Le Figaro, 15. 03. 11
Увидеть Париж
Итак, как и предполагалось, я устроил себе каникулы и поехал на встречу с товарищем во Лион, с тем чтобы затем съездить с ним еще и в Милан...
Приключения начались еще в Вене, когда я добирался до аэропорта на местной электричке. Я успел застать ее на одном из центральных вокзалов в городе и, обрадованный тем, что буду в аэропорту за целых два часа до посадки и без спешки смогу зарегистрироваться на рейс и сходить в «duty frei», ехал теперь в направлении Флугхафэн Швехат.
Следующая электричка была через полчаса. Я думал про эту следующую с чувством мнимого превосходства, с удовольствием представляя себе все преимущества, которые дает мне поезд, обгонявший ее на полчаса. С жадным вниманием к деталям я мысленно смаковал подаренную мне фору - прогулка к нужному окошку, неспешный выбор бутылки для встречи с Валей… Вдруг за окном электрички, тормозящей на какой-то очередной колхозной платформе (за секунду до этого я фотал дачные участки) проплыла предательски четкая на синем фоне белая надпись - Швехат! Меня как током ударило - я вскочил, ринулся к дверям, свесился из них на какого-то старика, вытаращившегося на меня и промямлившего что-то утвердительное на вопрос о том, не «аэропорт ли это».
Тогда я вылез и…понял свою ошибку только тогда, когда поезд уже укатывал прочь. Старик с бабкой сели в эту самую электричку - и взятки гладки, зато идущая по переходу женщина объяснила мне, что это не сам аэропорт, а всего лишь деревня, в честь которой он назван. До собственно летного поля километров восемь по прямой. Автобусы не ходят. Эх, хорошо, хоть следующий поезд через полчаса…
За двадцать минут я обошел несколько улиц деревни со страшно трескучим названием Швехат. Это была сонная лощина столичного предместья: солнце беседовало со спокойными черепичными крышами и полоскало руки в пышной листве каких-то преждевременных, не по сезону зеленых деревьев - кстати, по секрету, именно в этой деревне я впервые видел по-настоящему грязный привокзальный туалет в германоговорящем мире.
Впервые я летел на, как говорит Валя, по-настоящему «буржуйском» рейсе - из Европы в Европу. Это рейс не в Москву и не из Москвы, в котором в любом случае будет ощущаться неуловимая «совковость», ощущение «преодоления границ», которое лишь усиливается непременным наличием паспортного контроля и внимательных изучающих тебя лиц чиновников. Нет, тут было просто ожидание, потом полет, а потом приземление.
Еще прежде чем закончился второй этап, я уже увидел Париж. На завершающем вираже, подлетая к Шарль-де-Голлю, самолет заботливо наклонил правое крыло и через проход, в противоположные иллюминаторы, я увидел Ее. Она торчала темным циркульным силуэтом на фоне предзакатного акварельного марева.
В Париже я был проездом на пути в Лион. Уже вечером я должен был уезжать на экспрессе со станции, интегрированной в аэропорт.
Тут надо сказать, что легенда, которую я где-то слышал, и которую я почему-то вбил себе в голову - о том, что французы не любят, когда коверкают их язык, и поэтому всегда переходят с плохоговорящими иностранцами на английский - была полностью опровергнута опытом общения с французами в течение четырехчасового ожидания поезда на Лион (а затем и авантюрной вылазки в центр города). Все, кого я просил помочь с расписанием, билетами, компостированием, маршрутом, и прочая, прочая, - все продолжали говорить со мной по-французски, даже учитывая мое варварское произношение и наверняка частые ошибки. Даже если я начинал с английского, в случаях, когда сомневался во французских эквивалентах, они все равно переходили на французский. Я искренне радовался этому, ведь я хотел ощутить себя во Франции. И уважать при этом по мере сил французский язык.
Два часа я промаялся на вокзале, два раза выстаивал длинную очередь в кассу, где продавали билеты на электричку до центра Парижа и несомненно уже достал всех билетеров с вопросами о длительности поездки и частоте отправлений - так сильно было во мне желание таки попасть в Париж и так велика была во мне жадность тратить ради жалких сорок минут (но в результате досомневался до того, что на город у меня оставалось в лучшем случае 15 минут) 17 евро. В конце концов передо мной уже маячила нешуточная угроза в принципе не успеть вернуться в аэропорт вовремя и упустить ТэЖеВе на Лион, когда одеревеневшая от прилива адреналина рука вставила в автомат по продаже билетов банковскую карту и нажала кнопку «оплатить». Впереди была 45-минутная поездка в город на поезде через бесчисленные предместья, 15 минут глазения на Собор Нотр-Дам и 45-минутная поездка назад. До отправления на Лион моего экспресса оставалось ровно два часа.
