Анекдот о кулаке и бедняке
«Жадность однажды сыграла с Пилипом злую шутку. Может, этого и вовсе не было, а может, случилось не совсем так, как об этом рассказывает Грицай Кузьма - кохановский балагур и пьянчуга, который поддерживает, несмотря на свою серую бедность, приятельские отношения с Пилипом и даже называет его без всякого на то основания кумом. Но об этой истории прослышали все, и пошла она по белу свету, как веселый анекдот. Степан в пору своих скитаний по Саратовщине не раз потешал друзей, рассказывая им об этом приключении Пилипа, а затем уже сам слышал из чужих уст ту же историю, приправленную доброй долей вымысла.
А случилось все, если верить дядьке Кузьме, вот как.
Встретились в Воронцовке на торговице богатый Пилип и бедный Кузьма.
- Кум, что будем покупать? - насмешливо спросил Пилип, зная, что у Кузьмы в кармане, кроме дырки, ничего нет.
- Да все к жеребцам присматриваюсь, - уклончиво ответил Кузьма.
- Ну и как?
- Чуть было не купил доброго меринка, да вдруг увидел такую телочку сердце зашлось. Картинка!.. Породистая, откормленная. Через год будет не корова, а речка с молоком.
- Чего же не купил? - В голосе Пилипа уже не слышалось насмешки, а глаза метнулись к телегам со вздыбленными оглоблями, возле которых стояли привязанные коровы, телки, бычки. Пилип как раз пришел на торговицу купить телку.
- Не той масти телка, - выкручивался Кузьма. - Рыжая... А в моем хозяйстве рыжий скот не держится. Такая примета.
Пилип знал, что никакого рыжего скота, кроме пары свиней да козы, у Кузьмы сроду не было. Но сделал вид, что поверил, и сказал:
- Покажи, где она, телочка. Может, я куплю.
- А магарыч будет?
- Будет. Помоги только выторговать...
Под вечер Пилип и Кузьма возвращались в Кохановку. Оба выпившие, с довольными, раскрасневшимися лицами. Пилип вел за собой на веревке купленную телку, которая и впрямь была отменной породы.
Кузьма часто оглядывался на телку, завистливо осматривал ее и восторженно прищелкивал языком.
- Нравится? - самодовольно похохатывал Пилип.
- Добрая коровка будет.
Телка в это время замедлила шаг, и сзади нее на пыльном шляху пролегла дорожка из дымящихся темно-зеленых "медяков".
Пилип остановился и, стрельнув в Кузьму насмешливыми глазами, сказал:
- Отдать тебе ее, что ли?
- Ты отдашь... Повесишься скорее!
- А почему? Ты же мне вроде кум? Могу я раз в жизни сотворить благо? Могу! Вот только условие.
- Какое? - недоверчиво насторожился Кузьма.
- Съешь вот эти коржики - и телка твоя.
- Не брешешь? - С лица Кузьмы даже схлынул румянец.
- Ей-богу.
- Стань на колени и сырой землей поклянись!
- Чем хочешь поклянусь. Детьми своими. - И Пилип, давясь от распиравшего его смеха, стал на колени...
- Эх, стаканчик бы горилки перед этим! - Кузьма вздохнул, достал из-за голенища деревянную ложку и деловито уселся посреди дороги...
Пилип, наблюдая за кумом, корчился от смеха. Но вскоре смеяться перестал, и глаза его округлились в испуге. Кузьма страдальчески покосился на Пилипа, увидел его испуганные глаза и через силу засмеялся:
- Что, кум, жалко телки?.. Если жалко, садись на мое место, и я откажусь от твоего подарка.
Не говоря ни слова, Пилип уселся на дорогу и взял у Кузьмы его ложку...
Вскоре кумовья снова продолжали путь на Кохановку. Все осталось как было. Следом за Пилипом брела на веревке телка. Молчали, отрезвевшие и сгоравшие от нетерпеливого желания быстрее избавиться друг от друга.
На второй день утром Кузьма, проходя мимо подворья Пилипа, увидел, как Пилип медленно брел к скотному базу, придерживаясь за плетень. Лицо у него было бледно-серое, под глазами налились мешки.
- Кум, что это ты такой зеленый? - не без иронии спросил Кузьма.
Пилип остановился, посмотрел на Кузьму, будто не узнавая. Потом в его глазах сверкнуло жалкое подобие смешка, но ответил вполне серьезно:
- Знаешь, кум, вчера я с тем кизяком что-то поганое слопал - муху или другую заразу. Целую ночь рвало...
И когда эта история повеялась по белому свету, Кузьма не раз всеми святыми присягал перед людьми, что может показать на дороге под Воронцовкой то место, где страдал он, надеясь получить за это от кума телку.
И вот теперь Степан размышлял над тем, как будет держать себя Пилип, когда начнут уводить с его двора быков, лошадей, коров, телок. Сколько, должно быть, душевных мук испытает он, расставаясь со своим добром, накопленным за многие годы. А земля Пилипа, а просторная хата, могучие надворные постройки, сад - все это завтра станет собственностью колхоза, вернее, уже стало; надо только вытряхнуть Пилипа с его семейством из села, рассчитать и распустить наймитов и наймичек, закрепить актом с описью имущества все содеянное».
