв. старейшина. - Прим. перев. на русск.
ГОРОШИНА И ПОВАР
Горошина варится на огне*,
Орёт она и скачет в казане.
То вниз нырнёт, где тихая вода,
То вверх всплывёт, упряма и тверда ...
Взлетела вдруг на бортик казана,
И зашипела повару она:
- "За что ты, больно так меня язвишь,
Да раны солью посыпаешь лишь?"
Послушав молча, добр и терпелив,
Отвар пригубил, годность оценив,
Горошины не взяв из казана,
Ей повар - "Ну," cказал, "ты и нежна!
Тебя же я обязан разварить,
Но не губя, лишь убавляя прыть."
И в воду сбросил краем черпака,
Тверда была у повара рука.
- "В котле, в воде кипящей, не спеша,
Размякнет твоя чёрствая душа.
Когда была зелёной, молодой,
Ты влагой упивалась дождевой,
И становилась жёстче день за днём,
Приходится теперь томить огнём.
Не пробуй выпрыгнуть из кипятка,
Впитай в себя вкус специй, дух дымка.
Питательность старайся обрести,
Чтоб путнику дать силы на пути."
* * *
Так молодости нашей благодать -
Растит нас, холит и даёт блуждать.
За эти наслаждения потом
Жизнь нас крутым обварит кипятком,
Чтоб Другу приготовить на обед
Ему приятный, сочный винегрет.
* * *
Горошина покрутится стремглав,
Но после долгой варки, размягчав,
С любовью вдруг прошепчет, наконец:
- "О, повари меня ещё, отец!
Прости, что я болтала во бреду!
Я, будто слон, мечтавший на ходу
О позабытой в Индии родне,
Забыв, что есть погонщик на спине.
Ты - повар, ты - погонщик,ты - родня!
О, как мне нравится твоя стряпня!
И повар ей поведает в ответ:
- "Я тоже был, как ты - зелёный шкет.
Сожгли мне кожу на большом костре,
Избавив от колючек в кожуре.
Варился я во времени котлах,
И жарился на знания углях.
Коптил меня ученья сладкий дым ...
Так сделался я поваром твоим."
__________________________________
* Использованы русские подстрочники Л. Тираспольского и В. Державина. - Прим. перев. на русск.
Меснави (3, 4160 - 4168, 4197 - 4208)
TAKOЙ ВОТ У МЕНЯ УЧИТЕЛЬ
Вчера учитель трудный преподал урок,
О нищете, отсутствии желаний,
И нестяжании ... Я видел потолок
Рубиновый и игрище блистаний
В стенах златых и драгоценных зеркалах
Дворца ... Я возлежал в алмазной сфере ...
Потом я в океан унёсся на крылах,
И он в пустой мой перелился череп ...
Потом круг задушевных, тихих мудрецов
Вдруг перстнем на моём сомкнулся пальце ...
Исчезло всё ... Ни океана, ни дворцов,
И ураган ревёт перед скитальцем,
Что ищет лишь покойную обитель ...
Такой вот у меня учитель.
Диван Шамса Тебризи, # 2015
НЕСЛЫХАННАЯ СОРАЗМЕРНОСТЬ
Я умер, но воскрес потом.
Заплакал, после рассмеялся.
Был грозным африканским львом,
И нежной звёздочкой казался.
Безумие любви в груди
Моей царило безраздельно!
Но он сказал мне: "Уходи,
Твоё спокойствие бесцельно."
Тут ярость овладела мной,
Ученики меня связали.
Но он сказал: "Иди домой,
Живи в спокойствии печали."
Мне удалось пробиться сквозь
Пласты спокойствия - к веселью.
Но он сказал: "Дороги врозь.
Уйди, мирской задайся целью."
Я умер. И услышал глас:
- "Ты - хитроумный человечек,
Неисчерпаем твой запас
Фантазий и пустых словечек."
Я перья выщипал уму,
И дурачком прослыл базарным.
Монет мне не кладут в суму,
Лишь дарят крошевом сухарным.
Вдруг он сказал: "Ты стал свечой
Для нашего всего собранья."
Я не поверил: "Милый мой,
Где ж свет? Лишь дыма колыханье."
А он сказал: "Теперь, ты - шейх,
Ученья жаждущим - наставник."
Меня же нервный корчил смех,
Я так ответил: "Ты забавник!
Как я могу учить других,
Когда страдаю от бессилья?
Коль хочешь, чтобы я затих,
То мощные отдай мне крылья!"
А он сказал: "Я не могу.
Крыл передача невозможна.
Свои лишь можно на бегу
Расправить, только осторожно."
Но я хотел ЕГО крыла,
Метался, чувствуя цыплёнком ...
Но вскоре новые дела
Мне в уши пропищали тонко:
- "Не суетись! К тебе идёт
Неслыханная Соразмерность!"
Вдруг старая любовь зовёт:
"Вернись!" … Ей отвечаю: "Верность!"
* * *
Ты - солнце! Светел и высок.
Я - только тень на стенке ямы.
Ты - полирующий брусок.
Я - заскорузлый пень упрямый.
Душа, как тёмная вода,
Льдом покрываясь на рассвете,
Лишь днём, оттаяв, может "Да,
Спасибо!" солнышку ответить.
Венера на закате, вновь,
С Луной сливаясь постепенно,
Преобразуется в Любовь,
И в ночь бездонную вселенной.
Не говоря ненужных слов,
Безмолвные свои фигуры
Гроссмейстер, словно зверолов,
По полю гонит взором хмурым.
Мне улыбается в ответ
Пленительной своей улыбкой ...
Не буду подавать совет,
Дабы не сделаться ошибкой !
Диван Шамса Тебризи, # 1393
СЛОВНО ЭТО
Видать ему не довелось
Прекрасных гурий силуэта?
Накидку верхнюю отбрось,
И дай ему увидеть ЭТО!
Впивать ему не довелось
Дух розы мускусной букета?
