Забытые имена. Созерко Мальсагов.
Созерко Артаганович Мальсагов (17 июня 1895, Альтиево Назрановского округа Терской области - 25 февраля 1976, Эштон, Великобритания) - офицер Русской армии, белогвардеец, офицер Войска Польского, участник польского и французского Сопротивления, по национальности - ингуш.
Отец Созерко - Артаган Арцхоевич Мальсагов - в 1869 г. всадник 3-й сотни Терской постоянной милиции, в 1871 - оруженосец 3-го взвода горцев Лейб-гвардии Кавказского эскадрона конвоя Е. И. В. Вернувшись на Кавказ, был командиром 4-й сотни Терско-Горского конно-иррегулярного полка, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Мать - Хани Базоркина, дочь генерала Бунахо Базоркина, героя Шипки, командира Ингушского дивизиона Терско-Горского конно-иррегулярного полка 13-го армейского корпуса.
Созерко после окончании Воронежского Михайловского кадетского корпуса закончил Московское Александровское военное училище по 1-му разряду. Принял присягу 23 сентября 1912 года. В 1913 году поступил в чине подпоручика в 29-ый Сибирский стрелковый полк, который в июле 1914 года был передислоцирован в Польшу. Воевал в Первой Мировой, ранен в сентябре 1914 года и отправлен в госпиталь во Владикавказ. Награждён орденом святого Станислава с мечом и бантом. В марте 1915 года переведен в запасную сотню Ингушского конного полка Дикой дивизии, а в июле в Ингушский полк. В 1917 году женился на Леби Измайловой, дочери купца 2-й гильдии Шахбота Измайлова.
Во время выступления генерала Корнилова Созерко командовал эскадроном в 3-й бригаде, включавшей Ингушский и Черкесский полки. В Добровольческой армии Деникина Мальсагов командовал Первым ингушским кавалерийским полком, участвовал в боях на Царицынском фронте в составе Кавказской армии. В своих воспоминаниях Мальсагов об этом периоде написал: «Катастрофа Добровольческой армии вынудила всех нас искать убежища в горах. Постоянно сталкиваясь с нападающим врагом, наша кавалерийская бригада достигла реки Терек, где и была расформирована. Наиболее стойкие и надежные её части пересекли границу Грузии, в то время еще независимого государства…».
Поверив в амнистию 1922 года, по которой было обещано полное прощение белогвардейцам «всех рангов и категорий», Созерко ради воссоединения с семьей в апреле 1923 года вернулся из Турции и добровольно сдался ЧК. «Когда я сослался на официальные слова амнистии, - писал Мальсагов, - следователь прямо взревел от смеха: „Отведите его в камеру и пусть ему там покажут амнистию“. И действительно - они показали!».
С января 1924 по май 1925 года Мальсагов - заключённый Соловецкого лагеря особого назначения. 15 мая Созерко с товарищами по заключению - Ю.Д. Бессоновым, Э. Мальбродским, М.Г. Сазоновым и присоединившимся к группе в последний момент кубанским казаком Василием Приблудиным - совершили побег.
Позднее Мальсагов вспоминал: «Финны приняли нас приветливо. Накормили и отправили в Улеаборг… Нам пришлось пробыть несколько дней в тюрьме, пока рассматривалось наше дело… Но после Соловков и карельских лесов эта тюрьма показалась сущим раем». В Финляндии Мальсагов получил «нансеновский паспорт» и с ним переехал в Ригу. Там уже в 1925 году он начал писать воспоминания «Адский остров», опубликованную в Англии в 1926 году. Перевод был осуществлён при поддержке бывшего посла России в Англии К. Д. Набокова и поэта Ивана Савина. Мальсагов вступил в полемику с Парижским Комитетом Политического Красного Креста, добиваясь фактического восстановления прав политзаключенных. В этот период на Мальсагова дважды были совершены покушения агентами ОГПУ.
С августа 1927 по сентябрь 1939 года Мальсагов служил в польской кавалерии, сначала по контракту, позднее как кадровый офицер. В сентябре 1939 начало Второй мировой войны Мальсагов встретил в Поморье в должности командира эскадрона, участвовал в боях с немцами. Взят в плен и отправлен в офицерский лагерь в Германию. В 1944 совершил побег, участвовал в Польском сопротивлении, а затем переправлен во Францию, где воевал во Французском сопротивлении. Подпольная кличка «Казбек». Имя Созерко Мальсагова вошло в «Антологию борцов за свободу Польши».