Полупустой поезд покачивается и несется в сгустки темноты под покровом плоского закатного зонтика над Парижем. Сначала я волнуюсь, корю себя за то, что не поехал сразу, что сильно рискую в чужой стране, на чьем языке едва ли внятно изъясняюсь (хотя понимать умею довольно хорошо)… Но вдруг мной овладевает чувство спокойствия и ощущение полной осмысленности всего происходящего. Давно забытая мысль покачивается в мозгу, я придаю ей форму и объем, как могу, погружаюсь в созерцание. Мысль эта - неосуществившаяся мечта бабушки попасть в Париж.
Французы, негры, арабы сосредоточенно думают о своем, плавно покачиваясь в такт вагонным толчкам.
А рядом со мной сидит бабушка. Мы с ней тихо обсуждаем город за окном - она не суетлива, замечает какие-то интересные детали и делится своими впечатлениями, размеренно и со скрытой улыбкой. Мы едем в Париж, чтобы его увидеть - но не на четверть часа, а на всю неделю, потому что забронирована гостиница и нас ждут парижские улицы, кафе и круассаны. А еще Эйфелева башня, Элисейские поля и Монмартр. Я чувствую подъем сил и вдохновения, ведь когда поездка - и мечта - достигают своей цели, всегда становится невероятно легко и уютно.
…
Ночная тьма объяла поезд и теперь он разгоняется до предела, торопясь доехать до цели. Вокруг блистают огни, но вдруг все стихает, и мы въезжаем в подвал парижской подземки - электричка становится метро.
На станции Сент-Мишель-де-Нотр-Дам я вылетаю как ошпаренный из поезда, мечусь в поисках расписания обратной электрички, не нахожу, обращаюсь за помощью к дружелюбной француженке-негритянке, ищу выход наверх, бегу…И попадаю в свет его лучей. Вокруг пляшет море огней, в Париже, видимо, разгар гуляния - восемь вечера; в реке мается разлитая яичница красно-желтых фонарей, а через дорогу стоит великая громадина Собора. Я бегу к нему, фотографирую, пытаюсь наспех ощутить величие момента (как у Гришковца, перед Джокондой), но успеваю только засветить в голове момент спешки и бегущих, бегущих вокруг меня - и отбрасываемых назад по мере моего бега огней. И фасад, к которому прилипло столько света от прожекторов, что не осталось живого места. Но вот уже я шмыгаю через дорогу, ныряю в метро и с благожелательной помощью какого-то студента узнаю, что мой поезд через три минуты. Обратно.
Благодаря тому, что вечером поезда не останавливаются на некоторых станциях - таких мелькнувших призраков я насчитал пять - я успеваю в аэропорт заблаговременно. С благодарностью думаю я об электричке и тешу себя приятной мыслью, что «город расположен скорее благосклонно, чем нет». У меня 20 минут на загадочное компостирование (надеюсь, что я найду автоматы на перроне).
И вот,наконец, на станцию вползает длинное тело скоростного экспресса ТэЖеВе.
Что мне не нравится в заграничных поездах, а особенно в экспрессах, так это не покидающее тебя чувство «полета». Внутри тэжеве совершенно не ощущалась скорость - слышно было только чинное гудение и едва различимый тонкий свист, не иначе как разрезаемого на пласты и складываемого в стопку по бокам путей воздуха. Пусть даже мы ехали ночью и ничего не было видно, кроме редких огней - но эй, а где вереница освещенных городов, где по бешеному вихрю проносящихся мимо огней можно хотя бы примерно оценить скорость? Неужели и во Франции есть бесконечные пустыри и темные леса, через которые можно проложить скоростную линию в стороне от жизни, да не может быть.
В ТэЖеВе нет тебе ни стука, ни ветерка. Нет романтики. Нет и все - хотя определенную частицу ее я все же нашел в том факте, что находился теперь не где-нибудь, а в поезде, о котором с гордостью сообщал школьный учебник по французскому. Это Тот-самый-ТэЖеВе, который сказочным персонажем был нарисован на одной из страниц ненавистного учебника L’oiseau bleu. Ненавистного, потому что французский никогда не шел…Это теперь уже я надеялся дать себе пинок в этом направлении, когда приеду в Лион.
Через два часа поезд прибывал на вокзал Лион-Пар-Дьё. На перроне громкими криками и песнями меня встречал мсье Валентан.
https://picasaweb.google.com/103075387733493848496/WienParisLyon?authkey=Gv1sRgCIyT_K2oosGV2QE#
Итак, как и предполагалось, я устроил себе каникулы и поехал на встречу с товарищем во Лион, с тем чтобы затем съездить с ним еще и в Милан...