Головку опростоволось,
И дай ему понюхать ЭТО!
Ему ослепнуть не пришлось
Oт пары чёрных вспышек света?
Чадру с лица, царица, сбрось,
И пусть его ослепит ЭТО!
Ни разу девственная плоть
Сияньем лунным не согрета?
С груди своей покровы сбрось,
И дай ему потрогать ЭТО!
Из мрачных туч не довелось
Зреть пурпур нежного рассвета?
Ты юбки медленно отбрось
И пусть его захватит ЭТО!
* * *
Наивно спросит молодежь:
- «А ростом высоки ль поэты?»
Ты бровь косую обведёшь
и молвишь тихо: «Словно ЭТО!»
А если спросит молодежь:
- «Как гибнут от любви поэты?»
На труп мой взглядом поведёшь
И молвишь тихо: «Словно ЭТО!»
Но если спросит молодежь:
- «Как воскрешает Бог поэтов?»
В рот поцелуешь и вдохнёшь
Жизнь новую мне - словно ЭТО!
* * *
Во тьме душа бежит из тела,
Но возвращается с рассветом.
А кто не верил в это дело,
Знай, ты вернулась - словно ЭТО!
Когда Возлюбленная стонет,
За душу нежную задета,
Прислушайся! Ведь гул агоний -
Глас Истины, вот, словно ЭТО!
Я - небо, дом для жизни духа.
Живи в глубинах синих цвета,
Покуда бриз тебе на ухо
Секреты шепчет, словно ЭТО!
Тому, кто спросит: «Что мне делать?»
Зажги в руке источник света,
Как Шамса нам свеча горела ...
И Шамс вернётся, словно ЭТО!
Диван Шамса Тебризи, # 1826
ТРЕСНУВШАЯ ВАЗА
Вообрази момент, когда частица,
Которой ты являешься на деле,
Опять с тем целым воссоединится,
От коего отделена доселе.
Представь то долгожданное мгновенье
Конца твоих, увы, нелёгких странствий -
Родни восторг и сладость возвращенья
Семьи любимца, выход из пространства.
Вино польётся в рты, помимо кубков,
В граните вспыхнут алые рубины,
Увидишь, как преобразится жуткий
Мирок твой тусклый, заблистав павлином ...
* * *
Однажды, мы с приятелем-монахом
В стенах монастыря его бродили,
И, движимые тем же Божьим страхом,
Духовные свои дела сравнили.
Мы делаем похожую работу:
Посты, молитвословье на рассвете,
Одолеваем леность и зевоту,
Хоть мелкие грешки творим в секрете.
Он подарил мне треснувшую вазу ...
Душа моя, как эта ваза, страстью
Расколота ... О, Шамс! Как быть мне сразу
Самим собой и вне себя, отчасти?!
Диван Шамса Тебризи, # 2805
ВОСК
Koгда я вижу образ Твой,
Молю: "Благослови!"
И поникаю головой!
И плачу от любви!
Вдруг тела обмякает стать,
Как воск вблизи огня,
И Соломонова Печать
Ложится на меня!
Твоим, как летний светлячок,
Дыханием согрет!
Треплюсь, как свечки язычок,
Давая миру свет!
В Твоих играющих руках
Пою я, как зурна!
Твоим дыханьем на губах
Моя душа пьяна!
* * *
В Твоей ладони я лежал,
Но, как слепой нахал,
Лишь мусор жадно загребал,
Да глупости вещал
О том, что понимал едва!
Я был настолько туп,
Иль пьян, дурная голова -
Что свой я выбил зуб!
Как вор, забрался в дом родной
И золото украл!
Потом к соседям за стеной
Залез и наблевал!
Пускай же прошлое умрёт!
Ты победил в борьбе!
Меня побив, избавил от
Вредительства себе!
* * *
Свои я перья не деру,
Но птицей к небесам
Взлетаю рано поутру,
Внимая чудесам!
Вселенная и стаи звёзд
Текут через меня.
Я украшение ворот
На карнавал огня!
Диван Шамса Тебризи, # 1628
ТУТ ВНЕШНИМ ФОРМАМ МЕСТА НЕТ
В тот день, когда в последний раз покинешь дом,
И улицей на кладбище пойдёшь. Не сам,
Но на плечах чужих, безжиненным кулём,
С лицом, безмолвно обращённым к небесам,
Прислушайся тогда к подземным голосам ...
И, слыша тихий, замогильный голос мой,
Ты осознаешь - нет пределов чудесам,
Навеки вместе мы, и снова ты живой!
Я - совесть чистая, я - стержень бытия,
Я неизменна! Ни молитвенный экстаз,
Ни сон, ни забытьё короткое питья,
Ни плач, ни самобичеванье напоказ
Меня не усыпят! Я - строгий судия!
Той ночью, когда ты забудешь, наконец,
Свой страх, поняв, что не ужалит вдруг змея,
А скорпион бывает нежен, как птенец,
Услышь знакомый голос мой, увидь свечу,
Зажжённую тебе и ладаном дыши.
Тебя обступит множество твоих причуд
И радостей давно забытых фетиши.
Сюрпризом явится тебе приятным пир,
Что дан во честь твою Возлюбленною. Той,
Которая влюбленным в Истину - кумир,
Что скрыта в сущности возлюбленной любой!
Душевное смятение твоё - есть знак!
Секретный мой сигнал из склепа тишины,
Спасительный, неугасающий маяк.
Не бойся праха ты могильной глубины,
Не выбирай себе и савана фасон.
Ибо могильный жёлтый прах весь будет смыт,
А саван дорогой - разодран будет он,
Торжественною музыкой оркестра тьмы.
Мне человечий образ не ищи вотще,
Я - квинтэссенция смотренья твоего.
Тут места внешним формам нет! Тут суть вещей
Очищена огнём любви ото всего!
* * *
Не надо дожидаться смертного одра!
Есть нечто большее, чем слава, власть, жратва,
И деньги - даже тут. Хоть часто суть - хитра,
А ощущенья врут нам хуже колдовства.