После войны жил в Англии. Работал в Исламском Культурном Центре, вошел в «Межнациональный Комитет по проведению процесса против политики геноцида (народоубийства), проводимой коммунистической властью», созданного в Мюнхене в 1951 году. Вместе с другими членами Комитета собирал сведения и свидетельства о проводимых в СССР национальных репрессиях, опубликованные в журнале «Свободный Кавказ». Последние годы жизни провёл в доме для кавказских ветеранов в Портлэнд-Хаусе в Эштоне. В 1973 году перенёс тяжелую операцию на желудке. Скончался в больнице Шайр Хилл (Shire Hill Hospital) 25 февраля 1976 года.
В 1963 году Мальсагов писал своей дочери Мадине: «Поверь, священный идеал остатка моей жизни - это умереть на отцовской земле и быть похороненным на родовом кладбище в милом и бессмертном Альтиеве, где лежат кости моих отцов, братьев, сестер и матери…». 28 августа 1990 Мальсагов реабилитирован.
Здесь некоторые выдержки из воспоминаний Мальсагова:
1) "Тогда, как и сейчас, неофициальное руководство всем повстанческим движением на Кавказе было сосредоточено в руках хорошо известного полковника Челокаева. Благодаря всесторонней поддержке населения, которое симпатизирует «белым», и личному мужеству, смелости и умению Челокаева, большевики считают его неуловимым... Между Челокаевым и кавказскими Советами существует необычное соглашение. Семья полковника уже в течение нескольких лет томится в Метехе в Тифлисе, в тюрьме, известной своими жестокостями и зверствами. Большевики, конечно же, давно расстреляли бы родных Челокаева, если бы он не захватил в плен как заложников и не спрятал в надежном месте нескольких известных представителей Советской власти. Когда полковник услышал, что его семья арестована, он послал председателю грузинской ЧК письмо следующего содержания: «Я пришлю в мешке по 40 голов коммунистов за каждого члена моей семьи, убитого вами. Полковник Челокаев». Так семья Челокаева и заложники-коммунисты до сих пор живы."
2)"Среди тысяч людей, заключенных в тюрьмы Закавказской ЧК одновременно со мной, было пятнадцать офицеров. В их числе генерал Цулукидзе, князь Камшиев, князь Мухранский, брат которого был женат на дочери Великого князя Константина Константиновича. Все они обвинялись в организации мифического контрреволюционного заговора и в связях с Грузинским восстанием 1923 года. Эти люди после продолжительных мучительных допросов были приговорены к расстрелу. Князь Мухранский решил дорого продать свою жизнь. Ему удалось раздобыть большой гвоздь (он нашел его в камере). Когда в ночь исполнения приговора открылась дверь и группа чекистов, возглавляемая Шульманом, комендантом Закавказской ЧК, известного как «смертельный комендант», вошла, чтобы увести осужденных офицеров, Мухранский бросил гвоздь со всей возможной силой в лицо Шульману, целясь ему в глаза. Тяжелый гвоздь сломал палачу нос. Шульман застонал от боли, и сразу же раздались ужасные крики и выстрелы. Камера наполнилась дымом. Все пятнадцать офицеров, находившиеся в камере, были убиты конвоем на месте. Заключенным из других камер был отдан приказ смыть потоки крови... Палач Злиев, чрезвычайный уполномоченный ГПУ Горской республики в Осетии, прибегал к следующему. Он насильно вставлял дуло револьвера в рот заключенного, которого допрашивал, поворачивал его и таким образом ранил десны и выбивал зубы. Мой сокамерник по тюрьме ГорГПУ подвергался такой пытке..."
3) "Я и некоторые другие, которые тоже были «амнистированы», не торопясь отправились на Север. Первой остановкой был Ростов. Здесь я впервые столкнулся с так называемой шпаной - обычными уголовниками, которые играли довольно необычную роль во всех российских тюрьмах, лагерях и местах ссылки. Грабители большого и малого масштаба, взломщики, убийцы, фальшивомонетчики и бродяги кочевали целыми дивизиями из одной тюрьмы в другую, отбывая свои сроки, совершая оттуда побеги при помощи подкупа охраны, чтобы вскоре вновь оказаться в очередной тюрьме. Почти все они были совершенно раздеты, всегда голодны и завшивлены. Охрана била их по головам прикладами ружей, уголовники убивали друг друга кирпичами, вырванными из тюремных стен. Совсем одичавшие, они, куда бы их не отправили, умудрялись проиграть в карты свой скудный паек (порцию пищи) или последнюю пару собственных брюк. Подобные уроны они возмещали, вновь грабя заключенных, относящихся к политической категории. Украденные вещи шпана пропивала или продавала через тюремных и лагерных надзирателей. Войдя в камеру, предназначенную для нас в ростовской тюрьме, я онемел от ужаса: около ста уголовников из шпаны встретило нас оглушительными воплями и угрожающими выкриками. В углу сидели пять человек из образованных, включая и полковника Генерального штаба. Шпана за ночь раздела их догола. К счастью, среди нас были люди, которые прошли через все мыслимые переделки. Один из них прочертил мелом линию на полу, поделив комнату на две сферы влияния - политическую и уголовную, и очень громко крикнул шпане: «Я убью первого, кто переступит эту линию». Он был огромного роста, шпана испугалась его. Ночью мы выставляли часовых на границе сферы влияния..."