Стаднюк И.Ф. Люди не ангелы (1963-1972 гг.)
А случилось все, если верить дядьке Кузьме, вот как.
Встретились в Воронцовке на торговице богатый Пилип и бедный Кузьма.
- Кум, что будем покупать? - насмешливо спросил Пилип, зная, что у Кузьмы в кармане, кроме дырки, ничего нет.
- Да все к жеребцам присматриваюсь, - уклончиво ответил Кузьма.
- Ну и как?
- Чуть было не купил доброго меринка, да вдруг увидел такую телочку сердце зашлось. Картинка!.. Породистая, откормленная. Через год будет не корова, а речка с молоком.
- Чего же не купил? - В голосе Пилипа уже не слышалось насмешки, а глаза метнулись к телегам со вздыбленными оглоблями, возле которых стояли привязанные коровы, телки, бычки. Пилип как раз пришел на торговицу купить телку.
- Не той масти телка, - выкручивался Кузьма. - Рыжая... А в моем хозяйстве рыжий скот не держится. Такая примета.
Пилип знал, что никакого рыжего скота, кроме пары свиней да козы, у Кузьмы сроду не было. Но сделал вид, что поверил, и сказал:
- Покажи, где она, телочка. Может, я куплю.
- А магарыч будет?
- Будет. Помоги только выторговать...
Под вечер Пилип и Кузьма возвращались в Кохановку. Оба выпившие, с довольными, раскрасневшимися лицами. Пилип вел за собой на веревке купленную телку, которая и впрямь была отменной породы.
Кузьма часто оглядывался на телку, завистливо осматривал ее и восторженно прищелкивал языком.
- Нравится? - самодовольно похохатывал Пилип.
- Добрая коровка будет.
Телка в это время замедлила шаг, и сзади нее на пыльном шляху пролегла дорожка из дымящихся темно-зеленых "медяков".
Пилип остановился и, стрельнув в Кузьму насмешливыми глазами, сказал:
- Отдать тебе ее, что ли?
- Ты отдашь... Повесишься скорее!
- А почему? Ты же мне вроде кум? Могу я раз в жизни сотворить благо? Могу! Вот только условие.
- Какое? - недоверчиво насторожился Кузьма.
- Съешь вот эти коржики - и телка твоя.
- Не брешешь? - С лица Кузьмы даже схлынул румянец.
- Ей-богу.
- Стань на колени и сырой землей поклянись!
- Чем хочешь поклянусь. Детьми своими. - И Пилип, давясь от распиравшего его смеха, стал на колени...
- Эх, стаканчик бы горилки перед этим! - Кузьма вздохнул, достал из-за голенища деревянную ложку и деловито уселся посреди дороги...
Пилип, наблюдая за кумом, корчился от смеха. Но вскоре смеяться перестал, и глаза его округлились в испуге. Кузьма страдальчески покосился на Пилипа, увидел его испуганные глаза и через силу засмеялся:
- Что, кум, жалко телки?.. Если жалко, садись на мое место, и я откажусь от твоего подарка.
Не говоря ни слова, Пилип уселся на дорогу и взял у Кузьмы его ложку...
Вскоре кумовья снова продолжали путь на Кохановку. Все осталось как было. Следом за Пилипом брела на веревке телка. Молчали, отрезвевшие и сгоравшие от нетерпеливого желания быстрее избавиться друг от друга.
На второй день утром Кузьма, проходя мимо подворья Пилипа, увидел, как Пилип медленно брел к скотному базу, придерживаясь за плетень. Лицо у него было бледно-серое, под глазами налились мешки.
- Кум, что это ты такой зеленый? - не без иронии спросил Кузьма.
Пилип остановился, посмотрел на Кузьму, будто не узнавая. Потом в его глазах сверкнуло жалкое подобие смешка, но ответил вполне серьезно:
- Знаешь, кум, вчера я с тем кизяком что-то поганое слопал - муху или другую заразу. Целую ночь рвало...
И когда эта история повеялась по белому свету, Кузьма не раз всеми святыми присягал перед людьми, что может показать на дороге под Воронцовкой то место, где страдал он, надеясь получить за это от кума телку.
И вот теперь Степан размышлял над тем, как будет держать себя Пилип, когда начнут уводить с его двора быков, лошадей, коров, телок. Сколько, должно быть, душевных мук испытает он, расставаясь со своим добром, накопленным за многие годы. А земля Пилипа, а просторная хата, могучие надворные постройки, сад - все это завтра станет собственностью колхоза, вернее, уже стало; надо только вытряхнуть Пилипа с его семейством из села, рассчитать и распустить наймитов и наймичек, закрепить актом с описью имущества все содеянное».
Стаднюк И.Ф. Люди не ангелы (1963-1972 гг.)