Но как же нам обсерваторию назвать,
Что в нашем городе недавно создана?
Где люди тихо наблюдают благодать,
И ею светятся, пронизаны до дна?
Диван Шамса Тебризи, # 1145
ДРУЗЬЯ ДЕТСТВА
Наш царь хранит обычай старины -
При выходе торжественном двора,
Военных ставит с левой стороны,
У сердца, ибо армия храбра.
А справа ставит мудрых визирей,
Корана и закона знатоков -
Письмо и счёт ведутся у людей
Рукою правой испокон веков.
А в центре ставит суфиев наш царь -
Они ему нужны, как зеркала,
Ведь должен постоянно государь
Зреть отраженья душ, чураясь зла.
Дарите зеркала всем, кто красив!
Пусть каждый, озарённый красотой,
Почистит душу, радость ощутив,
Даря других любови добротой!
* * *
Иосиф, став в Египте визирём,
Раз друга детства в гости пригласил.
При встрече они плакали вдвоём,
И хохотали, сколько было сил.
Привыкши с детства другу доверять,
Валяясь на подушках, перед сном,
Они секреты стали поверять,
Как дети, не заботясь ни о чём.
И друг спросил Иосифа тогда:
- "Ты струсил, злобу братьев осознав?"
- "Нет, страха не было, как и стыда.
Как лев в цепях, я чувствовал, что прав.
И путами я не был оскорблён,
Не жаловался, братьев не молил.
Я ощущал предательство, как сон,
Но знал, что пережить достанет сил."
- "А в том колодце и затем в тюрьме -
Что думал ты о будущем, мой друг?"
- "Я, как ущербная луна, во тьме -
Уверен был - мой возродится круг!
Я, как жемчужина на дне ступы,
Под пестиком аптекаря лежал,
Знал - пестики жестоки и тупы,
Я стану порошком, и не визжал.
Я знал, Аптекарь этот порошок
Насыпет в снадобье и слепота
Покинет фараона. Ясноок,
Он разглядит, где скрыта правота."
* * *
Как зернышко во глубине земли,
Раскрылся, вырос, срезан, цепом бит.
Потом его на мельницу свезли,
Растёр там жорнов - тяжек, деловит.
Потом замешан в тесто на воде,
Раскатан, сплющен, жаром испечён.
И, в пиршества степенной череде,
Разжёван ... И усвоил фараон
Ту глубину Божественных идей,
Что выразил пред всеми, на виду
Раб, чужестранец, узник, иудей,
Тем от Египта отведя беду.
Он пережил судьбу любви зерна,
Потерянного в поле, о каком
Поют в ночь сева. Полная луна
Тогда сияет в небе голубом.
Чреду метафор праздным языком
Всю ночь могу в экстазе петь я вам.
Но лучше мы послушаем о том,
Что другу говорил Иосиф сам ...
* * *
Закончив грустный о себе рассказ,
И сбросив тяжкий гнёт с своей души,
Иосиф, мастер дружеских проказ,
Решил немного друга посмешить,
Задав ему вопрос шутливый вдруг:
- "Скажи, какой принёс гостинец мне
Ты с родины, мой старый, добрый друг?
Что прячешь от меня ты в чапане?
Поскольку, по-обычаю, пустым
Являться в гости нам запрещено,
Принёс ты нечто. Что же это? Дым?
Ведь я богаче всех давным-давно.
Дарить подарок глупый мне нельзя,
На мельницу не ходят без зерна.
Представь, что перед Богом, лебезя,
Предстал ты после смерти, старина.
И Бог тебя спросил: 'С пустой сумой
Пожаловал ты в гости, мой дружок?
Ты думал, что не встретишься со Mной?
Да просчитался! Нынче вышел срок!'"
Хотел Иосиф друга подколоть,
Но гость нешуточный вдруг дал ответ,
Сел, убедительно сложив щепоть,
И произнёс: "Ты прав, на свете нет
Наверно, ничего, чем я бы мог
Тебя иль Бога, друг мой, удивить.
Вы всем владеете, ты или Бог.
Я красноречия обрежу нить.
Любой на рынке виденый предмет
Казался неуместной ерундой.
Ведь каплю - морю мне дарить неслед,
А пыль златую - шахте золотой.
Лежит в твоих амбарах всё зерно,
И куплена тобою вся земля,
Моей душой владеешь ты давно,
Чего ж могу ещё тебе дать я?
Поэтому я зеркало привёз,
В него ты можешь на себя взглянуть
И вспомнить детство, запах первых гроз,
И пройденный тобою тяжкий путь,
Увидишь маму молодою, аксакал."
И из халата зеркало достал.
Меснави (1, 3150 - 3175)
ЗЕРКАЛО НЕБЫТИЯ
Дар лучший, зеркало для бытия -
Небытиё! Когда же вы, друзья,
Поймёте, что все прочие дары
Нелепей бус цветных для той игры,
Которая так ценится детьми,
Да голыми из Африки людьми?
* * *
Смысл хлеба отражён голодным ртом,
Смысл трута - гибель в пламени златом,
Глухой лишь ценит сущность тишины,
А нищий щедрость внял до глубины.
Портным износ одежд необходим,
Портной без дыр в одежде - нелюдим.
Деревья губит лесоруб весь день,
Чтоб жечь огни градов и деревень.
Врачу полезно смерти торжество,
Чтоб медицины зрело мастерство.
Небытиё родит успех, почёт,
В борьбе с ним мастер движется вперёд.
* * *
Придвинь небытиё к привычкам злым,
Как зеркало, чтобы порвать с былым,
Проведай обо всех своих грехах,
И бейся с ними, пособит Аллах!
Начни творить серьёзные дела -
Вот суть искусств и смысл ремесла!
Самодовольство - твой страшнейший враг,
Скрывает мир завесы этой мрак!
Ставь грех перед зерцалом и рыдай!
Гордыню со слезами изливай!