4) "Комендантом Кемского лагеря, как я уже упоминал, был Гладков - покровитель всех уголовников. Но более могущественного защитника своих интересов уголовники обрели в лице жены Гладкова, простой калужской крестьянки, которая полностью держала в кулаке своего мужа. Официальное ее звание - администратор. Но весь лагерь обращался к ней почтительно, называя «Мать». Этим именем нарекла ее благодарная шпана. И действительно, она была матерью для уголовников. Эта женщина позволяла им не работать, освобождая при этом от наказаний, вступалась, когда они занимались грабежами других заключенных, прочими бесчинствами. Было совершенно бессмысленно подавать жалобу Гладкову о том, что уголовники украли у вас последнюю пару брюк. Комендант Кемского распределительного центра неизменно давал один и тот же ответ, прибавляя к нему несколько непечатных выражений: «Меня не интересует, ограбили они тебя или нет, раньше у моей шпаны ничего не было, а ты - буржуй». Под покровительством Гладкова и «Матери» уголовники осуществляли в лагерях свою диктатуру. Фактически, они и по сей день - привилегированная каста, аристократия Соловецких островов..."
5) "В Северных лагерях особого назначения немало представителей так называемых гуманитарных профессий: инженеров, адвокатов, литераторов, учителей, врачей. Очень много учителей начальных и средних классов, а также университетских преподавателей - как мужчин, так и женщин, причем последние составляют большинство. Имеется немалое количество крестьян, рабочих, ремесленников и мелких служащих. Довольно хорошо представлены донские, кубанские, сибирские казаки и народы Кавказа. Из нерусских, являющихся советскими подданными, на Соловках наиболее многочисленны эстонцы, поляки, карелы (некоторые из которых вернулись из Финляндии, поверив в амнистию) и евреи. Последние преимущественно присылаются на Соловки вместе со своими семьями: одни по обвинению в причастности к сионизму, другие - по обвинению в экономической контрреволюции, третьи обвинены в так называемом «вооруженном бандитизме»: под которым ГПУ подразумевает все, что ему заблагорассудится: от членства (даже в прошлом) в монархической партии до производства фальшивых банкнот. На Соловках много иностранцев, о которых более подробно я скажу ниже. Самые большие группы заключенных составляют офицеры старой и новой армии, деловые люди дореволюционной поры и нэпманы, видные представители старого режима - бюрократы и аристократы, а также духовенство. В настоящее время на Соловках находится приблизительно триста епископов, священников и монахов. К этому количеству следует прибавить несколько сотен мирян, сосланных на Соловки вместе с духовными лицами, главным образом по 72-й статье УК - «религиозная контрреволюция, сопротивление конфискации церковных ценностей, религиозная пропаганда, обучение детей в религиозном духе» и т. д."
6)"Соловки пропускают через себя как старых, так и молодых. В феврале 1925 года на Попов остров прибыло пятьдесят студентов и школьников из Феодосии, Севастополя, Симферополя и Ялты. Они получили по три года каждый за организацию «контрреволюционного заговора совместно с иностранной буржуазией». Под данной формулировкой подразумевалось то, что руководство заговором осуществлялось из Константинополя. Но все это было совершенно бездоказательно. Кроме взрослых студентов, этап включал еще двадцать учеников средних и старших классов, почти еще детей... Незадолго до моего приезда на Соловки, ГПУ Закавказской советской республики прислало туда сорок стариков чеченской национальности. Один из них выглядывал из окна барака, что запрещалось некоторыми чекистами. И за это вся группа была послана на Секирову гору, известную на Соловках как место пыток, посажена в «каменный мешок» (эта процедура описана ниже) и до потери сознания выпорота «смоленскими палками». Одному из стариков было сто десять лет. Стариков - чеченцев сослали в качестве заложников, из-за сыновей, внуков и правнуков, которые присоединились к партизанским отрядам и ведут непрекращающуюся войну с большевиками. Эта война продолжается до сих пор. Сами же заложники ничего подобного не совершали. Практика брать заложников и осуществлять жестокие репрессии против родственников, и даже против знакомых повстанцев и эмигрантов, была внедрена советскими властями в сложную систему террора, которая не гнушается ничем для достижения своей цели - абсолютного подчинения всего русского народа воле руководителей Коммунистической партии."