Приключения начались еще в Вене, когда я добирался до аэропорта на местной электричке. Я успел застать ее на одном из центральных вокзалов в городе и, обрадованный тем, что буду в аэропорту за целых два часа до посадки и без спешки смогу зарегистрироваться на рейс и сходить в «duty frei», ехал теперь в направлении Флугхафэн Швехат.
Следующая электричка была через полчаса. Я думал про эту следующую с чувством мнимого превосходства, с удовольствием представляя себе все преимущества, которые дает мне поезд, обгонявший ее на полчаса. С жадным вниманием к деталям я мысленно смаковал подаренную мне фору - прогулка к нужному окошку, неспешный выбор бутылки для встречи с Валей… Вдруг за окном электрички, тормозящей на какой-то очередной колхозной платформе (за секунду до этого я фотал дачные участки) проплыла предательски четкая на синем фоне белая надпись - Швехат! Меня как током ударило - я вскочил, ринулся к дверям, свесился из них на какого-то старика, вытаращившегося на меня и промямлившего что-то утвердительное на вопрос о том, не «аэропорт ли это».
Тогда я вылез и…понял свою ошибку только тогда, когда поезд уже укатывал прочь. Старик с бабкой сели в эту самую электричку - и взятки гладки, зато идущая по переходу женщина объяснила мне, что это не сам аэропорт, а всего лишь деревня, в честь которой он назван. До собственно летного поля километров восемь по прямой. Автобусы не ходят. Эх, хорошо, хоть следующий поезд через полчаса…
За двадцать минут я обошел несколько улиц деревни со страшно трескучим названием Швехат. Это была сонная лощина столичного предместья: солнце беседовало со спокойными черепичными крышами и полоскало руки в пышной листве каких-то преждевременных, не по сезону зеленых деревьев - кстати, по секрету, именно в этой деревне я впервые видел по-настоящему грязный привокзальный туалет в германоговорящем мире.
Впервые я летел на, как говорит Валя, по-настоящему «буржуйском» рейсе - из Европы в Европу. Это рейс не в Москву и не из Москвы, в котором в любом случае будет ощущаться неуловимая «совковость», ощущение «преодоления границ», которое лишь усиливается непременным наличием паспортного контроля и внимательных изучающих тебя лиц чиновников. Нет, тут было просто ожидание, потом полет, а потом приземление.
Еще прежде чем закончился второй этап, я уже увидел Париж. На завершающем вираже, подлетая к Шарль-де-Голлю, самолет заботливо наклонил правое крыло и через проход, в противоположные иллюминаторы, я увидел Ее. Она торчала темным циркульным силуэтом на фоне предзакатного акварельного марева.
В Париже я был проездом на пути в Лион. Уже вечером я должен был уезжать на экспрессе со станции, интегрированной в аэропорт.
Тут надо сказать, что легенда, которую я где-то слышал, и которую я почему-то вбил себе в голову - о том, что французы не любят, когда коверкают их язык, и поэтому всегда переходят с плохоговорящими иностранцами на английский - была полностью опровергнута опытом общения с французами в течение четырехчасового ожидания поезда на Лион (а затем и авантюрной вылазки в центр города). Все, кого я просил помочь с расписанием, билетами, компостированием, маршрутом, и прочая, прочая, - все продолжали говорить со мной по-французски, даже учитывая мое варварское произношение и наверняка частые ошибки. Даже если я начинал с английского, в случаях, когда сомневался во французских эквивалентах, они все равно переходили на французский. Я искренне радовался этому, ведь я хотел ощутить себя во Франции. И уважать при этом по мере сил французский язык.
Два часа я промаялся на вокзале, два раза выстаивал длинную очередь в кассу, где продавали билеты на электричку до центра Парижа и несомненно уже достал всех билетеров с вопросами о длительности поездки и частоте отправлений - так сильно было во мне желание таки попасть в Париж и так велика была во мне жадность тратить ради жалких сорок минут (но в результате досомневался до того, что на город у меня оставалось в лучшем случае 15 минут) 17 евро. В конце концов передо мной уже маячила нешуточная угроза в принципе не успеть вернуться в аэропорт вовремя и упустить ТэЖеВе на Лион, когда одеревеневшая от прилива адреналина рука вставила в автомат по продаже билетов банковскую карту и нажала кнопку «оплатить». Впереди была 45-минутная поездка в город на поезде через бесчисленные предместья, 15 минут глазения на Собор Нотр-Дам и 45-минутная поездка назад. До отправления на Лион моего экспресса оставалось ровно два часа.