Шайтан сказал: "Адама лучше я!" *
То "лучше!" нас кусает, как змея!
На взгляд чиста проточная вода,
Но муть на дне скрывается всегда.
* * *
Не знаешь, что поделать? Вопроси!
Шейх муть канавкой может отвести.
И прекрати баюкать боль свою,
Язык не сможет усыпить змею.
Страшней болезни - думать, что здоров,
Не следуя советам докторов!
Доверь же врачевание - врачу!
Преодолей своё "я не хочу!"
Гляди - на рану села туча мух.
Увёртки - мухи, твой нарыв распух!
Так не мешай! Пусть мух разгонит шейх,
Грехов он размотает грязный шлейф,
Которыми ты волю обмотал,
Себя сам обрекая на провал.
Смотри на рану, глаз не отводи -
Свет сквозь неё втекает внутрь груди!
Когда излечишься, смотри, не лицемерь,
Что сам себя ты исцелил - не верь!
_________________________
* Koран (7 : 12) - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (1, 3192 - 3227)
MЫШЬ и ВЕРБЛЮД
Вселилась в Мышь, неведомо откуда,
Идея - стать погонщицей Верблюда.
И караван завидев проходящий,
Она хватила край узды висящий
В передние пушистенькие лапки,
И семенит, держа узду в охапке,
Погонщикам огромным подражая ...
Верблюд за ней последовал, кивая
Своей кудлатой головой громадной
И думая: "Чтоб было неповадно
Впредь не в своё тебе соваться дело,
Задам урок. Пока же - топай смело."
Вот, подошли они к какой-то речке,
И нужно плыть. Мышь, виснет на уздечке,
Дрожит, пищит, ну, а вперёд - ни шагу ...
- "Где ж ты подрастеряла всю отвагу?"
Чего ж ты ждёшь, почтенная вождиха?
Ведь мелко тут," Верблюд смеётся тихо.
Мышь в писк: - "Боюсь я утонуть мгновенно!"
Верблюд: "Не трусь, воды тут - по колено."
- "Да, может быть - до твоего колена!
Но я мала, утопну совершенно!"
- "Не быть тебе погонщицей Верблюда.
Ну, не взыщи, не получилось чуда.
Так оставайся с прочими мышами,"
Сказал Верблюд, пошевелив ушами.
- "О, не бросай меня тут, ради Бога!"
взмолилась Мышь. Верблюд ответил строго:
-"Что ж, полезай на горб, держись за потник,
Таких как ты могу таскать я сотни."
* * *
Ты не пророк, лишь эпигон пророков,
Так следуй их путём без экивоков!
Тогда, возможно, попадёшь до срока
Туда, где селят тех, кто без порока.
Не тужься направлять корабль веры!
И в лавке духа не торгуй без меры!
Храни молчание, внимай любовно,
И Божьего глашатая греховно
Не строй! Молчи, согласно этикета,
А коль откроешь рот - проси совета!
* * *
Исток высокомерия и злобы,
В подлейших вожделениях утробы,
В укоренившихся дурных привычках ...
Ты не веди себя, как дурень притчи,
Что глину жрал, придя в негодованье,
В ответ на мудрые увещеванья.
* * *
Вождизм может стать дурной привычкой,
Коль каждой бочке будешь ты затычкой!
И всякий раз, когда в других сомненье
Родит тобой принятое решенье,
Ты видишь только дух противоречья
И негодуешь без мягкосердечья.
Боишься козней и переворота?
Тогда, вождя не по тебе работа!
* * *
Будь начеку духовном постоянно!
Сверяй все состоянья неустанно
С Возлюбленной, в душе твоей царящей!
Не поддавайся гордости мертвящей!
О том, что медь душою не богата,
Она поймёт, лишь обратившись в злато!
Любовь не знает о своём величьи,
Не побывавши в нищенском обличьи!
Меснави (2, 3436 - 3474)
ПОДАРКИ ДРУГА
Нося подарок Друга - плащ из кожи,
Украшенный переплетеньем вен,
Знай, был тебе фонарь подарен тоже,
В ночь освещать дорогу перемен.
Будь вечной школой! Пусть фонарь не гаснет,
Укрытый этим кожаным плащём.
Но пусть неподалёку будет мастер,
Что ночь, как солнце, изгоняет днём.
Рубайат # 0033
ХРОМОЙ КОЗЁЛ
Ты видел коз, что топали к воде?
В конце хромой, задумчивый козёл,
С пучком колючек в грязной бороде,
С трудом тащился грустен и тяжёл ...
Сперва не разглядевший плутовства,
Теперь хохочет весело народ -
Напившись, стадо тянется едва,
А тот хромой козёл его ведёт!
* * *
Есть много способов вести дела -
Один послушен, а другой взбрыкнёт ...
Хромого же стратегия козла
К корням существования ведёт!
И если хочешь, чтобы похвала,
Твой день украсила, приятель мой,
Стратегии учись-ка у козла,
И стадо за собой веди домой.
Мeснави (3, 1114 - 1127)
© 2005 Сергей Сечив: русский перевод, примечания
______________________________________________________
"Такой вот у меня учитель" - Руми
О ШЕЙХЕ
Существование Бога ни доказуемо, ни является фантазией. Руми часто именует Божье Присутствие в себе словом Друг. Друг находится за пределами чувств, Он ускользает от попыток прикосновения, а между тем находится к нам ближе ярёмной вены. Но нужно зеркало, чтобы увидеть даже её.
Шейх* и является таким зеркалом, напоминающим о Присутствии Друга и одновременно он является поваром. Понимание Друга, приходящее через шейха, питает душу, передавая духовную энергию многим ученикам.
Руми часто сравнивал отношения между учителем и учениками с поваром, работающим над горошинами в котле. Ритуалы совместного приготовления пищи и общей трапезы являются важной частью суфийской традиции, восходящей к Руми. В Конье до сих пор сохранилась могила повара Руми. В суфийском ордене Мевлеви ученику доверяют впервые войти в кухню и участвовать в приготовлении общих блюд только после того, как трансформация его личности достигает определённого уровня.