7) "Уголовницы так же, как и мужчины, приобщаются к азартным карточным играм. Но в случае проигрыша они вряд ли могут расплатиться деньгами, приличной одеждой или продуктами. Ничего этого у них нет. В итоге, каждый день можно наблюдать дикие сцены. Женщины играют в карты с тем условием, что проигравшая обязана немедленно отправиться в мужской барак и отдаться десяти мужчинам подряд. Все это должно происходить в присутствии официальных свидетелей. Лагерная администрация никогда не пресекает эти безобразия. Можно представить себе то влияние, которое уголовницы оказывают на образованных женщин из контрреволюционного крыла. Самые отвратительные ругательства, вперемешку с которыми упоминаются имена Бога, Христа, Божьей Матери и всех святых, поголовное пьянство, неописуемые дебоши, воровство, антисанитария, сифилис - этого оказывается слишком много даже для очень сильного характера. Послать честную женщину на Соловки - значит в несколько месяцев превратить ее в нечто похуже проститутки, в комок безгласной, грязной плоти, в предмет меновой торговли в руках лагерного персонала. Каждый чекист на Соловках одновременно имеет от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере официальный гарем, постоянно пополняемый в соответствии с его вкусом и распоряжениями. Красноармейцы, охраняющие лагерь, безнаказанно насилуют женщин. По лагерным правилам, из числа контрреволюционерок и уголовниц ежедневно отбирают двадцать пять женщин для обслуживания красноармейцев 95 дивизии, охраняющей Соловки. Солдаты настолько ленивы, что арестанткам приходится даже застилать их постели. Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовят обед и чистят ботинки, но даже купают его. Для этих целей обычно отбирают наиболее молодых и привлекательных женщин. И чекисты обходятся с ними так, как им вздумается. Все женщины на Соловках поделены на три категории. Первая - «рублевые», вторая - «полрублевые», третья - «пятнадцатикопеечные» (пятиалтынные). Если кто-либо из лагерной администрации хочет «первоклассную» женщину, т. е. молодую контрреволюционерку, прибывшую в лагерь недавно, он говорит охраннику: «Приведи мне «рублевую». Порядочная женщина, отказывающаяся от «улучшенного» пайка, который чекисты назначают своим наложницам, в скором времени умирает от недоедания и туберкулеза..."
8) "Теперь каждый заключенный, несмотря на всю тяжесть выполняемой им работы, стал получать один фунт черного хлеба. Хлеб выдается сразу на десять дней, и к концу этого срока становится твердым, как камень. Он всегда плохо выпечен; делают его из несвежей муки, предающей хлебу горький привкус. Дважды в день заключенных кормят горячей пищей. Обед состоит из тарелки супа, сваренного из заплесневелой трески. В эту зловонную жидкость не добавляется ни куска масла. На ужин подается миска каши из проса или гречки, опять же без масла. Довольно часто контрреволюционеры остаются вовсе без ужина, так как шпана, проиграв в карты свои порции, до единой крошки разграбляет кухню. Согласно лагерной документации, каждому заключенном ежедневно причитается три золотника сахару, т. е. тридцать золотников сахара на человека, с расчетом на десять дней (золотник составляет 1,96 от русского фунта). На самом же деле, каждый арестант получает полстакана полузамерзшего жидкого сахара на декаду - вес его составляет всего десять-двенадцать золотников. Чекисты разбавляют сахар водой и таким образом из каждого пайка выкраивают восемнадцать-двадцать золотников, что в условиях лагеря с несколькими тысячами заключенных в итоге составляет прибыль в два-три десятка пудов. В документах также оговорено: заключенные получают одну восьмую фунта масла и столько же табаку. На самом деле, в лагере не выдается ни то, ни другое. Бочонки с маслом и сотни тонн табаку сбываются начальством в Кемь, а деньги прикарманиваются..."
