О разговорах с пустотой
О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением…
Платон. Государство.
Ребёнок рождается с семенами слов творения в руках. Этот Логос, удобряясь тысячей вещей, разворачивается в новый мир. Всё что воспринимается, всё что переживается, что обдумывается, всё это проходит сквозь юную, податливую плоть нового мира, создавая и закрепляя стеклышки уникального разноцветного витража. Так, каждый человек, сам того не замечая, творит мир, в котором и начинает жить дальше. Чаще всего, до конца дней своих. Мир ребёнка ещё не плотен и не конденсирован, поэтому сквозь него проникает гораздо больше дарящего счастье света.
Но бывает так, что мир человека рушится. Иногда что-то извне приходит настолько инородное, что никак не возможно вместить в привычную картину. Иногда и сам человек может увидеть изъян в своём творении, небольшую раздражающую ниточку, потянув за которую, внезапно, распускает всё по швам.
Свой мир создают заново, часто из того, что разрушило прежний мир. Но хоть это и звучит пугающе для большинства людей, это очень ценный момент, ведь когда мир разрушен мы свободны как дети. В это короткое время мы вольны выбирать нового себя, мы не обязаны вновь становиться теми кем были вчера, у нас появляется шанс сконденсировать вокруг себя новый хрустальный витраж смыслов и слов, какой сами пожелаем.
Но и это ещё не всё, ведь есть и другой путь: не создавать нового мира. Однажды растворив мир, навсегда сохранить свободу от представлений о самом себе, свободу от того, что мы видим, чувствуем и мыслим. Сохранить миротворческий материал прозрачным лёгким эфиром, сквозь который беспрепятственно льются свет и счастье, не преломляясь никакими, даже самыми красивыми разноцветными стёклышками.
Об этом свете, вне пещеры тварного мира, писал Платон, там, вовне, пребывал Бодхидхарма до известного изменившего всё события. Бесконечная и окончательная свобода и счастье. До тех пор, пока не захочется кушать :о) но именно для таких случаев придумали Сангху и одиночные ретриты в горных хижинах.
Это хорошее решение, простое и лёгкое. Многие безымянные дети ушли этим путём, но помним мы о Платоне и Бодхидхарме именно потому, что они не ушли окончательно. Они вернулись. И не удивительно, что так непросто понимать слова тех кто вернулся. Так непросто с ними общаться.
Когда два человека разговаривают, они сливаются частями своих миров. Чем более похожи миры тем проще людям понимать друг друга. Но, разговаривая с тем кто свободен от мира, живущий в мире человек внезапно натыкается на пустоту. Очень трудно общаться с тем, для кого слова и понятия не сформированы в материальное творение, для кого колыхание занавески неотличимо от вкуса лимонада.
Конечно, такой человек не был бы абсолютно свободен, если бы не мог создавать новые миры. Он их и создаёт, но обычно очень ненадолго. Хрупкие временные конструкции из преломляющей свет пустоты. На минуту или на несколько дней. Ровно настолько, сколько необходимо для взаимодействия с социумом.
Нам кажется, что эти конструкции не настоящие, противоречивые, порой странные до неискренности? Верно, но мы должны это простить. Ведь, как издавна известно, единственное по настоящему искренне слово, которое такой человек мог бы сказать, прозвучало бы как молчание.