Руми создал образ ученика, как горошины, растущей и наслаждающейся зелёным садом, орошаемым щедрым дождём сексуальных наслаждений. Она зреет, достигает отверделой формы, но затем её стручок срывают, шелушат и бросают её в кипящий котёл. Внимание к ней повара нежно, осторожно, постоянно и в случае самого Руми, наполнено непрерывным диалогом. Постепенно, горошина размякает и впитывает в себя привкусы добавляемых шейхом специй. Рано или поздно, она становится достаточно вкусной и привлекательной для тех, кого суфийская традиция зовёт Настоящими Людьми.
Итак, горошина попадает из сада наслаждений в котёл, где варится поваром до состояния годности, чтобы питать собою членов общины мистиков.
___________________
* Шейх (араб.) - букв. старейшина. - Прим. перев. на русск.
ГОРОШИНА И ПОВАР
Горошина варится на огне*,
Орёт она и скачет в казане.
То вниз нырнёт, где тихая вода,
То вверх всплывёт, упряма и тверда ...
Взлетела вдруг на бортик казана,
И зашипела повару она:
- "За что ты, больно так меня язвишь,
Да раны солью посыпаешь лишь?"
Послушав молча, добр и терпелив,
Отвар пригубил, годность оценив,
Горошины не взяв из казана,
Ей повар - "Ну," cказал, "ты и нежна!
Тебя же я обязан разварить,
Но не губя, лишь убавляя прыть."
И в воду сбросил краем черпака,
Тверда была у повара рука.
- "В котле, в воде кипящей, не спеша,
Размякнет твоя чёрствая душа.
Когда была зелёной, молодой,
Ты влагой упивалась дождевой,
И становилась жёстче день за днём,
Приходится теперь томить огнём.
Не пробуй выпрыгнуть из кипятка,
Впитай в себя вкус специй, дух дымка.
Питательность старайся обрести,
Чтоб путнику дать силы на пути."
* * *
Так молодости нашей благодать -
Растит нас, холит и даёт блуждать.
За эти наслаждения потом
Жизнь нас крутым обварит кипятком,
Чтоб Другу приготовить на обед
Ему приятный, сочный винегрет.
* * *
Горошина покрутится стремглав,
Но после долгой варки, размягчав,
С любовью вдруг прошепчет, наконец:
- "О, повари меня ещё, отец!
Прости, что я болтала во бреду!
Я, будто слон, мечтавший на ходу
О позабытой в Индии родне,
Забыв, что есть погонщик на спине.
Ты - повар, ты - погонщик,ты - родня!
О, как мне нравится твоя стряпня!
И повар ей поведает в ответ:
- "Я тоже был, как ты - зелёный шкет.
Сожгли мне кожу на большом костре,
Избавив от колючек в кожуре.
Варился я во времени котлах,
И жарился на знания углях.
Коптил меня ученья сладкий дым ...
Так сделался я поваром твоим."
__________________________________
* Использованы русские подстрочники Л. Тираспольского и В. Державина. - Прим. перев. на русск.
Меснави (3, 4160 - 4168, 4197 - 4208)
TAKOЙ ВОТ У МЕНЯ УЧИТЕЛЬ
Вчера учитель трудный преподал урок,
О нищете, отсутствии желаний,
И нестяжании ... Я видел потолок
Рубиновый и игрище блистаний
В стенах златых и драгоценных зеркалах
Дворца ... Я возлежал в алмазной сфере ...
Потом я в океан унёсся на крылах,
И он в пустой мой перелился череп ...
Потом круг задушевных, тихих мудрецов
Вдруг перстнем на моём сомкнулся пальце ...
Исчезло всё ... Ни океана, ни дворцов,
И ураган ревёт перед скитальцем,
Что ищет лишь покойную обитель ...
Такой вот у меня учитель.
Диван Шамса Тебризи, # 2015
НЕСЛЫХАННАЯ СОРАЗМЕРНОСТЬ
Я умер, но воскрес потом.
Заплакал, после рассмеялся.
Был грозным африканским львом,
И нежной звёздочкой казался.
Безумие любви в груди
Моей царило безраздельно!
Но он сказал мне: "Уходи,
Твоё спокойствие бесцельно."
Тут ярость овладела мной,
Ученики меня связали.
Но он сказал: "Иди домой,
Живи в спокойствии печали."
Мне удалось пробиться сквозь
Пласты спокойствия - к веселью.
Но он сказал: "Дороги врозь.
Уйди, мирской задайся целью."
Я умер. И услышал глас:
- "Ты - хитроумный человечек,
Неисчерпаем твой запас
Фантазий и пустых словечек."
Я перья выщипал уму,
И дурачком прослыл базарным.
Монет мне не кладут в суму,
Лишь дарят крошевом сухарным.
Вдруг он сказал: "Ты стал свечой
Для нашего всего собранья."
Я не поверил: "Милый мой,
Где ж свет? Лишь дыма колыханье."
А он сказал: "Теперь, ты - шейх,
Ученья жаждущим - наставник."
Меня же нервный корчил смех,
Я так ответил: "Ты забавник!
Как я могу учить других,
Когда страдаю от бессилья?
Коль хочешь, чтобы я затих,
То мощные отдай мне крылья!"
А он сказал: "Я не могу.
Крыл передача невозможна.
Свои лишь можно на бегу
Расправить, только осторожно."
Но я хотел ЕГО крыла,
Метался, чувствуя цыплёнком ...
Но вскоре новые дела
Мне в уши пропищали тонко:
- "Не суетись! К тебе идёт
Неслыханная Соразмерность!"
Вдруг старая любовь зовёт:
"Вернись!" … Ей отвечаю: "Верность!"
* * *
Ты - солнце! Светел и высок.
Я - только тень на стенке ямы.
Ты - полирующий брусок.