Источники:
Мальсагов Созерко. Адские острова: Советская тюрьма на Дальнем Севере. Пер. с англ. Ш.Яндиева ; предисл. В.Г.Танкиева ; вступ. ст. М. Абсаметова. Нальчик: Издат. центр "Эль-фа", 1996.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Мальсагов,_Созерко_Артаганович
Отец Созерко - Артаган Арцхоевич Мальсагов - в 1869 г. всадник 3-й сотни Терской постоянной милиции, в 1871 - оруженосец 3-го взвода горцев Лейб-гвардии Кавказского эскадрона конвоя Е. И. В. Вернувшись на Кавказ, был командиром 4-й сотни Терско-Горского конно-иррегулярного полка, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Мать - Хани Базоркина, дочь генерала Бунахо Базоркина, героя Шипки, командира Ингушского дивизиона Терско-Горского конно-иррегулярного полка 13-го армейского корпуса.
Созерко после окончании Воронежского Михайловского кадетского корпуса закончил Московское Александровское военное училище по 1-му разряду. Принял присягу 23 сентября 1912 года. В 1913 году поступил в чине подпоручика в 29-ый Сибирский стрелковый полк, который в июле 1914 года был передислоцирован в Польшу. Воевал в Первой Мировой, ранен в сентябре 1914 года и отправлен в госпиталь во Владикавказ. Награждён орденом святого Станислава с мечом и бантом. В марте 1915 года переведен в запасную сотню Ингушского конного полка Дикой дивизии, а в июле в Ингушский полк. В 1917 году женился на Леби Измайловой, дочери купца 2-й гильдии Шахбота Измайлова.
Во время выступления генерала Корнилова Созерко командовал эскадроном в 3-й бригаде, включавшей Ингушский и Черкесский полки. В Добровольческой армии Деникина Мальсагов командовал Первым ингушским кавалерийским полком, участвовал в боях на Царицынском фронте в составе Кавказской армии. В своих воспоминаниях Мальсагов об этом периоде написал: «Катастрофа Добровольческой армии вынудила всех нас искать убежища в горах. Постоянно сталкиваясь с нападающим врагом, наша кавалерийская бригада достигла реки Терек, где и была расформирована. Наиболее стойкие и надежные её части пересекли границу Грузии, в то время еще независимого государства…».
Поверив в амнистию 1922 года, по которой было обещано полное прощение белогвардейцам «всех рангов и категорий», Созерко ради воссоединения с семьей в апреле 1923 года вернулся из Турции и добровольно сдался ЧК. «Когда я сослался на официальные слова амнистии, - писал Мальсагов, - следователь прямо взревел от смеха: „Отведите его в камеру и пусть ему там покажут амнистию“. И действительно - они показали!».
С января 1924 по май 1925 года Мальсагов - заключённый Соловецкого лагеря особого назначения. 15 мая Созерко с товарищами по заключению - Ю.Д. Бессоновым, Э. Мальбродским, М.Г. Сазоновым и присоединившимся к группе в последний момент кубанским казаком Василием Приблудиным - совершили побег.
Позднее Мальсагов вспоминал: «Финны приняли нас приветливо. Накормили и отправили в Улеаборг… Нам пришлось пробыть несколько дней в тюрьме, пока рассматривалось наше дело… Но после Соловков и карельских лесов эта тюрьма показалась сущим раем». В Финляндии Мальсагов получил «нансеновский паспорт» и с ним переехал в Ригу. Там уже в 1925 году он начал писать воспоминания «Адский остров», опубликованную в Англии в 1926 году. Перевод был осуществлён при поддержке бывшего посла России в Англии К. Д. Набокова и поэта Ивана Савина. Мальсагов вступил в полемику с Парижским Комитетом Политического Красного Креста, добиваясь фактического восстановления прав политзаключенных. В этот период на Мальсагова дважды были совершены покушения агентами ОГПУ.
С августа 1927 по сентябрь 1939 года Мальсагов служил в польской кавалерии, сначала по контракту, позднее как кадровый офицер. В сентябре 1939 начало Второй мировой войны Мальсагов встретил в Поморье в должности командира эскадрона, участвовал в боях с немцами. Взят в плен и отправлен в офицерский лагерь в Германию. В 1944 совершил побег, участвовал в Польском сопротивлении, а затем переправлен во Францию, где воевал во Французском сопротивлении. Подпольная кличка «Казбек». Имя Созерко Мальсагова вошло в «Антологию борцов за свободу Польши».