Полупустой поезд покачивается и несется в сгустки темноты под покровом плоского закатного зонтика над Парижем. Сначала я волнуюсь, корю себя за то, что не поехал сразу, что сильно рискую в чужой стране, на чьем языке едва ли внятно изъясняюсь (хотя понимать умею довольно хорошо)… Но вдруг мной овладевает чувство спокойствия и ощущение полной осмысленности всего происходящего. Давно забытая мысль покачивается в мозгу, я придаю ей форму и объем, как могу, погружаюсь в созерцание. Мысль эта - неосуществившаяся мечта бабушки попасть в Париж.
Французы, негры, арабы сосредоточенно думают о своем, плавно покачиваясь в такт вагонным толчкам.
А рядом со мной сидит бабушка. Мы с ней тихо обсуждаем город за окном - она не суетлива, замечает какие-то интересные детали и делится своими впечатлениями, размеренно и со скрытой улыбкой. Мы едем в Париж, чтобы его увидеть - но не на четверть часа, а на всю неделю, потому что забронирована гостиница и нас ждут парижские улицы, кафе и круассаны. А еще Эйфелева башня, Элисейские поля и Монмартр. Я чувствую подъем сил и вдохновения, ведь когда поездка - и мечта - достигают своей цели, всегда становится невероятно легко и уютно.
…
Ночная тьма объяла поезд и теперь он разгоняется до предела, торопясь доехать до цели. Вокруг блистают огни, но вдруг все стихает, и мы въезжаем в подвал парижской подземки - электричка становится метро.
На станции Сент-Мишель-де-Нотр-Дам я вылетаю как ошпаренный из поезда, мечусь в поисках расписания обратной электрички, не нахожу, обращаюсь за помощью к дружелюбной француженке-негритянке, ищу выход наверх, бегу…И попадаю в свет его лучей. Вокруг пляшет море огней, в Париже, видимо, разгар гуляния - восемь вечера; в реке мается разлитая яичница красно-желтых фонарей, а через дорогу стоит великая громадина Собора. Я бегу к нему, фотографирую, пытаюсь наспех ощутить величие момента (как у Гришковца, перед Джокондой), но успеваю только засветить в голове момент спешки и бегущих, бегущих вокруг меня - и отбрасываемых назад по мере моего бега огней. И фасад, к которому прилипло столько света от прожекторов, что не осталось живого места. Но вот уже я шмыгаю через дорогу, ныряю в метро и с благожелательной помощью какого-то студента узнаю, что мой поезд через три минуты. Обратно.
Благодаря тому, что вечером поезда не останавливаются на некоторых станциях - таких мелькнувших призраков я насчитал пять - я успеваю в аэропорт заблаговременно. С благодарностью думаю я об электричке и тешу себя приятной мыслью, что «город расположен скорее благосклонно, чем нет». У меня 20 минут на загадочное компостирование (надеюсь, что я найду автоматы на перроне).
И вот,наконец, на станцию вползает длинное тело скоростного экспресса ТэЖеВе.
Что мне не нравится в заграничных поездах, а особенно в экспрессах, так это не покидающее тебя чувство «полета». Внутри тэжеве совершенно не ощущалась скорость - слышно было только чинное гудение и едва различимый тонкий свист, не иначе как разрезаемого на пласты и складываемого в стопку по бокам путей воздуха. Пусть даже мы ехали ночью и ничего не было видно, кроме редких огней - но эй, а где вереница освещенных городов, где по бешеному вихрю проносящихся мимо огней можно хотя бы примерно оценить скорость? Неужели и во Франции есть бесконечные пустыри и темные леса, через которые можно проложить скоростную линию в стороне от жизни, да не может быть.
В ТэЖеВе нет тебе ни стука, ни ветерка. Нет романтики. Нет и все - хотя определенную частицу ее я все же нашел в том факте, что находился теперь не где-нибудь, а в поезде, о котором с гордостью сообщал школьный учебник по французскому. Это Тот-самый-ТэЖеВе, который сказочным персонажем был нарисован на одной из страниц ненавистного учебника L’oiseau bleu. Ненавистного, потому что французский никогда не шел…Это теперь уже я надеялся дать себе пинок в этом направлении, когда приеду в Лион.
Через два часа поезд прибывал на вокзал Лион-Пар-Дьё. На перроне громкими криками и песнями меня встречал мсье Валентан.
https://picasaweb.google.com/103075387733493848496/WienParisLyon?authkey=Gv1sRgCIyT_K2oosGV2QE#