Я - заскорузлый пень упрямый.
Душа, как тёмная вода,
Льдом покрываясь на рассвете,
Лишь днём, оттаяв, может "Да,
Спасибо!" солнышку ответить.
Венера на закате, вновь,
С Луной сливаясь постепенно,
Преобразуется в Любовь,
И в ночь бездонную вселенной.
Не говоря ненужных слов,
Безмолвные свои фигуры
Гроссмейстер, словно зверолов,
По полю гонит взором хмурым.
Мне улыбается в ответ
Пленительной своей улыбкой ...
Не буду подавать совет,
Дабы не сделаться ошибкой !
Диван Шамса Тебризи, # 1393
СЛОВНО ЭТО
Видать ему не довелось
Прекрасных гурий силуэта?
Накидку верхнюю отбрось,
И дай ему увидеть ЭТО!
Впивать ему не довелось
Дух розы мускусной букета?
Головку опростоволось,
И дай ему понюхать ЭТО!
Ему ослепнуть не пришлось
Oт пары чёрных вспышек света?
Чадру с лица, царица, сбрось,
И пусть его ослепит ЭТО!
Ни разу девственная плоть
Сияньем лунным не согрета?
С груди своей покровы сбрось,
И дай ему потрогать ЭТО!
Из мрачных туч не довелось
Зреть пурпур нежного рассвета?
Ты юбки медленно отбрось
И пусть его захватит ЭТО!
* * *
Наивно спросит молодежь:
- «А ростом высоки ль поэты?»
Ты бровь косую обведёшь
и молвишь тихо: «Словно ЭТО!»
А если спросит молодежь:
- «Как гибнут от любви поэты?»
На труп мой взглядом поведёшь
И молвишь тихо: «Словно ЭТО!»
Но если спросит молодежь:
- «Как воскрешает Бог поэтов?»
В рот поцелуешь и вдохнёшь
Жизнь новую мне - словно ЭТО!
* * *
Во тьме душа бежит из тела,
Но возвращается с рассветом.
А кто не верил в это дело,
Знай, ты вернулась - словно ЭТО!
Когда Возлюбленная стонет,
За душу нежную задета,
Прислушайся! Ведь гул агоний -
Глас Истины, вот, словно ЭТО!
Я - небо, дом для жизни духа.
Живи в глубинах синих цвета,
Покуда бриз тебе на ухо
Секреты шепчет, словно ЭТО!
Тому, кто спросит: «Что мне делать?»
Зажги в руке источник света,
Как Шамса нам свеча горела ...
И Шамс вернётся, словно ЭТО!
Диван Шамса Тебризи, # 1826
ТРЕСНУВШАЯ ВАЗА
Вообрази момент, когда частица,
Которой ты являешься на деле,
Опять с тем целым воссоединится,
От коего отделена доселе.
Представь то долгожданное мгновенье
Конца твоих, увы, нелёгких странствий -
Родни восторг и сладость возвращенья
Семьи любимца, выход из пространства.
Вино польётся в рты, помимо кубков,
В граните вспыхнут алые рубины,
Увидишь, как преобразится жуткий
Мирок твой тусклый, заблистав павлином ...
* * *
Однажды, мы с приятелем-монахом
В стенах монастыря его бродили,
И, движимые тем же Божьим страхом,
Духовные свои дела сравнили.
Мы делаем похожую работу:
Посты, молитвословье на рассвете,
Одолеваем леность и зевоту,
Хоть мелкие грешки творим в секрете.
Он подарил мне треснувшую вазу ...
Душа моя, как эта ваза, страстью
Расколота ... О, Шамс! Как быть мне сразу
Самим собой и вне себя, отчасти?!
Диван Шамса Тебризи, # 2805
ВОСК
Koгда я вижу образ Твой,
Молю: "Благослови!"
И поникаю головой!
И плачу от любви!
Вдруг тела обмякает стать,
Как воск вблизи огня,
И Соломонова Печать
Ложится на меня!
Твоим, как летний светлячок,
Дыханием согрет!
Треплюсь, как свечки язычок,
Давая миру свет!
В Твоих играющих руках
Пою я, как зурна!
Твоим дыханьем на губах
Моя душа пьяна!
* * *
В Твоей ладони я лежал,
Но, как слепой нахал,
Лишь мусор жадно загребал,
Да глупости вещал
О том, что понимал едва!
Я был настолько туп,
Иль пьян, дурная голова -
Что свой я выбил зуб!
Как вор, забрался в дом родной
И золото украл!
Потом к соседям за стеной
Залез и наблевал!
Пускай же прошлое умрёт!
Ты победил в борьбе!
Меня побив, избавил от
Вредительства себе!
* * *
Свои я перья не деру,
Но птицей к небесам
Взлетаю рано поутру,
Внимая чудесам!
Вселенная и стаи звёзд
Текут через меня.
Я украшение ворот
На карнавал огня!
Диван Шамса Тебризи, # 1628
ТУТ ВНЕШНИМ ФОРМАМ МЕСТА НЕТ
В тот день, когда в последний раз покинешь дом,
И улицей на кладбище пойдёшь. Не сам,
Но на плечах чужих, безжиненным кулём,
С лицом, безмолвно обращённым к небесам,
Прислушайся тогда к подземным голосам ...
И, слыша тихий, замогильный голос мой,
Ты осознаешь - нет пределов чудесам,
Навеки вместе мы, и снова ты живой!
Я - совесть чистая, я - стержень бытия,
Я неизменна! Ни молитвенный экстаз,
Ни сон, ни забытьё короткое питья,
Ни плач, ни самобичеванье напоказ
Меня не усыпят! Я - строгий судия!
Той ночью, когда ты забудешь, наконец,
Свой страх, поняв, что не ужалит вдруг змея,
А скорпион бывает нежен, как птенец,
Услышь знакомый голос мой, увидь свечу,
Зажжённую тебе и ладаном дыши.
Тебя обступит множество твоих причуд
И радостей давно забытых фетиши.