После войны жил в Англии. Работал в Исламском Культурном Центре, вошел в «Межнациональный Комитет по проведению процесса против политики геноцида (народоубийства), проводимой коммунистической властью», созданного в Мюнхене в 1951 году. Вместе с другими членами Комитета собирал сведения и свидетельства о проводимых в СССР национальных репрессиях, опубликованные в журнале «Свободный Кавказ». Последние годы жизни провёл в доме для кавказских ветеранов в Портлэнд-Хаусе в Эштоне. В 1973 году перенёс тяжелую операцию на желудке. Скончался в больнице Шайр Хилл (Shire Hill Hospital) 25 февраля 1976 года.
В 1963 году Мальсагов писал своей дочери Мадине: «Поверь, священный идеал остатка моей жизни - это умереть на отцовской земле и быть похороненным на родовом кладбище в милом и бессмертном Альтиеве, где лежат кости моих отцов, братьев, сестер и матери…». 28 августа 1990 Мальсагов реабилитирован.
Здесь некоторые выдержки из воспоминаний Мальсагова:
1) "Тогда, как и сейчас, неофициальное руководство всем повстанческим движением на Кавказе было сосредоточено в руках хорошо известного полковника Челокаева. Благодаря всесторонней поддержке населения, которое симпатизирует «белым», и личному мужеству, смелости и умению Челокаева, большевики считают его неуловимым... Между Челокаевым и кавказскими Советами существует необычное соглашение. Семья полковника уже в течение нескольких лет томится в Метехе в Тифлисе, в тюрьме, известной своими жестокостями и зверствами. Большевики, конечно же, давно расстреляли бы родных Челокаева, если бы он не захватил в плен как заложников и не спрятал в надежном месте нескольких известных представителей Советской власти. Когда полковник услышал, что его семья арестована, он послал председателю грузинской ЧК письмо следующего содержания: «Я пришлю в мешке по 40 голов коммунистов за каждого члена моей семьи, убитого вами. Полковник Челокаев». Так семья Челокаева и заложники-коммунисты до сих пор живы."
2)"Среди тысяч людей, заключенных в тюрьмы Закавказской ЧК одновременно со мной, было пятнадцать офицеров. В их числе генерал Цулукидзе, князь Камшиев, князь Мухранский, брат которого был женат на дочери Великого князя Константина Константиновича. Все они обвинялись в организации мифического контрреволюционного заговора и в связях с Грузинским восстанием 1923 года. Эти люди после продолжительных мучительных допросов были приговорены к расстрелу. Князь Мухранский решил дорого продать свою жизнь. Ему удалось раздобыть большой гвоздь (он нашел его в камере). Когда в ночь исполнения приговора открылась дверь и группа чекистов, возглавляемая Шульманом, комендантом Закавказской ЧК, известного как «смертельный комендант», вошла, чтобы увести осужденных офицеров, Мухранский бросил гвоздь со всей возможной силой в лицо Шульману, целясь ему в глаза. Тяжелый гвоздь сломал палачу нос. Шульман застонал от боли, и сразу же раздались ужасные крики и выстрелы. Камера наполнилась дымом. Все пятнадцать офицеров, находившиеся в камере, были убиты конвоем на месте. Заключенным из других камер был отдан приказ смыть потоки крови... Палач Злиев, чрезвычайный уполномоченный ГПУ Горской республики в Осетии, прибегал к следующему. Он насильно вставлял дуло револьвера в рот заключенного, которого допрашивал, поворачивал его и таким образом ранил десны и выбивал зубы. Мой сокамерник по тюрьме ГорГПУ подвергался такой пытке..."
3) "Я и некоторые другие, которые тоже были «амнистированы», не торопясь отправились на Север. Первой остановкой был Ростов. Здесь я впервые столкнулся с так называемой шпаной - обычными уголовниками, которые играли довольно необычную роль во всех российских тюрьмах, лагерях и местах ссылки. Грабители большого и малого масштаба, взломщики, убийцы, фальшивомонетчики и бродяги кочевали целыми дивизиями из одной тюрьмы в другую, отбывая свои сроки, совершая оттуда побеги при помощи подкупа охраны, чтобы вскоре вновь оказаться в очередной тюрьме. Почти все они были совершенно раздеты, всегда голодны и завшивлены. Охрана била их по головам прикладами ружей, уголовники убивали друг друга кирпичами, вырванными из тюремных стен. Совсем одичавшие, они, куда бы их не отправили, умудрялись проиграть в карты свой скудный паек (порцию пищи) или последнюю пару собственных брюк. Подобные уроны они возмещали, вновь грабя заключенных, относящихся к политической категории. Украденные вещи шпана пропивала или продавала через тюремных и лагерных надзирателей. Войдя в камеру, предназначенную для нас в ростовской тюрьме, я онемел от ужаса: около ста уголовников из шпаны встретило нас оглушительными воплями и угрожающими выкриками. В углу сидели пять человек из образованных, включая и полковника Генерального штаба. Шпана за ночь раздела их догола. К счастью, среди нас были люди, которые прошли через все мыслимые переделки. Один из них прочертил мелом линию на полу, поделив комнату на две сферы влияния - политическую и уголовную, и очень громко крикнул шпане: «Я убью первого, кто переступит эту линию». Он был огромного роста, шпана испугалась его. Ночью мы выставляли часовых на границе сферы влияния..."
4) "Комендантом Кемского лагеря, как я уже упоминал, был Гладков - покровитель всех уголовников. Но более могущественного защитника своих интересов уголовники обрели в лице жены Гладкова, простой калужской крестьянки, которая полностью держала в кулаке своего мужа. Официальное ее звание - администратор. Но весь лагерь обращался к ней почтительно, называя «Мать». Этим именем нарекла ее благодарная шпана. И действительно, она была матерью для уголовников. Эта женщина позволяла им не работать, освобождая при этом от наказаний, вступалась, когда они занимались грабежами других заключенных, прочими бесчинствами. Было совершенно бессмысленно подавать жалобу Гладкову о том, что уголовники украли у вас последнюю пару брюк. Комендант Кемского распределительного центра неизменно давал один и тот же ответ, прибавляя к нему несколько непечатных выражений: «Меня не интересует, ограбили они тебя или нет, раньше у моей шпаны ничего не было, а ты - буржуй». Под покровительством Гладкова и «Матери» уголовники осуществляли в лагерях свою диктатуру. Фактически, они и по сей день - привилегированная каста, аристократия Соловецких островов..."
5) "В Северных лагерях особого назначения немало представителей так называемых гуманитарных профессий: инженеров, адвокатов, литераторов, учителей, врачей. Очень много учителей начальных и средних классов, а также университетских преподавателей - как мужчин, так и женщин, причем последние составляют большинство. Имеется немалое количество крестьян, рабочих, ремесленников и мелких служащих. Довольно хорошо представлены донские, кубанские, сибирские казаки и народы Кавказа. Из нерусских, являющихся советскими подданными, на Соловках наиболее многочисленны эстонцы, поляки, карелы (некоторые из которых вернулись из Финляндии, поверив в амнистию) и евреи. Последние преимущественно присылаются на Соловки вместе со своими семьями: одни по обвинению в причастности к сионизму, другие - по обвинению в экономической контрреволюции, третьи обвинены в так называемом «вооруженном бандитизме»: под которым ГПУ подразумевает все, что ему заблагорассудится: от членства (даже в прошлом) в монархической партии до производства фальшивых банкнот. На Соловках много иностранцев, о которых более подробно я скажу ниже. Самые большие группы заключенных составляют офицеры старой и новой армии, деловые люди дореволюционной поры и нэпманы, видные представители старого режима - бюрократы и аристократы, а также духовенство. В настоящее время на Соловках находится приблизительно триста епископов, священников и монахов. К этому количеству следует прибавить несколько сотен мирян, сосланных на Соловки вместе с духовными лицами, главным образом по 72-й статье УК - «религиозная контрреволюция, сопротивление конфискации церковных ценностей, религиозная пропаганда, обучение детей в религиозном духе» и т. д."
6)"Соловки пропускают через себя как старых, так и молодых. В феврале 1925 года на Попов остров прибыло пятьдесят студентов и школьников из Феодосии, Севастополя, Симферополя и Ялты. Они получили по три года каждый за организацию «контрреволюционного заговора совместно с иностранной буржуазией». Под данной формулировкой подразумевалось то, что руководство заговором осуществлялось из Константинополя. Но все это было совершенно бездоказательно. Кроме взрослых студентов, этап включал еще двадцать учеников средних и старших классов, почти еще детей... Незадолго до моего приезда на Соловки, ГПУ Закавказской советской республики прислало туда сорок стариков чеченской национальности. Один из них выглядывал из окна барака, что запрещалось некоторыми чекистами. И за это вся группа была послана на Секирову гору, известную на Соловках как место пыток, посажена в «каменный мешок» (эта процедура описана ниже) и до потери сознания выпорота «смоленскими палками». Одному из стариков было сто десять лет. Стариков - чеченцев сослали в качестве заложников, из-за сыновей, внуков и правнуков, которые присоединились к партизанским отрядам и ведут непрекращающуюся войну с большевиками. Эта война продолжается до сих пор. Сами же заложники ничего подобного не совершали. Практика брать заложников и осуществлять жестокие репрессии против родственников, и даже против знакомых повстанцев и эмигрантов, была внедрена советскими властями в сложную систему террора, которая не гнушается ничем для достижения своей цели - абсолютного подчинения всего русского народа воле руководителей Коммунистической партии."