Сюрпризом явится тебе приятным пир,
Что дан во честь твою Возлюбленною. Той,
Которая влюбленным в Истину - кумир,
Что скрыта в сущности возлюбленной любой!
Душевное смятение твоё - есть знак!
Секретный мой сигнал из склепа тишины,
Спасительный, неугасающий маяк.
Не бойся праха ты могильной глубины,
Не выбирай себе и савана фасон.
Ибо могильный жёлтый прах весь будет смыт,
А саван дорогой - разодран будет он,
Торжественною музыкой оркестра тьмы.
Мне человечий образ не ищи вотще,
Я - квинтэссенция смотренья твоего.
Тут места внешним формам нет! Тут суть вещей
Очищена огнём любви ото всего!
* * *
Не надо дожидаться смертного одра!
Есть нечто большее, чем слава, власть, жратва,
И деньги - даже тут. Хоть часто суть - хитра,
А ощущенья врут нам хуже колдовства.
Но как же нам обсерваторию назвать,
Что в нашем городе недавно создана?
Где люди тихо наблюдают благодать,
И ею светятся, пронизаны до дна?
Диван Шамса Тебризи, # 1145
ДРУЗЬЯ ДЕТСТВА
Наш царь хранит обычай старины -
При выходе торжественном двора,
Военных ставит с левой стороны,
У сердца, ибо армия храбра.
А справа ставит мудрых визирей,
Корана и закона знатоков -
Письмо и счёт ведутся у людей
Рукою правой испокон веков.
А в центре ставит суфиев наш царь -
Они ему нужны, как зеркала,
Ведь должен постоянно государь
Зреть отраженья душ, чураясь зла.
Дарите зеркала всем, кто красив!
Пусть каждый, озарённый красотой,
Почистит душу, радость ощутив,
Даря других любови добротой!
* * *
Иосиф, став в Египте визирём,
Раз друга детства в гости пригласил.
При встрече они плакали вдвоём,
И хохотали, сколько было сил.
Привыкши с детства другу доверять,
Валяясь на подушках, перед сном,
Они секреты стали поверять,
Как дети, не заботясь ни о чём.
И друг спросил Иосифа тогда:
- "Ты струсил, злобу братьев осознав?"
- "Нет, страха не было, как и стыда.
Как лев в цепях, я чувствовал, что прав.
И путами я не был оскорблён,
Не жаловался, братьев не молил.
Я ощущал предательство, как сон,
Но знал, что пережить достанет сил."
- "А в том колодце и затем в тюрьме -
Что думал ты о будущем, мой друг?"
- "Я, как ущербная луна, во тьме -
Уверен был - мой возродится круг!
Я, как жемчужина на дне ступы,
Под пестиком аптекаря лежал,
Знал - пестики жестоки и тупы,
Я стану порошком, и не визжал.
Я знал, Аптекарь этот порошок
Насыпет в снадобье и слепота
Покинет фараона. Ясноок,
Он разглядит, где скрыта правота."
* * *
Как зернышко во глубине земли,
Раскрылся, вырос, срезан, цепом бит.
Потом его на мельницу свезли,
Растёр там жорнов - тяжек, деловит.
Потом замешан в тесто на воде,
Раскатан, сплющен, жаром испечён.
И, в пиршества степенной череде,
Разжёван ... И усвоил фараон
Ту глубину Божественных идей,
Что выразил пред всеми, на виду
Раб, чужестранец, узник, иудей,
Тем от Египта отведя беду.
Он пережил судьбу любви зерна,
Потерянного в поле, о каком
Поют в ночь сева. Полная луна
Тогда сияет в небе голубом.
Чреду метафор праздным языком
Всю ночь могу в экстазе петь я вам.
Но лучше мы послушаем о том,
Что другу говорил Иосиф сам ...
* * *
Закончив грустный о себе рассказ,
И сбросив тяжкий гнёт с своей души,
Иосиф, мастер дружеских проказ,
Решил немного друга посмешить,
Задав ему вопрос шутливый вдруг:
- "Скажи, какой принёс гостинец мне
Ты с родины, мой старый, добрый друг?
Что прячешь от меня ты в чапане?
Поскольку, по-обычаю, пустым
Являться в гости нам запрещено,
Принёс ты нечто. Что же это? Дым?
Ведь я богаче всех давным-давно.
Дарить подарок глупый мне нельзя,
На мельницу не ходят без зерна.
Представь, что перед Богом, лебезя,
Предстал ты после смерти, старина.
И Бог тебя спросил: 'С пустой сумой
Пожаловал ты в гости, мой дружок?
Ты думал, что не встретишься со Mной?
Да просчитался! Нынче вышел срок!'"
Хотел Иосиф друга подколоть,
Но гость нешуточный вдруг дал ответ,
Сел, убедительно сложив щепоть,
И произнёс: "Ты прав, на свете нет
Наверно, ничего, чем я бы мог
Тебя иль Бога, друг мой, удивить.
Вы всем владеете, ты или Бог.
Я красноречия обрежу нить.
Любой на рынке виденый предмет
Казался неуместной ерундой.
Ведь каплю - морю мне дарить неслед,
А пыль златую - шахте золотой.
Лежит в твоих амбарах всё зерно,
И куплена тобою вся земля,
Моей душой владеешь ты давно,
Чего ж могу ещё тебе дать я?
Поэтому я зеркало привёз,
В него ты можешь на себя взглянуть
И вспомнить детство, запах первых гроз,
И пройденный тобою тяжкий путь,
Увидишь маму молодою, аксакал."
И из халата зеркало достал.
Меснави (1, 3150 - 3175)
ЗЕРКАЛО НЕБЫТИЯ
Дар лучший, зеркало для бытия -
Небытиё! Когда же вы, друзья,
Поймёте, что все прочие дары
Нелепей бус цветных для той игры,
Которая так ценится детьми,
Да голыми из Африки людьми?