7) "Уголовницы так же, как и мужчины, приобщаются к азартным карточным играм. Но в случае проигрыша они вряд ли могут расплатиться деньгами, приличной одеждой или продуктами. Ничего этого у них нет. В итоге, каждый день можно наблюдать дикие сцены. Женщины играют в карты с тем условием, что проигравшая обязана немедленно отправиться в мужской барак и отдаться десяти мужчинам подряд. Все это должно происходить в присутствии официальных свидетелей. Лагерная администрация никогда не пресекает эти безобразия. Можно представить себе то влияние, которое уголовницы оказывают на образованных женщин из контрреволюционного крыла. Самые отвратительные ругательства, вперемешку с которыми упоминаются имена Бога, Христа, Божьей Матери и всех святых, поголовное пьянство, неописуемые дебоши, воровство, антисанитария, сифилис - этого оказывается слишком много даже для очень сильного характера. Послать честную женщину на Соловки - значит в несколько месяцев превратить ее в нечто похуже проститутки, в комок безгласной, грязной плоти, в предмет меновой торговли в руках лагерного персонала. Каждый чекист на Соловках одновременно имеет от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере официальный гарем, постоянно пополняемый в соответствии с его вкусом и распоряжениями. Красноармейцы, охраняющие лагерь, безнаказанно насилуют женщин. По лагерным правилам, из числа контрреволюционерок и уголовниц ежедневно отбирают двадцать пять женщин для обслуживания красноармейцев 95 дивизии, охраняющей Соловки. Солдаты настолько ленивы, что арестанткам приходится даже застилать их постели. Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовят обед и чистят ботинки, но даже купают его. Для этих целей обычно отбирают наиболее молодых и привлекательных женщин. И чекисты обходятся с ними так, как им вздумается. Все женщины на Соловках поделены на три категории. Первая - «рублевые», вторая - «полрублевые», третья - «пятнадцатикопеечные» (пятиалтынные). Если кто-либо из лагерной администрации хочет «первоклассную» женщину, т. е. молодую контрреволюционерку, прибывшую в лагерь недавно, он говорит охраннику: «Приведи мне «рублевую». Порядочная женщина, отказывающаяся от «улучшенного» пайка, который чекисты назначают своим наложницам, в скором времени умирает от недоедания и туберкулеза..."
8) "Теперь каждый заключенный, несмотря на всю тяжесть выполняемой им работы, стал получать один фунт черного хлеба. Хлеб выдается сразу на десять дней, и к концу этого срока становится твердым, как камень. Он всегда плохо выпечен; делают его из несвежей муки, предающей хлебу горький привкус. Дважды в день заключенных кормят горячей пищей. Обед состоит из тарелки супа, сваренного из заплесневелой трески. В эту зловонную жидкость не добавляется ни куска масла. На ужин подается миска каши из проса или гречки, опять же без масла. Довольно часто контрреволюционеры остаются вовсе без ужина, так как шпана, проиграв в карты свои порции, до единой крошки разграбляет кухню. Согласно лагерной документации, каждому заключенном ежедневно причитается три золотника сахару, т. е. тридцать золотников сахара на человека, с расчетом на десять дней (золотник составляет 1,96 от русского фунта). На самом же деле, каждый арестант получает полстакана полузамерзшего жидкого сахара на декаду - вес его составляет всего десять-двенадцать золотников. Чекисты разбавляют сахар водой и таким образом из каждого пайка выкраивают восемнадцать-двадцать золотников, что в условиях лагеря с несколькими тысячами заключенных в итоге составляет прибыль в два-три десятка пудов. В документах также оговорено: заключенные получают одну восьмую фунта масла и столько же табаку. На самом деле, в лагере не выдается ни то, ни другое. Бочонки с маслом и сотни тонн табаку сбываются начальством в Кемь, а деньги прикарманиваются..."
Источники:
Мальсагов Созерко. Адские острова: Советская тюрьма на Дальнем Севере. Пер. с англ. Ш.Яндиева ; предисл. В.Г.Танкиева ; вступ. ст. М. Абсаметова. Нальчик: Издат. центр "Эль-фа", 1996.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Мальсагов,_Созерко_Артаганович