* * *
Смысл хлеба отражён голодным ртом,
Смысл трута - гибель в пламени златом,
Глухой лишь ценит сущность тишины,
А нищий щедрость внял до глубины.
Портным износ одежд необходим,
Портной без дыр в одежде - нелюдим.
Деревья губит лесоруб весь день,
Чтоб жечь огни градов и деревень.
Врачу полезно смерти торжество,
Чтоб медицины зрело мастерство.
Небытиё родит успех, почёт,
В борьбе с ним мастер движется вперёд.
* * *
Придвинь небытиё к привычкам злым,
Как зеркало, чтобы порвать с былым,
Проведай обо всех своих грехах,
И бейся с ними, пособит Аллах!
Начни творить серьёзные дела -
Вот суть искусств и смысл ремесла!
Самодовольство - твой страшнейший враг,
Скрывает мир завесы этой мрак!
Ставь грех перед зерцалом и рыдай!
Гордыню со слезами изливай!
Шайтан сказал: "Адама лучше я!" *
То "лучше!" нас кусает, как змея!
На взгляд чиста проточная вода,
Но муть на дне скрывается всегда.
* * *
Не знаешь, что поделать? Вопроси!
Шейх муть канавкой может отвести.
И прекрати баюкать боль свою,
Язык не сможет усыпить змею.
Страшней болезни - думать, что здоров,
Не следуя советам докторов!
Доверь же врачевание - врачу!
Преодолей своё "я не хочу!"
Гляди - на рану села туча мух.
Увёртки - мухи, твой нарыв распух!
Так не мешай! Пусть мух разгонит шейх,
Грехов он размотает грязный шлейф,
Которыми ты волю обмотал,
Себя сам обрекая на провал.
Смотри на рану, глаз не отводи -
Свет сквозь неё втекает внутрь груди!
Когда излечишься, смотри, не лицемерь,
Что сам себя ты исцелил - не верь!
_________________________
* Koран (7 : 12) - Прим. перев. на русск. яз.
Меснави (1, 3192 - 3227)
MЫШЬ и ВЕРБЛЮД
Вселилась в Мышь, неведомо откуда,
Идея - стать погонщицей Верблюда.
И караван завидев проходящий,
Она хватила край узды висящий
В передние пушистенькие лапки,
И семенит, держа узду в охапке,
Погонщикам огромным подражая ...
Верблюд за ней последовал, кивая
Своей кудлатой головой громадной
И думая: "Чтоб было неповадно
Впредь не в своё тебе соваться дело,
Задам урок. Пока же - топай смело."
Вот, подошли они к какой-то речке,
И нужно плыть. Мышь, виснет на уздечке,
Дрожит, пищит, ну, а вперёд - ни шагу ...
- "Где ж ты подрастеряла всю отвагу?"
Чего ж ты ждёшь, почтенная вождиха?
Ведь мелко тут," Верблюд смеётся тихо.
Мышь в писк: - "Боюсь я утонуть мгновенно!"
Верблюд: "Не трусь, воды тут - по колено."
- "Да, может быть - до твоего колена!
Но я мала, утопну совершенно!"
- "Не быть тебе погонщицей Верблюда.
Ну, не взыщи, не получилось чуда.
Так оставайся с прочими мышами,"
Сказал Верблюд, пошевелив ушами.
- "О, не бросай меня тут, ради Бога!"
взмолилась Мышь. Верблюд ответил строго:
-"Что ж, полезай на горб, держись за потник,
Таких как ты могу таскать я сотни."
* * *
Ты не пророк, лишь эпигон пророков,
Так следуй их путём без экивоков!
Тогда, возможно, попадёшь до срока
Туда, где селят тех, кто без порока.
Не тужься направлять корабль веры!
И в лавке духа не торгуй без меры!
Храни молчание, внимай любовно,
И Божьего глашатая греховно
Не строй! Молчи, согласно этикета,
А коль откроешь рот - проси совета!
* * *
Исток высокомерия и злобы,
В подлейших вожделениях утробы,
В укоренившихся дурных привычках ...
Ты не веди себя, как дурень притчи,
Что глину жрал, придя в негодованье,
В ответ на мудрые увещеванья.
* * *
Вождизм может стать дурной привычкой,
Коль каждой бочке будешь ты затычкой!
И всякий раз, когда в других сомненье
Родит тобой принятое решенье,
Ты видишь только дух противоречья
И негодуешь без мягкосердечья.
Боишься козней и переворота?
Тогда, вождя не по тебе работа!
* * *
Будь начеку духовном постоянно!
Сверяй все состоянья неустанно
С Возлюбленной, в душе твоей царящей!
Не поддавайся гордости мертвящей!
О том, что медь душою не богата,
Она поймёт, лишь обратившись в злато!
Любовь не знает о своём величьи,
Не побывавши в нищенском обличьи!
Меснави (2, 3436 - 3474)
ПОДАРКИ ДРУГА
Нося подарок Друга - плащ из кожи,
Украшенный переплетеньем вен,
Знай, был тебе фонарь подарен тоже,
В ночь освещать дорогу перемен.
Будь вечной школой! Пусть фонарь не гаснет,
Укрытый этим кожаным плащём.
Но пусть неподалёку будет мастер,
Что ночь, как солнце, изгоняет днём.
Рубайат # 0033
ХРОМОЙ КОЗЁЛ
Ты видел коз, что топали к воде?
В конце хромой, задумчивый козёл,
С пучком колючек в грязной бороде,
С трудом тащился грустен и тяжёл ...
Сперва не разглядевший плутовства,
Теперь хохочет весело народ -
Напившись, стадо тянется едва,
А тот хромой козёл его ведёт!
* * *
Есть много способов вести дела -
Один послушен, а другой взбрыкнёт ...
Хромого же стратегия козла
К корням существования ведёт!
И если хочешь, чтобы похвала,
Твой день украсила, приятель мой,
Стратегии учись-ка у козла,
И стадо за собой веди домой.
Мeснави (3, 1114 - 1127)